Москва - Гребешки -Явление-31

Явление тридцать первое


Пассажиры, умяв съестное и посетив в числе первых туалетную комнату, стали располагаться поудобнее на отдых.

Столики поднимались, спинки сидений опускались, люди устраивались и приспосабливались. Кто как мог. Кому как хотелось. Кто как желал.

Вскоре наступила тишина: кто – спал; кто – уткнулся в свои компьютеры, айпады, айфоны и другие электронные причиндалы; кое-кто просматривал выданные газеты и журналы; некоторые с упоением читали принесённые с собой любимые с детства толстые или тонкие книги, включив дополнительное освещение; любители космоса, астрономии, звёздного неба и воздушных приключений уставились в иллюминаторы, пытаясь там разглядеть что-то тайное, дивное, далёкое и недосягаемое.

Геннадий Витальевич мучился от неудобств.
Он отсидел один бок, повернулся на другой, голову примостил к небольшому выступу на спинке кресла и замер.
Минутное блаженство посетило его.

Шторка между салонами опять была закрыта, на сей раз гораздо плотнее, щели были очень узкими, обзора почти никакого, ничего не разглядеть…
Да и не хотел он никуда смотреть.
Он мечтал просто полежать, расслабиться и отдохнуть…

Но отдохнуть ему не удалось, расслабиться тоже.
Скоро бедолаге стало неудобно и на другом боку, а третьего не было у него.

«Вот же чёрт…» – верещал он без конца.
Ноги невозможно вытянуть перед собой – чемодан очкарика мешает.
В проход высунуться он тоже не мог – стюардессы там ходят, бегают, порхают, – запнуться они могут со всеми вытекающими негативными последствиями.

«Выкинуть в проход этот чемодан, что ли. Пусть бортпроводники его сами потом приберут куда-нибудь», – неожиданно пришла ему в голову не совсем плохая мысль.

«Нет, лучше в хвост самолёта утащить! – мысль стала развиваться. – А ещё лучше вообще выбросить его за борт!»

Бедняга даже повеселел от этого и стал далее изобретать свои корыстные действия по безусловному отмщению.
Одни варианты сменялись следующими: один другого хлеще; но в конце концов ему стало стыдно за свои предполагаемые нечеловеческие поступки.

Он решил, что всё же не стоит выкидывать, надо просто спрятать где-нибудь на время.
«Пусть потом очкарик поищет его», – продолжал мечтать озлобленный Геннадий Витальевич.

Но отменнее воспитание и не менее отменное, даже превосходное, образование не давали ему этого сделать.
Оно, воспитание и образование, запрещало ему даже притрагиваться к этому чёртову чемодану. Он же ведь чужой. И этим всё сказано.

Очкарик как будто почувствовал, что с его багажом собираются разделаться.
Ему что-то показалось или померещилось.
Мажор заподозрил нечто худое и непотребное.

Он встал, заглянул за спинку сиденья, отодвинув край плотной серой шторки, затем многозначительно посмотрел сначала на свой чемодан, потом на сидящих сзади людей и опять скрылся.

Через некоторое мгновение он снова выглянул, на этот раз с пиджаком в руках.
И уже не глядя на задних пассажиров, накинул на спинку кресла свой обляпанный томатным соком френчик, расправил его как мог и вновь исчез из вида, уже надолго.

Теперь перед Геннадием Витальевичем, кроме ненавистного пузатого чемоданища, красовалась ещё и незатейливая рукотворная картина на пиджаке очкарика: на салатовом фоне разбросаны красные пятна и кляксы с чудными завитушками от томатного сока.

Задний пассажир мгновенно дал название этой картине – «А ля Сильвия. Красное на салатовом».


Продолжение: http://proza.ru/2023/01/07/336

Предыдущее: http://proza.ru/2022/12/23/418

Начало: http://proza.ru/2022/10/19/366