Дым унесло наших костров... Часть вторая

   Воспоминания о работе в лесоустройстве

   ПЕРВЫЙ СЕЗОН
   Часть первая http://proza.ru/2022/12/24/1557

   Первое «поле».

   В первый день работы мы с «рабочим при таксаторе» Валерой насадили казенные топоры и наточили их на лесопункте. Я познакомился с начальником лесопункта. Он посетовал на плохое качество лесного фонда:
   - Рубить стало нечего, хвои осталось мало – одна листва.
   - Перерубы были по хвойной лесосеке? – спросил я.
   - Были в доступных лесах. К горным лесам трудно подобраться - нет дорог. Хотя есть там один доступный кедрач в распадке, давно к нему присматриваюсь.
   - Этот массив исключен из расчета пользования. Защитные горные леса рубить нельзя, это вызовет эрозию склонов и обмеление рек. К тому же в них местные жители «шишкуют», заготавливают кедровые шишки – ответил я. – А на расчетную лесосеку мы обратим особое внимание при разработке проекта лесоустройства лесхоза.
   Мы вышли из лесопункта и направились на таксацию в ближайший лесной квартал. Таксация – дело не простое: нужно подробно описать лесной участок в каждом выделе – от растительного покрова до древостоя, определить ряд таксационных показателей, запас и товарность. Все данные заносятся в специальный кодовый журнал и являются основой для назначения лесохозяйственных мероприятий. Надо еще дать оценку проведенным мероприятиям, проверить качество выполненных техником съемочных работ и т.д. Работа сдельная, по норме надо протаксировать по нашему разряду 300 га леса. Месячная зарплата при выполнении одной нормы составляла 120 рублей. Чтобы прилично заработать на полевых, надо выполнить 2,5–3 нормы. И это – с учетом обработки данных и подготовки аэрофотоснимков для изготовления лесных карт. У техников работа тоже сдельная, в основном физическая. Понятно, что все на полевых вкалывали по полной. Опытные таксаторы с «набитым глазомером» выполняли норму на 300-400%, умело применяя дешифрирование аэрофотоснимков. Перед началом таксации все проходили коллективную тренировку, знакомились с породным составом, лесорастительными и другими условиями устраиваемого лесхоза. Мне как начинающему таксатору, можно было в течение месяца работать на «повременке», с оплатой за одну норму, но я решил сразу перейти на «сделку», ведь 120 рублей можно и сидя заработать.
   Пройдя через опушку сельского леса, мы вошли в государственный лесной фонд. Это была старая заросшая вырубка. Местами стояли куртины недорубов, где-то зеленел сохраненный при разработке лесосеки еловый подрост, еле проглядывались в густой траве и в лиственном молодняке еловые культуры. Что писать? Я какое-то время растерянно стоял на месте, перекладывая с умным видом бумаги. Мой рюкзак нес рабочий, а я был обвешан разными измерительными приборами: высотомер, полнотомер, геологический компас и др. Валера курил и недовольно покашливал: его зарплата зависела от моей выработки, простой не оплачивался. Решил начать со знакомой работы – обследования лесных культур и подроста. Затем переключился на таксацию насаждений.
   Обед готовили по-полевому - в солдатском котелке, на костре. В разогретую тушенку добавил дикий лук – черемшу. Пили индийский чай «Три Слона», которым я запасся еще до «полевых». В тот день мы изрядно измотались, а протаксировал я только часть квартал. С учетом предстоящей обработки материалов было выполнено где-то 0,6 нормы.
   Пришли домой уже в сумерки, ужинали поздно. Рабочий сильно устал и был не в настроении. Ночью не спалось. В мыслях все возвращался в этот злосчастный квартал №13 площадью 200 га. От выработки зависела и моя зарплата, и зарплата рабочего. Не простое это дело – научиться таксировать лес, требуется большое терпение и упорство. Мне еще многому предстояло научиться. Собственно, ради этого я и приехал сюда, покинув привычную зону комфорта…
   «…Ведь были времена – мы уезжали,
   Мы усидеть на месте не могли
   Из теплого сиреневого мая
   Нас мчали поезда на край земли…»

   Таксаторские будни.

   Потянулись полевые будни: 2-3 дня – таксация леса в «натуре», 1 день – обработка материалов на базе, «камералка». Такой режим был оптимальным, позволял отдохнуть физически от работы в «поле» и обработать по свежей памяти таксационную базу, заполнить документацию, подготовить фотоабрис для картографии. Терпение и упорство делали свое дело. Постепенно стал приходить практический опыт, вырабатываться глазомер. Через месяц я уже выполнял в среднем 1,5 нормы в день. К таксации появился и чисто спортивный интерес, хотелось быть не хуже других. Ходил в лес уже налегке, брал с собой только самые необходимые приборы. Первый месяц работал вместе с рабочим. Одному работать в лесу запрещалось по правилам техники безопасности. Были случаи – пропадали в тайге специалисты...
   Ближайшие кварталы были протаксированы, пешие переходы увеличились, и приходилось уже ходить по 20 и более километров в день. Валера с трудом переносил такие физические нагрузки. Видя это, я стал забирать у него рюкзак с инструментами и перекусом, а еще приходилось нести большую абрисную папку со снимками и документами. Выданную в конторе для защиты от зверей «Тулку» оставлял на базе, брал с собой только пару сигнальных ракет краснозвездного огня и большой охотничий нож. Начальник партии говорил, что «сигналки» хорошо отпугивают диких зверей. Одну ракету он даже запустил в наседавшего медведя, подпалив ему шерсть и обратив в бегство.
   Валера ходил налегке, носил только свой плохо насаженный топор. Мало того, стал еще ворчать и проявлять недовольство:
   - Сергеич, чего мы здесь идем, по кочкам и кустам!? А мне надо было закладывать таксационные ходы по определенным направлениям, намечая их по снимкам. Он, очевидно, понимал, что выработка у меня невысокая, и больших денег он не получит.
   Валера был невысокого роста, худой, со следами былого алкоголизма на лице. Он недавно вышел из ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий), где лечился от алкоголизма трудотерапией, был пока в «завязке». Жена ушла от него, была еще у него дочка – школьница. Он очень хотел найти рога лося для школьного кабинета биологии – учительница биологии той школы очень просила. Однажды я нашел большие, хорошо сохранившиеся лосиные рога с двенадцатью отростками, и отдал ему, хотя и самому бы пригодились.
   Валера в прошлом работал один сезон в нашей экспедиции, и мнение о нем сложилось невысокое: любит выпить, слабоват, может заблудиться в «трех соснах», к тому же еще и «неумеха». Это я понял, когда мы насаживали топоры на готовые топорища – короткие и неудобные. Опытные рабочие сами делали топорища, вырубая их из твердых пород деревьев – длинные и прочные. Топоры у них были «старой закалки» – звенящие и не требующие частой заточки. Такими топорами легче было разрубать квартальные просеки, делать квартальные и указательные столбы. Служили они не один сезон.
   Валера искал работу, он очень просился в партию, обещал не пить и исправно платить алименты. Начальник партии вошел в его положение, и его взяли рабочим, а тут и я подвернулся…
   Однажды произошел такой случай. Пришло время обеда. Я попросил Валеру разжечь костер на полянке и заварить чай, а сам пошел таксировать ближайшие выдела, чтобы не терять время. Ручей был недалеко, в овражке. Через полчаса я вернулся на место обеденного привала, почувствовав запах дыма. Лесная поляна выгорела, в центре ее висел закопченный до черноты котелок. Огонь уже подбирался по высохшему беломошнику к бору. Я с трудом захлестал его, при этом прожег один сапог и штанину. Валеру нашел в километре от ручья – он пошел набрать черемши и заблудился…
   Для ускорения работы я пробовал научить его замерять высоту деревьев высотомером. Работа элементарная, ее и выполняли обычно рабочие, а инженер делал более сложные замеры. Увы, из этой затеи ничего не получилось. В общем, толку от него было мало. На такой должности обычно работали люди, умеющие оказать реальную помощь таксатору: разжечь костер, приготовить обед, нести рюкзак, провести элементарные измерения и т.д. Часто должность рабочего при таксаторе формально занимали «свои люди» - хорошие знакомые, родственники, даже отцы-пенсионеры. Они часто отсутствовали, а опытные таксаторы работали по - одному, что было запрещено. Это было одной из причин нахождения части сотрудников экспедиции на «исправительных работах» по месту основной работы. Дело в том что на «мертвые души» выписывались и все полагающиеся виды довольствия: полевое, котловое, вещевое и др.
   - Дальше Сибири не сошлют – говорили «спецы».
   «…Кому-то ведь надо, встречая весенние ветры,
   Брать в тысячный раз, как барьер, свой домашний порог,
   Всю жизнь догонять убегающие километры,
   Держать свою руку на пульсе железных дорог…»
   Первый сезон был очень сухой и жаркий. Кроме комаров и слепней, нас донимали клещи и оленья кровососка, которую в народе чаще называют «лосиная (кабанья) вошь». Если от комаров на пару часов защищал диметилфталат, то от клещей спасения не было. Полагалось работать в наглухо застегнутой энцефалитке - с поднятым капюшоном, затянутым воротом и туго завязанными рукавами и штанами. В жару это было невозможно. Как-то раз, продравшись через густой лиственный молодняк, мы оба вскоре начали чесаться. Пришлось раздеться до пояса и осмотреть друг друга. Сняли мы тогда по два десятка клещей с каждого. После возвращения на базу мы тщательно осматривали и вытряхивали спецовку, и принимали холодную «ванну» в обмелевшей реке. Лосиную вошь приходилось буквально выковыривать из-под подкладки и швов. Ее было не так много, но места укусов долго не заживали, могла подняться температура.
   У нашего лесничества жила ничейная собака по кличке «Икара». В щенячьем возрасте она прибежала на кордон и там осталась. Собаке лесники соорудили будку и стали ее подкармливать. Поначалу щенка приняли за мальчика и назвали «Икар», но потом выяснилось, что это – девочка, и к имени добавили букву «а». Сторожем Икара была так себе, она любила свободу и часто убегала с лесниками на лесные делянки. Это была скорее всего помесь дворняги с лайкой. Однажды она увязалась и за мной. Было очень жарко, в лесу донимали оводы и комары. Я наметил ходовые обследовательские работы и пошел налегке, взяв с собой ружье и патронташ. Права поговорка «Охотник – не работник». В собаке взыграли охотничьи гены – она постоянно кого-то гоняла, облаивала и делала «стойку», подзывая к себе. Молчаливый обычно лес «ожил» - взлетали, хлопая крыльями, птицы, из чащи доносились неясные шорохи убегающего зверя… Проснулся охотник и во мне, я не один раз срывал с плеча ружье и брал взлетающую дичь на мушку. Работа как-то не шла: все мое внимание переключилось с леса на его диких обитателей. Сел на перекус в тенистом ельнике. Пришлось поделиться с Икарой не только тушенкой, но и диметилфталатом – ее очень донимали летающие вампиры, она жалобно поскуливала и терла нос лапами. Я осторожно помазал ей морду и брюхо. Она долго чихала, но потом спокойно заснула у моих ног.
   Перед выходом из леса я не выдержал, и сбил влет мелкой дробью двух рябчиков. На базе приготовил вкусную, нажористую шурпу и мясо лесного петушка – как раз 2 порции. «За@булиха» Валеры осталась нетронутой. Кстати, так называли все блюда с тушенкой – не только макароны. Тушенку полевики называли по-разному, но чаще – «тушняк», иногда – «мертвячина». Ее нам отпускали с военных складов НЗ (неприкосновенный запас), и была она гораздо вкуснее нынешней. Я при случае приобрел ящик недорогой тушенки и увез домой. Банки были обмазаны толстым слоем солидола и хранились долго, их хватило даже на пару горных походов в голодные девяностые... А Икару я больше в лес с собой не брал, хотя она каждое утро поджидала меня у двери кордона. Надо было работать в дальних кварталах, да и беспокоить птиц в период гнездования не хотелось. Мы изучали в институте основы охотоведения, биологию лесных зверей и птиц, и охотился я только в случае необходимости – для пропитания.
   В жарком июле мы сходили с Валерой в первый и последний наш общий «заход» – в предгорные леса на севере лесничества. По лесовозной дороге нас подбросили лесники, затем мы шли еще 6 километров по заболоченной просеке. Основной груз пришлось тащить мне в своем большом станковом рюкзаке. «Затаборились» на берегу горного ручья, где нам предстояло работать в течение недели. На таксацию Валеру я не брал – работал от «темна до темна», стараясь побыстрее протаксировать лесной массив. Все же и лагерь был под присмотром, не нужно было брать с собой большую папку с документами и аэрофотоснимками «строго для служебного пользования». Техник уже отработал этот участок, и я попутно проверял качество проведенных им съемочных работ.
   Через пару дней работы в долине я наконец подошел к горной гряде, которой часто любовался из поселка. Туманные скалистые горы над зеленым морем тайги звали к себе. Жара не ослабевала. Где-то горели леса, ветерок доносил сладковатый запах горелого торфа. Донимали слепни-строки, приходилось работать в голицах, но все равно руки были в волдырях. С удовольствием поднимался на скальные останцы, где приятно обдувал свежий ветерок, и откуда можно было таксировать лес даже без снимков. Лесные дали были видны километров на двадцать. Взошел и на самый высокий голец «Шайтан-Камень». Как обычно, один камушек с вершины взял на память. На эту гору позднее мы поднимались и ночевали там в палатке вместе с техником лесничества Володей, устроив себе ПВД - «поход выходного дня». Побывали мы с ним и на легендарном «Святом источнике» с целебной родоновой водой...
   «…Там есть простор желанный,
   Ставший и мне родным,
   А над рекой туманы –
   Как сигаретный дым…»
   В один из дней, проходя мимо лагеря, я решил тихонько посмотреть, чем занимается мой помощник. Валера сидел у едва дымящегося костра и «наворачивал» из банки тушенку. Запас продуктов у нас был ограничен, и была договоренность открывать тушенку только вечером, на общий ужин. Стало понятно, почему продукты так быстро подходят к концу. За грибами он не ходил – боялся заблудиться, да и диких зверей опасался. Грибы с детства были моей слабостью. Каждый раз, приходя с маршрута, я приносил целый пакет белых, серых и подосиновиков. Они дополняли наше однообразное меню и позволяли экономить консервы.
   Когда вернулись из «захода», я выпросил у местных мальчишек старый велосипед, рассчитываясь за его аренду тушенкой. Велосипед был практически без тормозов и с хорошей «восьмеркой» на переднем колесе. Но этот ненадежный транспорт позволял ускорить работу и свести заходы к минимуму. Я уезжал рано утром в лес за 10-15 километров, прятал велик и весь световой день работал. Вечером приятно было уезжать из леса с ветерком, оставляя за собой звенящий рой комаров. Но однажды велик сослужил мне плохую службу. Вечером я возвращался по дороге на базу.
На длинном спуске мне, не имея тормозов, пришлось притормаживать по - горнолыжному – поворотами в обе стороны. В это время встречный лесовоз поднял тучу серой меловой пыли. В условиях плохой видимости я на приличной скорости налетел на камень и грохнулся на гравийную дорогу. Не слабо ободрал тогда руки и плечо. Хорошо – успел сгруппироваться, обошлось без переломов. Недалеко бежал ручеек с чистой холодной водой, где промыл раны. Пригодился и пластырь, который всегда брал с собой в «поле»...
   «…Июль, жаркий день на исходе,
   Палатки у пихт и берез,
   Таежные дали, дорога,
   Идущий по ней лесовоз…»
   Валеру с собой в лес я больше не брал, у него появилось свободное время. Зарплата ему «капала» на книжку, наряды я закрывал на обоих. Иногда на базу приезжал техник с рабочими, они устраивали банный день, «отвальную» и уезжали обратно «ломить» на свой технический участок - работы было много. Валера без меня стал «шабашить» - окучивал картошку, подрабатывал на ремонте поселковой бани. Я заметил, что от него часто стало «попахивать» спиртным, он все чаще стал ругаться, вести себя неадекватно. Мои попытки вразумить его успехов не имели. Еще я заметил, что консервы стали куда-то пропадать. Володя видел, как Валера что-то тайком носил сезонникам из западной Украины, работающим на лесопункте. Валера перестал готовить, куда-то исчезал, и все чаще появлялся пьяным.
   Я стал не на шутку опасаться за сохранность секретных снимков и дорогостоящего оборудования – один японский стереоскоп «Тошиба» чего стоил… По рации связался с начальником партии и объяснил ситуацию. Михалыч вскоре приехал, и первым делом проверил мою работу в ближайших кварталах.
   - Мне понравилась твоя таксация – сказал он. – А вот списывать кедровые культуры я бы не стал – назначь дополнение и агротехнические уходы. А еловые культуры пусть выводят из-под полога лесоводственными уходами. К списанию культур надо относиться ответственно, да и лесники будут возражать: их за это по головке в управлении не погладят. Насчет рабочего не беспокойся - уволим честь по чести, вручим сберкнижку. Я надеялся, что он образумится, дал ему шанс, а он… Дорога в экспедицию ему будет закрыта.
   Мы обсудили с начальником текущие вопросы. Пригласили и техника Володю из лесничества, который никогда не отказывал нам в помощи. С лесничим мы виделись редко – он жил в другом поселке, и техник выполнял всю основную работу. Вскоре подъехали техник с рабочими – свой фронт работ они сделали, и их перебрасывали на другой участок. Я оставался на объекте один, и уже начал ощущать холодок одиночества без своих товарищей…
   Мы посовещались, «посидели» на дорожку. Перед отъездом начальник партии решил, видно, взбодрить меня:
   - Женька, ты – «парень тертый», справишься. Осталось протаксировать только компактный массив резервных лесов на востоке. Туда идет лесовозная «лежневка». При необходимости тебе поможет Володя, этот вопрос я с лесхозом «утрясу». Не забывай закрывать наряды и на него. В заход на гольцы один не ходи - только с техником, усек?
   Начальник все вопросы решал оперативно и по-деловому. Володя привел опухшего Валеру, который отсыпался на сеновале. Мы попрощались, загрузили его пожитки и лосиные рога в машину, и они все уехали. С Валерой мы больше не встречались, он так и не вернул мне 20 рублей, которые был должен. Я знал его адрес, но искать его в городе не стал. Бог ему судья.
   На следующий день на кордон пришли сезонники из Закарпатья с длинными гуцульскими топорами на разборку. Они искали Валеру. Оказывается, он украл у них несколько досок на ремонт бани. Экспедиционный «тушняк» он продавал им по спекулятивной цене. Я отдал гуцулам 5 рублей за доски, вопрос был закрыт. Володя угостил их чаем, заваренным на травах. Мы пили ароматный чай и вспоминали о Карпатах, где и мне довелось побывать. Расстались как добрые знакомые.
   Впереди меня - «тертого парня» с двухмесячным опытом - ждала нелегкая работа в отдаленных массивах лесничества, и надеяться можно было только на самого себя…

                01. 2023 г.