Встреча. Часть III

«Ну и дурак! » 

Аспирант злой дёрганной походкой, с горящим лицом шёл по направлению к вокзалу. От души пнул носком подвернувшийся на тропе бумажный пакет. 

Бредущий навстречу поддатый мужичок с бутылкой пива в руке счёл нужным среагировать: 

– Ты чё, бл..., как бешеный?! 

«Получу степень, буду преподавать, снимем квартиру… «Нужно» ей это при том, что она уже имеет, наивный чукотский юноша. Она всегда жила в совершенно другом мире, где крутятся совсем другие деньги. А теперь закрепилась ещё выше. Общается с людьми, до возможностей которых тебе никогда не дотянуться. Ты не сможешь обеспечить ей привычный уровень комфорта. Не будет она прыгать с тобой по съёмным квартирам со старой мебелью, наводить порядок, пытаться создать жалкое подобие уюта». 

Через четверть часа он уже стал спокойнее. Что-то внутри него подсказывало, что всё получилось правильно – независимо от его воли. 

«Признайся себе – ты уже не любишь её. И вряд ли когда-нибудь любил. Иначе бы не уехал. «Зацепила» она тебя. Просто зацепила когда-то. А это другое. Это пройдёт. Уже проходит». 

Быстрая ходьба успокаивала. Улицы родного города летели ему навстречу и развевались за спиной как волосы. Но родные стены не помогали. В Москву, в Москву, в Москву! – как все три сестры вместе взятые. 

«Хватит жить в общаге. Защититься через два месяца – и рвать из этого клоповника. Надоело. Снять квартиру… Нет, квартиру ещё не по карману. Комнату. Найти нормальную работу. Закрутить роман с девушкой попроще – невысокой, фигуристой, с карими глазами, хорошей грудью, широкими бёдрами…». 

Ближе к вокзалу с мелочным удовлетворением подумал: «Хорошо, что не потратился на розы». 

 * * * 

– Домой, Серёж. 

Первое, что сделала в машине Истомина, пользуясь тем, что была на заднем сиденье – реализовала желание, которое не давало ей покоя весь последний час, даже во время объяснения с другом – выдохнув как можно глубже и сжав пальцами левой руки края молнии сбоку на юбке, осторожно, чтобы не сорвать, расстегнула молнию вниз. После чего почувствовала себя свободнее. 

«Мала стала. В понедельник надо надеть что-нибудь другое». 

Встреча со старым другом почти не лишила обычного душевного равновесия. 

«Решился на объяснение. Надо же. Забавный. Спохватился спустя столько времени. И, похоже, сильно расстроился, «убит» ситуацией. Ничего, пройдёт, может, даже будем друзьями по переписке». 

Всё же, небольшое волнение и смущение остались и вызывали дискомфорт. И она инстинктивно убрала его самым своим безотказным способом. 

– Серёж, притормози. 

В окне была вывеска кофейни – той самой, новой, на Весенней, куда приглашал её Андрей. «Стоит ли? А, семь бед – один ответ». Передала водителю купюру: 

– Возьми «латте» и яблочный тарт. 

Полчаса тому ей казалось, что она ещё долго ничего не сможет съесть после «Итальянского дворика». Но… 

Кофе с молоком был в меру горяч, вызывал умиротворение, треугольник пирога такой, как надо – рассыпчатый и ароматный, с кислинкой верхнего слоя яблок в глазури. 

Пока она жевала и запивала, водитель терпеливо ждал, склонившись на баранку. 

Промокнула губы, посмотрелась в зеркальце, подвела губы. 

– Едем. 

Блаженно откинулась на спинку сиденья, рассеянно теребя золотую цепочку сумочки, наблюдая в окно за прохожими. Почти сразу она забыла все неприятные детали окончившегося суматошного дня и лениво плавала в приятных воспоминаниях и мыслях о своём женихе. 

 * * * 

Человек предполагает, а располагают, как известно, другие силы. 

Прошло около десяти лет. Андрей далеко не сразу поменял условия проживания, а застрял в студенческом общежитии ещё надолго, «место под солнцем» нашёл нескоро, учёная степень, а потом и звание не оказались пропуском в лучшую жизнь, а следующие его девушки были совершенно не похожи на запавший в него образ. К тридцати восьми у него не появилось в Москве собственного жилья, а забрезжило только что-то вроде намёка на него в будущем – призрачный шанс провинциальной лягушки, барахтающейся в столичном молоке и тщетно пытающейся сбить его вокруг себя в масло. 

Он держится за место в вузе, считающимся одним из престижных, но практикующим произвол и моральный террор руководства в отношении сотрудников и студентов. Давно смирился с тычками и унижениями и начинает превращаться в обычного плотного, близоруко щурящегося, преждевременно начинающего седеть доцента, лояльного ко всему – в тёмно-синем костюме, нечищеных по-холостяцки ботинках, с набитым под завязку, оттягивающим руку портфелем. 

 * * * 

Тот, с кем была помолвлена Галина, не женился на ней, хотя и не по её вине, и она незаметно для окружающих, но глубоко страдала. Только через год после разрыва стала появляться на светских мероприятиях – зрелая, соблазнительная, в откровенных вечерних платьях. Была весела и остроумна. Иногда уходила, азартно блестя глазами, под руку с новым бойфрендом. 

Ей не везло: за несколько лет она побывала в нескольких отношениях, но кольца на безымянном так и не появилось. Впрочем, даже оставившие её потом мужчины не критиковали, а благодарно помнили и признавали, что в «Истомке» есть огонь и умение по-настоящему порадовать себя и партнёра. 

Обильные бизнес-ланчи, рестораны, поздние ужины, заглушающие стресс кофе-паузы со сладостями... Она давно уже утягивалась под одеждой в корректирующее бельё. Во время очередной административной реформы она ушла из министерства, сменила карьеру высокопоставленной госслужащей на частную юридическую практику. Работы при этом стало ничуть не меньше. Кроме приёма клиентов в собственном офисе она постоянно выезжала по разным адресам то в своём городе, то в Москве. Нехватку времени на себя компенсировала моральным удовлетворением от ощущения необходимости людям и высокими доходами. Приобрела новую квартиру, обставила её по своему вкусу. 

С каждым годом проводила всё больше времени в компаниях родственников и друзей в сериях праздничных застолий, которые, как известно, продолжаются в России с конца декабря до майских. 

После очередного из таких «марафонов», очень полная, разом сменила весь гардероб, заказав примерку на дом и все выходные разборчиво примеряла обновы. 

Несколько лет жила в гражданском браке с предпринимателем в сфере оптовой торговли, не только разделявшим, но и поощрявшим в ней известный способ отвлечения от печальных мыслей. 

Через полгода после расставания с ним, с трудом влезая в крупноразмерные джинсы, она была вынужденананять домработницу. 

 * * * 

В свои тридцать шесть Галина Анатольевна по-прежнему не замужем. Ходит неспешно и не много: быстрая ходьба сбивает у неё дыхание и вызывает сердцебиение. Её напольные во время редких вставаний выдают трёхзначное, в середине которого ноль давно уже перешёл в единицу. 

Высокие доходы позволяют ей выглядеть ухоженной, следить за модой, не испытывать проблем с подбором красивой и удобной одежды. 

Изредка, в хорошую погоду, вернувшись домой и припарковавшись, она осторожно выбирается из салона своего бентли со специально отодвинутым сиденьем – и не сразу шествует к подъезду и лифту, а немного прохаживается по скверу у дома – вдоль и обратно – уже не в надежде сбросить, а чтоб хотя бы больше не толстеть. В раздавшейся женщине с румяными пухлыми щеками мало кто из старых знакомых узнал бы прежнюю Галку. Но голос почти не изменился, и не погас азарт в живых лукавых глазах. 

Расторопная домработница Мария – ровесница из землячек, благодарная за место и жалованье, поддерживает в её квартире чистоту и порядок. Встречая вернувшуюся из деловой поездки Истомину, приняв у неё верхнюю одежду, она иногда опускается на корточки перед тяжеловато присевшей на стул в прихожей Галиной и снимает с неё обувь – не по принуждению, а из уважения. В короткий промежуток времени, до того, как последняя, разоблачившись, пройдёт в ванную, успевает выложить последние новости и сплетни, напомнить о времени, когда придёт массажист, необходимый её благодетельнице. 

Не признаваясь себе в этом, Галина с удовольствием позволяет Марии разуть себя, поднять оброненные бумаги – ей начинает мешать большой живот. Разумеется, она может наклониться, но ей приятно, как предупредительно её работница старается, чтобы хозяйка не испытала лишний раз дискомфорт. 

В последний год она пытается ограничивать себя в еде, но иногда, не выдержав, заказывает вечером доставку из ресторана. Оставшись одна, облачившись снизу в удобное, по размеру, трико, она поглощает содержимое привезённых ей на дом пяти-шести контейнеров с разнообразными закусками и горячими блюдами за одиноким столом с цветами, хрусталём и скатертью, утопая и теряясь в воспоминаниях и почти живых, ощутимых представлениях о своих бывших и воображаемых поклонниках. В начале двенадцатого осторожно приподнимается из-за стола раздувшимся шаром, и добравшись до спальни, кое-как и не до конца раздевшись, валится в одинокую роскошную постель, чтобы немного поласкать себя. 

Впрочем, эта постель не всегда бывает одинокой. В отличие от расписания визитов массажиста Марии не положено знать (всё равно знает, только помалкивает! ) даты визитов специального мальчика – альфонса-эскортника по имени Максим, нанятого по контракту в агентстве элитных знакомств – крепкого парня лет двадцати с профессионально дерзким и восторженным взглядом. В эти вечера Истомина знает, что когда состояние растущей наполненности привычно доведёт её до острого желания, мальчик не оплошает, когда придёт пора стягивать с её телес плотно прилегающее тонкое трико, под которым предусмотрительно ничего не надето. 

Раскинувшись на широкой постели перед своим благодарным жиголо, она лукаво поиграет холёными руками с острыми коготками с собой и мальчиком. Лёжа на спине, приподнимет и пошире раздвинет толстые ноги, открыв наслаждениям сильно подросший, жирный, аккуратно выбритый "венерин холм". Макс привычно "отработает своё" на пятёрку с плюсом. 

Но с парнем по найму не всё бывает гладко. Ему явно приходится поступаться своим мнением, изображать за деньги восторг. Всё чаще размолвки и ссоры с ним (хотя, нуждаясь, всякий раз потом возвращается, чуть не поскуливая, как провинившийся пёс). Всё чаще Галина ловит себя на мысли, что этот суррогат отношений не приведёт к чему-то хорошему, сомневается, не пригрела ли она на своей роскошной, почти материнской в подобном тандеме груди меркантильную змею. 

Вместе с этими невесёлыми мыслями, рассматривая по утрам в зеркале ванной комнаты своё широкое тело, от плеч до колен обросшее мягкими слоями, она в очередной раз думает, что хорошо бы иметь рядом человека, которому она без принуждения будет нравиться такой. 

Наступает день, когда, приехав домой, припарковавшись и войдя в подъезд, она обнаруживает лифт на ремонте. Утомлённая продолжительным восхождением по лестнице на высокий этаж, несколько раз останавливаясь, тяжело дыша от веса, молодая женщина в очередной раз зарекается срываться в пиршества (в который за последние десять лет? ) и к сеансам массажа решает добавить прыжки на месте по утрам. 

Дома она продолжает раздумья. Какой она может стать ещё через несколько лет, если только угроза здоровью или сильное моральное потрясение (первое она только начинает испытывать, второго не желает) не заставят её радикально изменить образ жизни? 

Разумеется, никуда не денется верный бентли, в котором придётся ещё немного отодвинуть сиденье, всегда будет под рукой Мария или другая помощница по найму, всегда можно позвонить бывшему водителю Сергею, который по старой памяти за небольшое вознаграждение примчится и исправит любую техническую неполадку умелыми руками. Но нужен верный, постоянный человек рядом навсегда. И не только для эмоциональной поддержки и растворения друг в друге. 

И вот каким-нибудь поздним сентябрьским утром, не остыв ещё от вчерашней очередной ссоры с Максом, раскрасневшись после серии тяжеловатых прыжков на месте, приняв душ, постаравшись обойтись не самым обильным завтраком, расхаживая в своём рабочем кабинете перед монитором в единственно по-настоящему удобных для неё пижамных брюках и рубашке, ещё молодая и по-своему привлекательная, ещё сексапильная женщина неожиданно для себя наберёт в поисковике имя того, кому она всегда нравилась, пролистает фотографии, выберет запоздало открытку «С первым сентября», отправит несколько строк с предложением встретиться. И в ожидании ответа будет прислушиваться к неожиданно возникшему душевному волнению, вызванному воспоминанием об одном давнем погожем сентябрьском дне.