33. Пакет

После участия во взятии Берлина, 128 стрелковый корпус в составе     28 Армии 1 украинского фронта, 5 мая 1945 года, из района Берлина на автотранспорте перебрасывался через Судеты в Прагу.

В ночь с 8 на 9 мая (забыл название населенного пункта, где располагался командный пункт корпуса, это недалеко от Праги), наши войска заняли исходное положение для наступления на Прагу. Была спланирована артподготовка. Одним словом, подготовка к наступлению была проведена по всем законам военного искусства.

С утра 9 мая мы должны были перейти в наступление. Вдруг, в первом часу ночи в районе командного пункта открылась сильная стрельба из пулеметов и даже из пушек. Я не мог подумать ни о чем другом, как о том, что в район КП прорвался  противник. Этого можно было ожидать, так как на пути нашего следования еще из Берлина в районе Судетских гор и прилегающих сплошных лесов оставались всевозможные очаги сопротивления противника. Мы на них не обращали внимания, обходили, стремясь быстрее прийти на помощь восставшим в Праге. Но оказалось совсем другое, как потом выяснилось. Как открылась стрельба, я сразу позвонил коменданту штаба капитану (забыл его фамилию) и спросил, что за стрельба? Он ответил, что не знает. Выясняет. Я вышел на улицу. Иду по направлению к огневой позиции зенитной батареи, которая прикрывала с воздуха КП.

Самолетов противника не видно и не слышно, а зенитчики ведут огонь. Подхожу к орудию и спрашиваю у его командира, куда и зачем стреляете, ведь в воздухе противника нет! « Как же, товарищ полковник, все стреляют, дают залп в честь окончания войны, а мы что, рыжие, что ли?»- отвечает офицер. Я приказал прекратить бесцельную стрельбу. К этому времени подошел ко мне комендант штаба и доложил, что некоторое время тому назад дежурные радисты поймали чью-то передачу и что немцы капитулировали и заключено перемирие. Конечно, после взятия Берлина можно было ожидать чего угодно, но я считал, что раз есть приказ с утра 9 мая  прорывать оборону противника, то о перемирии речи быть не может пока.  Мы на этом рубеже были остановлены с вечера 8 мая возросшим сопротивлением противника.  Мы хорошо знали, что на этом направлении действует сильная группировка  под командованием немецкого генерала Шернера,  сопротивлявшаяся  до 11 мая, когда действительно уже праздновали победу везде.  Мы пока  ещё дрались.

Звоню командиру корпуса генерал-майору Павлу Федоровичу Батицкому. Он подтверждает, что с утра будем наступать с тем, чтобы быстрее прийти на помощь восставшей Праге. Он приказал выявить зачинщиков и наказать виновных в бесцельной стрельбе, но зачинщиков и виновных выявить не удалось, так как стреляли все и даже личный состав комендантской роты.  Одним словом, был произведен  салют  раньше объявления дня Победы.

Пока мы разбирались с этим делом, из дивизии стали поступать донесения, что противник, бросив занимаемые рубежи, стал отходить на Прагу. Мы дали команду на решительное преследование противника.

Перед рассветом 9 мая меня вызвал к себе командир корпуса и сказал, чтобы я немедленно ехал в штаб армии, и что мне там будет вручено три очень важных пакета: один для командира 152 стр. дивизии, другой  для командира 61 стр. дивизии, третий для командира корпуса. Я так и сделал: два пакета вручил командирам 61 и 152 стр. дивизий, а с третьим поехал к себе, в штаб.

Я еще не знал о содержании врученных мне пакетов.  Пакет не имел сургучной печати и я легко его вскрыл.  Это был  документ об окончании военных действий с 12 часов 9 мая 1945 года, но в пути  произошла не очень приятная для меня история.

Возвращаясь в своей машине в штаб корпуса, я сел на заднее сидение, а адъютанта, старшину Короткова, посадил рядом с шофером и передал ему  пакет. Получилось так, что я, прочитав написанное, не знал, что делать:  почти четыре года на фронте и вдруг – конец войне!  Я предупредил при передаче пакета Короткова, что  пакет исключительной важности. Мы подъехали к дому, где я размещался, и протягивая руку  к адъютанту, произнёс: « Пакет!» Коротков ответил, что нет пакета. «Ты что, шутишь?» - обратился я к нему. Я  подумал, что он решил пошутить: «Где пакет?» Ответ последовал незамедлительно: «Не знаю, куда делся!» Действительно загадочно, но пакет пропал!

К этому времени уже подбежал адъютант командира корпуса и передал, что меня вызывает  Батицкий. Я сказал, что сейчас приду. Мы перевернули все сидения, всю машину!

Я составил себе версию: а что, если Коротков в пути где-то уронил пакет? Потом вспомнил, как недалеко от КП, на повороте, машина останавливалась. Коротков спрашивал что-то у регулировщика, открыв дверцу машины. 

Всё происходило ранним утром. Окрестности окутывал туман. На момент потери пакета я, видимо, задремал. Решение пришло мгновенно: надо срочно бежать к перекрёстку по тропе (это было метров 200)!  По дороге ( это было около километра), которая шла в объезд, был послан Коротков на машине.  У меня оставалась последняя надежда, что пакет должен быть на этом повороте, если еще никто не подобрал. Я, подойдя к перекрестку раньше машины, вижу, что  на обочине белеет что-то. На наше счастье еще никто здесь не был! 

Я подбежал, схватил быстро пакет в левую руку, а правой  погрозил в сторону  приближавшейся ко мне машины. «Нюня!», - крикнул я.  Я еще раз спросил, как это могло случиться, но ответа не получил.  Позднее сообразил, что Коротков, держа в правой руке пакет, этой же рукой открывал дверцу машины,  спрашивая дорогу у регулировщика. Вот в это время всё и произошло!

Хорошо, что нашли пакет. Я успокоился и никаких организационных выводов в отношении Короткова делать не стал.
Прибыл к Батицкому с пакетом, он поинтересовался, что случилось, почему так долго не являлся? Я сказал, что задержался, так получилось. Он так и не узнал тайны исчезновения пакета, а я ему никогда не говорил об этом.

Коротков оставался со мной до конца своей службы. Расстались мы с ним только в Бресте, осенью 1945 года. Он уволился  после войны и уехал куда-то на Урал (по-моему, в г.Красноуфимск). Туда же уехали  рядовые роты охраны Никитин Иван, Капралов Владимир (у него так сложилось, что срочную службу служил 7 лет).

Я их отправил хорошо, устроив небольшое угощение перед отъездом. Я вместе с ними  прошел по дорогам войны от Заполярья( 1942 г.) всю Украину, Белоруссию, Польшу, Восточную Пруссию. Дошли до Берлина и Праги. Перед посадкой в вагон  Никитин мне сказал: «Благодаря Вам мы, пройдя всю войну, остались в живых».  Так они и были со мной более 3-х лет войны.