Право выбора
Ногу ему разорвало так быстро, так внезапно… так неправильно. Никто из нас не успел ничего предпринять. Никто…
Я бросил быстрый взгляд по сторонам – от увиденной картины содержимое недавнего перекуса тотчас же попыталось вырваться наружу, но я сделал глубокий вдох и медленно, но тяжело выдохнул.
– Ко-командир, ре-бята? – дрожащими губами спросил парень, силясь разомкнуть стиснутые от боли зубы.
– Не о том ты думаешь, солдат. Подожди, сейчас станет легче, – я пытался всё той же одной действующей рукой достать из кармана шприц с обезболивающим.
– Ре-бята, – повторил вчерашний мальчишка, хватаясь за жизнь из последних сил.
– Мертвы, – как можно более хладнокровно произнёс я и склонился над подчинённым.
– Оставь-те ме-ня, ай! – он зажмурился от укола – хорошо, значит, чувствительность не потеряна. – Спасайтесь, я уже не жилец.
– Лучше? – не обращая внимания на его слова, спросил я.
– Да, спасибо. Чёрт!.. Чёрт! Чёрт! Чёрт! – он заплакал, стоило боли отступить. – Простите. Я такое ничтожество!
– Здесь уже нет правых и виноватых. Все хороши, – я сделал укол и себе и понял, что на этом всё: шприцов больше не осталось, они разбились, разлетелись на мелкие осколки, точно так же, как и мои солдаты.
– Уходите, прошу вас, – он повернул голову в поисках моего лица, и я заметил, что взгляд его наконец стал более осмысленным. – Ваша рука!
– Уж лучше так, чем голова, – ответил я и… машинально пошевелил пальцами руки. Пошевелил? Всего лишь фантомное движение. Как глупо!
Он снова зарыдал. И я не мог его осуждать. Какими бы смелыми они ни шли на фронт, здесь они сталкиваются с жестокой противной реальностью. С утра мы ещё радовались солнцу, распевали песни у костра, поддерживали друг друга, шутили, рвались в бой. Все они такие. До первой пули, мины, снаряда – привкуса железа во рту. Пусть поплачет, я дам ему такую возможность. Если слёзы текут, значит, душа ещё полна желания вернуться назад.
Свист очередного снаряда оглушил нас так, что вновь зазвенело в ушах. Ухнуло, бахнуло. Разорвалось. Прямо там, где были вторая и третья наши группы.
– Капитан, за что нам это всё?! За что это всем тем, на кого они напали?! Что эти люди им сделали?! Это же просто люди! Я не понимаю, как в наше время могла разразиться настоящая война! Почему всё так обернулось?! И что теперь… Я даже представить не мог, что однажды увижу всё это… что мы все будем взаправду… умирать! Вся наша счастливая жизнь оказалась ложью! И всё из-за них! Да чтоб они сдохли! Как они не понимают, что из-за них гибнут люди?!
– А мы? Мы разве не делаем то же самое, солдат? – спокойно спросил я и облокотился на стену траншеи рядом.
– Нет! – шмыгнув носом, воскликнул он.
– Хочешь сказать, что хорошие здесь только мы? Герои, отправившиеся на сражение с ужасным врагом – это тоже мы?
– Да! – с болью и злостью в голосе ответил он.
– Нет, солдат! – куда более резко, чем собирался, возразил я. – То же самое они думают о нас! И здесь нет правых и виноватых!
– Я не хочу! Не хочу этого слышать! Я хочу…
– Домой, – не спросил, а заключил я.
– Нет, – он немного приподнялся, – нет, я хочу победить. Хочу, чтобы это скорее закончилось. Только кому я теперь нужен? Я чёртов калека, который, скорее всего, не доживёт и до утра, – он зажмурился и отвернулся, чтобы я не видел его лица, искаженного от нахлынувших эмоций.
Не будь мы сейчас у самой линии фронта, изуродованные и всеми забытые, с каждой минутой теряющие шанс на выживание, я бы даже пожалел этого парня, попытался успокоить, сказал бы, что всё будет хорошо. Но от этого он никогда не станет мужчиной. Я не могу его осуждать, всё нынешнее поколение не готово к суровой реальности. Они оружие-то видели только в видеоиграх, а с настоящим огнестрельным автоматом познакомились, дай Бог, неделю назад. И чего мы от них ждали? На что надеялись?
– На самом деле это уже второй раз, когда я нахожусь в такой ситуации, – вдруг как-то странно спокойно произнёс парнишка. – Месяц назад, когда нас отправили из столицы на сборы, меня и моего товарища распределили в разведкорпус. Мы должны были добыть информацию о положении врага, но ни в коем случае не приближаться.
– Но товарищ предложил уничтожить противника, чтобы вы вернулись героями? – решил я поддержать разговор.
Тишина была мне ответом.
– Он погиб?
– Когда нас окружили, я отстреливался, как мог, и думал, что он прикрывает мне спину. Но стоило мне обернуться – не увидел никого. Он сбежал при первой возможности, оставив меня на верную гибель. Я видел его потом в гарнизоне, но подойти так и не решился. Так у меня появился враг среди своих. Он даже не спросил, как я выжил, но удивился знатно. Спросите, как я уцелел? А на звуки стрельбы пришёл ваш отряд, вы были неподалёку, как я позже узнал.
– Так это ты был тем пареньком, которого спасли мои ребята? – я ещё раз обернулся на трупы рядом с нами.
– Да. Я сразу попросился к вам, стоило им рассказать мне об отличном капитане. Я попросил, чтобы меня перевели из разведки к вам.
– Знаешь, парень, война меняет людей. В них просыпается то, что скрыто. И то, чего нет на самом деле. Ты и правда считаешь, что после случившегося твоему другу не так же плохо, как тебе? Он прекрасно понимает, что бросил тебя. Но инстинкт самосохранения в реальных боевых условиях всегда сильнее. Особенно когда ты новичок и тебе есть что терять, самое дорогое для тебя – твою жизнь. Не ищи врагов там, где их нет.
На самом деле я так не считал. Война меняет людей всегда, и иногда действительно в худшую сторону. И предательства, о которых не жалеют, тоже случаются. Но я видел, как рыдал тот его друг. Так что пусть считает, что хоть где-то ещё осталось что-то хорошее.
– Скажите, капитан, а вас когда-нибудь предавали? Ну хоть раз в жизни.
– Да, – честно ответил я, не видя смысла что-то утаивать.
– Вы простили?
– Простил.
– А тот, кто вас предал? Как он к вам относится сейчас? Неужели вы с ним закадычные друзья?
Я молчал, обдумывая, с чего начать рассказ. Но парень оценил моё молчание по-другому:
– Вот видите, даже вы не верите в то, в чём пытаетесь меня убедить. Мира нет и не будет. Мы проиграли.
– Сначала всегда проигрывают те, кто верит, что мир наступит совсем скоро. Потом – те, кто, как ты, не верит, что победа будет хоть когда-то. Выживают лишь те, кто тихо и не спеша идёт к своей собственной цели, без ожиданий того, что ещё может случиться. Сфокусируйся на своей цели, солдат, и делай то, что должен.
Он улыбнулся призраком своей прежней улыбки и тут же поёжился, схватившись за обрубок, оставшийся от ноги. Хоть я и перевязал рану, но кровь продолжала сочиться слишком быстро. Если огонь не стихнет и враг не отступит, то помощь не успеет прийти вовремя. Никакое обезболивающее нам уже не поможет, мы оба просто погибнем от потери крови.
– Не спать, солдат! – крикнул я и толкнул своего подчинённого, как только он стал закатывать глаза.
– Простите. Капитан, а расскажите что-нибудь. Пожалуйста!
– О белых берёзах и полноводных реках только не проси, – иронично хмыкнув, ответил я.
– Нет, – он улыбнулся сквозь боль. – У вас есть жена, дети? Какие они? Вас ждут дома с победой?
– Никто не ждёт, – признался я и заметил, как он удивился. – Знаешь, как это бывает? Работа, бытовые дела. Ты хочешь успеть заработать на будущее, думаешь, что успеешь всё, как только закончишь очередное дело на работе. Получишь зарплату. И тут же купишь и машину, и квартиру. Приведёшь туда свою девушку, будущую жену. И не замечаешь, как тебе уже тридцать восемь. Ты нарушаешь обещания, рутина заполняет всю твою жизнь, а когда ты оборачиваешься, то понимаешь, что уже поздно. Нет ни жены, ни детей. Зато ты уже в звании капитана. Для чего ты так старался – неизвестно. Это потом ты осознаёшь, что нужно жить сегодняшним днём, не откладывая ничего на потом.
– Эй, вам не уже, а всего лишь тридцать восемь. Прямо как моему папе.
– Вот, видишь. Если бы у меня был сын, то ему было бы столько же, сколько тебе сейчас.
– Я не люблю своего отца. Знаете, за всю жизнь он мне сказал слов не больше, чем вы сегодня. Он постоянно пропадает на работе, а приходя домой, только кричит, что я не удовлетворяю его представлениям о том, как должен выглядеть будущий наследник его компании. Он вечно всё решает за меня. Где учиться, на ком жениться. Надоело. Он никого не ценит, всех считает ниже себя. У него нет друзей, все подтирают ему задницу. Это отвратительно! Я не хочу становиться таким, как он.
– И ты решил сбежать на фронт? Чтобы доказать, что ты мужчина.
Он едва заметно кивнул.
– Ну раз у нас вечер откровений, то… – я замолчал, не зная с чего начать, но тянуть паузу не стал и продолжил. – Был у меня в школе друг, похожий на твоего отца.
– Это он вас предал? Расскажите, – попросил он, и его дыхание участилось, став тяжёлым и поверхностным.
– Мы дружили с первого класса. Были лучшими учениками. Нас считали братьями. Но чем старше мы становились, тем больше он зазнавался. Потом мы оба влюбились в одну девчонку из параллельного класса. И она выбрала меня. Он не смог это стерпеть и предал нашу дружбу. Спустил меня с лестницы для начала, а потом оскорблял и принижал всё время, что мы учились до самого выпуска. Однажды даже попытался убить, натравив на меня целую группу отпетых отморозков.
– А де-девушка? Она всё же осталась с вами?
– Нет. Сказала, что ей надоел такой рохля, как я, и ушла к нему. Позже уже я увидел, что она ходит в положении.
– А вы не думали, что она так пыталась вас спасти? Чтобы он вас больше не трогал.
– Солдат, мне кажется, что это уже не ваше дело, – прервал его я, но совсем беззлобно.
– Про-стите, – смущённо произнёс он и сполз обратно на землю. Силы покидали его.
Он попытался принять удобное положение, но теперь уже даже сильное обезболивающее помогало плохо – боль нарастала.
– Я могу попросить вас, капитан? – обратился он ко мне, дождался моего одобрения и продолжил. – Если сможете, расстегните мне ворот, тяжело д-дышать.
Я вытащил здоровой рукой нож, спрятанный у меня вдоль ноги, и аккуратно разрезал им обмундирование солдата от шеи до груди. И вдруг заметил, как из внутреннего кармана высунулась какая-то карточка, не постеснялся, потянул. Это оказалась фотография.
– А-а, – протянул парень, – это моя семья. Отец, мама, младший брат, девушка и моя собака. Не хочу забывать их, пока я тут. Как бы я ни относился к отцу, он всё же мой отец. Так что… – он тяжело вздохнул, – он тоже тут, рядом с моим сердцем.
– Солдат, а эта женщина… твоя мать?
– Красивая, правда? – он еле заметно кивнул. – Говорят, что за ней всегда ухаживало много мужчин, но в итоге она выбрала отца. Даже странно, почему…
– Потому что «пыталась спасти»… – повторил я слова своего солдата, своего… – Солдат, тебе ведь восемнадцать?
– Да, исполнилось в прошлом месяце. А почему… Почему вы спрашиваете? – он наклонил голову ко мне, до сих пор сжимающему и без того помятую фотографию.
Моя рука предательски задрожала. Нет, всё это не может быть правдой! Спустя столько лет…
– Солдат, а ты…
Договорить я не успел. Не знаю как, но за какой-то миг до неминуемой гибели я успел заслонить парнишку своим телом, вытащить пистолет и направить прямо на врага, неожиданно возникшего аккурат над нашим окопом. За ним я убил ещё одного, и ещё… И когда пуль уже не осталось, и я даже не успел попрощаться с жизнью, подоспели второй и третий наши отряды. Живы! И они, и мы.
– Капитан! Вы меня слышите, капитан?! – кричал кто-то из моих подчинённых, но я уже был не в силах ему ответить – кажется, вражеская пуля всё-таки зацепила меня. – Капитан ранен! Носилки! Тут ещё солдат. Живой! Носилки! Скорее же! Скорее…
Очнулся я уже в госпитале, когда рядом со своей койкой услышал оглушительные радостные крики какой-то женщины. С усилием повернул голову в ту сторону, откуда шёл этот шум. Красивые рыжие волосы и всё та же милая улыбка. Рядом мужчина под стать ей. Богатый и напыщенный придурок с ненавистным мне лицом. Даже годы его не изменили. Следом в палату вбежала девушка и бросилась на шею моему солдату. Родители парнишки деликатно позволили им остаться вдвоём и подошли ко мне.
– Капитан, разрешите мне выразить вам безмерную благодарность за спасение моего сына, – начал отец семейства. – Мне всё рассказали. И как вы поддерживали его после попадания снаряда в вашу траншею, и как потом заслонили от пуль.
– Не за что, – моё лицо было всё перебито и отчасти перебинтовано, так что ничто не могло меня выдать.
– Спасибо вам, спасибо! – женщина вдруг взяла меня за руку. – Не знаю, что бы я делала, если бы моего сына не стало. Спасибо вам!
Мне захотелось встать, обнять её и больше никогда не отпускать, но я сдержался, лишь улыбнулся и еле заметно кивнул.
Она вернула мне улыбку, поклонилась и подошла обратно к сыну. Мужчина же приблизился ко мне, решив тоже пожать мне здоровую руку.
– Если вам когда-нибудь понадобится помощь. По любым вопросам. Найдите меня. Я оставлю вам визитку, – он положил лакированную бумажку на прикроватную тумбочку.
– Надеюсь, не понадобится.
– Ещё раз спасибо за сына, капитан… – он наконец решил поднять голову, чтобы прочитать фамилию, написанную над моей кроватью.
Его рука, всё ещё держащая мою, сжалась, дёрнулась, пытаясь освободиться, но я не дал ему это сделать. Он вгляделся в моё изуродованное лицо и побледнел.
– Береги его, – тихо произнёс я. – И постарайся стать отцом, которого он перестанет ненавидеть. Ты ведь это мне когда-то обещал. Я не хочу ещё раз вытаскивать этого парня с того света. Ты всё понял?
– Понял, – он опустил голову, склоняясь передо мной, а я наконец разжал руку.
– Папа! – мы оба разом обернулись на радостный крик парня с соседней койки. – Мы ведь не бросим капитана?! Пожалуйста, организуй и ему лучших врачей.
– Да, конечно, сын, – согласился мужчина рядом со мной.
– Капитан! – снова окликнул меня парень.
– Слушаю тебя, солдат. Только, пожалуйста, не кричи так громко, голова раскалывается.
– Капитан, вы для меня теперь как второй отец! Если бы я мог, то обнял бы вас прямо сейчас изо всех сил! Честно-честно! Капитан?..
Я ничего не ответил, лишь искренне улыбнулся и впервые за многие годы заплакал.
Свидетельство о публикации №223010601382
Татьяна Александровна Бирюкова 24.03.2023 21:49 Заявить о нарушении
Ольга Сушкова 26.03.2023 04:07 Заявить о нарушении