Рыбалка пуще неволи

   Недавно звонит мне из Костромы младший сын Алексей:
   – Папа, из Кадыя сигнал поступил. Рыба там клюёт невероятно. Сороги по килограмму, лещи по два килограмма попадаются.
   – А где ловят?
   – Речка там маленькая есть, которая в Нёмду впадает, Кусца называется. Вот там по всей речке и ловят.
   – Но ведь речушка-то эта совсем мелкая, зимой почти до дна промерзает. Какая там рыба может быть?
   – Не знаю, но с неё уже неделю рыбу ящиками везут. Давай съездим, посмотрим.
   – Давай, съездим.
   Откровенно говоря, я не совсем поверил этим слухам о необыкновенной рыбалке на Кусце, потому что обманывался раньше по этому поводу неоднократно. Я уже писал, как сорок лет назад мы рванули на подобный сигнал и насмешили на Кусце всех рыбаков.
   Коротко повторю, как было дело. Встретился мне редактор Кадыйской районной газеты и рассказал, что лёд на Кусце осел, но там, где ямки, омутки, глубокие места, вода ещё осталась. Надо просто просверлить лёд и без всяких снастей руками выбирать рыбу, чем и занимаются местные жители.
Нашей рыбацкой компанией заправлял тогда главный ветеринарный врач района Михаил Петрович, владелец новейшего вездехода-УАЗа.
   – Мужики, доверьтесь мне, – заверил он нас. – Вы готовьте тару под рыбу, а всё остальное я беру на себя.
   На реке мы тогда появились в объёмистых ветеринарных фартуках и резиновых перчатках по самые плечи. Каждый, кроме сверла и рыбацкого ящика, нёс в руках ещё корзинку под рыбу. До сих пор помню насмешки и колкие шуточки сидящих у лунок рыбаков, когда мы в таком облачении гуськом прошествовали мимо них.
Ничего  тогда мы не нашарили подо льдом. Но на всю жизнь остались воспоминания о наших злоключениях в тот день. Асфальтовой дороги до Кусцы тогда ещё не было, и на повороте к реке наш вездеход намертво застрял в грязи. Два часа мы вырубали придорожный кустарник, застилали им колею, чтобы протолкнуть застрявшую машину хотя бы на полметра вперёд. Но это были ещё цветочки. Ягодки ждали нас на льду Кусцы. Несмотря на объёмистые непромокаемые фартуки, в которых мы лежали на льду, вышаривая рыбу, промокли все до нижнего белья. У Михаила Петровича так застряла рука в лунке, что выдернуть её мы не смогли даже всем своим коллективом. Пришлось бежать к рыбакам за пешнёй, чтобы освободить руку нашего незадачливого руководителя. В дополнение ко всему каждый из нас выдохся до потери сознания, высверлив несколько десятков лунок в почти метровом апрельском льду речушки.
   Потом плюнули на всё это занятие, развели огромный костёр, благо леса по берегам речки видимо-невидимо, и сушились до самого вечера. Зато на второй день отвели душу, потаскивая сорог на обыкновенную мормышку с мотылём. Но уже не в Кусце, а в Нёмде.
   И вот опять мчимся мы в те края. Выехали из Костромы в четыре утра. В машине, кроме нас с сыном, ещё его друзья – братья Рыжовы. Они, оказывается, три дня назад были уже на Кусце и сейчас взахлёб, перебивая друг друга, выдают секреты той рыбалки:
   – Рыба отменная. Сороги по килограмму…Лещи…  Без багорика нечего делать. Я поймал восемь килограммов. А Лёшка только пять, – рассказывает старший из братьев Михаил.
   – А это потому, что я четыре мормышки оставил. Жалко. Все вольфрамовые были. Сегодня свинцовые привязал. Леску тогда с ноль одного пришлось заменить на ноль два. А то бы совсем ничего не поймал. Одни обрывы, – сетует младший брат Алексей.
   В разговорах о необыкновенной рыбалке на Кусце незаметно проехали Судиславль,  Островское.  Вот и Кадый. От него до места рыбалки километров шестьдесят. Отличная, накатанная сотнями машин дорога петляет вдоль Нёмды, копируя все её изгибистые повороты. Места эти мне знакомы уже много лет. В былые годы, когда работал в Судиславле, почти каждый выходной здесь рыбачили. Нет ни одной деревни, где бы ни приходилось заночевать.
   Вот Паньково. Когда-то плотву мы увозили отсюда рюкзаками. А в одном из заливов попалась такая сорожища, которая не убралась в мой ящик. Широченный её хвост так и торчал снаружи, соблазняя и дразня всех рыбаков.
Маленькая деревушка Чапыги. От неё до реки больше километра по узенькой сугробистой  тропке, протоптанной рыбаками. Но зато какие там попадались окуни на блесну под наклонёнными к самому льду соснами! Настоящие «сковородники»-горбачи!.
   Митьково, Текун. Если попадались ерши, их рыбаки всегда оставляли на льду. Запомнилась такая картина. Идёт старушка, натыкает на вилку валяющихся ершей и складывает их в мешок. А за ней – две огромных супоросных свиньи. Не торопятся, тоже подбирают рыбку, жуют. Потом узнал, что многие местные жители торгуют поросятами. Этим и живут.
   Поломы. На ночёвку здесь останавливались на краю деревни у старика-пасечника. От коллективно собранных за ночлег рублей он всегда категорически отказывался, а к чаю выставлял нам тарелку мёда. За столом сидели подолгу, слушали байки пасечника, готовили снасти к утренней рыбалке. Рыбачить уходили вниз по реке к деревне Берёзовец на так называемое «овсянище», – мелководный, усеянный брёвнами плёс. Когда-то Нёмда была сплавной рекой. Без приличного запаса мормышек поэтому здесь рыбалка бесполезная. Но зато, если найдёшь «дырку» между брёвнами, Когда мормышка проваливается в щель почти на метр, а то и больше, – улов был обеспечен. Сороги, окуни, лещи, нередко и судаки попадались.
   А вот и конечный пункт нашего долгого пути – деревня Меленки. Решили остановиться не у моста через Кусцу посреди деревни, а у нефтебазы, рядом с заправкой. А это ещё два километра к устью речки. На часах шесть тридцать. Ещё темно.
   – Хорошо, что рано приехали. Хоть место найдём для стоянки, – замечает Михаил.
   – Неужели машин много будет?
   – В прошлый раз мы насчитали у нефтебазы больше трехсот единиц. Если в каждой машине по четыре рыбака, как у нас, считай, больше тысячи человек. А ведь есть еще и автобусы. На речке-то места не найдёшь свободного.
Расчищенная от снега большая площадка перед нефтебазой действительно до предела была забита техникой. Но мы ещё сумели вклиниться между «Нивой» с ярославскими номерами и костромской «восьмёркой». Фары высветили ивановские, владимирские, московские и даже вологодские номера машин. Не говоря уж о многочисленных костромских.
   – А вологжан-то как сюда занесло? Неужели в Вологде рыбалка хуже?
   – Мало ли что бывает. Может, случай?
   – Случай не случай, а ведь здесь почти вся Центральная Россия собралась.
   Рыбаки между тем деятельно копошились у машин. Доставали рыбацкие ящики, расчехляли ледобуры, переодевались в тёплую одежду и обувь. За одной из групп рыбаков тронулись по тропке к реке и мы. Ещё не совсем рассвело, а река уже гудела от множества голосов и скрежета ледобуров. По правому берегу горело несколько больших костров. Видимо, кто-то прямо здесь и ночевал.
С трудом нашли то место, где три дня назад Рыжовы поймали почти всю рыбу. Лёд на речке – сплошное решето. И свежие, и старые лунки пробурены буквально одна на другой.
   – Глубина здесь везде одинаковая, сантиметров пять. Что у берега, что на середине – разницы нет, – почему-то шепчет мне на ухо Михаил. – Но на середине лещи брали, а по берегу – сорога. Давайте у берега попробуем.
Расставили сразу по три удочки. Сидим настороже на ящиках. Клёва пока нет. Самым нетерпеливым рыбакам не сидится на месте. Передвигаются группами, кто вверх, кто вниз по реке, высматривают, не клюнет ли у кого, чтобы рядом пристроиться.
   – Не торопитесь, – опять шепчет мне Михаил, – рано ещё. Вот пообогреет часам к одиннадцати – клёв и начнётся.
   А времени ещё и восьми нет. Первым не вытерпел мой Алёшка. Он смотал удочки убежал вверх по реке в плотную толпу рыбаков. К десяти часам мы ещё не видели ни единой поклёвки. А около одиннадцати позвонил сын:
   – Пап, идите сюда. Мне сорога попалась. Большая. Граммов восемьсот будет.
На новом месте мы даже и не сверлились, только почистили несколько старых лунок. Глубина и здесь оказалась не больше пяти сантиметров. Клевать стало сразу же. Но это был какой-то ненормальный клёв. Вздрогнет сторожок или чуть наклонится, подсечёшь – пусто. Понятно было, что сидим мы на ходу рыбы. Она задевает наши лески, создавая тем самым иллюзию клёва. Подсекаешь постоянно, а рыба не попадается. Я попробовал чуть приподнять мормышку и поиграть ею. И этот приём оказался беспроигрышным. Сторожок уверенно согнулся, и рука почувствовала приятную тяжесть на крючке. Осторожненько ввожу рыбину в лунку, сантиметр за сантиметром выбирая леску. Вторая рука уже наготове – в воде. Нащупываю голову рыбы, подбираюсь под жабры – и вот он, лещ на льду! Большой, широкий! Пожалуй, чуть больше килограмма в нём. Рядом и сзади сразу же пристроились мои коллеги и ещё какие-то рыбаки.
   Вскоре клюнуло и на стоячую мормышку. Да так уверенно, что вся удочка вздрогнула и поползла в лунку. Еле-еле успел схватить её. Рыба уже на крючке. Тяжёлая! Бойкая! Опять, не торопясь, ввожу её в лунку. Тут и сын подоспел на помощь. Засучил рукав, опустил руку по локоть в воду, ухватил леща за голову.
   – Пап, не идёт дальше. Застрял. Багор бы надо.
   – Попробуй раскачать.
   – Пробую. Пошло!
   Не без труда мы выволакиваем леща на лёд. Двух килограммов в нём нет, но полтора – верных.
   Опять пошли пустые поклёвки. Не помогают ни игра мормышкой, ни иные рыбацкие ухищрения. Решил оставить удочки в покое, побродить в рыбацкой толпе, понаблюдать, как у остальных рыболовов дела двигаются. И отошёл-то всего метров на пять. Оглянулся на свои удочки, а средняя уже в лунке плавает, только кончик пенопластовой ручки виднеется. Пока подбегал, путаясь в плаще – и кончик пропал. Шарю рукой в лунке – нет удочки. Подбежал сосед с багром:
   – На, пошарь. Может, ещё далеко не утащила.
Пошарил. Да, где там? Наверняка, моя удочка уже где-нибудь метров за сто плывёт вслед за перепуганным лещом. Вот, раззява! Новую, только что купленную удочку, с катушкой, японской леской, вольфрамовой мормышкой в виде муравья – и упустил. Прозевал! А может, кто-нибудь зацепит, вытащит? Вся рыбацкая ватага уже в курсе, что у одного рыбака удочку рыбина утащила. Поймают – не утаят. Но так до конца дня никто мою удочку и не зацепил.
   Практически на этом моя рыбалка и завершилась. Уверенных, надёжных поклёвок больше так и не увидел. Бродил от одной рыбацкой ватаги к другой, поднимаясь вверх по реке. И было приятно просто бродить и наблюдать. К вечеру клёв почти повсеместно затих. Отличился в тот день среди нас только Михаил, поймавший семь приличных рыбин. Но прощаться с рекой не хотелось.
   – Ребята, может, останемся ещё на денёк, – предложил я своим напарникам.
   – Да ты что, пап, завтра всем на работу с утра.
   Ну, что же до свиданья, Кусца! До следующих встреч!