Ахиллесова пята - 5

   Михаил чувствовал, что жизнь к нему постепенно возвращается.
 
   - Все пройдет хорошо, не сомневайся, - пообещал   доктор накануне операции.
 
И он не сомневался.   Ирина, эта удивительная девушка,  сама  сопровождала  его в самолете вместе с бригадой реаниматологов,  потом  передала с рук на руки  профессору,  потом сказала, что будет  навещать  его каждый день, а это что-то да значит!  Она верила в него!     Арсеньев   твердо знал, что  ради нее  обязательно встанет и вернется к работе.  У него появился самый главный стимул в жизни – любовь.
   
   Что она сказала ему накануне операции?

   - Страх  неудач зовет за собой сами неудачи. Поэтому вы  должны  верить в победу над болезнью, над собой, над любыми обстоятельствами. И я буду верить вместе с вами. Сильно и глубоко, до самого донышка.

Она заражала его той самой женской  стойкостью, которая творила на фронте чудеса. Михаил много читал о войне и понял, что сила женщины ничуть не меньше мужской. Просто она другая. Женщина намерение превращает в веру и идет до конца ради тех, кого любит. И если Ирина уверовала в то, что все закончится хорошо, значит, так тому и быть.   И, кажется,  она оказалась права. Он интуитивно ощущал, что самое страшное позади. Жизнь дала ему второй шанс.
 
   В палату вошла медсестра.

   - С возвращением! – Она улыбнулась и посмотрела на мониторы. – А что это мы нервничаем? Все хорошо. Даже лучше, чем можно было ожидать. Синельников – ваш спаситель.  Не забудьте сказать ему спасибо.




 
     Чуть позже  в палату  пришел сам  профессор,  большой и  надежный.   А  за  его спиной  как бы  пряталась маленькая, хрупкая девочка в белом халатике. Оба улыбались. Неужели это она?
 
  - Ну, что Дюймовочка, одобряешь работу?
 
Дюймовочка...  Как странно, но ей  это имя подходит. Она быстро надела маску, подошла ближе  и слегка наклонилась.

  - Вас скоро переведут в палату, - сказала негромко, - я смогу  часто приходить.  За Клавдию Ивановну не беспокойтесь, она  живет у нас с мамой.   Все  образуется, Михаил, вот увидите. Не торопитесь. Выздоравливайте  со вкусом!
 
Дюймовочка  улыбнулась  и погладила его по руке, будто старого-старого знакомого.
 
  - Что, боец? Главная беда – позади! Выздоравливай.
 
  - Спасибо, доктор, -  Михаил благодарил от сердца,  понимая, чем  ему обязан.

  - Пойдем, сестра милосердия.
 
 Эдуард Борисович  пропустил вперед  Ирину и на выходе из палаты спросил ее:

  - Ты сегодня опять занята, уважаемый  общественный деятель,  или мы, наконец, орган послушаем?

  Михаил провалился в сон.

  Спустя три дня его перевели в общую палату.   Два пацана в ней  уже выздоравливали,  были «ходячими» и готовились уезжать домой.  А Михаилу  и Егору Ивановичу пока определили постельный режим.  Мужики, как в армии,  помогали друг другу.    Клавдия Ивановна, получив постоянный пропуск,   убирала палату,  меняла белье, мыла пол, посуду и ухаживала за сыном  и Егором  Ивановичем, который, как и Михаил,   явно  шел на поправку после открытой черепно-мозговой травмы. Его тоже оперировал Синельников.

   Среди больных ходили слухи, что профессор не простой – слово знает, потому и чудеса творит.
 
   - Ты не гляди, Миха, что он не наш, не пролетарий. – Говорил Иваныч с  особым чувством, со значением,  - такого  врача нужно из воска лепить и в музее восковых фигур ставить, чтоб люди видели и почитали, вот какой это доктор. Он ведь, и на войне был. И жизнь нашу солдатскую видел, как она есть. И  штопал нас, чтобы не помирали. Помяни мое слово – не простой он человек. Мистический!

   - Ну, ты загнул, Иваныч,   прямо писатель!  Хирург, он и  в Африке - хирург. За то ему зарплату дают.
 
Толик, которого готовили на выписку, любил  хохотнуть  над дедом неуважительно, по-пацански и тем самым приводил его в возмущение.

   - А какое такое понятие об жизни у тебя есть? Что ты в таком деле понимаешь? Одни девки на уме!

Егор Иванович волновался не на шутку,  даже присел на кровати, нарушая строжайший запрет.

   - Ты  вглубь погляди. Он ведь уже всего добился.  Так? И слава у него международная и деньги и, поди, в доме все в аккурат, живи, да радуйся. Да и возраст!  А он по двенадцать часов торчит тут с нами в больнице, работает как вол какой. А почему? Да потому, что не все равно ему. Потому как на людей ему не наплевать. Это понимать надо. А ты – ха-ха!
 
Толик поднял руки вверх.

   - Сдаюсь, Иваныч, убедил. Шучу я, а  ты  сразу в бутылку полез.
 
   - Потому что не над всем шутить можно. Он тебе жизнь спас, охламону. Жизнь! Ты очувствуйся! Каждый день об этом вспоминай. Живи и благодари!  Собака  и та руку хозяина лизнет за то, что накормил. Она зверь неразумный. А ты – человек. И понимать себя должон. Благодарность – это человеческий закон. Без него люди – не люди, а так, пустой звук.

Михаил улыбнулся.  Нравился ему  этот горячий «пролетарий».  Простой и прямой человек. Лекальщик высшего разряда,  последний из могикан. Надо бы его к себе в команду заманить.  И еще видел он, как ласково и уважительно  смотрел  Егор Иванович  на  Клавдию Ивановну. Как обстоятельно они вместе обсуждали огородные дела, как оба любили лес и сады.  Мать  тоже  все это отмечала. Тушевалась, но ходила за  Ивановичем  внимательно, как и за сыном. Часто меняла белье, поила по часам, брила седеющую щетину и протирала спину, чтобы не  было пролежней.  Медсестры смеялись, что должны ей часть своей зарплаты за  хорошую работу.
 
   В дверь палаты постучали. Вошла Ирина. В руках несла пакет, из которого торчали три белых хризантемы. Улыбнулась и очень просто сказала:

   - Всем выздоравливающим привет с  гражданки!  Вас там заждались! 

Клавдия Ивановна улыбнулась ей, и пошла выносить ведро с водой. Она закончила мыть пол в палате.
 
   Ира вытащила фрукты из пакета и, разделив их поровну, разложила на разовые тарелки.  Потом  так же  распределила пакеты с соком и равномерно  расставила по тумбочкам. Навещать иногородних было некому.
 
   - Вот спасибо от всех нас, уважила, - сказал ей Егор Иванович с  теплом в голосе. 
 
Она, не жеманясь и не кокетничая, кивнула ему вместо «пожалуйста». Потом отыскала в тумбочке  Сергея Тимофеевича  литровую  банку из под компота и, водрузив в нее  букет из трех белых хризантем, поставила «вазу» на  общий  обеденный  стол, где ели те, кому разрешали вставать.
 
   - Егор Иванович – вам пресса, - Ирина вынула  последний номер газеты  «Аргументы  и факты». – Анатолий – ваш крем для бритья и одеколон «Русский лес».  Сергей Тимофеевич – это вам вместо пива.

И поставила на тумбочку бутылку дюшеса.
      
   Михаил   ощутил,  как  вместе с Ириной   в палату  залетел ветер веселого и праздничного настроения. Она подошла к нему, придвинула стул и присела. Какая же она маленькая! На него пытливо посмотрели большие серые глаза:

   - Ну, как вы?
 
   - Спасибо, я в норме.
 
   - Эдуард Борисович не рекомендовал  вас допрашивать. Мы потом поговорим о делах. Я  беседовала со следователем по телефону. Прокуратура занимается вашим случаем, возможно, мне нужно будет ненадолго отлучиться, чтобы добрать материал.
 
   - Ира, а мы не можем спустить это дело на тормозах?

   - В каком смысле?

   - Не надо никого наказывать, ни в чем разбираться.  Все обошлось. Будем жить дальше.

Она захотела возразить.  Михаил  не догадывался, что «шустрик», обложившись адвокатами, пытался скинуть всю ответственность на некомпетентность инженера и, обвинив его в  халатности, не просто выйти сухим из воды, а и стребовать деньги за моральный ущерб.
   
   Она ласково погладила Михаила по руке. Стресс не должен мешать выздоровлению:

  - Мы подумаем, как лучше сделать.  Вы скоро будете вставать. Вам какую-то экспериментальную физиотерапию  начнут  делать. Словом, приготовьтесь побыть здесь  некоторое время. Я буду с вами гулять. По поводу теплых вещей мы что-нибудь придумаем.
 
   Он слушал  ее голос. Смотрел, как по-детски проявляются  ямочки на щеках во время улыбки.  Как же ему повезло!  Михаил  готов был опять попасть под  обвал, лишь бы не потерять самый драгоценный камень, выпавший ему по судьбе.  Полез за турмалином, а получил редкой чистоты алмаз.   Он и мысли не допускал, что они могли никогда друг с другом не встретиться.

   - Ира, вы приходите ко мне, я буду очень рад.
 
   - Конечно, обязательно приду, даже не сомневайтесь. – И уже обращаясь к остальным, звонко скомандовала, - заказывайте на завтра все, что пожелаете. Кроме самолетов, автомобилей и загородных домов!

   Когда она ушла, Егор Иванович тихо сказал Михаилу:

   - Не упусти девку. Редкая. Дурнем будешь, если проморгаешь.

   - Никому не отдам, - ответил ему Арсеньев.

И сам удивился решительности, которую раньше за собой не замечал. Наверное мозг после операции случайно  перепрограммировался. Как же классно жить!


Продолжение следует...