Выпусти икрянку

   Ежегодно вот уже три года подряд наблюдаю на Кресцовском ручье одну и ту же картину. Вдоль дамбы расположились десятки ребят школьного возраста. У каждого очень простая снасть: длинная прочная леска с тяжёлым грузилом, в которое впаяны крючки. Крючки привязаны и к леске. Забросив снасть в воду, ребята рывками выдёргивают леску, зацепляя рыбу крючками то за спину, то за хвост, то за брюхо. Иногда вытаскивают какую-то рыбешку. Но больше калечат. Сколько рыбы срывается и уплывает с рваными кровавыми ранами и потом погибает – не знает никто!
   Причём понимают эти маленькие браконьеры, что делают неладное. При любой опасности: то ли машина появится на дороге, то ли незнакомый человек – тут же перестают дёргать лески и занимаются своими детскими шалостями. Проходит опасность – и снова багрят.
   Десятки рыбаков собираются в этот период на Кресцовском ручье, но никто никакого внимания не обращает на то, чем занимаются дети.
   Поначалу это меня удивило, и я попытался образумить браконьеров. Но куда там! В защиту детей-браконьеров поднялись взрослые рыбаки, – и я получил такой грозный отпор, что стало не по себе от общего дремучего пренебрежения к богатствам родной реки. «Чего тебе от них надо? Рыбачишь – и рыбачь и другим не мешай!»
   Весь день по левому бepeгy ручья отменно клевала плотва, и уже стал забываться утренний нервный разговор с багрильщиками. Вдруг кто-то крикнул:
   – Смотрите! Щурёнок!
   У прошлогодней осоки, почти у наших ног всплыл щурёнок граммов на триста. Он стоял неподвижно у всех на виду и никуда не уплывал, несмотря на шум от брожения по берегу большого количества людей. Кто-то из рыбаков запросто взял щурёнка рукой. Правый бок его и брюшко были распороты так, что выпали все внутренности. Это была одна из многочисленных жертв багрения.
   Больше недели ежедневно я приезжал с удочкой на своё любимое место и постоянно замечал, что количество багрильщиков не только не убывало, а становилось всё больше. Багрили с раннего утра до поздней ночи. И за всё это время не видел никого, кто бы мог помешать этому. Ни рыбинспекторов, ни общественных инспекторов рыбоохраны. Возможно, были у них в это время более значительные объекты, чем Кресцовский ручей. Но как-то странно было видеть такое невнимание к одному из мест нереста почти всех рыб, живущих в Солонице.
   Вот и не уменьшается количество браконьеров на нашей реке. Есть любители пошарить по ночам сеточкой. Даже в заливах около моста, в самом центре посёлка. Пройдите утром по берегу и найдёте груды речных водорослей, вытащенных сетью, и даже рыбу, в темноте и спешке не всю выбранную. Ставят также и сетки-путанки, больше в заливах и на мелководье, уверенно зная, что рыбинспектор со своим крюком-зацепом в залив не сунется. А уж о “телевизорах” и говорить нечего: открыто ставят и просматривают даже средь белого дня прямо с моста через Солонину. А что же творится в самых дальних и глухих её углах?
   Этим летом почти в русле Солоницы зацепил я кружком старую кем-то забытую сеть. Попавшаяся когда-то в неё рыба не только протухла, но превратилась уже в белёсые и бесформенные куски.
   Некоторые рыбаки опустились до такой степени, что окунька-сеголетку или плотвичку с мизинец бросают в рыбацкий ящик. А ещё хуже – оставляют прямо на льду. Редко кто отпустит обратно в реку.
   Вот и сетуем сейчас, куда же рыба подевалась в Солонице, почему рыбалка с каждым годом всё хуже и хуже. Грешили сначала на экологию и нерехтские заводы, которые промышленные стоки якобы спускали в Солоницу. Я же сейчас всё больше и больше прихожу к выводу, что дело тут в нас самих, нашем пренебрежительном (мягко сказано!) отношении к родной реке.
   А ведь наши предки даже в тяжелейшие периоды отечественной истории не относились к Солонице и её богатствам хищнически. Вспоминаю своего деда Казакова Павла Осиповича, известного в Некрасовском в 20-50 годах рыбака и мастера в любом деле.
   С первой мировой войны дед пришел раненым в правую руку, стал инвалидом. Но какие первоклассные лодки мастерил! Каким был виртуозом-штукатуром и столяром! Словами передать трудно. Надо было видеть его в деле.
   А в рыбацком искусстве деду вообще не было равных. В голодное военное и послевоенное время рыба на нашем столе не переводилась. Благодаря этому и выжила в те годы многочисленная дедова семья (одной ребятни нас тогда было в доме пятеро да ещё семеро взрослых).
   Имея лицензию па ловлю рыбы сетями, дед практически одной рукой сам вязал эти сети. А для ловли зимой плёл верши из ивовых прутьев.
Уже сорок лет, как деда нет в живых, но его необычную рыбацкую философию я запомнил на всю жизнь. Просматривая вместе с ним сети, я сначала не совсем понимал, почему он внимательно рассматривает каждую пойманную рыбину, а некоторых, самых крупных, отпускает обратно в реку. В глубине души я протестовал против таких действий деда, пока однажды он не объяснил, в чём тут дело.
   – Вижу, что ты не одобряешь меня, – говорил дед. – Так запомни: все заречные Казаковы во всех поколениях имели приличных и совестливых рыбаков и из поколения в поколение завещали: молочника возьми, а икрянку выпусти. Вот тогда будешь всегда с уловом.
   Мудрым и прозорливым был мой малограмотный по нашим меркам (два класса церковноприходской школы) дед. Ведь всё так просто! Имей рыбак совесть – выпусти икрянку обратно в реку, она даст потомство, и рыбные богатства Солоницы не оскудеют.