Москва - Гребешки -Явление-32

Явление тридцать второе


Скоро люди зашевелились, оживились, зароптали, зашикали, затопали ногами.
Всё пришло в хаотичное движение. Почти что в броуновское.
Визг и писк дополняли и даже разнообразили это мрачное действие.
Толчея и толкотня образовалась.

На борту аэробуса началось послеобеденное хождение.
Точнее сказать, – послеужинное.

В основном народ попёр в туалеты: оправиться, пёрышки почистить да личико сполоснуть. Если получиться, то и покурить… подымить… затянуться от души… кайфануть слегка всласть… и втихаря…

Это были те неудачники, те нерешительные горемыки, которые не сумели или не успели воспользоваться сортиром, пока основная масса пассажиров была всецело занята трапезой, пока голодные люди кушали, смаковали да чай пили.

Наиболее шустрые не упустили такого благоприятного для них момента. Но их, к сожалению, было абсолютное меньшинство.

А большинство сейчас изо всех сил штурмовало «неприступные санитарно-технические крепости», если можно так выразиться.

Для салона экономического класса клозеты находились в самом хвосте.
Их было всего два, а желающих во много раз больше.

Все хотящие ринулись туда одновременно, отчего образовалась громадная очередь.

Люди стояли в два-три-четыре ряда, наиболее удачливые сидели на подлокотниках стоявших рядом кресел, а то и прямо на плечах и шеях бедняг, у которых были законные права на эти крайние места у прохода, у которых эти места были обозначены чёрным на белом и зафиксированы авиакомпанией в им лично выданных посадочных талонах, и которым в данном конкретном случае просто не повезло с местом и со временем.

Хозяева этих шей и плеч, старались отодвинуться от наглых и непрошеных седоков, стремились сбросить с себя этих хамов и нахалов беспардонных, но ничего не получалось, поэтому им приходилось в прямом смысле слова лежать на своих средних соседях, которые в свою очередь тоже находились в крайне возбуждённом состоянии и неловком положении, они были не очень-то этому «татаро-монгольскому» нашествию рады, но тщетно и скромно помалкивали, видя такое непоправимое безобразие, созданное биологическими потребностями человеческого организма, которому подошло время освободиться наконец-то от излишнего вредного внутреннего груза.

А что делать? Делать нечего! Физиология-с! И этим всё сказано…
Всем хочется туалет посетить. Да, всем туда хочется. Нестерпимо.
Вот они и рвутся туда с ошалевшими глазами и толкаясь руками.
Их это право. Спорить бесполезно. Да и закон на их стороне.

Ничего тут не поделаешь. Ведь покушали, чаёк попили. Позывы усилились.

А народу вон сколько… Уйма! Толпа целая. Всем хочется…

Только ждать и терпеть остаётся. Только терпеть и ждать. И никак иначе.
Да, такова участь людская, такова их доля. Не их, а всех. Ждать и терпеть…

Люди, выходившие из туалетных кабинок, с трудом продирались в обратном направлении сквозь плотный строй туда рвущихся. Те, кому не удавалось вернуться на свои законные места, кто сам не смог прорваться или их не пропустили злые, коварные и вредные до ужаса и даже до умопомрачения очередники, оставались стоять там же, у самолётного гальюна, дожидаясь времени, когда это всё рассосётся.

По салону вновь разнеслись угрожающие упрёки и гневные нарекания дамы в модном сером костюме, которая снова стала обвинять авиаработников в бесчеловечном отношении к пассажирам, она опять грозилась подать жалобы во все инстанции и заново обещала дойти даже до самого президента нашего огромного государства российского.

«Я не я буду, но наведу порядок тут у вас, господа-товарищи! Я покажу вам где зайцы зимуют! Не зайцы, а эти… как их… И не где, а как… Я покажу вам как работать надо. Будете у меня, лентяи и тунеядцы, пятый угол искать! Да-да, не смотрите на меня вашими рыбьими лиловыми глазами…» – закончила она свои бесконечные нравоучения и наставления, переходящие в откровенные угрозы и нападения.

Другие путешественники вели себя по-разному.

Кто как. Кто как воспитан. Кто как образован. Кто как создан всевышним.

У кого какие принципы, какие каноны, какие нравы. Кого как жизнь научила: бабушка с дедушкой… родители… ясли… садик детский… воспитатели… нянечки… школа… учителя… друзья… товарищи… приятели… пионерия… комсомол… улица…

У кого какие мысли в голове были.
У кого какие они там родились и присутствовали.

Одни так говорили, вторые эдак возмущались, третьи вообще по-своему: как им заблагорассудится, как на ум придёт… как с языка соскочит…

Четвёртые молчали. Им было всё до чёртиков. До лампочки! До лампады! Или до другого какого интересного места.
Да-с. У каждого индивида свой ум, свой рассудок, своя честь, свой нрав, свой имидж, своя совесть, своё представление о хорошем и плохом.

Пятые, шестые и седьмые с восьмыми тоже буянили. Как та дама. Но не так рьяно.

Некоторые пассажиры безмолвствовали (как рыба об лёд), вели себя тихо, просто прогуливались по проходу на свободных его участках, то и дело разминая затёкшие ноги и отчаянно потирая одеревеневшие вдрызг шею, спину и поясницу.

Шурик, привязанный накрепко ремнями к креслу, сосал конфетку и распихивал по своим оттопыренным карманам понравившиеся ему пластмассовые зубочистки, вилки, ложки и ножи из продуктового набора, из коробки бортового питания.

Папа Шурика кое-как, с грехом пополам, выкарабкался из своего уютного закутка у окна в проход и собрался было в гальюн прогуляться, но, увидев в хвосте самолёта такую огромнейшую по ширине, длине и густоте очередь, буквально охренел и остолбенел, если не сказать более выразительными и более звучными словами.

Он задумался, скребя затылок широко растопыренной пятернёй и расшиперив глазищи до невообразимых размеров и не зная, что же ему в этом случае предпринять: идти туда и ждать; залезть обратно на своё злачное место и замереть; или… или стоять здесь, как истукан, и терпеть... сжав ноги и стиснув зубы…


Продолжение: http://proza.ru/2023/01/08/415

Предыдущее: http://proza.ru/2023/01/06/382

Начало: http://proza.ru/2022/10/19/366