Одинокие старики

Дед опять сидел на лавочке, грелся на ярком солнышке. Около суетились ребятишки. Приставали:
– Деда Проша, поиграй с нами в солдатики.

Дедушке нравилось. Пусть не свои, не родные, а соседские пацаны, да только он им нужен. С ними можно хоть поговорить, почувствовать, как душа оттаивает, в разговоре рождаются нежные нотки.
– Выполнять мои команды будете?
– Будем, – весело хором отвечали малыши Васятка, Колька, Мишка и Сережка. У каждого из них на плече висела воображаемая винтовка, палка, подвязанная веревкой, перекинутой через голову на плечо.

Тогда слушай мою команду. Дед нагнал на лицо строгость и приказал:
– Шеренгой становись!
Воображаемые бойцы встали.
– Забыли, как мы вчера учились становиться шеренгой? Слева должен стоять Васятка, самый высокий, а с правого фланга – Сережка, по росту, так положено.
Бойцы встали, как требовал дед.
– Равняйсь! Опять забыли. Васятка, как выполняется команда?
– Надо повернуть голову и увидеть грудь четвертого человека, носки ног должны быть на одной прямой линии, –выпалил Васятка.
– Правильно. Выровняйте носки. Смирно! Вот так. Вольно! Сегодня мы будем учиться правильно ходить, поворачиваться.

Дети увлеченно занимались. Редкие прохожие, следующие по улице по своим делам, останавливались, наблюдали, удивлялись. Некоторые думали, дед из ума выжил, играть с детьми, когда в огороде столько дел. Другие, знающие старика, просто жалели его. Ему было за семьдесят лет, среднего роста, худой и жилистый. Голова слегка вытянута, волосы седые, коротко стриженные. Глаза карие, зрачки, как черные бусинки сверкали из широко раскрытых разрезов век. Брови густые, длинные. Лоб усеян мелкими морщинками. Уши, вытянутые с длинными мочками. Подбородок покрыт седой стриженной бородой. На тело надета фланелевая рубаха с длинным рукавом и клетчатым рисунком, штаны, ступни ног вставлены в поношенные башмаки.
 
Варвара Степанова, возвращаясь с покупками из магазина, подошла, присела на лавочку:
– Здравствуй Прохор. Вижу, уж который день ты с ребятишками валандаешься, понапрасну проводишь время.
– Здравствуй Варя, – потом скомандовал, – Бойцы, на сегодня все, дайте поговорить.

Дед помолчал, подумал и сказал:
– Эх, Варя, Варя. Не осуждай, тоскливо мне. Иной день и слова не вымолвлю. Не с кем. А тут, я ребятишкам нужен. Душа рядом с ними оттаивает. Рано меня женушка оставила. Бывало, с ней мы и поговорим, и поругаемся, и помиримся. Все вместе. Когда похоронил, пришел в пустой дом и стал думать: «Зачем мне жить дальше». Такая тоска меня обуздала, аж заболел. Испугался, как бы не сойти с ума, пошел к нашей фельдшерице Галине Степановне. Она меня уговорила и определила на лечение в районную больницу. Никогда не лежал в больницах. А там ничего, кормят, чистая постель. Лечили таблетками, уколами. Перед выпиской медицинская сестра пристала с расспросами, где я буду жить. Предлагала согласиться на житье в доме престарелых. Дескать, там собраны старые больные люди. За ними ухаживают, кормят, содержат. Там можно жить до конца своих дней. Я сразу дал отказ. Поменять мою деревню, мои привычки к труду, к занятиям на какой-то там дом престарелых – да никогда. Я в деревне родился, здесь мне и помирать.
– Я согласна с тобой. Наши родители не знали домов престарелых, – участливо поддержала Варя.
– Так они доживали в семьях со своими детьми. А где мои сыновья? Оба, как в армию ушли, так в деревню и не вернулись. Стали городскими. Где вот они? Живы ли, я и не знаю. Бросили меня на одиночество.
– У меня ведь то же. Где-то в городе дочка живет. Иногда письмо пришлет. Бывало, читаю и плачу. От тоски плачу, как хочется увидеть ее, моего ребенка, поговорить. Зовет к себе, но я не соглашаюсь.  В шумном городе, в большом доме, где соседи друг друга не знают, как там жить. Я тоже решила, здесь мой дом.

Варя расчувствовалась и застеснялась, от того, что раскрылась перед чужим мужчиной. Внимательно посмотрев на собеседника, поняла: дедушка был искренен с нею и несчастен настолько, что нельзя было не довериться ему. Она ведь давно его знает. Когда, выйдя замуж, приехала из соседней деревни жить в дом мужа Василия Коновалова, Прохор уже жил со своей Лидией Елизаровой. Оказалось, Вася и Прохор с детства были друзьями. Не мудрено, поженившись, молодые люди стали дружить семьями. В праздники ходили в гости друг к другу. Прохор энергичный, говорливый, непоседа. Бывало, шутя обнимет, прижмется. А жена его Лидия была ревнивая, ох как она его ревновала. Изменится в себе, прикрикнет, сразу собьет спесь с разгулявшегося мужа. Он с повинной головой вернется к ней, сядет рядом, успокоится. А Вася на это только улыбался. В прошлом году Васи не стало. Не мог справиться с язвой желудка. Как он мучился. Врачи оправдывались, запущенная болезнь, поэтому и не смогли помочь.

За последний год Варвара сильно изменилась, состарилась. В глазах стояла тоска, появилась сутулость. Конечно, сказались не только переживания, связанные с утерей мужа, но и возраст. Как не говори, а ведь перешагнула за семьдесят лет. Была она высокая, крупная и полногрудая. На голове, покрытой беленьким платочком, росли седые слегка вьющиеся, коротко остриженные волосы. На красивом лице с гладкой кожей выделялись широко распахнутые голубые глаза. На ней было легкое платье, на ногах виднелись светлые носочки и туфельки. Как и раньше она была красивой.

– Прохор, ты не голоден, – неожиданно сменила тему разговора Варя, – пойдем, я накормлю тебя, заодно и поговорим.
– Пожалела. Конечно, я есть хочу и внимания тоже хочу. Пойдем, Прохор быстро поднялся. – Давай я хоть сумку понесу.

Они медленно шли по тропинке, ведя светскую беседу, когда один задавал вопрос, другой отвечал и наоборот.
– Да, Вася потрудился напоследок. Отремонтировал дом, обшив наружные стены вагонкой, и окрасил. Получилось нарядное строение с резными наличниками на окнах, – с уважением к памяти ушедшего друга восхищался Прохор, рассматривая дом.

В доме чисто прибрано. На полу – тканые половики ручной работы, на окнах висели нарядные занавески, стол накрыт скатертью.
– Прохор, ты проходи, садись. Я сейчас быстро приготовлю, – суетилась хозяйка.

Скоро на столе появились хлеб и тарелки с наваристыми щами, издающими обворожительный запах, заполнивший всю избу.
– Для себя-то я много не готовлю, сегодня вот щи. Давай вместе поедим. Вот тебе ложка, хлеб бери.

Было вкусно, Прохор быстро и молча ел. Варя смотрела на него. Она любила так любоваться своим Васей, когда тот голодный приходил с работы.
– Давай, я тебе добавки налью.

Перед гостем оказалась вновь наполненная тарелка ароматных щей. Гость не возражал, ел уже помедленнее. Потом пили чай.
– Спасибо тебе Варя. Думал не наемся. Вспомнились послевоенные голодные годы. Тогда мама варила щи с крапивой. Скотину держали, но нам от нее мало перепадало. Все облагалось налогом: с коровы следовало сдать государству столько-то молока, с курицы и утки яйца, с овцы шерсть, со свиньи шкуру. Труднее всего жилось учителям и медицинским работникам. В колхозе было много свободной земли, но занять ее не смей. Были установлены нормы: семье колхозника полагалось 40 соток, семье учителя 25 соток и медицинского работника – 15 соток земли.

– У нас председателем сельсовета был Семен Тимофеевич. Так вот, жена его попросила купить для дома мешок проса. Муж сопротивлялся, как же это можно, что люди подумают. Тогда жена попросила об этом водителя машины председателя. Тот купил и привез покупку без всяких разговоров. Правда, позже во хмелю проговорился. Конечно, люди осуждали. Раз начальник, так можно.

Так за разговорами незаметно приблизился вечер. Было хорошо, как в прошлые времена, когда друзья были молодыми.
– Варя, а пусти меня в твоем доме пожить. Вместе будет и веселей, и полегче. Самое главное, добрый человек рядом. Я буду работать, тяжелую работу выполнять.
– Проша, ты сватаешься что ли, – засмущалась хозяйка.
– Варя, ну, посмотри, какой я жених. Я просто хочу и для себя, и для тебя облегчить жизнь в старости. Помощи нам ожидать неоткуда. Давай попробуем жить вместе.
 – Давай попробуем. Там за печкой есть лежанка, осваивайся. Я пойду, надо козу подоить.

Рано утром Прохор был уже на ногах. Ходил по двору, огороду, думал, как вписаться в хозяйство. Для него начиналась новая жизнь.