Встреча. Часть II

Итак, он приехал в пятницу вечером в город, с которым у него было связано немало обжигающих неизжитой памятью воспоминаний юности. Предварительно созвонился с бывшим однокурсником-холостяком, переночевал у него. А на следующий день, заставив себя встать не слишком поздно после вчерашних посиделок, возлияний и разговоров, пробежался по двум адресам в связи с рабочими вопросами, освободился и заторопился на встречу. 

Стояли чудесные погожие дни ранней осени. В три часа, как уговорено, Андрей был в начале центральной аллеи городского парка имени какого-то Белобровина и как все неспешно гуляющие люди млел от сладкой истомы «бабьего лета». Солнце пригревало, в прозрачном воздухе время от времени мелькали почти невидимые паутинки. Большие старые липы и клёны вздымали свои ещё не облетевшие охряные и медные кроны в чуть поблекшее с лета, но ещё чистое небо. 

На входе в парк он хотел было купить цветы, но потом подумал, что Гале будет неудобно гулять весь вечер с букетом в руках, и решил подарить позже. 

Хотя казалось, что мир застыл в полудрёме, тем не менее, время шло. Галина опаздывала. Было уже без четверти четыре. Он стал вглядываться попеременно то в один, то в другой конец аллеи, пытаясь определить её среди идущих прохожих. Ну и где она? Вот идёт супружеская пара, катят перед собой коляску с ребёнком. Идёт высокий пожилой человек в шляпе и тёмном плаще. Жарковато ему в плаще-то сегодня. Идёт крупноватая женщина среднего роста в светлом костюме. Вон бегут, как угорелые, две девчонки в ярких курточках и модно разодранных на коленях джинсах. Ещё одна пара – военный в зелёной форме и его пассия. Где же? 

Невысокая, округлая молодая женщина в бежевом костюме поравнялась с ним и сказала нараспев знакомым голосом: 

– Ну, привееет! Вот это сюрприз, что ты приехал! – и только тогда он узнал Галю. 

 

* * * 

Несколько безмолвных секунд он разглядывал изменившуюся подругу. Галя ещё больше поправилась, стала полной. Благодаря хорошему сложению и былой физической активности она в свои двадцать шесть сохраняла общую миловидность и пропорциональность. Но это была уже какая-то другая красота. 

Чуть смугловатое лицо с еле заметным пушком над верхней губой, обрамлённое короткой модной стрижкой (светлый каштан), было почти прежним – не самым красивым, но живым и привлекательным, с быстрым, всё «схватывающим» взглядом умных карих глаз. Ухоженные, пухленькие, с аккуратным маникюром, руки Истоминой украшало по два перстня на каждой (а правое запястье – ещё и тонкий золотой браслет, нежную шею – цепочка). Короткая причёска позволяла видеть достаточно большие, но не до вульгарности, серьги. На плече висела сумочка из крокодиловой кожи. Пиджачок удачно подобранного костюма был по случаю тёплой погоды расстёгнут. Грудь, и прежде немаленькая, ещё увеличилась и дразняще натягивала ткань блузки, прямая бежевая юбка туго врезАлась верхним краем в бока, ниже тесно охватывала широкие бёдра. Под поясом уже неслабо круглился животик. Выше чуть приоткрытых коленей угадывались по очертаниям ладные ноги. 

Но разительная перемена была не в деталях, а в общем впечатлении. Как только Галина Анатольевна заговорила, прежняя ребячливая девчонка исчезла. Перед Андреем была холёная глянцевощёкая молодая начальница, тесно «упакованная» в модный костюмчик. 

Она взяла его под руку, и они пошли по аллее вглубь парка. Разговор не клеился. Точнее, шёл обмен репликами, но какой-то вымученный. 

– Ты, говорят, на повышение пошла? 

– Да, работаю директором департамента. Уже больше года. 

– Трудно? 

– Не то, чтобы… главное – правильно делегировать полномочия и не дружить с подчинёнными. А у тебя как? 

– А у нас? А у нас в квартире газ, это раз… 

– Скрытничаешь? – москвич, москвич… 

– Какой я на фиг москвич? Предзащиту прошёл, теперь на защиту. 

– Ничегооо себе! (с искусственным и от этого неприятным восторгом) На права ещё не сдал? Давно пора бы. 

– А ты получила? 

– Ещё в прошлом году. Но сегодня я на служебной. 

– Так тебя ждут? Ты ненадолго? 

– Пока отпустила водителя. Когда надо будет, вызову, отвезёт домой. 

При вроде бы доброжелательном настроении Галины Андрей не мог не заметить, что теперь между ними был барьер, не имеющий ничего общего с неловкостью от долгого расставания. Идущая под руку с ним женщина выработала привычку не поддаваться эмоциям, говорить взвешенно, просчитывая каждую реплику, сохраняя дистанцию между собой, принадлежащей к кругу избранных, и «простым смертным», хоть и старым знакомым, но оставшимся по другую сторону жизненного водораздела. 

Как выяснилось из разговора, рядом с ним уверенно шла назначенная полтора года назад директор департамента одного из областных министерств. Из-за жары она сняла пиджак и теперь несла его на руке вместе с сумочкой. Он пытался собраться с мыслями от полученной информации, одновременно украдкой продолжая разглядывать спутницу, и отметил для себя, что и походка её несколько изменилась. Дорогие туфли на довольно высоком каблуке заставляли её идти энергичными короткими шагами, заметно покачивая тяжеловатыми бёдрами. 

Андрей пропустил Галину вперёд, когда они проходили через ворота, ведущие в другую часть парка, оглядел сзади, невольно вздохнул, увидев, как прибавил в объёме тыл его бывшей возлюбленной. 

Есаулова не преувеличивала насчёт "та-а-аких форм". Покачивались в такт шагам немалые женские «половины», обтянутые юбкой. И при каждом шаге ткань образовывала под ними попеременно резкую складку, подчёркивая снизу их пышность. Проходящий мимо мужчина средних лет тоже не удержался от откровенно заинтересованного взгляда. Заметив это, Истомина сдержанно-самодовольно улыбнулась. Будь она менее самоуверенна, уловила бы во взгляде случайного прохожего кроме невольного вожделения ещё и снисходительную иронию. 

– А знаешь, спасибо, что на прогулку вытащил. Так хорошо пройтись! 

– На велосипеде удаётся поездить? Раньше, помню, часто каталась. 

– Да какое там, – отмахнулась, – некогда. Всё работа, работа… Даже поесть времени нет. 

«Ну, тут ты явно лукавишь», – усмехнулся про себя аспирант. Но идею поддержал. 

– Куда пойдём? – предложил наигранно-оптимистично – Давай попьём хорошего кофе? За время, что я тут не был, на Весенней открыли чудесную кофейню. 

– Кофе – это хорошо, – живо откликнулась Галина Анатольевна, – но надо что-нибудь посущественнее. У нас сегодня был рабочий день. В три закончили, но замучались ужасно. Пашем с утра, голодные, злые, как собаки. Тут недалеко итальянский ресторан открыли. Зайдём? – и приложив пухленькую руку себе пониже груди, прибавила как-то заговорщически, "по секрету": – Я что-то так захотела есть… 

 

* * * 

Ресторан «Итальянский дворик», расположенный в самом центре Белобровинского парка – уютное, огороженное местечко – имел закрытые павильоны для холодной погоды и выставленные на веранду и дальше – во двор под навесы – столики для летней. Наша пара выбрала вариант трапезы на свежем воздухе и подошла к ближайшему свободному столику. Но тут возникла неожиданная заминка. Галина не спешила присаживаться, озабоченно озиралась по сторонам. К ним уже торопился паренёк-официант в тёмно-красном форменном переднике. Он узнал Истомину. 

«Рады вас видеть снова! Вам у нас понравилось»? (а Галка-то не в первый раз здесь. Интересно, с кем она раньше была? ) – «Да, да, – сказала она, – принесите кресло, как тогда». 

Взглянув на пластмассовые летние стулья с подлокотниками, расставленные вокруг, Андрей запоздало понял: сидеть на таких его спутнице не по статусу. 

На самом деле Истомина только один раз была в этом «Дворике», предпочитая в Наупинске рестораны более высокого класса. В один из вечеров в начале недели она обычно ужинала в "Барсучьей норе", в пятницу или субботу нежилась на подушках в «Престиже». В тот и другой её приглашали несколько раз шеф и влиятельный поклонник. После она приезжала туда сама – сначала изредка, потом стала завсегдатаем с «платиновыми» картами почётного гостя. 

Официант с бейджиком «Андрей» («Вот ведь непрошеный тёзка! », – почему-то остался недоволен аспирант) уже нёс над головой и ловко поставил к столику широкое, плетёное, устойчивое кресло с подлокотниками. Заботливо положил на сиденье плоскую подушечку и убежал за меню. Истомина передала Андрею свой бежевый пиджак, который он повесил вместе со своей джинсовой курткой на ближайшую вешалку. После чего попытался приобнять и притянуть к себе Галину, как в прежние времена. Та решительно освободилась, спихнула с себя и отвела его руки («Не позволяй себе лишнего»). Он принял делано-виноватый вид («Ах, как я смею? »), попытался сказать что-то шутливое, наткнулся на молчание и осёкся. Галя не возмущалась, не сердилась вслух, что свидетельствует, как известно, о неравнодушии, а молча, досадливой гримаской показала, что ей неприятна эта неуместная попытка приставания. («Ну да, я же теперь не принадлежу к её кругу»). Она демонстративно отошла на два шага в сторону, облокотилась на перила, ограждающие площадку, и стала рассматривать оформление летнего павильона. 

У неё появилась новая привычка – стоя, на что-нибудь облокачиваться. 

«А может, я мнителен. Со мной всё в порядке, но у неё наверняка сейчас кто-нибудь есть, вот и не хочет целоваться-обниматься. Тем более на людях». 

Выждав какую-то одну ей ведомую паузу, молодая женщина вернулась, опустилась в кресло и придвинулась к столу. Несмотря на подушечку, она села по уровню чуть ниже своего компаньона из-за глубины кресла, так что её круглые колени оказались довольно высоко. Но от нескромного взгляда сверху её ноги прикрывал («эх! ») спускающийся со стола край скатерти. 

Аспирант заказал себе самую дешёвую пасту «карбонара» и бокал сухого «домашнего», имея в виду, что ему как джентльмену придётся потратиться на обоих. Но когда стала заказывать спутница, он слегка вздрогнул. Водя аккуратным ноготком по меню, Истомина медленно диктовала почтительно склонённому официанту свой выбор, состоявший не менее чем из четырёх пунктов: «Салат по-итальянски с беконом и сыром, суп из морепродуктов по-флорентийски, каннеллони с начинкой…» В конце перечня Андрей уловил слово «паста». 

– Два раза макароны? – влез он удивлённо. 

Истомина недовольно посмотрела на друга (мешает девушке заказывать! ) – Ну да, паста с креветками под соусом бешамель. Это и каннеллони – совершенно разные вещи. 

– Попробуйте наше новое блюдо, – попытался завладеть инициативой официант. Но Галина Анатольевна прервала его предложение: 

– Нет, как-нибудь в другой раз, – она сделала чуть обиженное лицо, – Женщине иногда приходится себя ограничивать, ну вы понимаете. 

– Да-да, конечно, – закивал официант. – Это всё? 

– Одно меню не уносите, – попросила заказчица – Десерт будем позже. 

Она настояла на том, чтобы вместо сухого «домашнего» они взяли на двоих бутылку выдержанного марочного. Парень лихорадочно пытался вспомнить цены и точное содержимое своего кошелька. Вроде, должно было хватить. 

За едой их разговор пошёл легче, чем во время ходьбы по парку. То ли прошли первые минуты неловкости, то ли хорошее вино слегка развязало языки и убрало настороженность. Словно сговорившись, они не касались темы, как у кого дела «на личном фронте»: Андрей оттягивал минуту неизбежного объяснения. Его бывшая пассия тоже не спрашивала в этом направлении. Зато оба стали оживлённо рассказывать друг другу о всевозможных других новостях, о своих успехах. И чем дальше, тем большую неловкость чувствовал аспирант, которому нечего было противопоставить блестящим галиным достижениям. Руководство, программы, проекты, мероприятия, реализация, работа с населением и организациями, ознакомительные поездки за рубеж и встречи здесь, в их городе, с иностранными партнёрами… 

«Всё-таки, несмотря на своё сибаритство, она умеет работать и хорошо знает своё дело». 

Он медленно ковырял вилкой свою пасту карбонара, стараясь, чтобы её хватило на всё количество вина. Для себя он успел подметить ещё кое-что новое в спутнице – её иную, чем раньше, манеру есть. Прежде это была обычная для девушки неспешная разборчивость. Теперь она поглощала поставленную перед ней еду с деловитой основательностью, как работник физического труда после смены, и оживлённый разговор ей не мешал. 

Её суп и салат исчезли через четверть часа после того, как их принесли – официант только успевал менять тарелки. Добравшись до каннеллони, Галина стала есть помедленнее. Несколько раз она машинально опускала руку и с мимолётной тенью недовольства на лице притрагивалась к поясу. И мужчина догадался, что его подругу немилосердно сжимает прямая деловая юбка, которая и так ей тесновата, а теперь и вовсе… 

– Ой, Андрюш, посмотри! – замахала рукой Галина куда-то за спину компаньону – Там, похоже, нашу новую рекламу повесили? Давно обещали. – Он повернулся, но краем глаза успел заметить, как Галина Анатольевна украдкой расстегнула пуговицу на юбке. 

– Ты имела в виду тот рекламный щит? – обернулся он. 

– Нет, я ошиблась, это не то, – на смугловатом, милом лице Гали читалось небольшое облегчение. Аспирант снова наполнил бокалы, и она с воодушевлением предложила новый тост. 

– Душа моя, – неожиданно заботливо она притронулась пальчиками с аккуратным маникюром к его руке, – и от этого забытого ощущения он ощутил словно лёгкий удар током, – тебе надо больше есть. Упадёшь тут со мной – кто тебя до поезда отведёт? Возьми себе какое-нибудь мясо! 

Но, знаешь? – Ты выглядишь лучше, чем раньше. Так возмужал... 

(«Надо же! Лёд что ли тронулся, господа присяжные заседатели? »). 

Истомина, перехватив пробегавшего официанта, заказала для Андрея шашлык и салат. «Ну всё, – обречённо подумал аспирант, – теперь точно не хватит. Если только не поровну…». 

Это была только половина их застолья. Ещё с полчаса Галина насыщалась – так же деловито-безостановочно. «Что значит, привычка к достатку», – добродушно, думал про себя Андрей, сам уже сытый, – «но всё-таки, раньше... ». Но тут же отвечал себе: «А у неё всё не как раньше. Нет больше прежней девчонки. Она – дама, хоть и очень молодая. Состоятельная дама, начальница. И может себе позволить. И в некотором смысле – не обязательные ли это издержки её должности и значения? Не компенсация ли за нервы и ответственность? ». 

Речь Гали стала перемежаться лёгкими вздохами. Пасту девушка «домучивала» уже неспешно. 

(«Ну всё уже, всё, – потешался про себя чуть захмелевший аспирант, – куда тебе ещё? ») 

– Принесите каппучино, – в перерыве между придыханиями сказала Галина официанту, убиравшему со стола тарелки, – Ты что будешь на десерт? 

– Да я вообще-то не… 

– Два каппучино и профитроли с маскарпоне. 

– Нет! Один каппучино. Мне только чай, пожалуйста. 

Какое-то время они сидели, вяло перебрасываясь малозначительными репликами, попивая быстро остывающие кофе и чай. Попытку Андрея рассчитаться Галина мягко, но решительно пресекла, вложив в папочку со счётом несколько сине-зеленоватых купюр. Парень всунул в папку две свои бумажки по пятьсот и несколько по сто, пытаясь сохранить лицо, но испытывая прилив благодарности подруге за понимание. 

Несколько минут они молча отдыхали от «испытания желудка», исчерпав темы для беседы. Наконец, молодая начальница со словами «Ну, спасибо этому дому, пойдём к другому» приподнялась и стала выбираться – осторожно, чтобы не толкнуть стол. Животик у неё стал как на шестом месяце. Андрей несколько секунд невольно смотрел на него, осознавая, что неприлично пристально пялится, наконец, стал подавать спутнице одежду. Истомина, поймав его взгляд, слегка покраснела, быстро натянула пиджачок, застегнула спереди, после чего деланно-бодро предложила: «Пойдём ещё пройдёмся? ». 

«Серёгу всё равно нельзя дёргать раньше полседьмого – подумала она о водителе – надо убить время». 

Они неспешно двинулись в сторону восточных аллей. Галина под руку со спутником вновь обрела уверенность и ступала короткими, но энергичными шагами. 

Неожиданно она вызвала в воображении аспиранта образ пчелиной «матки», королевы трудолюбивого роя. «Управляет своим небольшим ульем, посылает гонцов и сборщиков нектара. Раздаёт поручения и наказания, принимает подношения, округляет брюшко… А как насчёт «трутней»? Наседает ли кто-нибудь на неё «в брачном полёте»? Неожиданно ему вспомнилась выдержка из когда-то читанного «по диагонали» садоводческого журнала: «Одна из главных опасностей для пчелиной «царицы» – недоосеменённость». Его бросило в жар приятного стыда, мелькнула горько-весёлая, немного мстительная мысль: «А не твой ли это случай, дорогая? Может, тебе того самого не хватает, вот и подсела на еду как на антидепрессант? 

Я пьян. Чушь всякая лезет в голову. Надо встряхнуться». 

– У меня нервная работа, требует больших затрат энергии, – словно угадав его мысли, заявила Истомина. Без сожаления, просто констатируя – Но как хорошо пройтись, правда? Славно, что мы сегодня гуляем! » 

Столичная жизнь вырабатывает искусство говорить не то, что думаешь, а то, что от тебя ожидают услышать. 

– Галка, ты замечательно выглядишь! Красивая, молодая, видная. Ты стольким раньше занималась – и ушу, и в походы на байдарках ходила («лет семь назад» – уточнил внутренний комментатор) – подготовленная, любой спортсменке фору дашь. 

Даже самые умные люди почти верят в то, что хотят о себе услышать. 

– Да, – тряхнув головой, заявила Истомина, – я всегда пытаюсь быть активной. Движенье – жизнь! 

Перед ними было начало знаменитой Белобровинской лестницы – длиннейшего подъёма наверх в несколько сотен ступеней, обнесённого с одной стороны деревянными перилами. Марши восхождения чередовались с небольшими площадками с цветочными клумбами. 

– Пошли наверх, – потянула рукой друга Галина. И словно к ней вернулась порывистость её двадцати лет, она смело ринулась на первый марш подъёма. Правда, теперь ей было нелегко взбегать по ступенькам. И всё же стала подниматься – достаточно энергично и быстро. 

Андрей устремился следом. Перед ним почти на уровне лица ходили ходуном «полушария», обтянутые юбкой, мелькали полные ноги девушки, темнели резковато выраженные подколенные ямки. И снова он не мог ответить себе определённо, нравится ему это или нет. Пока это было несколько непривычно. 

Аспирант быстро поднимался, стараясь держаться рядом. 

Были времена, когда Галя, сильная, резвая, без особого труда пробежала бы наверх до конца всю лестницу. Было несколько лет назад время, когда она, «аппетитная», натягивала на ладное тело чёрные велосипедки, эпатируя мужчин своими формами, и гоняла на двухколёсном «друге». Было недавно и то время, когда она, чувствуя необходимость в моционе, возвращалась домой пешком. Но с тех пор она забыла, когда в последний раз обходилась без машины, набрала, отвыкла от физических усилий. И теперь пыталась заставить себя совершить подвиг. 

После пяти маршей Истомина стала сбавлять темп. Ещё через четыре запыхалась, но пока ещё шла наверх. А на очередной площадке, словно потеряв равновесие, остановилась и покачнулась, ухватившись рукой за перила. 

Андрей обхватил её, удержал, притянул к себе – тяжёленькую фемину, с мучительной сладостью ощутил объёмы и податливость женского тела. 

Галина восстанавливала дыхание. Её смугловатое лицо стало почти красным. Теперь ей было не до сопротивления другу. 

Красочный осенний день медленно поворачивался наливным яблоком на мировом дереве. 

Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу, как в старые добрые времена. Ничего не говоря. Эта минута неожиданно «сломала» тонкий лёд, невидимую перегородку, мешавшую им до этого. Из пафосной оболочки вдруг проступила самая обычная, немного растерянная девушка, которой при всём статусе по-прежнему нужны была сила и поддержка партнёра. 

Или показалось? 

– Спасибо, без тебя я могла бы упасть, – лукавый голос, никакой беззащитности. Не специально ли изобразила готовность оступиться, чтобы проверить его реакцию? 

Резковато заиграл вызов у неё в сумочке. Нырнула рукой, выловила последнюю модель Siemens’a 

«Да, Сергей? Освободился? Подъезжай ко входу в центральный парк со стороны Ломоносовской. Я подойду минут через пятнадцать». 

«Надо сейчас, потом будет поздно», – решился Андрей. 

– Галка, – сказал он хрипловато – отпустив её из объятий, но продолжая держать за руки, – хотел тебе сказать… Давай сойдёмся, будем жить вместе, – дальше говорить вдруг стало легче, слова понеслись быстро, – вернусь сюда насовсем, мне есть, где жить. А если не захочешь, чтобы мы жили с мамой – снимем квартиру. Я говорил с одним завкафедрой в Современном Гуманитарном. Как только я получу степень – они меня возьмут. Со следующего семестра возьмут на работу. А до этого времени что-нибудь ещё найду… Поживём вместе, раньше же хотели… Если всё будет устраивать – …поженимся. 

Истомина смотрела на него ласково, со странным выражением, значение которого он раньше угадал, чем понял. 

– Андрюш, – начала она с паузами, – ты хороший, ты всегда был хорошим. Но понимаешь, мы не можем быть вместе. 

Ещё до следующей фразы он уже знал, что ему придётся услышать. 

– Я люблю одного человека. И хочу быть с ним. 

Игравший всеми красками осени день лопнул как радужный мыльный пузырь, обрызгав лицо скользкими каплями. 

– А он тебя… любит? 

– Мы помолвлены. И скоро поженимся. 

Он молчал, чувствуя нарастающий стук крови. 

– Ты не расстраивайся. Всё у тебя будет хорошо. Ты же умный, талантливый. Ну зачем тебе Наупинск? Ты уже многого добился, а пойдёшь ещё дальше. Сейчас станешь кандидатом – и делай карьеру в Москве, пробивайся. У вас там в вузе такие девушки – красивые, умные… 

– Мне нужна ты. Я только недавно понял, что все эти четыре года мне была нужна только ты. Зачем я тогда уехал? 

– Зачем я тебе? Я взбалмошная, резкая, самолюбивая. Тебе покладистая девушка нужна. 

– Откуда ты знаешь, кто мне нужен?! 

– Ты мягкий, добрый. А меня надо держа-а-ать, не давать воли. 

– Галя… 

Обхватил, привлёк к себе, чуть не со стоном опустился перед ней на колени, обнимая милые полные ноги, прижимаясь к ним лицом… 

– Андрей! – решительно освободилась, шагнула назад – Глууупый! Вставай! Что с тобой? – стала испуганно озираться, оглядываться, не видит ли кто, голос стал строже, – Держи себя в руках! 

И чуть ласковее, – Ну, приходи в себя, приходи. Всё в порядке, всё хорошо. – Он поднялся, пошатываясь, закрыл горящее лицо руками, опустив голову. 

Ещё с минуту она легко гладила его по волосам. 

Наконец отнял руки от лица, распрямился. 

– Я пойду. Но сначала тебя провожу. 

– Хорошо. 

Через десять минут он открыл перед ней дверцу бесшумно подъехавшего чёрного BMW, подал руку, помог своей (уже не своей! ) девушке забраться внутрь. И – для уже устроившейся на заднем сиденье – выдавил прощальную улыбку и помахал рукой.