Господин Издатель

Господин Издатель
(рождественский рассказ,
сюжет которого появился в новогоднюю ночь,
а окончательный вариант сформировался на Рождество)

Первые дни нового года выдались нестабильные: то дул теплый влажный ветер, и под ногами разливались реки, образовывались озера, запруды и даже целые водохранилища; потом вдруг неожиданно подмораживало, и вся совокупность водоемов превращалась в импровизированный Медеу, а карнизы и крыши украшали Кунгурские сталактиты. Нестабильность в мире природы и в человеческом обществе доводила нестрессоустойчивых людей до тяжких состояний.

Тревожно, тягостно, тоскливо, непонятно было и на душе у Сереги, девятнадцатилетнего парня без учебы, без работы, без определенных целей. Он не был лоботрясом и разгильдяем; без труда поступил в хороший институт на филологический факультет, перед этим окончив 11 классов в небольшой добротной школе...

Влажный ветер дунул сильнее, ветви деревьев, покрытые тоненькой корочкой наледи издали стрекочущий тревожный перестук. "Шумно, и жутко, и грустно, и весело. Я ничего не пойму!" - мысленно процитировал Фета неудавшийся филолог Серёга...

Он бросил институт через полтора года, осознав бесцельность своего пути. "Что там, за сумрачным горизонтом?" - спрашивал себя парень. И сам же себе раздражённо давал варианты: "Школа? Репетиторство? Литературная деятельность?"
Порефлексировав таким образом, Серёга, как многие литературные и не очень персонажи, просто ушел в люди... Но, сунувшись туда-сюда, он понял, что впереди только "небо в облаках, юность в сапогах".

И взыграла вдруг в нём "достоевщина". Надо сказать, что Федора Михайловича Сергей очень уважал. Его знаменитое Пятикнижие сияло для парня путеводной пентаграммой. Серёга не искал единомышленников, на данный момент он был сам у себя для себя о себе самодостаточен, при чем прекрасно осознавал, что в нем чудесным образом соседствуют все главные герои Пятикнижия: Ставрогин и Верховенский, Мышкин и Рогожин, Раскольников с его "кривыми зеркалами", все братаны Карамазовы, включая Смердякова и, конечно, возглавлял это сообщество Аркаша Долгорукий. И всё тяжкое литературное братство скрывалось под оболочкой неудавшегося филолога Сереги.

Тревожно было на душе молодого человека в первый месяц нового года. Вспомнился ему вдруг буллинг в его собственном "пансионе Тушара", т.е. в небольшой милой школе, где над утонченным много читающим подростком подтрунивал даже физрук. Ученики старших классов вносили свою лепту в классический процесс травли представителя "униженных и оскорбленных". "Зачем вы меня обижаете?"- однажды спросил Сергей по примеру гоголевского героя. За что один полуначитанный острослов тут же прозвал его Акакием. И вплоть до выпускного, завидев Сергея, тошнотно орал: "Акакий, пойди покакий!"
Понятно, что с таким анамнезом "юность в сапогах" совершенно была противопоказана молодому человеку. И Сергей томился неясным предчувствием.
Когда по Рен ТВ в первые дни года традиционно показали добродушного улыбчивого киллера Багрова в исполнении покойного красавчика Бодрова, дающего детальную инструкцию по изготовлению самострела, Серёга принял окончательное решение в духе любимых героев Пятикнижия: недруги должны умереть!

…...….....…........

Лиза? Соня? Нет, лучше Светлана - милое лучезарное явление, банальный белокурый ангел с лучистыми глазами цвета морской волны. Пусть её прошлое останется покрыто флером загадочности. Конечно, она училась в лучшем ВУЗе, а когда-то и в небольшой милой школе, той самой, которую мрачный Серёга именовал "пансионом Тушара". Светлана, сдав на отлично очередную сессию, летела на каникулах с небольшим презентом в родную школу к любимой учительнице, привившей ей когда-то любовь к предмету. Маленький розовый носик, похожий чем-то на кроличий, но не портивший внешность девушки, трепетно вдыхал влажноватый январский воздух. Частая смена погоды не то, чтобы как-то влияла на самочувствие и настроение Светы, но немного огорчала из-за невозможности носить изящную ангельскую обувь.  Поразмыслив, она всё-таки обула свои стройные ножки в сапожки на изящной шпильке. И теперь ангел Света летела, слегка вихляя на виражах, отчего милый кроличий носик трепетал ещё сильнее.

Вдруг чуткое обоняние уловило в воздухе неясное волнение, словно запах дыма, опасности и мужской тревоги. В глазах цвета морской волны пошла лёгкая рябь, заиграли белесые барашки, предвещающие девятый вал...

Серёга отрешённо выворачивал из-за поворота с противоположной стороны. Он неловко придерживал обрез, прикрепленный петлей под пальто, совсем как у Родиона. Расколотого со своей душой персонажа и парня роднил нелепый головной убор: у Сереги была шапка с излишне крупным и пушистым помпоном.

Неизбежно приближались навстречу друг к другу два пешехода: из точки А и из точки В, их встреча должна произойти в точке С (средняя школа), там пересекутся пути АС-ереги и ВС-ветланы...
………………………….

В такие моменты создатель персонажей ощущает себя Господом, вершащим судьбы, созданных им тварей...

Увидев розовый нос ангела, Серёга дал накрыть себя девятому валу глаз цвета морской волны... Жили они хорошо, их внуки принесли издателю эти записки. Нет, слишком пресно! В мрачный период, называемый кризисом среднего возраста, Серёгу вновь позвала пентаграмма любимого Пятикнижия, и он в порыве ревности прибил Настасью Филипповну! Ой, извините: прибил кандидата наук 45 лет - жену Светлану (ну, пусть тоже Филипповну). А внуки все же снова притащили эти записки издателю...


Серёга, не поднимая глаз на кроличий нос, проскочил в школу. Слегка ранил охранника, замешкался в тяжких размышлениях о содеянном. Подоспевшая Светлана оказала обоим своевременную соответствующую помощь. Серёга раскаялся, отсидел положенные судом годы. Сонечка (ой, извините, Светланочка) последовала за ним. В Сибири они осели, прожили жизнь.А пронырливые внуки снова осаждали уставшего издателя...


Решительно шёл Серёга размашистым шагом к школе. Светлана мозгом отличницы мгновенно разгадала его коварный замысел. Ломая изящные шпильки, она порхнула наперерез и закрыла могучим ангельским крылом всю школу. Возможно, была легко ранена. Серёга тут же все осознал. Отсидел. Внуки всучили издателю мемуары...


Решительный Серёга споткнулся у самого входа в школу, один из сталактитов свалился с крыши на невезучего стрелка, произошел случайный выстрел, которым пробило жизненно важный орган. Но не тот самый! Светлана выходила неудачника, обогрела, накормила, спать уложила... Их внуки ломились к издателю, осаждали его офис, квартиру и остальные пункты пребывания, заставляя прочесть записки своего филологического деда...


Серёга убил всех! Стоп-стоп, а кто же тогда будет досаждать издателю?! Нам обязательно нужны внуки, родившиеся от детей Сереги и Светланы, взрощенные дедом-филологом, пока баба Света двигала вперёд какую-нибудь нужную людям науку...

………………………………

Серёга проснулся поздно. С похмелья побаливала голова. Вечор намедни (вчера на вечеринке) новая знакомая Светка в связи с наступившим годом кролика долго внушала ему занудную информацию про алкогольдегидрогеназу у грызунов, поминутно подергивая при этом кончиком розового носа, напоминающего кроличий. Чем больше пил Серёга в тот вечер, тем волнительнее трепетал перед ним кроличий Светкин нос, заливаемый волнами глаз цвета южного моря...
И казалось парню, что идёт он по лазурному берегу, охотится на кроликов, бодро перезаряжая самострел.
"Акакий, пойди покакий!" - подвякнул один из грызунов. И тут же превратился в фарш благодаря меткости и ловкости Сергея.
Гордо идёт он дальше и видит, как братаны Карамазовы, включая Смердякова, играют на "бабка с дедкой скинулись"; за другим барханом самоедствует Раскольников; чуть поодаль Верховенский выплясывает свой похабный свинячий танец, а Ставрогин удовлетворённо пересчитывает бесов; в тихом припадке эпилепствует Мышкин, над которым сатанински смеётся Рогожин; а в отдалении машет ладошкой ровесник Сереги - Аркашка Долгорукий, предлагая разделить скромную трапезу и совместно продумать план мести "пансиону Тушара" и заодно Серегиной бывшей школе...
Над всем этим безобразием простирает свои безбрежные крыла Светка-ангел. А вдали, почти у сумрачной линии горизонта прорисовывается фигура дядьки...
Он плешив, но в то же время кучеряв остатками рыжеватых волос, переходящих в густые бакенбарды, "словно свинья в кусте"; вдобавок у него окладистая рыжеватая борода, которая то ли игриво кучерявится, то ли неряшливо топорщится в стороны, когда он, пытаясь втянуть свою рыжекудрую плешь поглубже в могучие бакенбарды, отмахивается от толпы наседающих на него человеков, смутно напоминающих Серёгу и отчасти Светлану. Даже издалека понятно, что они шевелят мелкими розоватыми носиками, окатывают рыжебородого лазурными волнами ярких глаз, унаследованных от бабки и машут свитками рукописей знаменитого деда - филолога Сереги...

- Господин, Издатель! - скандируют человеки.

- Господь-ин Издатель!

- Господь и Издатель!