Давайте дружить семьями. 11. Почему жены несчастны

Почему все жены несчастные, а мужья – нехорошие? Верка даже не была женой Борисова, она ни чьей женой не была, но говорила, что он всю ее измучил и было бы хорошо, если б его не было, был и тут тебе нет, вышел в дверь и как бы растворился в ней в воздухе, и чтоб тут же испорченный воздух вынесло сквозняком на площадку,  бросив его на бетон. Когда он уходил, она, в чем была, выскакивала за дверь и кричала: «Аааалкоголик!» Потом, после всего, что все-таки было, она, встречая соседей, заговаривала к ним: как, мол, ваши дела - и улыбалась.  У нее все прекрасно.

Она жила во втором подъезде чуть ли не через стену с Юбкиными. Лариса не замечала Верку, хотя, конечно же, знала, кто эта маленькая востроокая женщина, скромно одетая, вечно куда-то спешит, и все же, когда та здоровалась, то отвечала ей, мол, здравствуйте, очень официально, потому что, кто она, она себя ценила высоко, а кто соседка (она скандалистка, это во-первых, и кастелянша в быткомбинате, это во-вторых). В отличие от Ларисы Юбкин уделял ей больше внимания: он останавливался, когда встречал ее, и подолгу разговаривал с ней. «О чем можно с ней говорить?» - не выдержав, однажды спросила его Лариса, и в вопросе, как он был сформулирован, каким тоном произнесены слова, и во взгляде только осуждение и ничего больше, хотя могло же быть, что спросила с любопытством, нет, спросила, чтоб уколоть, одним словом (правда, слов было несколько) уничтожить. Юбкин понял ее ход мысли и цель, поэтому ответил, даже не сделав попытки объяснить, о чем и почему, обыкновенно: «Ни о чем». Про себя же он подумал, что если с Ларисой говорить невозможно, то надо найти с кем. Он не считал, что с  Веркой можно говорить обо всем, при этом чувствуя отдачу, то есть не зря, не впустую, а так, чтоб было понимание и ответное чувство, если это шутка, то в этом случае он вправе был расчитывать хотя бы на улыбку. Но заговаривал к ней первым.

Верка видела в Ларисе то, что та не хотела видеть – подругу по несчастью, не делая различия между Борисовым и Юбкиным. По этой же причине, когда зашла речь о договоре с быткомбинатом, она стала им поперек дороги.

Это уже был второй случай, когда она так делала. Первый случай – с шампиньонами.

Борисов жаловался на нее Юбкину, что та ругает его за то, что он шляется без дела, а тут, когда вот она работа и в перспективе «сумасшедшие деньги»:  «Все прекращает, все планы рушатся. И что делать?» - таким образом, и его вгоняя в отчаяние и уныние.

«Что делать? Что делать? Нельзя же, чтоб ничего не делать», - эта мысль, кстати, для него не новая, хотя бы потому, что Лариса уже слышала от него, как он говорил, что надо работать, не так сильно, как Борисова, но преследовала Юбкина.
 
Борисова время от времени прогоняли из дома, а Юбкин еще держался. «Не хватало, чтоб меня выгнали», - говорил он Борисову. Тот ходил кругами вокруг их дома, остановится, посмотрит на окна квартиры, куда его тянуло с непреодолимой силой, так, с такой тоской,  что сердце обливается кровью, как он мучается.

Это Борисов подговорил Юбкина прийти к Верке, чтоб поставить все точки над «и»: или она не мешает им, и они работают, или они не работают, но тогда зачем эти крики.

-Юра не совсем алкоголик. Да, он выпивает, но не потому, что хочет, он музыкант,  живет в мире нот и созвучий, для него мир - симфония, намеренные сбои ритма, мотивные «топтания» и прочие элементы эксцентрики в этом сочинении ему неприятны, для него – пародия. Замечая подобные моменты, он впадает в уныние. Ты можешь понять, он тонкая натура, он страдает. И понятно…

Верка без всяких пропустила его в комнату. Он упал на диван, который стоял у стены, сразу, как заходишь в комнату, справа. Она села на стул напротив него.

Надо было еще сказать, что как в 87 симфонии Гайдна и тогда Верка точно покрутила бы пальцем у виска, но, дело в том, что он ничего такого не говорил. Это фантазия, выдумка.

Итак, она сидела напротив. Он должен был в первую очередь смотреть на нее, а потом уже все остальное, но его заинтересовала комната, куда он попал в первый раз. Ничего примечательного, за что мог бы зацепиться взгляд,  здесь не было. Некоторое время он рассматривал люстру с четырьмя белыми плафонами, по форме напоминающими капусту. Потом он смотрел впереди себя, как в стену, соображая, что где-то тут должна быть дверь, в которую  сейчас войдет Веркина беременная дочка, тоже без мужа и неизвестно, будет ли он, и что ему тогда делать: встать или же сидеть. Дверь была - она за плотными рядами рюмок, салатниц, конфетниц, чашек, аккуратно выложенных по блюдцам в зеркалах буфета.
 
Он все еще молчал. Верка нервничала, потому что он зашел, ничего не сказал, смотрит мимо нее и даже не видит ее ног, которые так и лезли из кожи вон из нового короткого ситцевого халата, чтоб на них обратили внимание.

Верка была женщиной не низенькой и не высокой, не худой и не полной, уши у нее не прижаты к голове и не оттопырены, губы не пухлые и не тонкие, нос не курносый и не прямой, глазки бусинками, она  не красивая и не урод, а среднее. Такие женщины о себе говорят, что они ничего и аккуратные.

-Вера, - начал он тоном Ларисы, и тут же, вспомнив о том, откуда он (из школы, от Ларисы), возненавидел себя, и уже хотел дать заднюю, но тогда надо было переделать заготовленную речь. – Вера, мы ведь ничего плохого не сделала. Почему ты так с нами? Пошла к Марье Ивановне, сказала ей, что мы алкоголики. Мы не алкоголики.

Верка фыркнула, но молчала, она ждала, какими будут его следующие слова.

И тут Юбкин посмотрел на ее ноги: «Да, ножки у нее что надо».

Верка не удержалась и, проследив за его взглядом, и тут же оправдалась перед собой, что только для того, чтоб удостовериться все ли с ее ногами в порядке, нет ли там чего непристойного,  чуть улыбнулась, что тут же заметил Юбкин. То, что дрогнули губы со следами помады,  хорошо, но все тот же взгляд невинной дурочки, который не менялся, настораживал. Она, казалось, не понимала, о чем идет речь.

-Вова, кто тебе сказал, что я ходила к Марье Ивановне и что-то там ей говорила?

-Юра сказал?

Она ему рассмеялась в лицо: «Кто? Борисов? Ха-ха-ха!»

«Она меня всего обплевала, когда смеялась. Нет, что ни говори, она стерва. И здесь Юра прав, - уже после всего, что произошло, после того, как он встал с дивана и, бросив «до свидания», ушел, говорил про себя Юбкин. – Верка сама по себе такая, а еще  уверенности, или наглости ей придает то, что она бухгалтер в «Белом братстве». Там она не потому, что верит в бога. Ею руководило даже не тщеславие, ее направлял интерес: вот где были большие деньги».