Божинский Франкенштейн 6. Злосчастье любви

Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/


                Божинский Франкенштейн

                Глава  6   Злосчастье любви

1

Неподалеку от места, где проживали Шломо и Рут, стоял скромный, но вполне благополучный дом бывшего божинского кузнеца. Неравнодушный читатель озабоченно спросит, что значит “бывшего”? Не случилось ли чего с человеком, жив ли он, наконец? Ответ прост – кузнец жив, здоров пока, но стар. Иссякли силы ворочать раскаленное железо, стучать молотом, торговаться с заказчиками о цене. Мастер заслуженно отдыхает от многолетних трудов.

За долгие годы тяжелой работы бережливый ремесленник скопил достаточно денег, которых ему и его жене хватит до самой смерти. Сбережение – не меньшее искусство, чем приобретение. Дом, хозяйство и остатки родительских запасов унаследует Яэль, их неудачливая дочь, старая дева, живущая с отцом и с матерью. Отсюда приходим к заключению, что класть в кубышку – вещь полезная, особенно если это делают родители.

Никому в Божине не ведомо, почему сия средних лет женщина, которая в молодости хоть и не слыла первой красавицей, но была недурна собой и умом не обижена, не вышла замуж и не утешила родителей единственной доступной старикам радостью – счастьем взрослых детей. Правда, знавшие ее ближе, говорили, мол, очень уж горячим нравом отличалась девица. Да разве пылкость может быть причиной или оправданием безбрачия?

Вечная печаль была написана на лице Яэль. Люди не удивлялись: еще бы ей не тужить, коли жизнь прошла мимо, и упущенного не вернуть – ничего не поделаешь с необратимостью! Однако ужасную тайну прятала она в сердце своем.

Яэль тянулась к Рут. Конечно, жена Шломо была моложе, но зародилось меж двумя женщинам некое взаимное притяжение, и оно сближало их дух. Иной раз они встречались – то в лавке, то на улице, то в синагоге – и охотно болтали о том о сем. Рут чувствовала, что дремлет в сердце Яэль секрет невысказанный, и слова прячутся в устах, да не отверзаются они. Подталкивать же к откровенности – не в правилах Рут.

Однажды постучалась Яэль в дом Рут – одолжить соли, забыла вовремя купить, а лавка, как на грех, закрыта уже. А, может, нестерпимо захотелось Яэль поговорить по душам, вот и выдумала предлог? Вполне правдоподобно. Рут отсыпала соль в подставленную посудину, а тут как раз самовар заявил в полный голос, мол, кипяток готов. Уселись пить чай.

Рут полагала, что Шломо в этот час пребывает в синагоге, а он вернулся раньше обычного, и, не желая беспокоить жену и отрывать ее от беседы, тихонько прошел к себе в комнату и стал нечаянным свидетелем разговора за стенкой.

2

 - Бери малиновое варенье к чаю, вроде славно удалось, хоть и грех свое хвалить, - сказала Рут.

 - Какое душистое! – воскликнула Яэль, - дашь рецепт?

 - Разумеется! Мы к вам вместе со Шломо придем, принесем ведерко малины из нашего сада, в этом году ягода отлично уродилась, нам самим не одолеть. Сваришь варенье, порадуешь своих стариков.

 - Ой, спасибо, Рут!

 - Как здоровье отца с матерью? Чем-то ты озабочена, не этим ли?

 - Спасибо, Рут, родители, слава Богу, здоровы. А что грусть меня ест, так это верно.

 - Расскажи, если хочешь, если время пришло, если на душе тяжело. Печаль на двоих – полпечали. Нас никто не слышит, а я умею молчать, - ободрила гостью Рут.

 - Печаль на двоих – полпечали, а горе на двоих – два горя, - заметила Яэль.

 - Открыться или при себе держать – твоя воля!

 - Живу я с огромной бедой и с нею умру. Лишь один человек знает о ней, но труслив он и будет молчать, ибо страх сковал ему язык. А тебе я верю, Рут.

 - Я слушаю, - сказала Рут и сжала своею рукой руку Яэль, - и кто он, этот трус?

 - Горька и жестока повесть сия, хоть это и история любви. А пугливый очевидец беды – Барак, возлюбленный молодости моей.

 - Неужели любовь может принести горе? – изумилась Рут.

 - А вот послушай. Двадцать лет тому назад, когда ты еще маленькой девочкой была, влюбилась я без памяти в человека по имени Барак. Парень видный из себя – высокий, стройный, сильный, веселый, чернокудрый – да что и говорить! Нанялся на год к отцу в кузницу помощником, собирался свое дело открыть. Отец говорил, мол, отличный мастер выйдет из Барака.

 - Начало не предвещает худого. Похоже, все хорошо, - заметила Рут.

 - Не совсем хорошо. Бараку я нравилась, но, казалось мне, что не зажглась любовь в его сердце, а, скорее всего, как поняла позднее, не умел он любить горячо. И вот, появился в Божине соперник у Барака – молодой торговец в разнос по имени Сисра. Он пришел к нам в дом предлагать разные товары. Мать купила у него соусник – добавку к пасхальной посуде, а отец раскошелился на новый кузнечный инструмент, - вспомнила Яэль и замолчала, задумавшись.

 - Продолжай, душа моя, - произнесла Рут, захваченная предвкушением романтической истории.

 - Сисра стал наведываться в наш дом, изобретая разные поводы – то один товар предложит, то другой. Однако ясно было, что он полюбил меня – этого не скрыть. А я оставалась к нему равнодушна. Сисра вскоре понял, кто владеет моим сердцем, и затаил зло против соперника. Я же, зачумленная бабьим неразумием, задумала подогреть Барака ревностью и стала при нем изъявлять притворное благоволение к Сисре. На беду, оба мужчины поверили.

 - Как незаслуженно нелестно ты говоришь о себе, Яэль!

 - Ах, Рут, еще как заслуженно! Глупый расчет мой произвел действие неожиданное. Я-то думала, что Барак поторопится признаться мне в любви и попросит у отца моей руки. А он не спешил с этим, зато разгорелась в его сердце ненависть к Сисре. Дошел до меня слух, что случился меж Бараком и Сисрой решительный разговор, и пообещали враги убить один другого, а я достанусь живому победителю.

 - Боже мой, какой ужас! – воскликнула испуганная Рут.

 - Худшее – впереди! Я решила, что Сисра есть подлинный враг моей любви. “Боже, убереги Барака от несчастья, не дай погибнуть возлюбленному моему!” – твердила я себе и взывала к Небу. И вот, в один ужасный вечер я узнала, что недруги, словно помраченные разумом, вышли на охоту друг за другом, готовые оба на отчаянное деяние.

 - Какое несчастье! – вскричала Рут, и слезы страха затуманили ее глаза.

 - Спустилась ночь. Отец с матерью спали. Я вышла во двор. Луна едва проглядывала через облака. Вдруг я услыхала скрип калитки и порывистое дыхание. Это ворвался во двор Сисра. “Враг мой скрылся, - задыхаясь от быстрого бега, прохрипел он, - в другой раз порешу его! Дай мне до утра приют, Яэль!”

 - Я чувствую приближение непоправимого! – вновь вскричала Рут.

 - Ты права. Я отвела Сисру в амбар. Обессиленный, он рухнул наземь, попросил воды. Я поднесла ему кружку молока. Он мигом опустошил ее и уснул. И тут диббук овладел моим сердцем, и без того ослепленным страстью и безумием. Я бросилась в отцовскую кузницу, схватила молот и железный кол, вернулась в амбар, приставила кол острием к виску спящего и ударила молотом по блестящему торцу. Сисра умер мгновенно.

 - О, горе, о, ужас! – только и смогла прошептать побледневшая Рут.

 - Тут снова скрипнула калитка, вбежал Барак. Я схватила его за руку: “Иди, взгляни на своего врага! – сказала я, - теперь нет преград нашей любви!” Увидев мертвого, Барак, который, казалось, минуту назад сам намеревался убить Сисру, теперь смертельно испугался. Он оттолкнул меня, затем схватил лопату, вырыл глубокую яму и закопал тело. “Никто никогда ничего не узнает!” – прошипел он мне в лицо и ушел в темноту ночи. Он покинул Божин, и пропал для меня навсегда.

Рут залилась слезами, Яэль тоже разрыдалась. Женщины обнялись. 

 - Твои отец и мать знают? – спросила Рут, отирая красные глаза.

 - Нет, я от всех хранила тайну. Теперь вот ты посвящена в нее, - ответила Яэль.

 - Я никогда не выдам тебя!

 - Я верю, иначе бы не рассказала.

 - Как жаль мне тебя, как жаль молодости твоей!

 - Не заслужила я жалости, Рут! За безумный порыв свой, за безрассудную страсть и великую глупость я покарала себя безбрачием. Нет в мире покаяния, глубже моего, и только в горе я ищу утешение себе!

 - Ужасна доля твоя!

 - Ах, как хотела бы я прожить иначе, да не повернешь время вспять – необратимость! – воскликнула Яэль и вновь заплакала, и Рут не замедлила присоединиться к ней.

Шломо, потрясенный невольно подслушанным рассказом, тихо вышел из дома. “Удивительное совпадение имен – как у героев Святого Писания, - подумал он, - правда, сходство внешнее. Однако неужели имена людей предопределяют судьбы их? И опять всё те же звенья знакомой роковой цепи: грех – искреннее покаяние – безнадежность необратимости…”

Шломо решил, что женщины не должны знать о существовании свидетеля их общей страшной тайны. Он побродил по берегу Днепра, через час-другой постучал в дверь. “Я вернулся из синагоги, Рут. Чем порадуешь на ужин?” – как ни в чем не бывало приветствовал хасид супругу. 


Полностью произведение опубликовано здесь: ЛитРес