Для любви!

 Она родилась с тонкими длинными пальчиками и узкой щиколоткой. Про таких девочек акушерки говорят - «Для любви!».
 Когда я думаю о ней, то вспоминаю жаркое, алтайское лето, напоенное знойным запахом земли и травы, жужжанием пчёл и шуршанием  стрекоз. В тот год их было так много, что казалось, шуршит не трава, а их лёгкие крылья.
 Я гостила на даче бабушки и дедушки Даши. Белоярская дача была непривычно большая для того времени, двухэтажная, с множеством комнат и спальных мест и рассчитана на прием родных и  гостей, которых, и правда, бывало на даче немало.
 Дом стоял на возвышенности. От тяжёлых металлических ворот  к нему надо было подниматься в горку по широкому двору. Построенная из брусьев, пропитанных креозотом, она имела свой запах и свою душу. Душой и  сердцем дома была бабушка, которую все называли Нина Васильевна. Это была статная, красивая и очень гостеприимная женщина. Улыбка была её невероятной. Открытой, белозубой. Ею она тушила любые семейные пожары, согревала всех родных, друзей, да и не очень близких людей. Но самая её нежная улыбка мимолётно летела тоненькой, весёлой длинноволосой блондинке. Внучке Даше.
 Утро на даче начиналось с кулинарных запахов. Нина Васильевна готовила завтрак на многочисленную семью и гостей. Газовая плита стояла на веранде, рядом со старинным тёмным буфетом и длинным квадратным столом, к которому стекалось, по мере пробуждения, всё семейство. Тогда любимой дачной посудой для чаепития были стаканы. Обычные гранёные стаканы. Я их помню. В городе чашки, на даче стаканы. Было в этом что-то от традиций, семейных традиций.
 Этим утром к Даше «прискакала» подружка с соседней дачи. Вот именно «прискакала»! Взгляд не успевал ловить её хаотичные подпрыгивания и перемещения, как будто вся веранда превратилась в большой батут.
 «А где Даша?»
 «А Даша ещё спит?»
 «А почему Даша спит?»
 «А когда Даша встанет?»
 «А мы пойдём с Дашей купаться?»
 «А с кем мы пойдем купаться?»
 Скакуна звали Вика. Бурлящий поток её энергии родители направили в правильное русло и отдали дочь в секцию художественной гимнастики, где она радостно сбрасывала свой неуёмный темперамент, делая первые победные спортивные шаги. Они с Дашей подходили друг другу, энергетически переплетались, создавая детскую лёгкую дружбу.
 Бодрый скакун был пойман бабушкой и накормлен оладушками с вареньем и сметаной. Позже на веранду спустилась заспанная Даша и присоединилась к столу.
Наевшись и угомонившись, Вика опять спросила:
«А с кем мы пойдём купаться?»
«С Олей, все же  спят ещё» -  ответила Даша.
 И мы пошли собираться на пляж. Я достала из сумки свой необыкновенный по  тем временам, золотистый сплошной купальник. В нём я чувствовала себя «королевной». Ну, если в воду не заходить! Увы, имел он один неловкий недостаток. Намокая, становился почти прозрачным. Но другого купальника не было.
«Купаться не буду, да и всё!» - решила я.
 Солнце пекло нещадно, мы шлёпали  босыми ногами по тропинке, заросшей травой, и разглядывали попутные дачи.
 Пляж меня разочаровал. Пляжем в Белоярске назывался котлован, окружённый глинистыми обрывами, которые пестрили птичьими норками и пучками выгоревшей жухлой  травы. Далеко внизу  котлована бежала слабым ручейком илистая речка.
«Ничего» - подумала я. «Всё равно купаться не хотела».
 Мы спустились поближе к прохладной речке.  «Покрывало забыла. Как всегда, росомаха!» - подумала я, и краем глаза увидела скакуна Вику, увлекающую Дашу по склону почти отвесного лысого обрыва. Перемазанные песком и глиной, они сайгачили уверенно и смело. Постепенно я перестала за них опасаться и задремала, расположившись прямо на горячем песке.
 Кап-кап, кап-кап.
 «Тс-с-с…»
 «Да тише ты!»
 На ноги что-то капало. Я приоткрыла глаза. Перемазанные девчонки сидели на корточках, выливали воду из детского ведёрка в выкопанную в песке ямку, нагребали жидкую кашу в ладошки и осторожно капали на меня, наблюдая за реакцией. Я снова закрыла глаза. И снова кап-кап, кап-кап. Уже на руки.
 «Тс-с-с…».
 «Т-ш-ш…»
 «Оля, можно мы тебе ноги и руки глиной обмажем?» - спросила вежливая  Даша.
«Она у нас лечебная, белоярская!»
 «Ну, если лечебная, то можно!» - ответила я.
 «Шмяк-бряк» - одна нога.
 «Шмяк-бряк» - вторая.
Одна рука. Вторая.
И вдруг решительный девчачий визг и шлепок глины прямо на живот. Прощай мой сухой купальник и мечты не заходить в мелкую грязную речку. И лежу я на пляже, вся золотисто-песочно-глиняная и отбиваю лицо, потому что вошедшие в раж подружки решили сделать ещё и лечебную косметическую маску.
 Помню смешанное чувство. Неловкости, от того, что купаться и светиться в провокационном купальнике придётся! И удовольствия. От  победных повизгиваний двух хулиганок и нашего совместного хохота. Счастье!
 Еще помню, как уезжала домой. К дальним железным воротам вышло вся семейство и гости. Так было и в другие мои приезды. Традиции. В них цемент счастливой семьи. Я смотрю в окно заднего вида отъезжающей машины.  Все машут руками и улыбаются. Долго. И не хочется уезжать, и щемит в душе.
 И улыбка Нины Васильевны.
 И тонкие длинные пальчики уже белокурой девушки Даши, и ее узкие щиколотки.
 «Для любви!»