Клинический разлом

Действующие лица:
Посетители больницы:
Михаил – студент.
Маша  –  студентка.
Больные:
Коржак   Александр Аронович –  учёный, культуролог, работает в университете, 60 лет,
Толстов Лев Сергеевич – писатель средних лет,
Водкин Николай Иванович  – безработный сорока лет,
Комлинский Василий  Петрович – молодой учитель,
Забегайло Олесь  Карлович  – водитель автобуса средних лет, 
Крутко Дмитрий Кириллович – лидер движения «Молодые, вперёд», молодой журналист,
Чистов Макс – школьник, ученик 11 класса,
Жужиков  Валерий Васильевич – пчеловод из деревни, ближе к пенсии,
Генералов  Матвей Викторович – отставной генерал, пенсионер,
Неверов Вадим Вячеславович – студент-программист, 
Князев Николай Александрович –  дед Миши.  Местный олигарх. Из древнего дворянского рода. Бывший секретарь обкома партии. Один из лидеров регионального отделения партии. Баллотируется в депутаты,
Октябрьский Иван Александрович – дед Маши. Профессор университета. Член КПРФ. Баллотируется в депутаты. Бывший сослуживец Князева по обкому партии,
Углов Семён Семёнович –  бывший уголовник средних лет.
Персонал больницы:
Главный врач больницы.
Молоденькая медсестра  Люда.
Охранник.

Полицейский.

В наше время, в обычной городской больнице происходят удивительные, даже страшные события: заговоры, интриги, блуждание призрака по ночным коридорам, взрыв в палате крутого бизнесмена и, конечно же, любовь.



                Бей белых, пока не покраснеешь!
                Бей красных, пока не побелеешь!
                (из надписи на махновской тачанке)

   Первый день лета выдался пасмурным. Шёл дождь. Плотные серые облака затягивали небо, не давая солнечным лучам напомнить жителям города, что наступил месяц июнь и пора вместо курток надевать лёгкие платья, футболки и шорты. Вечером быстро стемнело, и мокрые улицы города едва освещали жёлтые пятна фонарей. Из тёмной щели между домами областной библиотеки и городской поликлиники выбежал человек в чёрном плаще. Он держался руками за голову и дико вращал глазами, потом резко остановился и крикнул в пустоту улицы:
     -  Я сумасшедший!?  Нет! Это мир вокруг меня сошёл с ума!

                Глава 1
                Бомба под кроватью олигарха

    В городе после ночного дождя наступило солнечное утро.     Ярко заблестели лужи на асфальте, на деревьях засверкали серебром  молодые листики. Зелёная травка бойко  потянулась к солнцу через  мягкую после дождя землю.
    Быстрый перестук  каблуков  по асфальту нарушил тишину утра, ещё не тронутого голосами людей, шумом машин. Из-за  берёзы, росшей на углу больницы,  быстрым шагов вышла молодая девушка в лёгком платье, белых босоножках. Её  светлые рыжие волосы развивались от быстрой ходьбы. Высокие ноги светились незагорелой белизной. Бирюзовые глаза радостно смотрели на голубое небо. Девушка остановилась перед лужей, нахмурила  прямой нос с рыжими веснушками, улыбнулась и перепрыгнула  внезапное препятствие. Лёгкое платье взмахнуло крыльями подола, словно захотело улететь, но девушка со смехом перехватила  его руками и прижала к бёдрам. Потом с радостью в больших глазах отметила, что дверь в подвал больницы открыта и можно спуститься в подвал, в комнату для  свиданий с больными.
    Оказавшись в полутёмном подвале после яркого света, девушка прищурилась, всматриваясь в глубину длинного коридора. Увидела в конце большой обшарпанный стол, доску для объявлений и охранника, который лениво перелистывал страницы журнала.
    На стук каблуков по каменному полу охранник поднял глаза и улыбнулся, увидев красивую девушку, которая подошла к нему и обратилась приятным голосом:
      -  Здравствуйте. Извините. Я, наверное, рано пришла. Мне Октябрьского из третьей палаты.
       Молодой охранник быстро засунул в тумбочку глянцевый журнал  с обнажённой девицей на обложке. Хотел сказать что-то приятное - завязать разговор для знакомства, но автоматически ответил:
     - Ещё десять минут. Ждите…
Но потом улыбнулся карими глазами и переспросил:
     - Октябрьский? Это такой Ленин? Предводитель революционных масс?
    Девушка растерялась от таких слов и удивлённо, с непониманием спросила:
     - Предводитель революционных масс?
     Охранник рассмеялся:
     - Идейный старикан. На Ленина походит.  Партбилет всегда носит в нагрудном кармане. Две недели назад его положили к нам, так он уже всех заразил идеями коммунизма. А два дня назад Князева положили, у нас в больнице сразу буржуазная революции произошла, кто верил в светлое будущее – и врачи, и больные, теперь в рот Князеву смотрят. Он же у нас олигарх!
     Мимо поста охранника быстро прошла молодая медсестра. Охранник с любопытством в глазах отметил красоту и стройность её длинных ног, которые открыто демонстрировали себя из-под коротенького халата и не застёгнутой нижней пуговицы. Медсестра перехватила взгляд симпатичного охранника и придала своим шагам модельную грациозность.
      - Люсенька, - окликнул охранник медсестру, - позови там Октябрьского из третьей. Ну, вождь такой с белой бородкой.
    Медсестра остановилась, замерла в позе скульптуры Афродиты – богини любви, которую вчера увидела по телевизору, и, несколько раз перекинув жевательную резинку с левого ряда белых, ровных зубов на правый ряд, сказала томным скучающим голосом:
       - Час позову. А кто к нему?
       - Я - Маша Октябрьская. Его внучка, - ответила рыжеволосая девушка в белых босоножках.
       - Час позову. Час быстро спустится. Он бегучий, - в глазах медсестры затлели огоньки интереса.
     Люсенька, покачивая широкими бёдрами, поднялась по лестнице и скрылась в правом коридоре с вывеской «Сердечнососудистое отделение».
   Дверь в приёмное отделение с шумом распахнулась. В открытый проём двери ворвались потоки солнечного света и свежий воздух. В подвальном коридоре, пропахшем хлоркой, медикаментами,  сразу же  повеяло летом.
     Охранник недовольно поморщился, он только что придумал, как ему начать разговор с красивой девушкой Машей, а тут ворвался какой-то парень в модной футболке, чёрных джинсах и кроссовках, которые на прикидку охранника стоили несколько зарплат. Парень резким движением головы откинул назад волну густых чёрных волос, посмотрел поверх голову охранника серыми глазами и требовательно сказал:
        - Вызовите мне Князева Александра Николаевича.
    Услышав фамилию, охранник сразу же изменил выражения лица с недовольного на угодливое, привстал со стула и сказал в телефонную трубку:
      - Александра Николаевича Князева из третьей палаты. К нему пришли.
      - Извините, спрашивают:  «Кто пришёл?»
      Парень ответил:
       - Михаил Князев! Внук.
 Потом недовольно наморщил высокий лоб:
     - Из общей?  Я же договаривался на отдельную палату-люкс.
Охранник ссутулился, став ниже на голову:
      - Это не ко мне. Это к главврачу. Он всё тут решает. Вот его телефон.
  Охранник набрал  номер на старом дисковом телефоне и протянул трубку Михаилу. Парень недовольно сказал в трубку:
      - Это Михаил Князев. Почему мой дед не в палате люкс? Хорошо. Я поговорю с дедом, потом перезвоню.
   Михаил отдал трубку телефона охраннику и вытер руки влажной салфеткой. Хотел выйти на улицу – душно и противно пахнет больницей, но увидел Машу.  Она сидела на диванчике, чуть склонив ноги с плотно сжатыми коленями. Михаил с интересном присмотрелся к девушке, как ценному ювелирному украшению на витрине магазина, и подсел к ней на диванчик, предварительно осмотрев его – не запачкает ли дорогие джинсы. Потом с приветливой улыбкой сказал:
      - Привет. Михаил Князев. Я к деду на свидание. Сердце прихватило у деда. Вы о нём слышали – Александр Николаевич Князев! Из старинного княжеского рода. О нём в газетах писали, по телику показывали. Стихи помните: «Владелец заводов, дорог, пароходов». Прописался в нашем городишке – налог платить.
    Машу покоробил хвастливый тон парня, она отвернула ноги в другую сторону и положила ладони на колени. Но представилась:
      - Мария Октябрьская. Я к дедушке.
     Неприветливость красивой девушки взбодрила Михаила, и он перешёл в наступление:
      - Вот и познакомились. Я на «Бентли»! Единственная достойная машина в нашем убогом городишке. Могу подвести.
       - Спасибо. Я недалеко живу, - ответила Маша. Вскочила с диванчика и побежала навстречу деду. Октябрьский Иван Александрович, невысокий, лысоватый, действительно, похожий на Ленина, бодро прошагал мимо охранника  и направился к внучке. Крепко обнял, поцеловал в щёку.
   - Здравствуй, Машенька. Как дела дома, в университете?
   - Отлично! – ответила Маша и поцеловала деда. Глаза деда озарились радостью. Он взял внучку под руку и провёл к диванчику. Остановился перед Михаилом и требовательно сказал:
     -  Молодой человек, пересядьте на соседний диван. Мне надо поговорить с внучкой.
    Михаил без возражений пересел, изображая вежливого, воспитанного человека.  Знакомясь с девушкой, нельзя конфликтовать с её любимым дедушкой. Михаил вынул из дорогой, купленной в Италии сумочки, которая висела на длинном ремешке через плечо, очень дорогой смартфон, и, делая вид, что перелистывает страницы, тайно наблюдал  за Машей. У Михаила - красивого, высокого парня, богатого наследника, о чём в маленьком городке все знали, было много уступчивых девушек. Но Маша вызвала у парня волну странных чувств. Что напомнило ему рекламу двадцать пятого кадра, когда среди бесконечного ряда серых лампочек вдруг ярко вспыхивала одна. Было интересно разобраться, а в качестве приза заполучить такую девушку, как Маша. Михаил всегда добивался того, чего хотел. Просмотрев сериал «Игра престолов, парень шутливо сказал своим друзьям по тусовке: «У них девиз: «Всегда платим долги», а у меня: «Всегда добьюсь желанного!»
      - Как сердце?- спросила Маша у дедушки. Она не замечала, что Михаил опытным взглядом пронизывает её насквозь.
      - Стучит, - ответил Иван Александрович. - Мы ещё поживём. Не помру, пока коммунисты не придут к  власти. Наведём в стране порядок.
       - Я в квартире у тебя  прибралась. – Маша улыбнулась пухленькими губами, на румяных щеках девушки появились ямочки. - Навела порядок. Поправляйся скорее.
      - Бюст Ленина на полке не трогай. Он тяжёлый, - предупредил дед.
      - Я с него только пыль протёрла…
      - Пыль протёрла, - Иван Александрович вздохнул, поправил ворот больничной пижамы. - Вам, молодым, не пыль протирать надо.
      Маше захотелось сменить тему разговора – дед любил страстно и убеждённо говорить о цели жизни молодого поколения, и она спросила:
      - Дедуля, а почему тебя в больнице вождём называют?
      - Вождём?- Октябрьский встрепенулся. -  Интересно. Я тут поспорил с одним из бывших партийных товарищей, вместе работали в обкоме партии. Он  ловко перевернулся, был коммунистом, стал капиталистом! (Михаил стал внимательнее прислушиваться к разговору). Ловко «прихватизировал» государственную собственность! Была ударная комсомольская стройка, теперь его частная собственность. Как люди меняются! Чиновников ругают, олигархов терпеть не могут, а как Князев явил свой лик в больнице, так все готовы облизать его!
   Маша поняла, что дед начал разговор на свою любимую тему, отругала себя за глупый вопрос и поспешила вновь сменить тему:
     - Дедуля, я экзамены в университете  на пятёрки сдала. Летом со студенческим отрядом поедем на строительство Крымского моста.
     - Молодец! Одобряю.- Иван Александрович обнял внучку. - Я комсомольцем БАМ строил. Энергия в нас так и кипела. На улице – минус  тридцать, а нам жарко!
     - Заработаю на обучение.
Октябрьский вздохнул и тихо сказал:
     - Твоя мать на меня обиделась. Упрекала, что я  с ректором не поговорил. Не по чести это.
     - Мне сказали – буду учиться на пятёрки, на бесплатное переведут.
     - Правильно. Умом надо брать, а не связями! – Иван Александрович одобрительно улыбнулся, но увидев входящего в вестибюль для свиданий Князева - высокого, с гладко зачёсанными назад волосами, аристократического  вида мужчину, помрачнел. - А вот и господин Князев. Такие, как он, ради своей выгоды  Союз разрушили, а теперь из России последнюю кровь высасывают!
    Князев, не обращая внимания на колкие слова, опираясь на старинную трость, прошёл мимо и сел рядом с Михаилом. Октябрьский встал и сказал Маше:
      - Душно здесь стало. Выйдем на улицу. День летний,  солнечный. Там и поговорим.
    Михаил проводил девушку долгим взглядом. Молча ругнул деда  за то, что тот не вовремя появился. Особенно учащённо забилось сердце Михаила, когда Маша прошла в проёме дверей в потоке солнечного света. Лёгкое платье девушки в представлении парня исчезло в золотой дымке, и прекрасная, стройная фигура Маши очаровала своей природной красотой. Михаил  с трудом вернулся из мира воображения и фантазии в мир подвала городской больницы. Спохватился и поздоровался с дедом, который из-под бровей, с подозрением смотрел на внука.
   - Привет,  дед. Как здоровье?
   - Спасибо, что навестил. Хорошо себя чувствую, - ответил Николай Александрович. – К очередной девице присматриваешься?
    -  А почему в общей? – спросил Михаил, не желая отвечать на вопрос деда, тот его сватал к внучке княгини Радовой и на девушек внука смотрел  неприязненно.   
    - Сегодня переведут. Освободилась. Министр лечился.
    - Понятно. Можно было и в Германии лечиться. Ты сам не захотел.
    -  Я депутат. Через месяц перевыборы.
    - Понятно, электорат не поймёт, - Михаил улыбнулся, поглядывая на дверь, куда ушли Маша и Октябрьский. -  Ну, ладно, дед, выздоравливай. У меня через два часа экзамены в университете.
    -  Куда вы, молодые, так торопитесь? Как успехи в университете?- недовольно сказал Князев, наморщив высокий лоб.
     - Понятно зачем. Жить торопимся! А в Универе всё отлично! Ты же знаешь – в нашем роду  неудачников не бывает.
      Михаил торопливо обнял деда и заспешил на улицу. Высокий лоб Князева пересекла вертикальная глубокая морщина. Князева  мало тревожило, когда Михаил перебирал девушек модельной внешности, похожих внешне и внутренне на куколок Барби, но эта рыжеволосая девушка поразила самого Князева чистой природной красотой. Михаил мог влюбиться, но Князев уже выбрал внуку невесту – внучку княгини Радовой, которая жила в Париже. Князев, встревоженный увиденным,  опираясь на резную трость, медленно пошёл к себе в палату.   В голове рождался убийственный для этой девушки план.
   Октябрьский и Маша вернулись в комнату для свиданий. Девушка обняла деда и поцеловала в щёку.
    - Надо бежать, - в бирюзовых глазах девушки вспыхнуло чувство вины.
    - Беги.
    Иван Александрович бойко зашагал по лестнице в свою палату. От встреч с любимой внучкой жизнь наполнялась радостью, болезни отступали.
Маша хотела выйти, но дорогу её преградил Михаил. Маша вздрогнула и быстро захлопала длинными ресницами.
    - Извини, не хотел напугать. - Михаил приветливо улыбнулся, вкладывая в улыбку всё могущество своего очарования. - Могу подвести.
    Маша отказалась:
     - Спасибо, я недалеко живу.
     - Я не навязываюсь, - Михаил озадачился, обычно его улыбка действовала на девушек безотказно, а блеск «Бентли» уничтожал последние очаги сопротивления.  - Честно признаюсь: такой красивой девушки я раньше не встречал. Хотя в университете сотни девушек, на любой выбор. Но они какие-то неживые, а ты живая!
    - Мне надо идти. – Маша шагнула вправо, чтобы обойти настырного парня.
    Михаил, как бы желая уступить дорогу, шагнул влево, и оказался перед девушкой.
     - Я завтра к деду приду. – Михаил освободил проход.
Маша пожала плечами и равнодушно сказала:
      -  Приходите.
Михаил её сразу не понравился своей высокомерностью, подавляющей породистостью,  взглядом больших серых глаз, красивых… но неприятных.
    Михаил проводил девушку до лестницы из подвала. Каблучки белых босоножек Маши застучали по каменным ступенькам. Михаил снизу вверх смотрел на девушку, на её стройную фигуру под лёгким летним платьем,  на её длинные белые  ноги.     Ранее привычное, с шаблонными чувствами и действиями, рушилось. Он уже понимал, что эта девушка, как те, которых он раньше встречал, не сядет к нему в машину, не поедет с ним в ночной клуб, в номер гостиницы.
   Михаил  нетерпеливым шагом подошёл к охраннику и спросил:
    - У Вас записаны телефоны родных?
    - Посторонним не разрешается… - охранник выжидающе посмотрел на парня в дорогой, модной одежде.
    Михаил усмехнулся и протянул охраннику тысячу рублей. Охранник спрятал деньги и открыл журнал. Пальцем провёл по списку и сказал:
     -  Октябрьская Мария Юрьевна. Вот адрес и телефон.
Михаил сделал снимок на смартфон и  вышел из больницы.
    Охранник спрятал деньги в карман. Родители парня жили в деревне, сам он снимал маленькую комнату в общежитии и учился на платном заочном отделении университета. «Если они разрушили страну, - считал охранник, - то пусть  платят. Я буду угождать, но пусть платят.  За всё платят».
 Охранник открыл журнал на странице с обнажёнными девушками. Смотрел на девуше,  и возникало у него чувство власти над ними. Словно они продали себя ему! Он смотрит на них, а они перед ним голые!
   На лестнице со второго этажа раздались твёрдые шаги,  а между ними едва слышались   суетливые шаги.
     Охранник увидел высокого, подтянутого мужчину. Мужчина высоко держал голову, его грудь выдавалась вперёд, пижама сидела на нём, как генеральский китель.  С первого взгляда   было видно, что это военный в высоких званиях.  Следом за военным семенил мелкими шашками невысокий грузный мужчина.  На отвороте его пижамы блестел значок писательской организации. Большой живот перевешивал вперёд и приходилось отклоняться назад, чтобы держать равновесие.
    Охранник встал со стула и приветствовал:
      - Здравия желаю, товарищ генерал!
      - Я в отставке, на пенсии, – бывший генерал усмехнулся, но было видно, что ему приятно такое приветствие.
      - Бывших генералов не бывает!-  заметил охранник. Из больных он больше всех уважала  седовласого генерала. Тот всегда держался бодро, был сильным и уверенным в себе человеком.
      - Служил? – спросил генерал.
      - Рядовой Дмитрий Рогов!
    Генерал ткнул пальцем в журнал и брезгливо поморшился:
      - А зачем эту гадость с голыми бабами смотришь? Найди хорошую женщину, женись.
      Охранник смутился,  бросил журнал в тумбочку:
      - Где же её хорошую найдёшь? То курят, то пьют. Или того хуже.
      - Сам будешь хорошим человеком, и хорошая женщина найдётся. Оглянись, сколько медсестёр вокруг. На контрактную службу почему не пошёл?
      - Не взяли. Ногу на учениях сломал. Теперь хромаю.
      - Так и будешь охранником всю жизнь сидеть?
      - Я на заочном учусь.
      - Молодец! Как там на улице?
      - Жарко. Плюс тридцать два.
      Грузный мужчина с животом недовольно поморщился, забежал вперёд и заглянул в лицо генералу. Растянул бледные губы и сказал:
      - Матвей Викторович, не люблю жару. Посидим здесь. В холодке, на мягком диванчике.
Генерал посмотрел сверху вниз и снисходительно заметил:
      - Избалованный вы народ – писатели. Интеллигенция. Я когда в Монголии служил – там бывало плюс  пятьдесят  в тени.
      - Вы, военные, особой закалки народ. А я больше к тиши кабинета привык.
     Генерал рассмеялся, кивая головой с седыми, по-военному подстриженными волосами:
      - Как там раньше говорили: «К штыку прировняли перо!» Это не про Вас, Лев  Сергеевич. Вы к уюту привыкли. Вон у Вас уют на животе как выпирает.
       Лев Сергеевич Толстов слегка обиделся – ведь он же довольно известный писатель, в столичных журналах публиковался, но вида не подал. Только с нотками укора произнёс длинную речь:
    - Да, принизили в наше время писателя – инженера человеческих душ. Не понимает власть – на кого опираться надо. Возьмите историю Кто её пишет? Писатели! В прошлом великие люди знали – войти в историю, стать известным можно только через труды писателей. А сейчас думают иначе. Все деньги направляют в средства массовой информации. А они, что такое – пшик, громкий хлопок, от которого через год, два следа не останется. В Советском Союзе писателя ценили. Знали о его главенствующей роли.
   Генерал отмахнулся:
     - Хватит плакаться. Что заслужили, то и получили. А про СССР ты правильно говоришь. Там была власть! Как в Армии. Есть командиры, есть рядовые. Приказали – выполняй.
     -  Армия разной бывает, - заметил Толстов.
Генерал сморщился как от резкой зубной боли:
     - Не напоминай мне про этого торговца мебелью с его бабами! Одно хорошо – взашей их погнали!
      - Погнали, да обратно во власть вернули. Вы, Матвей Викторович, хорошо Князева знаете? – спросил Лев Сергеевич.
      - Знаю. Пока при погонах был,  рядом за столом у губернатора сидели. Из одной бутылки коньяк пили. А тебе зачем? - насторожился Матвей Викторович, понимая, что за вопросом последуют какие-то просьбы.
     - Книгу я интересную написал, очень актуальная, высокохудожественная книга. Спонсора ищу.
      - Спонсору своя выгода нужна, - расслабился генерал, он не терпел, когда его просили использовать связи в высоких кругах. И понимал, что за это и был отправлен на пенсию.
     - Я человек талантливый. Знаю многих писателей, журналистов.
     - Опоздал ты, талант народный. Вокруг Князева  молодой журналист Крутко вьётся. Героический очерк о Князеве пишет ко дню выборов.
      Толстов усмехнулся, желая показать, что не следует его – писателя, признанного в высоких кругах, сравнивать с  начинающим журналистом.
     - Этот за деньги напишет, - сказал Лев Сергеевич. - Журналисты - народ не надёжный. Сегодня одно напишет, завтра – другое. Помните, как в одном из фильмов: «Опять власть переменилась!» Это мы, писатели, историю пишем! Мы творим героев!
    - Сам разбирайся, - отмахнулся генерал.-  Я человек прямой. Мне приказали – я сделал. Я приказал – сделают.
  Толстов бережно, но цепко взял генерала за руку и потянул к мягким диванчикам в углу комнаты, говоря:
     - Я Вам главу из своей новой книги прочитаю. Не книга, а бомба! Ради Бога, не отказывайтесь!
     - На Бога надеются слабые. А я человек сильный. Но всё равно нечем заняться. И от тебя не отвяжешься. Читай. Подремлю под твоё монотонное жужжание, - согласился генерал.
      Толстов величественно достал из новенького портфеля объёмную рукопись и стал  читать, пытаясь придать своему голосу выразительность. Генерал откинулся на мягкую спинку диванчика и закрыл глаза. Но это нисколько не смутило Льва Сергеевича. Даже то, что генерал несколько раз захрапел.
      По лестнице в подвал спустился Забегайло – высокий, крепкого сложения мужчина, внешне похожий на разудалого казака из Запорожской  вольницы. В  крепких руках, как саблю, он нёс букет цветов. Ему навстречу вышла медсестра Людочка в коротком белом халатике. Светлые волосы медсестры были элегантно заправлены под шапочку. Голубые глаза искрились ожиданием приятного события, которое должно случиться вечером.
     - Князева не видел? – спросила Людочка у охранника.
     - В палату пошёл, - ответил охранник. Вспомнил слова генерала о молоденьких медсёстрах, но криво поморщился. Людочка хотя и была красивой, стройной, но на роль  верной, заботливой жены совсем не подходила.
   Забегайло, увидев медсестру, оживился, мгновенно осадил её, как казаки легко укреплённую крепость. Людочка недовольно отодвинулась, намекая, что в её личное пространство нагло вторглись.
      - Товарищ Забегайло!- медсестра сделала предупредительный выстрел прищуренными глазами.
      - Шо желаете, Людочка? Вы мне безумно нравитесь, -  бросился на штурм Забегайло.
     - Олесь Карлович, не надо ко мне липнуть. Вам же за сорок, - скривила медсестра пухленькие губки.
     - И шо? Князеву больше, а Вы ему глазки строите, - изобразил удивление на своём широком лице Олесь Карлович.
     - У Князева «Бентли», - намекнула непонятливому мужику медсестра.
     - А я шо? У меня машина больше!- не смутился, не отступил Забенайло.
     - Какая?- навострила голубые глазки Людочка.
     -  Шо, гласки заблестели! Автобус! Я же водитель автобуса, - рассмеялся Забегайло, широко расставив руки в стороны.
      - Всё шутите, - оскорбилась медсестра. -  Хочу Вам напомнить, Олесь Карлович, за туалетом – женская палата. Мужская палата, Ваша мужская палата, напротив пальмы.
      - А я шо не мужик? У меня природная тяга к женскому полу. На меня шо кто-то жалуется?
      - Вы же им цветы носите, шоколадки. Комплементы делаете, кто на Вас жаловаться будет.
       - Ну, вот и ладно, - улыбнулся Забегайло и протянул Людочке шоколадку.
Шоколадку она положила в карман коротенького халатика и зацокала каблучками по ступенькам лестницы на второй этаж. Забегайло вожделённо посмотрел на её длинные, украшенные загаром из солярия ножки. Но он хорошо понимал - не про него эта куколка с ярко крашенными губами.
    Генералу надоело дремать и слушать Толстова, увидев Забегайло, он,  морщась от боли в спине, встал с низкого диванчика и окликнул:
      - Олесь Карлович! Подождите, я с Вами в палату.
   Забегайло обрадовался такому вниманию: генерал, а с ним - простым шофёром, общается, остановился, поджидая важного, в его представлении, человека. Писатель Толстов вздохнул от такого грубого непонимания его гениального романа, но что с него – вояки,  взять, достал карандаш и с творческим озарением в глазах начал править рукопись.
  - Интересная у Вас фамилия – Забегайло. У меня один офицер служил –  Волкодавов, - сказал генерал.
  - Да я шо, во мне столько кровей намешано – экспертизой не разберёшь, - ответил Забегайло.
    - Да, если по крови делиться начнём, столько крови прольётся, - светлые глаза генерала потемнели. Но он отогнал тёмные мысли прочь шутливым вопросом: -   Я вижу, Вы опять с букетом?
     - А шо такого? Цветы для женщин лучше таблеток. Там шо-то одна очаровательная брюнетка загрустила, - рассмеялся Забегайло. И виновато развёл руками: вот такой я человек – не могу отказать женщинам.
     Генерал и Забигайло поднялись по лестнице. Навстречу им спускалась медсестра Людочка. За ней шёл невысокий, худой, со скуластым лицом Жужиков. Широкая, не по росту пижама сидела на нём мешком. Чёрные волосы не тронула седина, хотя мужчине было уже за пятьдесят. Но было видно, что его широкие ладони с узловатыми пальцами привыкли к тяжёлому деревенскому труду.
    Медсестра остановилась у стенда, вынула из кармашков старые списки больных и вставила новые. Один лист выскользнул из рук и плавно, как аэроплан, приземлился на пол. Людочка наклонилась. Молодой охранник привстал из-за стола, посмотреть тайком на эротическую картинку. Коротенький халатик медсестры не подходил для низких наклонов, но Жужиков заслонял собой медсестру, и охранник поморщился от досады.
    - Людмила Ивановна. Там плинтус отошёл, - говорил Жужиков. - Дайте мне молоток, я прибью. Не дай Бог, кто за гвоздь зацепится, поранится.
     - Валерий Васильевич, идите в свою палату, - недовольно ответила Людочка. - У меня своих забот хватает.
    - Но… - робко попытался возразить Жужиков.
    - Товарищ Жужиков, не нарушайте режим! – медсестра властно сверкнула глазами.
     - Ну, как же, поранятся…
     - Час, всё брошу и побегу за молотком! Мне некогда!- медсестра одёрнула халатик и застучала каблучками на второй этаж. Жужиков, с виноватым видом на лице, заспешил следом, косолапя короткими ногами в больших, не по размеру тапочках.
    Не обращая внимания на охранника, который  тоже сделал вид, что их не замечает, в комнату для свиданий спустились Неверов и Крутко. Неверов учился в университете на программиста. И сейчас он держал  в руке чёрный ноутбук. Высокий, худой, с гладко зачесанными назад волосами, с бледным, вытянутым лицом, Неверов напоминал студента, который всю ночь накануне экзаменов, учил билеты. Длинные пальцы его правой руки нервно подёргивались, словно нажимали на клавиши невидимого компьютера, а в покрасневших глазах разгорались угольки понимания, что не успел выучить и половину билетов.
    В высоком, статном Крутко, сразу виделся молодёжный лидер, который знает,  куда идти, и за кем идти. Его сверкающие глаза смотрели поверх голов, так вожаки на митинге смотрят на толпу народа.
    Вытягивая вперёд правую руку, Крутко вещал: 
    - Я, как лидер движения «Молодые, вперёд», скажу тебе – всё  в руках молодых! Да,  сейчас мы действуем под руководством опытных руководителей, но потом мы будем действовать самостоятельно!
   - Слушай, Дима, - левая щека Неверова передёрнулась. - Ты же не на трибуне. Ты не статью в газету пишешь. Пофиг мне твоё потом. Выучусь на программиста и свалю  в США. Талантливых программистов  там ценят. У меня знакомый в коттедже живёт, десять тысяч баксов получает, плюс бесплатное питание и проезд.  Два года учиться осталось, мне уже место приготовили.
     - Вадим! – возмутился Крутко, его глаза театрально широко распахнулись. - Как ты можешь так рассуждать!? Везде говорят о патриотизме!
    Невером усмехнулся тонкими губами:
      - Вот именно – говорят. Пойдём лучше подышим свежим воздухом. Хотя… какой у нас в стране свежий воздух! Вот в Америке!  И хватит… у меня голова уже болит.
    Крутко и Неверов быстрыми шагами вышли на улицу, навстречу им в подвал неторопливо спустился мужчина неопределённого возраста. Невысокого роста, взъерошенный, как воробей помятый кошкой. В мятой пижаме, с опухшим от похмелья  лицом, он, осторожно ступая, хотел проскользнуть мимо охранника, но тот заметил его и строго спросил:
      - Что прячешь?! Куда с утра пораньше ходил?
    Водкин вытащил из-за пазухи пакет и поставил его в тумбочку охранника со словами:
    - А я Вам пива холодного принёс.  Здесь жарко, душно, а пиво холодненькое.
    Охранник плотно затворил дверцу тумбочки, снисходительно посмотрел на Водкина и сказал:
    - Проходи. Но смотри, если опять пьяным будешь ко  всем приставать, больше не пропущу.
    Водкин, как провинившийся школьник, попытался оправдаться:
     - Я в меру. Горько мне, понимаешь, работы нет, жена гложет. Хоть в больнице отдохну. Я тебе вот что скажу. Я ночью пошёл …  в туалет. Пальма там есть у туалета. Меня не видно, а я вижу! Из палаты-люкс призрак выходит! Весь в белом! И плывёт так по коридору. Стонет, воет. Ужас!
    - Дежурную медсестру увидел, - рассмеялся охранник. – Пьяным и не такое мерещится.
    Но Водкин упрямо не согласился:
   - Стонет и воет? Нет, наша медсестра Людочка с Князевым в комнате старшей медсестры заперлась. Призрак это был. Говорю тебе – призрак это был!
    Охраннику надоел разговор с надоедливым больным. Да ещё кто увидит – донесёт врачам о бутылке пива. Встал и погнал Водкина от себя подальше:
     - У тебя бутылка под пальмой спрятана. Пить меньше надо. И призраки мерещиться не будут. Иди отсюда, пока  главврач не засёк.
      - Иди сюда! – услышал Водкин с лестницы властный голос Князева и поднялся на один пролёт. Князев стоял у окна и постукивал тростью о каменный пол.   
     - Доброго здоровья, Николай Александрович, - поздоровался Водкин, стараясь не смотреть в глаза Князеву. Уж слишком они были гневными.
     - Мне передали – ты у меня из тумбочки коньяк взял, - сказал Князев, прожигая взглядом лысеющую голову Водкина с завихрениями волос.
    - Да что Вы!  Как я мог!- возмутился Водкин, хотел взмахнуть от негодования руками, но вовремя вспомнил, что за пазухой у него спрятаны две бутылки. - Врут  доносчики. Стукачи проклятые, рабочий класс оклеветать хотят…
     - Ты, голодранец, на такой коньяк за десять лет не заработаешь, - тихо, но зло Князев прервал лепет Водкина.
     - Врут, Николай Александрович! Врут! Это призрак… призрак забрал!
Но Князев не стал слушать, отмахнулся тростью:
      - Я тебя предупредил.  Пошёл вон!
Князев резко развернулся и спустился в комнату для посетителей. Сел  на диван и недовольно посмотрел на золотые часы.
   Водкин плюнул на пол и тихо прошептал:
     - Гад. Буржуй недобитый. Убивать  таких надо, давить кровососов. Споили рабочий класс, теперь плюют на нас…  От злости в горле пересохло.
Он боязливо осмотрелся и сделал несколько глотков из бутылки, потом довольно вздохнул и спрятал бутылку обратно за пазуху.
    С улицы вернулся Неверов и подсел на край диванчика рядом с Князевым.
    - Опаздываешь, - сказал Князев, недовольно кивая на часы.
    - Скажите спасибо, что пришёл. У меня своих дел хватает, - огрызнулся Невером, пытаясь унять мелкую дрожь в теле.
    - Разговор пойдёт о Ваших делах, господин Неверов, - ответил спокойным голосом Князев и откинулся на спинку дивана.
    - Мои дела Вас не касаются!- Неверов почувствовал, что его тело покрылось противным липким потом.
Князев погладил на трости золотую голову льва и посмотрел в глаза Неверову:
    - Мне доложили, господин Неверов, что один очень продвинутый хакер снял с моего счёта в банке сто тысяч рублей.
   - А мне по железке, что там у Вас сняли,- усмехнулся Неверов, но тонкие губы непослушно дрогнули.
    Князев снисходительно посмотрел на побледневшего Неверова и, делая ударение на каждое слово, произнёс:
      -  Я дам мудрый совет этому УМНОМУ молодому человеку: деньги надо вернуть или он забудет о работе в США.
       - А доказательства у Вас есть?
       - Это прокуратура пусть ищет доказательства, а суд выносит приговор. Мне доказательства не нужны,  я сам выношу приговор.
        -  Вы мне угрожаете?! – вспылил Неверов.
Князев усмехнулся, положил ногу на ногу:
    - Ну, что Вы, Вадим Вячеславович. Я только прошу передать гениальному хакеру мой совет. Идите и хорошо подумайте.
    Неверов вскочил с дивана и быстро ушёл в палату.
     - Да куда ты денешься, - усмехнулся ему вслед Князев. Увидев Толстова, который спешил к нему с туго набитым портфелем, Князев  поморщился, как от писка надоедливого комара.
     - Как Ваше здоровье, Николай Александрович? – поздоровался Толстов. -Какая у Вас элегантная трость. Старинная. Мне повезло  подобную увидеть в музее Дома Романовых.
     -  Денег не просите, - отмахнулся от разговора Князев. -  Я перевёл на Ваш счёт для писателей сто тысяч рублей.
     - Наши писатели так Вам обязаны!- воскликнул Толстов. -  Все как один желают Вам скорейшего выздоровления и победы на выборах.
     - Лев Сергеевич, а эти все «как один писатели» знают, что всю означенную сумму Вы пустили на издание своего романа?- растянул в улыбке свои аристократические губы Князев.
    - Скоро состоится общее собрание, и я уверен, что все единогласно проголосуют за издание моего  грандиозного романа, который как бомба взорвёт литературное сообщество, внесёт значительный вклад в культуру.
      - Вы, Лев Сергеевич, данную речь подготовьте для собрания. А у меня голова от Вашим слов заболела.
      - Извините, Николай Александрович. Поправляйтесь, Вы так нужны, необходимы нашей творческой общественности, - Толстов низко поклонился, подхватил с дивана объёмистый портфель и заспешил в свою палату – в голове зажглась яркая идея очередной главы.
        Медсестра Людочка, переставляя длинные ноги как модель на подиуме, подошла к Князеву, улыбнулась ярко накрашенными губами:
     - Николай Александрович,  я  для Вас палату-люкс подготовила.
     -  Благодарю, Людмила, - ответил Князев, даже не повернув головы в сторону медсестры.
     - Я вечером к Вам приду… -  Людочка вложила всё своё очарование во взгляд больших, с накладными ресницами глаз, - лекарство принесу, оно в миг Вас на ноги поставит.
      - Не стоит беспокоиться.
    Медсестра наклонилась вперёд,  вырез халатика оказался на уровне глаз Князева, и он смог не только увидеть пышную грудь, но и почувствовать запах духов. Потом тихо добавила. - Когда все уснут.
     «Где она купила эти душёвые духи!» - подумал Князев, но вслух сказал:
     - Мой внук Михаил передал мне утром письмо из Москвы.  Через десять дней я улетаю в столицу по важному делу.
    - Пойду, поставлю в Вашу новую палату букет цветов, - понимающе кивнула Людочка и полюбовалась золотым колечком с бриллиантом на тонком пальчике.
    - Не стоит, - остановил её Князев. -  Мёртвые цветы не вызывают у меня восхищения. Принеси лучше графин с чистой водой. 
    - В буфете «Райский источник» куплю, - взмахнула ресницами Людочка.
Князев небрежно отмахивается рукой:
     -Ступай. Мне надо по телефону поговорить.
    Медсестра подошла к охраннику, но задержалась у доски объявлений, чтобы подслушать  разговор Князева по телефону. Девушка почувствовала в словах Князева холодок, и это после сказочной ночи, которую она ему подарила.
    - Добрый день, Михаил. Спасибо, ничего приносить не надо, - говорил Князев по сотовому телефону. -  У меня к тебе просьба. Мне из Москвы письмо пришло. Да, то, что ты утром принёс.  Ответь электронной почтой. Напиши Ольге Николаевне Радовой,  что я прибуду в Москву  десятого числа сего месяца. Смотри, не проговорись про мои финансовые трудности. Она очень богатая и влиятельная женщина. Подумает, что я прошу её руки ради корысти. Я вдовец, она – вдова. Составишь письмо, принеси мне, я проверю.  Что?  Медсестра Люда? Я с ней колечком расплатился. Михаил, неужели ты мог подумать, что я буду поддерживать отношения с этой вульгарной плебейкой? Так, салфетка, руки вытереть.
    Князев положил телефон в карман пижамы и пошёл в свою новую палату.
Красная от гнева медсестра сжала кулаки и прошептала:
    - Переспал со мной, а теперь я – плебейка. Я тебе устрою, старый козёл!

      Охранник хотел разложить на тумбочке еду, чтобы быстро перекусить, но послышались шаги. Кто-то спускался с улицы в комнату для свиданий.
    - Шастают туда, сюда! – возмутился охранник, но, увидев Машу, услышал, как громко забилось его сердце, и как о несбыточной мечте подумал: «Вот бы мне такую девушку!»
    Маша переоделась в летний сарафан, надела на шею золотую цепочку. Подруги говорили, что на высокой шее Маши цепочка смотрится прелестно.
Вслед за Машей в подвал спустился Михаил. Он увидел девушку и радостно поздоровался с ней:
     - Привет! Я к деду на минуту забежал: письмо электронное набросал, принёс на утверждение.
    Михаил, после первой встречи с Машей, через социальные сети узнал о девушке всё, что хотел узнать, и приготовился к успешному развитию знакомства, однако не знал, что встретится так быстро. И от волнения забыл все свои заготовки для покорения девичьего сердца.    Но Михаил искренне обрадовался встрече, и Маша заметила это.
     -  А я вернулась  – деду книгу принесла. Ленина перечитывает. Чудной, - Маша улыбнулась и смутилась. Вдруг Михаил решит, что она рада встречи с ним.
     -  А мой подражает царской особе… Кто у нас последний царь?- спросил Михаил, с тревогой думая, что девушка внезапно оборвёт разговор и уйдёт.
   - Николай Второй, - ответила Маша. Она не хотела, чтобы разговор быстро закончился.
    Михаил улыбнулся. Теперь в его взгляде, в поведении Маша не увидела ничего мажорного. Хороший, красивый парень.
       - Так что мы с тобой идейные соперники. Коммунисты и монархисты. Слушай, у нас на площади памятник Ленину стоит, давай вечеров встретимся? В восемьнадцать часов? – внезапно предложил Михаил.
    - И пойдём к памятнику Николаю Второму в сквере у театра? – продолжила в шутливом тоне Маша, но ей очень захотелось, чтобы этот шутливый разговор закончился договорённостью о встрече.
    - У меня другое предложение, - сказал Михаил. Губы Маши дрогнули – вдруг он передумает. Михаила обрадовали вздрогнувшие губы девушки, и он сделал предложение, от которого девушка не могла отказаться: - Егор Крид в театре концерт даёт. Мне два билета подарили.
    - Обожаю Егора! – воскликнула Маша. - На сайте прочитал?
    - Когда увидел тебя, руки сами потянулись к клавиатуре. – Михаил подошёл совсем близко, но девушка чуть  отступила.
    - Что ты ещё обо мне узнал?- спросила Маша, понимая, что Михаил стоит близко к ней, она даже чувствует тепло его тела, но ещё не понимала своих чувств.
     - Честно?- спросил Михаил, заглянув в большие бирюзовые глаза девушки.
     - Постараюсь поверить.
Михаил хотел взять Машу за руку, но внезапно покраснел, охваченный горячей волной, перехватившей дыхание. Девушка тоже внезапно покраснела, растерялась…
    Вдруг послышался сильный хлопок, со второго этажа повалил серый дым. В клубах дыма появилась  медсестра Людочка.  С широко распахнутыми от страха глазами, она дико кричала: 
      - Князева взорвали! Как бахнет! Дым из-под двери люксовой  палаты. Я дверь открываю. Там дым. Кровать в клочья. И Князев лежит! Мама, ужас какой!
    На лестнице с бутылкой в руке возник Водкин. Волосы на его голове торчали в разные стороны. Он спускался вниз, а за ним, как серый плащ, тянулся дым. С выпученными глазами, в клубах дыма, в белой пижаме Водкин походил на призрак.
     - Я же говорил  –  призрак бродит по больнице! – зловеще сказал Водкин. Из кармана его пижамы выскользнула пустая бутылка и вдребезги разбилась о каменные ступени лестницы.

                Глава 2
                Враг будет побеждён

   Всё пространство  больничного холла ярко освещалось через большие квадратные окна лучами полуденного солнца.  Солнце озаряло раскидистую пальму, которая неприхотливо росла в огромной деревянной кадке рядом с окном. Пальма росла так широко и высоко, что занимала четверть холла и подпирала листьями потолок. Под пальмой на трёх ножках стоял продавленный, потёртый диван. Четвёртую ножку  заменял кирпич. Перед кособоким диваном, на противоположной стене висел новый плазменный  телевизор. Больные не спешили выходить из палат и в холле был всего один человек. Он стоял перед окном с молотком в руке и задумчиво смотрел  на густые облака, которые копились на горизонте. Мужчину звали Валерий Васильевич Жужиков. Его недавно привезли из деревни, где он держал пасеку. Сердечный приступ так некстати оторвал пчеловода от многочисленных деревенских забот.
    Скрипнула дверь палаты,  к      Жужикову подошёл Октябрьский, быстро потрепал пальцами белую клиновидную бородку и спросил:
     - Куда смотришь, Валерий Васильевич?
    - Дождь намечается. Жена звонила – сено подсохло, но в копны не сложили. Сгниёт, – от понимания своего бессилия огорчённо вздохнул пчеловод.
    - А почему раньше не собрали?
    - Скосил я, потом  сердце прихватило. Вот сижу без дела.
    - У тебя же пятеро детей.
    - Дети? – вздохнул Жужиков. – Дети в город переехали. У нас в деревне была начальная школа, сказали –  аварийная, детей в село возят. Магазин закрылся,  фельдшер уехала. Одни пенсионеры. Помрут, всё крапивой зарастёт.
    - Стоишь, голову в плечи втянул. Мне жалуешься. А сам что сделал?-  по-революционному спросил Октябрьский.
      - Что я сделаю? – пожал плечами Жужиков. - Кто меня послушает? У меня пасека, три коровы, овцы, курей десятка три, работы хватает.
      - Остальные чем занимаются в деревне?
      - Пьют. Ягоды, грибы, черемшу собирают. На трассе продают, - ответил Жужиков и развёл руками, словно это он виноват в том, что деревня спивается.
     - А ты знаешь, почему Октябрьская революция свершилась? – спросил Октябрьский, рассерженный покорностью коренного крестьянина. - Её рабочие и крестьяне поддержали! Поэтому власть боится рабочих и крестьян. Стремится извести их как класс. Вот почему  заводы закрываются, колхозы и совхозы, где был коллективный труд – разрушили. А фермер – он эгоист. Вот ты о пчёлах думаешь.
    - А об чём мне думать? Детей, внуков кормить надо, - недоумённо сказал Жужиков.
    - А-а! – Октябрьский разочарованно махнул рукой.
    - Мне за кажную корову доплачивают. Помогают … это… малым поселениям… - Жужиков не мог понять, чем обидел такого уважаемого профессора.
      -  Власть капиталистов не может быть для народа, - разгорячился Октябрьский. - Все эти социальные проекты лишь клапан в кипящем котле. С такими, как ты, новую революцию не сделаешь.
     - Я простой человек… Вы извините, мне разговаривать некогда,  мне окно починить надо. – Жужиков виновато смотрел на Октябрьского.
     Мимо с высоко поднятой головой прошёл Князев, постукивая тростью.
     От взгляда на Князева Октябрьского покоробило:
     - Живучий капиталист. Жил бы с народом – не взорвали бы. В люксовую палату ему захотелось. Оторвался от народа – получил!
     - Пожалели бы Вы его. Какой испуг от взрыва пережил. Примириться людям надо, - сказал Жужиков.
     Октябрьский даже подскочил от таких слов:
      - Вот такие жалостливые, как ты, Валерий Васильевич, не искоренили классовых врагов, а они переворот в девяностые сделали. Советскую власть уничтожили, чтобы народные богатства по себе растащить, виллы себе за границей купить, на яхтах плавать. Вот и тебе, Валерий Васильевич, потомственному крестьянину, мозги промыли. И фамилия у  тебя Жужиков. А Жужиков он и есть Жужиков!
   Октябрьский увидел выходящего из палаты Забегайло и насмешливо сказал:
     - Вот типичный представитель нового рабочего класса.
     - А шо я, Иван Александрович? – возмутился Забегайло. – И, знаете, шо! Ваша политика уже всех достала, Иван Александрович!
     Но Октябрьский уже распылился и, нетерпящим возражения тоном, продолжил:
     - Вот Вы,  товарищ Забегайло, за кого голосовали?
     - А шо я? За кого начальник сказал, за того и голосовал, - ответил Забегайло.
      - За кого сказали! – раскалялся от негодования Октабрьский. - Так и будете всю жизнь прислуживать. Головой надо думать!
      - А шо я? Я водитель автобуса. У меня свой маршрут. Зачем  думать, если маршрут давно проложен и утверждён.  Куда укажут – туда и еду. Вы Водкина не видели?
      - Да вон, в конце коридора у пальмы трётся! Бутылку прячет. Как люди измельчали! – Октябрьский взмахнул руками и ушёл в свою палату.
     Жужиков, сутулясь, как провинившийся школьник после выговора учителя,  продолжил чинить окно. Проверил – как оно открывается, закрывается. Забегайло, доставая из-за пазухи букет с цветами, поспешил в сторону женской палаты. Медсестра Людочка вышла из ординаторской и, породисто цокая высокими каблучками о пол, бросила недовольный взгляд в спину Забегайло и возмущённо подумала:
    «Все мужики козлы! А тут ещё взрыв. Полиции понаехало. Не убили же. Телевиденье, репортёры, журналисты примчались. Когда врачи голодовку объявили, требуя повышения зарплаты – ни один не приехал. А тут слетелись!     А этот козёл Князев ходит, будто его от трона принуждали отречься. Запихаю ему иголку от шприца в матрас.  Пусть задницу уколет. Заорёт – покушение на царя! Полиции столько, что лучше затаиться. Пережду несколько дней. Он у меня ещё получит! Надо адресок его французской невесты раздобыть. Позвоню, скажу… что беременна от него!»
   Людочка довольно рассмеялась и в предвкушении задуманной мести заспешила по своим делам. Из палаты вышли Крутко и Коржак.
     Коржак – высокий, представительный мужчина, с длинными чёрными волосами, связанными на затылке в тугой хвост, работал в университете преподавателем культурологии. Его рубашка под пижамой была вышита на вороте руническими знаками. 
   Молодой лидер Крутко о чём-то убеждённо спорил с Куржаком, который, умудрённый жизнью, снисходительно смотрел на собеседника.
      - Да поймите же Вы – всё в руках молодых! – вещал Крутко. -  Вот Вы – Коржак Александр Аронович – учёный, культуролог, а говорите, что история не зависит от воли человека, что всё предопределено повторяющимися  циклами.  Я о Вас статью на разворот в газете написал, а вы убеждаете, что от человека ничего не зависит.
    - А Вы послушайте внимательно, прежде чем отрицать очевидное, - спокойным, выдержанным голосом учёного, ответил Коржак. - Не будем уходить далеко в историю.  Тысяча девятьсот пятый год – первая революция. Объяснять важность этого события Вам не надо. Прибавляем двенадцать лет. Семнадцатый год!  Революция! Прибавляем ещё двенадцать лет. Двадцать девятый год. Индустриализация страны. Мощный рывок вперёд.  Потом сорок первый год - Великая Отечественная война.  Пятьдесят третий - смерть Сталина.  Хрущёвская оттепель. Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год – начало правления Леонида Ильича Брежнева. Далее следует застой, потом перестройка Горбачёва, развал Советского Союза.  Всё предопределено ходом истории. Этого не могло не быть! Государства живут периодами, циклами, и человек так живёт – детство, зрелость, старость. Становление, развитие, упадок.
     - Интересно Вы говорите, убедительно. Но я с Вами не согласен!- настаивал на своём Крутко. -  Вы утверждаете, что нельзя вмешиваться в ход истории, всё определено вашими… этими… ритмами!
     - Это не я говорю. Это законы развития. – Александр Аронович неторопливо поправил ворот рубахи. - Даже вселенная циклична!  Жизнь – это вибрации. Бросьте камень в воду. Если вода будет бесконечна – волны не угаснут.
       - Историю делают лидеры, личности! Нельзя сидеть и ждать милости от истории!-  напирал Крутко.
      - И рождение лидеров предопределено. Они лишь выполняют то, что им предназначено сделать, - Александр Аронович остался доволен расправленным воротом рубахи – удобно и не трёт шею.
      - А для чего предназначены эти чистые мозги?- вдруг спросил Крутко, неожиданно переведя разговор на выходящего из палаты старшеклассника Чистова.  Школьник Чистов сел в углу комнаты на диван и стал играть в смартфон. Худой, высокий не по возрасту, мальчик сидел на диване, играл в смартфон, ни на что не отвлекаясь.  Детское  лицо Чистова отражало все события в игре.
     - Какие чистые мозги?- удивился Коржак.
      -  А вот, наш старшеклассник Макс Чистов. Живёт по Вашим законам. Зачем напрягаться, что-то делать, если всё предопределено. Оттого и мозги у него чистые. Я собирал подписи для сноса памятника Ленину на центральной площади города, а он говорит: «Пусть этот дедушка-писатель  там сидит». Он не знает, что Ленин – кровавый диктатор! Человек, который уничтожил Россию на германские деньги. Вот и сейчас Максик играет в смартфон. А голове одна мысль – какую новую игру закачать? Для таких, как он, жизнь – это игра. Я начнёшь ему  объяснять, у него на всё один ответ – а мне фиолетово, хватит мне фигню сливать! Игры, пивко, чипсы, что ему ещё надо для жизни! Я про таких разгромные статьи в газете пишу.
      - Вы, талантливый молодой журналист, не разгромные статьи о компьютерном поколении пишите, а раскройте им смысл жизни. Укажите вектор движения,-  назидательно посоветовал Коржак.
      - Пионерию и комсомол предлагаете вернуть? Мы отвергли коммунистическую идеологию. Мы за свободу личности!- высокопарно воскликнул Крутко.
      Из палаты быстрым шагом вышел Октябрьский. Возмущённо теребя ворот пиджака больничной пижамы, он говорил сам с собой:
      - Противно в одной палате с ним находиться! Был секретарём обкома партии, теперь наизнанку вывернулся.
   Из дальнего конца коридора, где росла пальма, появился Водкин в бодром настроении. Услышав  слова Октябрьского, одобрительно сказал:
    - Правильно говорите. Вот я кем был – рабочим! На доске почёта висел. Квартиру мне дали как ударнику труда! А взяли власть эти буржуи, разворовали, алигар… га…рхами стали. Нас – рабочих, за рабов держат!
     Октябрьский, получив поддержку своим убеждениям, взбодрился:
   -   Сознательный Вы человек, Николай Иванович. Рабочий класс должен определять развитие страны, а не продажная интеллигенция. Вы посмотрите на нашу элиту, у них дети за границей учатся, дома, счета за границей! Вот почему Америка нам свою волю диктует, знает, что не пойдут против неё. На золотом крючке нашу элиту держат!
     -  Одна надежда на Вас, Иван Александрович. На выборах за Вас  голосовать буду, - обрадовался разговору Водкин. -  Только я Вас предупредить хочу.  У нас по больнице призрак бродит. Вот Князева взорвать хотели, а он тоже в депутаты идёт. А Вы тоже в депутаты идёте.
     - Правоохранительные органы разберутся. Хотя… - Октябрьский махнул рукой.  Он давно потерял веру в органы, которые называли себя ПРАВОхранительными.  - Мы знаем, чьё право они охраняют!
    -  Вот я и говорю. Кого защитят – у кого власть и деньги,  - согласно кивнул головой Водкин. - Вон Князев – бомба взорвалась, а у него ни царапины. Сам себя взорвал для… пиара.
    - Всё может быть. У человека, который был коммунистом, а потом стал либералом совести нет, - презрительно сказал Октябрьский.
    - Иван Александрович, может быть в магазин сбегать надо, что купить Вам?- предложил свои услуги Водкин.
     Но Октябрьский отверг предложение:
     - Спасибо,  Николай Иванович, я внучке Маше позвонил. Она принесёт. А ты бросай пить! Всю свою жизнь пропьёшь. Ты же рабочий класс, а из тебя раба хотят сделать.
     Водкин тяжело вздохнул и пошёл в палату. Октябрьский с сожалением в голыбых глазах посмотрел в след уходящему Водкину:
    - Эх, уничтожают рабочий класс. Весь народ в потребителя превращают.
Но тут же глаза Октябрьского вспыхнули радостью – он увидел свою внучку Машеньку. Он даже сразу не заметил Михаила Князева, который шёл позади девушки.
     Маша бросилась навстречу дедушке и крепко обняла его:
     - Здравствуй, дедушка!
     - Здравствуй внученька!
Михаил шепнул Маше:
    - Я к деду. На улице встретимся.
Октябрьский недовольно посмотрел на Михаила и спросил Машу:
    - Ты знаешь, кто он?
      - Я с ним  здесь познакомилась, - ответила Маша и смущённо покраснела.
     - Вижу – он тебе нравится, - с сожалением заметил дед.
     - Нравится. Он хороший парень, - честно призналась девушка.
     - Запомни, Машенька, он наш идейный враг. А врагов любить нельзя!- сурово сказал Октябрьский.
Маша, пряча глаза от деда, быстро протянула ему белый пакет:
    - Вот возьми, принесла, что ты просил. Мне бежать надо. Я тебя всегда слушалась, но сейчас, прости, не могу…
   Маша быстро побежала по коридору. Октябрьский поспешил за внучкой со словами:
   - Подожди, Машенька, куда ты так заторопилась.
  Из палаты вышли  Князев и Михаил. По их лицам можно было понять, что между дедом и внуком произошёл тяжёлый разговор.
    - Как ты можешь так говорить!? – возмущался Князев. -  Маша! Маша! Сколько восторгов! Завтра же позвоню твоему отцу, чтобы отправил тебя учиться во Францию. Там у княгини Радовой внучка в Сорбоне учится.
    - Я сам решу свою судьбу, - возмущался Михаил. - Ты же сам твердил, что раньше коммунисты диктовали свою волю. А теперь, когда у власти либералы, они диктуют свою волю. А я  хочу жить по своей воле! Я хочу своим умом жить!
     - Ты ещё молод. Умный человек на чужих ошибках учится, - укорял Князев внука. - Я тебе только добра желаю. Мы потомки великих князей! Мы правящая элита России!
   Михаил, видя, что бледное лицо деда покраснело, решил не продолжать разговор:
     - У тебя сердце больное. Не волнуйся так. У меня дела. Извини, тороплюсь.
     Михаил торопливо ушёл, жалея о том, что рассказал деду о Маше.
     - Я не допущу! – продолжал сердиться Князев. - Не позволю с простолюдинами! С этими комуняками! Надо позвонить начальнику охраны.
   Князев достал из кармана пижамы сотовый телефон,  набрал номер и стал требовательно говорить:
     - Леонид Николаевич, пробей Марию Октябрьскую. Я не хочу, чтобы она встречалась с моим внуком. Не грубо. Мы же в демократическом государстве живём. У нас свобода выбора. Он сам должен разочароваться в ней.
      Князев положил сотовый телефон в карман и пошёл по коридору, звонко ударяя тростью о пол. Спина прямая, самоуверенный взгляд вперёд. Медсестра Людочка выглянула из палаты и с насмешкой в больших голубых глазах посмотрела в спину Князева. Потом сказала сама себе:
      - Гусь напыщенный. Я твоей княгине Радовой электронное письмо послала с фотками нашей любви. Как знала, что надо подстраховаться. Я же теперь  беременная (рассмеялась).  Теперь попрыгаешь.
       Людочка так увлеклась местью Князеву, что не заметила подошедшего Крутко. Парень осмотрел фигуру девушки в коротком халатике – соблазнительная, не дура, можно использовать в своих целях, и сказал не громко, чтобы не напугать:
     - Здравствуйте, Людмила. Вижу, настроение у Вас отличное. Завтра наша партия проводит митинг, приходите. Вот приглашение. Подруг приводите. Потом  столичный артист в нашу поддержку выступать будет.
    - Не знаю… - ответила Людочка, прикидывая, зачем Крутко предлагает ей придти на митинг, и какая от этого будет выгода.
     - Приходите. Билеты по десять тысяч стоят, а Вы по приглашению. Первые ряды. Наша партия за молодых!
     - Уговорили, - согласилась медсестра.
     - А что о взрыве говорят?- поинтересовался Крутко.
     - Я в ординаторской была, она рядом с кабинетом главврача. Там следователь допрашивал. Много интересного услышала. Подозревают всех! Следователь так и сказал – мотивы устранить Князева  были у многих больных, называл даже Вашу фамилию.- Людочка посмотрела в глаза Крутко и увидела в них тень испуга. «Теперь он предложит мне больше десяти тысяч», - подумала  Людочка и оказалась права.
      - Это происки политических конкурентов! – воскликнул Крутко. - Хотят очернить нашу партию. Люда, для Вас  у меня годовой абонемент есть на концерты приезжих звёзд, не могли бы Вы мне рассказывать о ходе следствия. Вы же знаете – я известный журналист! Мне необходима правдивая информация.
    - Я же медсестра, - пожала плечами девушка, но по глазам молодого журналиста видела, что он уговорит её, вернее, она даст себя уговорить. В свои двадцать лет Людочка уже знала, что у девушки должен быть надёжный друг. С Князевым она ошиблась, но с Крутко не ошибётся!
    - Это сегодня Вы - медсестра, а завтра наша партия откроет перед Вами  большие перспективы! Вы сказали, что  следователь проводит допросы рядом с  ординаторской. А между комнатами тонкая дверь, - обрисовал Крутко заманчивые перспективы и намекнул, как медсестра может быть в курсе расследования.
      - Я подумаю, - ответила Людочка, кокетливо поджав пухлые губы в алой помаде. В Крутко она увидела того человека, кто увезёт её с собой в Москву.
      - Надеюсь на сотрудничество. Чтобы продвинуться наверх, нужны связи. Крепкие связи. – Крутко был уверен, что молоденькая медсестра сделает всё, о чём он попросил. Никто не откажется от возможности подняться к заманчивой вершине. Самодовольно потирая руки, молодой лидер пошёл в свою палату.
    Медсестра задумалась: «А ведь Князев и Крутко в одной  партии состоят. Вот я дура! Зачем письмо княгине послала. Надо всё обернуть с выгодой для себя».

                Глава 3
                Веселись, мужики – революция!

    Окна больничного холла потемнели от наступившего вечера. Включили свет. Огоньки от старой хрустальной люстры засияли на окрашенных в зёлёный цвет стенах. Но в длинных коридорах стоял полумрак.
    На диванчике недалеко от пальмы сидел полицейский в штатской одежде. Читать газету ему надоело, и он зевал, прикрывая рот ладонью. Обругал начальство, что именно его поставили дежурить в больнице. Друзья уехали на шашлык, а он здесь торчит.
    Комлинский  и Углов сидели на диванчике у противоположной стены и негромко разговаривали. Комлинский первый год  работал в школе учителем физики.  В его больших карих глазах ещё светились воспоминания о студенческой жизни, но на мальчишеское лицо уже легли фиолетовые тени школьной реальности. Короткая пижама делала Комлинского похожим на школьника и это его огорчало – он же учитель, и персонал больницы относился к нему как к мальчишке. Комлинский недовольно одёрнул короткие рукава пижамы и спрятал под диван ноги в коротеньких брюках.
    Возраст Углова перевалил за тридцать. Голова полысела ото лба до затылка. Над виском выпирал бугор жировика. Маленькие чёрные глаза жались к большому носу. Наколки на руках выдавали уголовное прошлое. Углов полулёжа сидел на диване и ковырял спичкой между жёлтыми зубами.
    -  Почему Вы думаете, что это полицейский? - указывая кивком головы на мужчину в чёрном классическом костюме, спросил Комлинский.
    - Я, Василий, ментов нутром чую, - ответил Углов. - Вот ты – учитель, тех, кто не выучил уроки, сразу срисуешь, так и я.
    - Когда в школе учился, сам удивлялся – откуда знают, а теперь поработал в школе, сам вижу, - согласился Комлинский.
   Углов нахмурился и сказал:
    - У меня, Василий,  своя школа была. Пять лет от звонка до звонка отучился. Перестройка началась, я своё дело решил замутить. Не на чужого же дядю вкалывать. Хорошо так начал. Водкой торговал. Мешок денег  под кроватью ныкал. Начал ваучеры скупать. Заводик наш местный хотел «прихватизировать». Но там претендент покруче оказался. Мне бы покумекать как следует, поделиться, но я же на понтах, вот и загремел по полной на зону  чалиться.  Теперь умнее стал.
   Комлинский задумался, потом откровенно признался:
   - Я тоже хочу своё дело открыть.  У меня мать учительница. Сам мечтал стать учителем. Но поработал – и разочаровался. Дети – кошмар, единицы хотят учиться, остальные полные потребители. Эгоисты до мозга костей. Родители во всём обвиняют школу. Их деточка – небожитель, учителя для них полный отстой.  Чиновникам нужны одни показатели, отчёты. Бесконечные   реформы!  Терпеть ради нищенской зарплаты – нет! А добили меня слова одного из министров образования: «Цель образования – воспитывать потребителя!»
    Углов согласно кивнул головой:
    - Со мной  один учитель чалился. Щупленький такой.  Срок впаяли.  Пьяным старшеклассникам замечание сделал, они на него с пером кинулись. Он  отпихнул одного. Тот сам себя подрезал. Разбираться не стали. Дети! А там дети в два раза выше и толще.
    - Совсем опустили учителей, - горько сказал Комлинский.
    - Почему опустили? На зоне учителей уважают.
    - Да я про отношение…
    - Понял я.  Какое дело замутить решил?
    - Пока не знаю, - ответил молодой учитель.
    - А связи есть?- спросил Углов.
    - Ну…
    -  Без связей не суйся – всё потеряешь.  У нас был один такой, малым бизнесом хотел заняться,  на простыне в камере повесился.
       Из палаты послышались громкие голоса. Углов с усмешкой сказал:
    - Опять наши белые и красные в борьбе сошлись.
      Дверь палаты распахнулась, и в холл вышли Князев и Октябрьский. Оба злые, разгорячённые.
     - Да если бы не революция!- чуть не кричал Октябрьский. Чтобы не смотреть снизу вверх на высокого Князева, Октябрьский, казалось, подпрыгивал при каждом слове и метко стрелял в соперника прищуренными глазами.
    - Переворот! – едко заметил Князев. Ему доставляло удовольствие спорить, он питался энергией идейного врага, чувствуя прилив бодрости.
    - Не врите людям! – распылял себя Октябрьский.- Не большевики царя свергли!  Февральская буржуазная революция!  Ближайшее окружение царя предало его и заставило отречься от престола! Не надо искажать историю! И ваша либеральная элита готова в любой момент предать и уехать за границу. Детишки и родственники там уже пристроены.
     - Это коммунисты страну развалили! Не удался ваш эксперимент! Да вы откройте глаза! Посмотрите правде в глаза!- бросал слова Князев, как Зевс молнии с Олимпа. Князев видел, что лицо идейного коммуниста уже покрылось красными пятнами и долго он не протянет в ожесточённом споре. Схватится за сердце, прибежит врач, поставит укол и соперник будет повержен.
     - Да вы уже тридцать лет у власти, а страна в пропасть падает! Нашли внешнего врага, всё на санкции валите. Работать надо на благо страны, а не на свой карман!- Октябрьский, как маузером, ткнул пальцем в грудь Князева.
   Школьник Чистов, игравший в планшет, соскочил с дивана и закричал:
     - Как вы меня достали своими спорами! Достали!
   На шум из палаты вышли больные, кто-то из них  одобрительно смотрел на Октябрьского и зло на Князева, кто-то  поддерживал Князева и морщился в сторону Октябрьского.
Неверов усмехнулся и сказал Толстову:
    - Слушая этих стариканов, хочется быстрее свалить из этой страны.
Толстов не упустил возможность сообщить окружающим о своей значимости:
     -  Все разногласия от того, что у России нет национальной идеи. А идею создают писатели!  А Вы почему молчите,  Матвей Викторович, - обратился он к генералу,- вы же Армия, опора страны?
   -  Я военный.  Мне прикажут бить врага, я буду бить!- ответил генерал.
   -  Що творится!  Революция!  Веселись, мужики – лупи всех подряд! – закричал Забегайло, схватил с дивана подушку и запустил в Князева, который давно раздражал его своим высокомерием, а тут представилась такая возможность, почему её не использовать. Крутко схватил подушку и бросил её в Забегайло. Посмотрел в сторону Князева – увидел ли тот его героический поступок по защите члена своей партии.
     Полицейский в штатском попытался вмешаться, но потом махнул рукой и стал наблюдать за потасовкой. На крики прибежали главврач и дежурная медсестра. Врач крикнул медсестре:
     -  Всем вколоть успокоительное!  А махновцу – клизму!- показал кивком головы на Забегайло, а потом с упрёком сказал полицейскому: - А Вы, что сидите? Отведите господина Князева в палату-люкс. Он спонсор нашей больницы. Новый телевизор подарил! Вам что, не объяснили, кого надо защищать?



                Глава 4
                Призрак бродит по ночам

      Наступила ночь. В коридоре и холле тускло горели лампы дежурного освещения.  Двери палат закрыли. Пальма в углу холла в сумраке своими очертаниями напоминала осьминога. В окно бился мотылёк, нарушая стуком тишину ночи.
     Дверь палаты приоткрылась. Показалась голова Водкина. Он осторожно осмотрел пустой коридор, глаза радостно блеснули – путь свободен! Водкин прокрался к пальме, втащил из-под листьев бутылку и сделал несколько торопливых глотков. Довольно облизнулся. Послышался тихий шорох,  и Водкин быстро спрятался за кадкой пальмы. То, что он увидел в конце коридора, протрезвило и заставило усомниться в реальности происходящего. По коридору шёл призрак. Его белые одежды развивались, глаза дико светились жёлтыми огнями. Призрак тихо завывал, стонал. Прошёл мимо Водкина и растворился в другом конце коридора. Водкин крепко зажмурился, открыл глаза, вытер холодный пот с лица и сам себя спросил:
    - Может, почудилось? Я же глотнул чуток. Для здоровья. Не может такое почудиться. Опять этот призрак! И перед взрывом он здесь ночью проходил.
   Скрипнула дверь,  Водкин упал и расплющился на полу. Но это был не призрак. Из палаты медсестры выпорхнули Крутко и Людочка.
     - Дима, ты не подумай что, - сказала медсестра. - Ты мне сразу понравился. У тебя такая энергия – устоять невозможно. Ты настоящий лидер. Высоко поднимешься.
   Крутко улыбнулся от похвалы и обнял Людочку за тонкую талию, шепнул в ухо с золотой серёжкой-сердечком:
     - Ты мне тоже сразу понравилась. И в белом халатике ты такая эротичная.  Может, вернёмся?
     - Нет, что ты. У меня дежурство. Вдруг кто позовёт, - кокетливо отстранилась Людочка. -  Я слышала – тебя выдвигают на высокий пост?
     - Через три года в Москву переведут, - убеждённо ответил Крутко. - Всё сделаю для этого.
     - Ты очень талантливый, своего добьёшься. Я в твою партию хочу вступить.
     - Мы верных нам людей не забываем. Я о тебе, как о молодом специалисте, в газете напишу. А где полицейский, наша охрана?
      - В кабине главврача спит. Отсюда храп слышно.
       - Вот так преступников и ловят, - усмехнулся Крутко, поправляя ладонью помятую причёску.
      - А тебе что, этого олигарха Князева жалко? Я бы сама ему бомбу подложила.
    Крутко осмотрелся, боязливо поджал губы и шепнул медсестре:
     - Ты это – осторожнее со словами. Князев спонсор нашей партии.  У него в Москве большие связи. Пока.  Утром увидимся.
    Крутко тенью проскользнул в свою палату. Людочка от досады прикусила пухленькие губы: «Вот дура, надо было такое ляпнуть. Забыла, что они в одной партии».
   Людочка вернулась в кабинет, Водкин прислушался и хотел прошмыгнуть в палату, ног тут их палаты вышли Князев и Неверов.
      - До утра подождать нельзя?- недовольно проворчал Неверов.
      - Днём много свидетелей, - ответил Князев. - А у меня к тебе деликатное предложение.
      -   Я же говорил, что не переводил деньги на свой счёт, - нахмурился Неверов, нервно сжимая  длинными пальцами ноутбук.
     - Я забуду, если мы договоримся. – Князев посмотрел в глаза Неверову и понял, что тот согласится.
     - О чём?
     - Ты видел внучку Октябрьского?- спросил Князев.
     - Машу? Классная девчонка. Глаза чистые, радостью жизни светятся, - сказал Неверов, но по прищуренным глазам Князева понял, что тот не разделяет его восторженного отзыва о девушке.
    -Ты сможешь сделать так, чтобы фотографии Маши появились на сайте интимных услуг?- прямо спросил Князев.
     - Зачем?- удивился Неверов и сразу догадался, что задал глупый вопрос.
     - Я забываю о ста тысячах, а ты не задаёшь вопросов, - уточнил Князев, кто здесь заказчик, а кто исполнитель.
     - Вопросов нет. Утром фотографии будут на сайте.
Неверов, довольный удачной сделкой, ушёл в палату. Он боялся Князева, а теперь всё так удачно складывается.
    Князев остался в холле. Присел на диван и посмотрел на часы. Из палаты вышел Крутко и заспешил в сторону туалета. Но Князев окликнул:
     - Дмирий Кириллович.
    Крутко от неожиданности вздрогнул, но, увидев Князева, расплылся в улыбке:
    - Ах, это Вы Николай Александрович. Бессонница?
    И хотя Крутко не терпелось в туалет, развернулся и подошёл к диванчику, на котором сидел Князев.
    - Нет. Сплю я крепко, - сказал Князев. -  Вас поджидаю, Дмитрий Кириллович.
    - Меня? В два часа ночи?- забеспокоился Крутко. Когда такой большой человек, как Князев, хочет поговорить ночью, то такого разговора следует опасаться.
    - Я знаю, Вы как по расписанию ходите в туалет в два часа ночи. – Князев потёр ладонь золотую ручку трости, и это вызвало в пальцах Крутко нервную дрожь. Поэтому Крутко ответил первое, что пришло ему в голову:
    - А я  не замечал.
    - А я заметил. Вы не только лидер молодёжного движения, но и талантливый журналист. Пишите актуальные, разгромные статьи о коммунистическом прошлом. Но  коммунисты продолжают упорно рваться к власти.  Возьмите Октябрьского.
      - Он подходил ко мне, требовал опровержение. Но я не стал с ним разговаривать, - поспешно ответил Крутко.
      - Правильно сделали. – Князев одобрительно кивнул. - Такие большевики, как он,  уничтожили в семнадцатом году Россию. Семьдесят лет мы катились в пропасть. Вот Вы, Дмитрий Кириллович, напишите о нём такую статью, чтобы Октябрьского не только в депутаты, в приличное общество не пустили.  Оказывается, его внучка Маша, оказывает интимные услуги!
     - Николай Александрович, Вы человек уважаемый, мы с Вами в одной партии, но читателю нужны факты, - насторожился Крутко. Ему не хотелось подставляться перед вручением премии для журналистов «Чистое перо».
     - А Вы, Дмитрий Кириллович, утром на сайт салона интимных услуг выйдите, - намекнул Князев, - там и найдёте факты. Уверен, в этом году премия для журналистов  «Чистое перо» достанется Вам. Заранее Вас поздравляю.
   Крутко не терпелось бежать в туалет, но молодой лидер и журналист ждал намёка от Князева, что разговор окончен, а без разрешения уйти от такого важного и нужного человека чревато неопрятностями. Князев взмахнул кистью руки, как бы отпуская слугу, и Крутко поспешил в туалет.
   Из палаты вышел Углов, достал пачку сигарет и хотел закурить, но заметил сидящего на диванчике Князева.
     - Знакомые сигареты, - сказал Князев. - Дорогие, французские.  Мне княгиня Радова такие из Парижа присылает.
      - Что надо?- огрызнулся Углов. Он не терпел Князева за снобизм, за  восхваление своего княжеского происхождения, и не желал вступать с ним в разговор. Тем более хотелось курить.
      - Зачем так неприветливо. Я знаю, Семён Семёнович, у Вас проблемы с устройством на работу?- спросил Князев, давая понять, что располагает всей нужной для себя информацией.
    - Кто же меня возьмёт с такой справкой?- Углов уловил, что из разговора с Князевым можно извлечь выгоду для себя. Ведь не просто так спросили о работе.
     - А Вы окажите мне  услугу, и я устрою Вас на хорошее место с высокой зарплатой, - предложил Князев.
     - Я не бюро услуг, - повышал свою цену Углов.
     - Вы же собираетесь жениться, женщина Вам пять лет писала. А вчера в больнице взрыв произошёл. А для полиции что главное –  виновного найти, - обрисовал Князев альтернативу в случае отказа. 
    - Что за услуга?- согласился Углов, он хорошо видел границу, за которую опасно переходить, и он не в том положении, чтобы торговаться.
    Князев показал на свои золотые часы  и сказал: - У меня завтра утром золотые часы украдут. Ужас, никто бы и не подумал, что  часы окажутся в сумочке у Маши Октябрьской. Она деда каждое утро навещает.
     - Я подумаю, - ответил Углов.
     Но Князев понял, что  Углов дал согласие, да и куда он денется с биографией уголовника.
     - Подумайте, Семён Семёнович. Сделайте правильный выбор. Хорошая работа – хорошая жизнь, - закончил разговор Князев.
    Углов ушёл курить в туалет. Послышался скрип открываемого окна. Над полом потянуло прохладой и едва уловимым запахом табака.
   Князев довольно потёр ладонью голову золотого льва на трости, тихо сказал сам себе: - Как говорят большевики – удар будет точным и сокрушительным! Конец тебе, Машенька. И деду твоему – коммуняке конец!
Историю пишут победители!
       Князев бодро встал с дивана и ушёл в палату.
   Из-за пальмы вышел Водкин. Желваки на его худом лице ходили от злости.
      - Что делать? Что делать?  - шептал Водкин, но ему казалось, что он вопит во всё горло. Водкин схватился руками за голову, потом зло потряс кулаками, но запала злости хватило только на то, чтобы разом выпить бутылку водки. Пустую бутылку Водкин спрятал за батарею, осмотрелся, прислушался и тихими шагами ушёл в свою палату.
    И тут же из тёмного угла появился призрак. С тихими стонами, с тихим зловещим воем,  сверкая жёлтыми глазами, прошёл по длинному коридору и растворился в темноте.





                Глава 5
                Направление главного удара

         Раннее летнее утро осветило окна большого холла сердечнососудистого отделения больницы. Темнота уползла из длинного коридора. Зелёная краска на стенах посветлела до салатного цвета. По линолеуму заскакали жёлтые зайчики ранних солнечных лучей.  На улице подул лёгкий ветерок и берёзы, густо росшие вокруг больницы,  лениво зашевелили листвой.
      Из палаты вышел Князев – чисто выбритый, с гладко зачесанными назад волосами. Трость постукивала, как дворецкий, издалека сообщая о приходе высокой особы. Вслед за Князевым вышел Неверов с ноутбуком в руках. Неверов самодовольно улыбался, однако от бессонной ночи правый глаз подёргивался, но это казалось ерундой, главное – задача, поставленная Князевым, была успешно выполнена, и теперь сто тысяч, которые могли превратить прекрасные перспективы жизни в США в не сбывшуюся мечту, превратились из дамоклова меча в награду за хорошую работу.
    - Доброе утро, Николай Александрович, - поздоровался Неверов.
    - Доброе утро, Вадим Вячеславович. Как дела?- спросил Князев и кивком головы пригласил Неверова пройти к окну подальше от палат.
     - Утром открыл один сайт – глазам не поверил?- Неверов широко открыл глаза, выказывая удивление.
     - И что Вы там увидели?- поинтересовался Князев.
     - А Вы сами посмотрите, Николай Александрович.- Неверов открыл ноутбук и протянул его Князеву.
Князев долго смотрел на экран, потом, изображая сочувствие, сказал:
     - Да… Как будет разочарован мой внук Михаил!
    Из палаты выскочил Водкин – лохматый, с опухшим лицом, со щелками вместо глаз. Увидел Князева, беспорядочно замахал в его сторону руками, погрозил кулаком. Но сам испугался своих угроз и убежал на первый этаж в буфет, начисто забыв, что буфет работает с девяти часов. Но через улицу есть круглосуточный магазин, в котором всегда ждут пациентов больницы.
    - За бутылкой в магазин побежал. Кто только продаёт больным?- недовольно растянул тонкие губы Неверов.
     - Прибыль, молодой человек. Прибыль!- заметил Князев.
    - Николай Александрович, я советую Вам обратить внимание вот на это письмо, - подсказал Неверов.
    - Любопытно…
     - Наша медсестра Люда  отправила электронное письмо княгине Радовой в Париж, - указал Неверов на нужное место.
    Князев прочитал письмо, покраснел от злости и возмущённо повторил некоторые строки из письма:
      -  Соблазнил! Беременная! – усмехнулся и сказал Неверову: - Я разберусь. А Вы, молодой человек, ступайте. Уверен, в Америке, Вас ждёт успех.
    Неверов поспешил уйти, ему не хотелось, чтобы его увидели  рядом с Князевым, перед теми событиями, которые сейчас произойдут.
   Из кабинета вышла медсестра Людочка. Она попыталась незаметно проскользнуть мимо Князева, но тот её громко окликнул:
     - Людмила, можно Вас на одну минуту?
     - Николай Александрович! Мне  лекарства надо подготовить.
Но Князев с угрозой в голосе сказал:
      - Опрометчиво, не благородно Вы, Людмила, поступили, отправив письмо княгине Радовой.
    Медсестра резко остановилась, покраснела от негодования:
     -  А Вы благородно поступили?! Соблазнили неопытную, юную девушку. И бросили!
     - Не Вам судить о моём благородстве! Что Вы хотите?- по глазам девушки Князев увидел, что она решила получить выгоду, но не знает, как это правильно сделать.
     - Я напишу Радовой, что была тайно в Вас влюблена, и что всё выдумала, если Вы поможете мне, - предложила медсестра.
     - Чем?- Князев считал, что всё покупается и продаётся… нет, не обществе  благородных людей, а среди плебеев, таких, как эта Людочка.
     - Помогите одному талантливому человеку продвинуться по службе, - рискнула открыть свои карты медсестра.
     - Имя, фамилия?
     - Крутко Дмитрий Кириллович. Вы его хорошо знаете.
     -Знаю. Умный, перспективный молодой человек. Он Вас попросил?- в глазах Князева вспыхнули недобрые огоньки.
     - Нет. Ему лучше не знать о нашем разговоре.
     - Договорились, - согласился Князев. Его глаза вновь посветлели – Крутко его не разочаровал. - Могу предположить, что через три года Вы переберётесь в Москву.
     - Спасибо, Николай Александрович, - обрадовалась Людочка. На Крутко у неё были свои далеко идущие планы, и Князев сказал, что не будет мешать их реализации.  «С Князевым я поступила глупо, но  с Крутко я добьюсь своего», - подумала молодая медсестра.
   Людочка распылалась в улыбке большого, ярко окрашенного помадой рта, и пошла по коридору, покачивая широкими бёдрами на тонкой талии. Её походка открытым текстом говорила Князеву, что очень красивая девушка всегда готова  отблагодарить его за помощь.
    По лестнице на второй этаж поднялся охранник и, всем своим видом выказывая недовольство тем, что его оторвали от важного дела, крикнул:
      - Комлинский! К Вам дети пришли! С цветами и подарками!
Из палаты выбежал Комлинкий, уронил на пол книгу, подобрал, опять уронил, уставился на охранника и удивлённо переспросил:
     - Ко мне?
     - К тебе, - подтвердил охранник.- Дожидаются. Давно я таких криков не слышал. Вспомнил перемены в школе.
     - Мои ученики?- всё ещё не верил Комлинский.
     - Нет, блин, - развёл руками охранник, - инопланетяне. Иди быстрее. А то они там всё разнесут.
    Комлинский прихорошился перед зеркалом, которое висело рядом с кабинетом медсестры, и побежал в комнату для свиданий. Охранник посмотрелся в зеркало, поправил форму и хотел спуститься следом за молодым учителем в комнату для свиданий, но увидел Машу и расплылся в улыбке.
      Маша и Михаил поднимались по лестнице. Маша была в новом платье, с новой причёской. Новые белые  туфли скрывали синие бахилы. В левой руке Маша держала дамскую сумочку, правой держалась за руку Михаила. Михаил был одет в белые брюки, белую рубашку, белые туфли. Синие бахилы совсем не подходили к такой изысканной одежде, но без них не пускали.
    Охранник улыбнулся Маше и шепнул:
     - Видел твои фото на сайте, позвоню. Но в улыбке охранника, в кривизне его губ под усами виделась горчинка, словно вместо радуги он увидел на небе серую тучу.
    Маша озадаченно посмотрела на охранника бирюзовыми глазами, пожала плечами. Охранник сгорбился и, прихрамывая на правую ногу,  сбежал по лестнице в подвал к своему обшарпанному столу, в сумерки, где постоянно пахло хлоркой, было душно. Где на миг сверкнула радуга, но быстро угасла.
    Князев сделал вид, что золотые часы натёрли ему руку, снял их и пошёл в палату, где на глазах больных положил часы в свою тумбочку.
    - Забегу к деду, - сказал Михаил. -  Подожду тебя на улице. Потом в универ?
     - Хорошо, - согласилась Маша. – Я быстро. Дедуля попросил свежие газеты.
   Михаил заторопился в палату к деду, в дверях чуть не столкнулся с Октябрьским, который, услышав голос внучки, поспешил к ней навстречу.
     - Машенька!- обрадовался Октябрьский.
     - Здравствуй, дедуля. Как здоровье?
     - Когда ты рядом, какие болезни? На двадцать лет моложе себя чувствую!
  Из комнаты для свиданий  вернулся Жужиков с корзиной в руках. Он доставал из корзины баночки с мёдом и раздавал их больным со словами:
     - Мёд – лучшее лекарство. Ешьте,  болезни как рукой снимет. Для всех приготовил. Жена с пасеки привезла.  Свеженький.
      Из палаты вышел Князев. За ним вышел Михаил. Князев был чем-то недоволен. Михаил сердито смотрел на деда.
   Жужиков протянул Князеву баночку с мёдом.
     - Сколько я должен?- спросил Князев.
     - Что Вы. Это от чистого сердца. За добро разве можно деньги брать?- удивился Жужиков.
    - Валерий Васильевич! – к Жужикову подошёл Толстов, взял мёд и сказал: - У меня в романе есть образ деревенского жителя – точно с Вас написано. Обязательно Вам подарю свою книгу. Не книга, а бомба! Много накачали? Бесплатно раздаёте? Я Вам пять литров закажу! У нас скоро общее собрание, всех писателей угощу.
     - Вам, Лев Сергеевич, и всем  писателям я мёд подарю, - обрадовался Жужиков.
     - Спасибо, спасибо. Вы же знаете – какие деньги у писателей, - развёл руками Толстов. – Вы уж не забудьте – пять литров!
     - Кушайте, кушайте на здоровье, пойду врачей угощу. – Жужиков постучался в дверь и вошёл в ординаторскую.
   - Деревенский простачок, - улыбнулся Князев и обратился к Маше: - Вы не сходите в палату? Будьте добры, принесите мою трость.
   Михаил хотел пойти за Машей, но Князев остановил его:
       - Михаил, мне надо с тобой серьёзно поговорить, отойдём к окну.
    Кто-то ещё рано утром широко распахнул окно. На улице шумели машины, доносились голоса людей. Неверов прислушивался к разговору Князева и Михаила, но ничего не смог услышать. Досадливо поморщился и присел на диван.
   Отставной генерал подошёл к дежурившему в холле полицейскому и спросил:
    - Как прошло дежурство? Без происшествий?
    Полицейский промолчал в ответ, даже не поднял голову и не посмотрел, кто его спрашивает. Да и что смотреть, все больные в одинаковых пижамах на одно лицо. Кто они такие, чтобы им отвечать?
   Генерал поморщился и отошёл в сторону. Увидев неудачную попытку генерала узнать о ходе расследования, Забегайло сказал:
     - Герасим как всегда молчит! Я пытался узнать о взрыве. Що тут такого? Но он, падлюка, молчит.
    - А Вы, Олесь Карлович, читали Тургенева?- делая удивлённое лицо, спросил Толстов, желая поддеть Забегайло.
    - А шо такое? «Му-му» - это всё, что я помню из школьной программы, - рассмеялся Забегайло..
    - Что о взрыве слышно? Кто владеет проверенной информацией?- спросил генерал, ему не хотелось сдаваться, выказывать свою слабость перед каким-то полицейским. Генерал понимал, что он на пенсии, в отставке, но привычка отдавать приказы и получать  незамедлительно ответы глубоко укоренилась.
     - Все загадочно молчат, шо партизаны, - ответил за всех Забегайло. -  Вы, как генерал, надавите. Народ желает знать.
     - Никого не найдут, - громогласно объявил Октябрьский.-  В стране бардак, никто работать не хочет, все о наживе, красивой жизни думают.
    - Губернаторов же арестовали, - напомнил Толстов.
    - Не поделились. Для видимости суд проведут, а потом отпустят и всё вернут, - стоял на своём Октябрьский.
      Школьник Чистов, играя на диване в планшет,  внимательно слушал разговоры о взрыве. Чему-то загадочно улыбался. Словно говорил: «Я-то всё знаю, хотя вы все принимаете меня за дурака».
   Маша вернулась из палаты и принесла Князеву его трость. Князев погладил золотую голову льва на трости и поблагодарил девушку:
     - Спасибо, – но как бы просто отметил: -  Что-то Вы, Машенька, долго за тростью ходили?
    - Искала. У кровати не оказалось. За дверью нашла, - ответила Маша.
    - Миша, принеси мои золотые часы, - попросил Князев   внука. -  На тумбочке лежат. Пойдём свежим воздухом подышим.
   Князев незаметно для всех посмотрел на Машу. В его прищуренных глазах сверкнули зловещие огоньки.
   Миша быстро вернулся и недоумённо сказал деду:
     - Часов на тумбочке нет. Может быть, ты их в другое место положил?
     -  Как нет!- на весь холл воскликнул Князев. -  Никто не видел мои золотые часы? (Все обернулись на Князева). Они триста тысяч стоят!
    - В кармане посмотри, - предложил Михаил, чувствуя неловкость и в тоже время нарастающую тревогу.
     - У меня память отличная!- возмутился Князев. - Часы утром на тумбочке лежали. Когда я из палаты выходил, они там лежали. – Посмотрел на Машу и спросил: - Вы мои часы не видели?
     - Я часы не видела, - ответила Маша, не подозревая, в какую ловушку её загоняет Князев.
    Но об этом догадался Октябрьский громко возмутился:
     - На что это Вы намекаете?!
     - Я не намекаю, я констатирую факты, - невозмутимо сказал Князев. - Часы лежали на тумбочке. Ваша внучка зашла в палату, часов на тумбочке нет!
   - Как ты низко пал, Николай! – воскликнул Октябрьский. Его лицо пошло красными пятнами, пальцы сжались в кулаки.
   - Господин полицейский, я требую, чтобы Вы обыскали всех, - обратился Князев к полицейскому, не реагируя на слова Октябрьского.
      - Я не имею права. Пишите заявление, - ответил полицейский, не поднимая головы.
    Во время разговора никто не заметил, как школьник Чистов тихо встал с дивана и ушёл в дальний край коридора.
      - Заявление я писать не буду. Не хочу портить жизнь красивой девушке, - выказывая благородство, сказал Князев, неотрывно гладя в глаза Маше. - Не смогла преодолеть соблазна?
      - Как ты смеешь!- закричал Октябрьский.
       - А Вы мне не тыкайте!- сверкнул стальными  глазами Князев. - Вам внучку воспитывать надо, а не лозунги кричать.
    И добавил с издёвкой: - Вы, дорогой товарищ, знаете, что Ваша обожаемая внучка оказывает интимные услуги?
         - Ложь!- голос сорвался, и Октябрьский прижал руку к груди.
Князев подозвал Неверова и сказал ему:
         - Покажите всем! Пусть все увидят, чем занимается внучка человека, который баллотируется в депутаты.
    Неверов открыл ноутбук и показал всем экран.
        - Это не я!- прошептала Маша и покраснела до кончиков волос.
        -  Все так говорят, - снисходительно заметил Неверов. - Не подумайте, я не осуждаю. Все зарабатывают, как могут.
       На шум из кабинета врачей вышел Жужиков. Не понимая, что происходит, почему ругаются, попросил:
       - Давайте не ссорится. Честно жить надо. Тогда и ругаться не будем.
    Но его тихие слова никто не услышал.
    Крутко посмотрел на Князева и кинулся в словесную атаку на Октябрьского:
     - Товарищ Октябрьский, вы бы лучше за внучкой следили, а не о воровстве власти говорили. Ещё в депутаты баллотируетесь! Я о вашей честности на передовице напишу.
     - Маша, покажи им сумочку. Мы честные люди! – не в силах больше спорить, попросил Октябрьский.
     Михаил взял Машу за руку и твёрдо сказал:
     - Маша, не надо унижаться! Дед, возьми свои слова обратно! Или я…
     - Или что? – прищурил глаза Князев. - Михаил, ты ослеплён любовью. Прозреешь, и поедем с тобой в Париж.
    - Я сказал! Я люблю Машу и никуда не поеду!
    - Поедешь! Ты хочешь связать свою жизнь с проституткой, с воровкой?
Маша вывалила содержимое сумочки на стол. Все замерли. Наступила тишина. И в этой тишине все услышали обрадованный голос Забегайло:
     - Часов нет! Шо, господин Князев, оклеветали девочку. Шо, Ваша либеральная совесть не зашевелилась?
   Князев перебрал все  вещи на столике, посмотрел на Углова. Углов молча, ни слова не говоря, подошёл к пальме и показал на золотые часы, которые висели на пальме.
    - Это не Ваши золотые часы висят, господин Князев? – спросил Углов. - А Вы думали, если я сидел, то  я конченый человек! Я вам  не тварь, я человек! Я Семён Семёнович Углов!
    - Да  это ты,  уголовник, украл мои часы! Арестуйте его!- закричал Князев, потеряв весь свой аристократический вид.
     - Всё, хватит! – закричал Водкин. - Я пью, но я совесть не пропил! Я не потерплю предательство!
     - Предательство?! Нет ничего хуже предательства!- сказал генерал. – Предателей на месте расстреливать надо!
     - Я ночью пошёл к пальме… - начал говорить Водкин, но Князев его прервал:
    - Да он пьяный! Зачем нам слушать бред пьяного?!
    - Пусть говорит!- генерал надвинулся на Князева и тот ссутулился, стал ниже ростом.
    - Я всё видел и слышал! Дайте мне сказать!- громко, путаясь в словах, заговорил Водкин. -  Этот (указал пальцем на Князева) подговорил Неверова (показал на Неверова) выставить на сайте фотографии Маши. Чтобы, Миша (показал на Мишу), его внук, стал презирать Машу (показал на Машу). А потом (ткнул пальцем в Крутко) вот этот журналист должен написать статью про Октябрьского. Чтобы профессора из университета выгнали. А Углов должен был золотые часы Маше в сумочку подбросить. Да честным человеком оказался!
   Маша и Михаил переглянулись, вскочили на подоконник окна и распахнули окно.
     - Шо делаете!? Разобьётесь! Там бетон!- испуганно закричал Забегайло.
Михаил посмотрел на деда, на Октябрьского и сказал:
     - Вы понимаете, что творите?!  Вы всех делите на Красных и Белых! Коммунистов и демократов! А мы – ваши внуки,  не хотим быть врагами! Мы хотим жить сегодня, своей жизнью! Не тащите нас в гражданскую войну… Мы любим друг друга, а вы делаете нас врагами!
   Из дальнего конца коридора донеслось громкое завывание. Все замерли и увидели приведение в белом балахоне.  Приведение выло, смеялось, кривлялось, глядя на всех огромными жёлтыми глазами. Потом остановилось и совершило низкий театральный поклон.
    Генерал схватил Михаила и Машу за руки и сдёрнул с подоконника на пол. Жужиков захлопнул раму и крепко запер на шпингалет.
     Приведение сбросило белую, в красных пятнах накидку, оторвало себе круглую голову с жёлтыми глазами. И в зловещей тишине все увидели школьника Чистова. Он громко рассмеялся, показал большой палец и сказал:
     - Клёво я вас всех развёл!
     - Придурок, - прошептала медсестра Людочка.
     - Зачем?- спросил Жужиков. -  Такой хороший мальчик…
      - Да прикольно же! – воскликнул Чистов, а потом серьёзно сказал: - Вы же меня за мальчика с чистыми мозгами держите. Уверены, что я только на компе играть могу, пивко тянуть и чипсы жевать?   А я вот такой! Я вам ещё не такое устрою! И взрыва не было! Я хлопушку под кровать на скотч приклеил! Князев лёг – бабах!  Забегали все, полиция примчалась!
     - Шо творится! Это же надо такое учудить!- взялся за голову Забегайло.
     -  Нет! Не погубят компьютеры мозги наших детей! – воскликнул генерал, и в его голосе слышалась радость. – Порастут и такое сотворят, что наши партнёры на Западе от страха в штаны напустят!
   Князев побледнел, покраснел, сдёрнул с пальмы золотые часы и схватил Михаила за руку:
      - Мы улетаем в Париж. Я больше не могу жить в  этой стране! Там настоящее общество, а здесь что – бисер метать!
      -  Жить за бугром, а деньги здесь грести лопатой хочешь?- зло спросил Углов.
      - Мечет он бисер! Помню, как в обкоме ты о партии соловьём пел, а сей час вороной каркаешь!- крепко сжимая кулаки, надвигался Октябрьский на идейного врага.
      - Врезать бы тебе, господин Князев! Да ты уже сам себе крепко врезал!- сказал генерал.
     - Михаил, пошли со мной!- приказал Князев внуку.
     - Нет! – резко ответил Михаил и взял Машу за руку.
     - Маша, отойди от него! – приказал Октябрьский.
     - Нет!- твёрдо ответила Маша и крепко сжала ладонь Михаила своей ладонью.
     - Мёда покушайте… - желая прекратить ссору, но, не зная, что сказать, Жужиков обратился к Коржаку: -  Александр Аронович, да скажите Вы им.  Вы человек умный, о жизни много знаете.
   Коржак со всей силы ударил толстой книгой о стол и, когда все замолчали, и посмотрели на него, сказал:
     - Иду я как-то по улице, где родился и вырос. Вижу – в доме на третьем этаже в окне слабый огонёк светится. Я рванулся к подъезду… А потом понял: мать давно умерла, квартиру я продал, и меня там никто не ждёт! И ничего нельзя сделать. А я сам на что жизнь потратил? Всё боролся, истину искал, а надо было жить. Жить надо господа-товарищи! А не врагов  друг в друге видеть! Вокруг нас и так врагов хватает.
     Октябрьский подошёл к Маше, обнял внучку:
     - Прости меня, Маша. Горько мне, но я понял – моя жизнь к концу подошла, а твоя только начинается. Старикам не надо мешать молодым.
     - Любите друг друга, и жизнь ваша будет счастливой, - обрадовался Жужиков.- Пчёлки в улье  друг для дружки живут.
      - Если шо, на свадьбу позовёте? Я вас на автобусе прокачу!- улыбнулся во всю ширь своего круглого лица Забегайло.-  И чёрт с ними, с этими маршрутами! Я вас по мосту Любви прокачу!
     - Пропади пропадом эта отрава!- сказал Водкин.- Выпишусь из больницы, куплю жене цветов. Сына родим! Жизнь новая начнётся! Работать надо, жизнь строить!
    Князев махнул рукой:
     - Делайте, что хотите! Ни дня не останусь в этой стране.
Подозвал к себе Крутко и сказал ему:
    - Ты, Дима, на моё место по списку продвинешься. Я скажу, тебя выберут. Нашёл глазами медсестру Людочку и кивнул ей:
     - Прощайте, Людмила. Я своё слово сдержу.
     - Прощайте, Николай Александрович, - горестно улыбнулась Людочка.
     В холл прибежал счастливый учитель Камлинский с букетом цветов, с пакетом фруктов, но увидев,  что происходит, остановился и спросил:
      - А что здесь произошло?
       - О том, что здесь произошло, я роман напишу, - ответил ему писатель Толстов. - Не роман, а бомба! Я скоро в Москву поеду, на Съезд писателей. Не делиться и ругаться нам, писателям, надо! Объединяться в единую силу. Тогда и своего добьёмся.
       - А ко мне ученики приходили! – поделился радостью Камлинский. - Цветов принесли, фруктов! Говорили, чтобы я скорее выздоравливал, они меня очень ждут! Знаете, что я понял, глядя в их лучистые глаза? Ради таких вот глаз стоит работать! Как это здорово быть учителем!
       - Рад за вас, Василий Петрович, - сказал ему Толстов.
       - Ко мне на пасеку с детьми приезжайте, - пригласил всех Жужиков.-  У нас так благостно! Душа счастливой становится.
     - Жить будем!- воскликнул генерал.
     - Хорошо жить будем!- добавил  Забегайло.
         Маша и Михаил отошли в сторону. Маша привстала на носочках туфель и шепнула Михаилу в ухо:
      - Так неожиданно с окном получилось, но мы здорово их напугали.
      - Правильно. Нечего этим старикам в нашу жизнь вмешиваться, - ответил Михаил.

                Хочется верить, что не  КОНЕЦ 




                К читателю.
    Уважаемые читатели, многие упрекнут меня, и будут правы, что я, как намекнула мне одна юная читательница, не раскрыл всю глубину зародившейся любви Маши и Михаила. Но зарождалась она вне стен городской больницы, где я пролежал несколько дней в одной палате с персонажами повести, наблюдая за их идейными схватками, и поэтому не мог видеть того, что там, за этими стенами происходило. Я рассказал  лишь о том, что сам видел и слышал. Почему рассказал? Хороший вопрос. Происходящее в больнице, напомнило мне те события, которые происходят в нашей стране и  разламывают её на две непримиримых половины, не давая нам жить дальше. В рассказе читатель уловит иронию, но когда на душе горько, хочется посмотреть свысока, посмотреть  с улыбочкой на то, что с нами происходит. А вдруг полегчает, а вдруг что-то изменится.
 
                Автор, из той же палаты.