Печальная история на станции Шарапова Охота

Как-то по телевизору показали происшествие, которое надолго остановило движение поездов по железной дороге. Водитель «внедорожника» поленился доехать до оборудованного переезда и, видимо, почувствовав себя ковбоем на лихом коне, решил «перескочить» рельсы и быстрее попасть домой. Вы уже почувствовали, как дальше развивались события. Машина застряла, переехав только первый рельс, и мотор предательски заглох. Несколько попыток оживить машину – и уже показался товарный поезд. Он приближался неожиданно быстро. Водитель успел выскочить и отбежать…
   Мне почему-то вспоминается эта история, когда я приезжаю или жду своего поезда на станции:  как часто вышедшие из вагона, выигрывая минутку, легкомысленно перебегают путь перед самым локомотивом, готовым продолжить движение! Как часто, завидя приближающийся поезд, «опаздывающие» бросаются на рельсы, забыв о мостках и лестницах!..

   Во дворе одного из пристанционных домов  жила Милка – маленькая собачонка беспорядочного чёрно-рыжего окраса с вертлявым хвостиком. Наверное, хозяева взяли когда-то щенка, надеясь, что вырастет большая сторожевая собака. А выросло какое-то недоразумение несуществующей породы на маленьких ножках. А, может, ребята откуда-то притащили голодную, но ласковую и приветливую игрунью, и родителям было жалко лишать детей забавы. Так и прижилась Милка на станции. Помимо возни с ребятами и обязательного ночного лая у неё были и свои собачьи дела. После завтрака она обходила соседние дворы, переходила через рельсы на другую сторону железной дороги, ныряя под платформу, чтобы спрямить путь, и на время пропадала на участках той стороны. Что она там делала, Милка никому не рассказывала. С чувством удовлетворения она к обеду возвращалась домой и позволяла себе отдохнуть.
   А с недавних пор у неё появился приятель – достаточно крупный пёс, наверное, далёкий потомок немецкой овчарки и подмосковной дворняги. Кто-то из дачников, садясь в электричку, ловко нырнул в двери вагона, которые неожиданно и жестоко закрылись перед собачьей мордой. И в шуме уходящего состава никто не слышал, как отчаянно скулил брошенный «дружок».
А зачем бывшим хозяевам такой..?  Нет, на вид он был совсем не плох: коричневые волосатые уши не подгибались, как у некоторых, а породисто стояли над большим лбом и украшали красивую морду с крупным чёрным «кожаным» носом; тёмная полоса, идущая вдоль спины, на боках переходила в серо-коричневые полосы, которые светлели и на животике превращались в нежный беж. Хороший хвост… Вот хвост его теперь как-то жалко повис и не покачивался горделиво, как всегда, когда с хозяином он прогуливался по улицам посёлка, а, скорее, был трусливо поджат. Чей он и кто он теперь – этот обездоленный увечный пёс, в которого каждый может бросить камень? И всё – из-за этой болтающейся и кривой передней лапы.
   Он никому не рассказывал, как потерял её – это работа чьих-то мощных клыков во время честной собачьей драки или неловкая дурная погоня за автомобилем? Что теперь вспоминать! Теперь он, часто спотыкаясь, привыкал двигаться на трёх лапах. И движения его – как-то боком, скачками – уже нельзя было назвать походкой.
   Была ли рада Милка новому знакомому? Да, ей и без него было неплохо. А тут ещё хозяева вместо того, чтобы бросить лишний кусок в её миску, бросали его этому бедняге. Но и рычать на приблудного пса, приподнимая краешки губ и показывая клыки, было не в её характере: жалко бесхозного! К тому же, хоть без лапы, а всё же – мужик!
   Со временем они привыкли друг к другу, и Милка взяла над ним шефство. Она показывала приятелю привлекательные места в посёлке, давала пример поведения при встрече с другими собаками, брала с собой на утренние обходы местности. При этом Милка никогда не забывала о проблемах попутчика.
   Я как-то увидел эту парочку, ожидая на платформе электричку на Москву. Собаки подошли к рельсам. Впереди как всегда шла Милка. Посмотрев по сторонам и перешагнув первый рельс, она обернулась на приятеля. В её маленьких чёрных глазках ясно был виден вопрос: «Ну, ты сегодня как? Перескочишь?» Хромой пёс оттолкнулся задними лапами, подпрыгнул и перенёс передние через чугунную полосу. Было видно, как неловко ему приземляться на одну лапу, но он сохранил равновесие. Если лапки маленькой Милки легко умещалась между бетонными шпалами, то ему приходилось одной задней лапой вставать на шпалу, другой – на щебёнку, и из этого «кривого» положения бросать вперёд переднюю лапу – уж куда попадёт. У второго рельса он споткнулся и ударился животом. Но мужики не жалуются. Наконец, он перевалился через рельс, и собаки скрылись под платформой. «Зачем они так рискуют, ведь рядом же сделан специальный настил для удобства перехода», - подумал я, забыв на секунду, что собаки не слышали о правилах безопасного поведения на железной дороге. Тут подошёл мой поезд, и я уехал.
   А через пару часов приятели возвращались домой. Теперь в обратном порядке они перешли станционные пути, прошли под платформой. Осталась последняя пара рельс. Милка как всегда посмотрела по сторонам и, увидев, что поезд весьма далеко, решила двигаться дальше. Собственно, для неё это был не вопрос: всё дело в больном попутчике. «Ты готов?» - спрашивали её глазки. Ах, как трудно мужику подать вид, что он волнуется! Пёс осел на задние лапы, сделал прыжок…  Приземлиться ведь надо так, чтобы не сделать больно плохой лапе – только о ней он сейчас думал.  И тут он почувствовал, что не может сдвинуться с места: здоровая передняя лапа провалилась и застряла между шпалой и каким-то проводом: «Только этого не хватало!»  Поезд приближался.  Милка встревожено забегала вокруг: «Голубчик, постарайся!». Что она могла для него сделать? Лишь в последний момент она отскочила от рельс и зажмурилась…
   Машинист не включил экстренное торможение: в поезде могли пострадать люди…
   
Соседи, дорогие, будьте благоразумны и осторожны на железнодорожных путях!