Право выбора

   Перевязывать кровоточащую рану одной рукой и собственными зубами кажется непосильной задачей, но только не когда от этого зависит жизнь человека – совсем ещё юного парня, недавно отметившего своё совершеннолетие и волею судьбы оказавшегося здесь, прямо на передовой. Такие, как он, не должны отправляться воевать. Никогда. Что бы ни пришлось защищать. Наша же задача не допускать, чтобы наши дети узнали на собственной шкуре, что такое огонь противника. Но теперь уже слишком поздно… И неважно, кто это всё начал. Всегда можно постараться решить всё мирным путём, но теперь из-за всего моего поколения гибнут такие, как этот парнишка, корчащийся от боли.
   Ногу ему разорвало так быстро, так внезапно… так неправильно. Никто из нас не успел ничего предпринять. Никто…
   Я бросил быстрый взгляд по сторонам – от увиденной картины содержимое недавнего перекуса тотчас же попыталось вырваться наружу, но я сделал глубокий вдох и медленно, но тяжело выдохнул.
– Ко-командир, ре-бята? – дрожащими губами спросил парень, силясь разомкнуть стиснутые от боли зубы.
– Не о том ты думаешь, солдат. Подожди, сейчас станет легче, – я пытался всё той же одной действующей рукой достать из кармана шприц с обезболивающим.
– Ре-бята, – повторил вчерашний мальчишка, хватаясь за жизнь из последних сил.
– Мертвы, – как можно более хладнокровно произнёс я и склонился над подчинённым.
– Оставь-те ме-ня, ай! – он зажмурился от укола – хорошо, значит, чувствительность не потеряна. – Спасайтесь, я уже не жилец.
– Лучше? – не обращая внимания на его слова, спросил я.
– Да, спасибо. Чёрт!.. Чёрт! Чёрт! Чёрт! – он заплакал, стоило боли отступить. – Простите. Я такое ничтожество!
– Здесь уже нет правых и виноватых. Все хороши, – я сделал укол и себе и понял, что на этом всё: шприцов больше не осталось, они разбились, разлетелись на мелкие осколки, точно так же, как и мои солдаты.
– Уходите, прошу вас, – он повернул голову в поисках моего лица, и я заметил, что взгляд его наконец стал более осмысленным. – Ваша рука!
– Уж лучше так, чем голова, – ответил я и… машинально пошевелил пальцами руки. Пошевелил? Всего лишь фантомное движение. Как глупо!
   Он снова зарыдал. И я не мог его осуждать. Какими бы смелыми они ни шли на фронт, здесь они сталкиваются с жестокой противной реальностью. С утра мы ещё радовались солнцу, распевали песни у костра, поддерживали друг друга, шутили, рвались в бой. Все они такие. До первой пули, мины, снаряда – привкуса железа во рту. Пусть поплачет, я дам ему такую возможность. Если слёзы текут, значит, душа ещё полна желания вернуться назад.
   Свист очередного снаряда оглушил нас так, что вновь зазвенело в ушах. Ухнуло, бахнуло. Разорвалось. Прямо там, где были вторая и третья наши группы.
– Капитан, за что нам это всё?! За что это всем тем, на кого они напали?! Что эти люди им сделали?! Это же просто люди! Я не понимаю, как в наше время могла разразиться настоящая война! Почему всё так обернулось?! И что теперь… Я даже представить не мог, что однажды увижу всё это… что мы все будем взаправду… умирать! Вся наша счастливая жизнь оказалась ложью! И всё из-за них! Да чтоб они сдохли! Как они не понимают, что из-за них гибнут люди?!
– А мы? Мы разве не делаем то же самое, солдат? – спокойно спросил я и облокотился на стену траншеи рядом.
– Нет! – шмыгнув носом, воскликнул он.
– Хочешь сказать, что хорошие здесь только мы? Герои, отправившиеся на сражение с ужасным врагом – это тоже мы?
– Да! – с болью и злостью в голосе ответил он.
– Нет, солдат! – куда более резко, чем собирался, возразил я. – То же самое они думают о нас! И здесь нет правых и виноватых!
– Я не хочу! Не хочу этого слышать! Я хочу…
– Домой, – не спросил, а заключил я.
– Нет, – он немного приподнялся, – нет, я хочу победить. Хочу, чтобы это скорее закончилось. Только кому я теперь нужен? Я чёртов калека, который, скорее всего, не доживёт и до утра, – он зажмурился и отвернулся, чтобы я не видел его лица, искаженного от нахлынувших эмоций.
   Не будь мы сейчас у самой линии фронта, изуродованные и всеми забытые, с каждой минутой теряющие шанс на выживание, я бы даже пожалел этого парня, попытался успокоить, сказал бы, что всё будет хорошо. Но от этого он никогда не станет мужчиной. Я не могу его осуждать, всё нынешнее поколение не готово к суровой реальности. Они оружие-то видели только в видеоиграх, а с настоящим огнестрельным автоматом познакомились, дай Бог, неделю назад. И чего мы от них ждали? На что надеялись?
– На самом деле это уже второй раз, когда я нахожусь в такой ситуации, – вдруг как-то странно спокойно произнёс парнишка. – Месяц назад, когда нас отправили из столицы на сборы, меня и моего товарища распределили в разведкорпус. Мы должны были добыть информацию о положении врага, но ни в коем случае не приближаться.
– Но товарищ предложил уничтожить противника, чтобы вы вернулись героями? – решил я поддержать разговор.
   Тишина была мне ответом.
– Он погиб?
– Когда нас окружили, я отстреливался, как мог, и думал, что он прикрывает мне спину. Но стоило мне обернуться – не увидел никого. Он сбежал при первой возможности, оставив меня на верную гибель. Я видел его потом в гарнизоне, но подойти так и не решился. Так у меня появился враг среди своих. Он даже не спросил, как я выжил, но удивился знатно. Спросите, как я уцелел? А на звуки стрельбы пришёл ваш отряд, вы были неподалёку, как я позже узнал.
– Так это ты был тем пареньком, которого спасли мои ребята? – я ещё раз обернулся на трупы рядом с нами.
– Да. Я сразу попросился к вам, стоило им рассказать мне об отличном капитане. Я попросил, чтобы меня перевели из разведки к вам.
– Знаешь, парень, война меняет людей. В них просыпается то, что скрыто. И то, чего нет на самом деле. Ты и правда считаешь, что после случившегося твоему другу не так же плохо, как тебе? Он прекрасно понимает, что бросил тебя. Но инстинкт самосохранения в реальных боевых условиях всегда сильнее. Особенно когда ты новичок и тебе есть что терять, самое дорогое для тебя – твою жизнь. Не ищи врагов там, где их нет.
   На самом деле я так не считал. Война меняет людей всегда, и иногда действительно в худшую сторону. И предательства, о которых не жалеют, тоже случаются. Но я видел, как рыдал тот его друг. Так что пусть считает, что хоть где-то ещё осталось что-то хорошее.
– Скажите, капитан, а вас когда-нибудь предавали? Ну хоть раз в жизни.
– Да, – честно ответил я, не видя смысла что-то утаивать.
– Вы простили?
– Простил.
– А тот, кто вас предал? Как он к вам относится сейчас? Неужели вы с ним закадычные друзья?
   Я молчал, обдумывая, с чего начать рассказ. Но парень оценил моё молчание по-другому:
– Вот видите, даже вы не верите в то, в чём пытаетесь меня убедить. Мира нет и не будет. Мы проиграли.
– Сначала всегда проигрывают те, кто верит, что мир наступит совсем скоро. Потом – те, кто, как ты, не верит, что победа будет хоть когда-то. Выживают лишь те, кто тихо и не спеша идёт к своей собственной цели, без ожиданий того, что ещё может случиться. Сфокусируйся на своей цели, солдат, и делай то, что должен.
   Он улыбнулся призраком своей прежней улыбки и тут же поёжился, схватившись за обрубок, оставшийся от ноги. Хоть я и перевязал рану, но кровь продолжала сочиться слишком быстро. Если огонь не стихнет и враг не отступит, то помощь не успеет прийти вовремя. Никакое обезболивающее нам уже не поможет, мы оба просто погибнем от потери крови.
– Не спать, солдат! – крикнул я и толкнул своего подчинённого, как только он стал закатывать глаза.
– Простите. Капитан, а расскажите что-нибудь. Пожалуйста!
– О белых берёзах и полноводных реках только не проси, – иронично хмыкнув, ответил я.
– Нет, – он улыбнулся сквозь боль. – У вас есть жена, дети? Какие они? Вас ждут дома с победой?
– Никто не ждёт, – признался я и заметил, как он удивился. – Знаешь, как это бывает? Работа, бытовые дела. Ты хочешь успеть заработать на будущее, думаешь, что успеешь всё, как только закончишь очередное дело на работе. Получишь зарплату. И тут же купишь и машину, и квартиру. Приведёшь туда свою девушку, будущую жену. И не замечаешь, как тебе уже тридцать восемь. Ты нарушаешь обещания, рутина заполняет всю твою жизнь, а когда ты оборачиваешься, то понимаешь, что уже поздно. Нет ни жены, ни детей. Зато ты уже в звании капитана. Для чего ты так старался – неизвестно. Это потом ты осознаёшь, что нужно жить сегодняшним днём, не откладывая ничего на потом.
– Эй, вам не уже, а всего лишь тридцать восемь. Прямо как моему папе.
– Вот, видишь. Если бы у меня был сын, то ему было бы столько же, сколько тебе сейчас.
– Я не люблю своего отца. Знаете, за всю жизнь он мне сказал слов не больше, чем вы сегодня. Он постоянно пропадает на работе, а приходя домой, только кричит, что я не удовлетворяю его представлениям о том, как должен выглядеть будущий наследник его компании. Он вечно всё решает за меня. Где учиться, на ком жениться. Надоело. Он никого не ценит, всех считает ниже себя. У него нет друзей, все подтирают ему задницу. Это отвратительно! Я не хочу становиться таким, как он.
– И ты решил сбежать на фронт? Чтобы доказать, что ты мужчина.
   Он едва заметно кивнул.
– Ну раз у нас вечер откровений, то… – я замолчал, не зная с чего начать, но тянуть паузу не стал и продолжил. – Был у меня в школе друг, похожий на твоего отца.
– Это он вас предал? Расскажите, – попросил он, и его дыхание участилось, став тяжёлым и поверхностным.
– Мы дружили с первого класса. Были лучшими учениками. Нас считали братьями. Но чем старше мы становились, тем больше он зазнавался. Потом мы оба влюбились в одну девчонку из параллельного класса. И она выбрала меня. Он не смог это стерпеть и предал нашу дружбу. Спустил меня с лестницы для начала, а потом оскорблял и принижал всё время, что мы учились до самого выпуска. Однажды даже попытался убить, натравив на меня целую группу отпетых отморозков.
– А де-девушка? Она всё же осталась с вами?
– Нет. Сказала, что ей надоел такой рохля, как я, и ушла к нему. Позже уже я увидел, что она ходит в положении.
– А вы не думали, что она так пыталась вас спасти? Чтобы он вас больше не трогал.
– Солдат, мне кажется, что это уже не ваше дело, – прервал его я, но совсем беззлобно.
– Про-стите, – смущённо произнёс он и сполз обратно на землю. Силы покидали его.
   Он попытался принять удобное положение, но теперь уже даже сильное обезболивающее помогало плохо – боль нарастала.
– Я могу попросить вас, капитан? – обратился он ко мне, дождался моего одобрения и продолжил. – Если сможете, расстегните мне ворот, тяжело д-дышать.
   Я вытащил здоровой рукой нож, спрятанный у меня вдоль ноги, и аккуратно разрезал им обмундирование солдата от шеи до груди. И вдруг заметил, как из внутреннего кармана высунулась какая-то карточка, не постеснялся, потянул. Это оказалась фотография.
– А-а, – протянул парень, – это моя семья. Отец, мама, младший брат, девушка и моя собака. Не хочу забывать их, пока я тут. Как бы я ни относился к отцу, он всё же мой отец. Так что… – он тяжело вздохнул, – он тоже тут, рядом с моим сердцем.
– Солдат, а эта женщина… твоя мать?
– Красивая, правда? – он еле заметно кивнул. – Говорят, что за ней всегда ухаживало много мужчин, но в итоге она выбрала отца. Даже странно, почему…
– Потому что «пыталась спасти»… – повторил я слова своего солдата, своего… – Солдат, тебе ведь восемнадцать?
– Да, исполнилось в прошлом месяце. А почему… Почему вы спрашиваете? – он наклонил голову ко мне, до сих пор сжимающему и без того помятую фотографию.
Моя рука предательски задрожала. Нет, всё это не может быть правдой! Спустя столько лет…
– Солдат, а ты…
   Договорить я не успел. Не знаю как, но за какой-то миг до неминуемой гибели я успел заслонить парнишку своим телом, вытащить пистолет и направить прямо на врага, неожиданно возникшего аккурат над нашим окопом. За ним я убил ещё одного, и ещё… И когда пуль уже не осталось, и я даже не успел попрощаться с жизнью, подоспели второй и третий наши отряды. Живы! И они, и мы.
– Капитан! Вы меня слышите, капитан?! – кричал кто-то из моих подчинённых, но я уже был не в силах ему ответить – кажется, вражеская пуля всё-таки зацепила меня. – Капитан ранен! Носилки! Тут ещё солдат. Живой! Носилки! Скорее же! Скорее…
   Очнулся я уже в госпитале, когда рядом со своей койкой услышал оглушительные радостные крики какой-то женщины. С усилием повернул голову в ту сторону, откуда шёл этот шум. Красивые рыжие волосы и всё та же милая улыбка. Рядом мужчина под стать ей. Богатый и напыщенный придурок с ненавистным мне лицом. Даже годы его не изменили. Следом в палату вбежала девушка и бросилась на шею моему солдату. Родители парнишки деликатно позволили им остаться вдвоём и подошли ко мне.
– Капитан, разрешите мне выразить вам безмерную благодарность за спасение моего сына, – начал отец семейства. – Мне всё рассказали. И как вы поддерживали его после попадания снаряда в вашу траншею, и как потом заслонили от пуль.
– Не за что, – моё лицо было всё перебито и отчасти перебинтовано, так что ничто не могло меня выдать.
– Спасибо вам, спасибо! – женщина вдруг взяла меня за руку. – Не знаю, что бы я делала, если бы моего сына не стало. Спасибо вам!
   Мне захотелось встать, обнять её и больше никогда не отпускать, но я сдержался, лишь улыбнулся и еле заметно кивнул.
   Она вернула мне улыбку, поклонилась и подошла обратно к сыну. Мужчина же приблизился ко мне, решив тоже пожать мне здоровую руку.
– Если вам когда-нибудь понадобится помощь. По любым вопросам. Найдите меня. Я оставлю вам визитку, – он положил лакированную бумажку на прикроватную тумбочку.
– Надеюсь, не понадобится.
– Ещё раз спасибо за сына, капитан… – он наконец решил поднять голову, чтобы прочитать фамилию, написанную над моей кроватью.
   Его рука, всё ещё держащая мою, сжалась, дёрнулась, пытаясь освободиться, но я не дал ему это сделать. Он вгляделся в моё изуродованное лицо и побледнел.
– Береги его, – тихо произнёс я. – И постарайся стать отцом, которого он перестанет ненавидеть. Ты ведь это мне когда-то обещал. Я не хочу ещё раз вытаскивать этого парня с того света. Ты всё понял?
– Понял, – он опустил голову, склоняясь передо мной, а я наконец разжал руку.
– Папа! – мы оба разом обернулись на радостный крик парня с соседней койки. – Мы ведь не бросим капитана?! Пожалуйста, организуй и ему лучших врачей.
– Да, конечно, сын, – согласился мужчина рядом со мной.
– Капитан! – снова окликнул меня парень.
– Слушаю тебя, солдат. Только, пожалуйста, не кричи так громко, голова раскалывается.
– Капитан, вы для меня теперь как второй отец! Если бы я мог, то обнял бы вас прямо сейчас изо всех сил! Честно-честно! Капитан?..
   Я ничего не ответил, лишь искренне улыбнулся и впервые за многие годы заплакал.