Нарисуй мне море!

Паша терпеть не мог дорогу из школы домой. Нет, с самой дорогой всё было нормально, обычная улочка провинциального города, не совсем затерявшегося на карте страны, но и ничем особо не выделяющегося среди десятков подобных населённых пунктов. Невыносимой же её делало чувство неопределённости. Каждый раз было совершенно не ясно, что его ждёт дома. Трезвый ли сегодня дед, и если нет, то не учудил ли опять чего. Предугадывать было бесполезно. Сколько Паша не пробовал, дедушка не поддавался прогнозированию. Он мог не пить с месяц и сидеть безвылазно за мольбертом забывая периодически даже про еду и сон, а мог неделями не просыхать. При чём это совершенно не зависело от того были ли у него сейчас деньги - он очень трепетно и ответственно относился к исполнению своих обязательств по возврату взятого в долг и создал, можно сказать, целую сеть сочувствующих ему кредиторов. В их районе практически все знали дедушку-художника, в одиночку воспитывающего внука. Знали и то, что он выпивает, но во внуке души не чает, ну, а кто из нас без греха? Главное дедушка родной и не допустил, чтоб парень после смерти родителей попал в казёнщину детдома. А на остальное махали рукой.
Паша же тем временем в периоды дедушкиных "заплывов" сгорал со стыда. Он бывало даже находил его в полной отключке, то во дворе у любимой лавки, то в подъезде, то дома в коридоре. В последнем случае, по крайней мере, его никто не видел из посторонних. По началу Паша, находя дедушку на улице, предпринимал попытки его растолкать, чтобы помочь дойти домой, и даже как-то пытался его дотащить, но в итоге понял, что это бессмысленно, и убедившись, что при нём нет ничего ценного и ему никто и ничто не угрожает, просто оставлял его там, где находил, и тот сам всегда добирался через пару часов. "Пашка, ставь чайник!" - каждый раз говорил дедушка, заходя после такого сна на воздухе домой, но практически всегда засыпал, не дождавшись заветного свистка. Уже хотя бы на своём диване и то хорошо.
Вот и сегодня перспективы вечера были совершенно не ясны. Когда Паша проснулся утром, дедушки уже не было. Возможно он уехал в центр с картинами, а возможно уже с самого утра где-то завис на районе. Но даже в первом случае он мог зависнуть на обратном пути. Особенно, если что-то удалось продать. Тогда он обычно пробегал по всем, кому должен, потом покупал продукты, а на весь остаток, как он это называл, "добывал себе немного эндорфинов". Эх, если бы можно было как-то сделать, чтоб он не пил! Паша очень любил своего деда. Он мог часами сидеть рядом с ним, когда тот пишет и смотреть, как рождается очередной пейзаж. Каждый раз это было что-то новое. Дедушка никогда не повторялся, что всегда поражало Пашу, ведь все свои пейзажи тот писал просто из головы. Некоторые места были даже узнаваемы - когда родители были живы, они частенько всей семьёй выезжали, то в лес за грибами, то просто куда-нибудь на природу пожарить мяса. Но большинство мест с картин деда Паша не знал, памятью тот был награждён отменной, и в своё время знатно помотался по просторам нашей необъятной. Самой любимой Пашиной темой было море. Он его никогда не видел и грезил им постоянно. У них с дедушкой даже был повторяющийся дежурный диалог, который со временем стал практически ритуалом, если дедушка начинал новую картину в его присутствии:
- Ну-с, молодой человек, какой сюжет воплотим в этот раз?
- Нарисуй мне море!
- Фи! Рисуют рисунки, я живописец, я пишу жизнь!
Дедушка неоднократно пытался посадить Пашу за мольберт, но тот отнекивался и предпочитал оставаться зрителем. Зато это у него получалось замечательно - он всегда следил за работой над картиной с нескрываемым восторгом, периодически роняя всякие "ухты" и "классы", и подавал деду тюбики с краской из коробок под столом. Названия красок на тюбиках Пашу просто завораживали. Ультрамарин, охра, умбра, кадмий. Детское воображение рисовало божеств, покровительствующих каждый своему цвету. Дедушка же тогда представлялся ему служителем культа живописи, и когда эти божества бывали благосклонны, то картина получалась легко и продавалась потом быстро. А когда они чем-то были рассержены, то и над картиной приходилось работать долго, и сохнуть она категорически отказывалась почему-то, и продавалась с трудом. Как-то может ему к этим божествам уже обратиться? Может они смогут сделать так чтобы дед не пил? Паша представил, как он падает на колени перед гигантским мольбертом, кланяется ему и, сложив ладони лодочкой, тихо произносит: "О великий Синий Кобальт (почему-то именно это название нравилось ему больше всего), взывает к тебе смиренный раб твой. Прошу тебя не за себя, а за деда своего. Сделай так чтоб он не пил больше. Ну ладно, по праздникам бокал вина только. И шампанское на Новый Год. Спасибо". Он никогда не молился никому, но почему-то Паше казалось, что это происходит примерно так. Слова своей "красочной" молитвы он даже проговорил беззвучно губами.
Войдя во двор их дома, Паша был настолько погружён в эти свои мысли, что не сразу заметил и чуть не наступил на лежащую на тропинке кисточку. Он поднял её и увидел, что это была небольшая плоская щетинистая кисть с ручкой синего цвета. Ничего хорошего это не предвещало. "Наверное дед выронил. Откуда ещё ей тут взяться? Новую купил что ли? Зачем? У него вроде в запасе есть такие", - успел он подумать прежде чем посмотрел дальше, вглубь двора, туда, где в тени большого клёна стояла лавочка. Было видно, что между лавочкой и кустами, растущими за ней, кто-то лежит - из-за лавочки виднелись ноги. У Паши даже на секунду не появилось сомнения, кто там лежит.
- Блин! Синий Кобальт! Неужели я так о многом прошу? - пробормотал он себе под нос, подходя к лавочке. Да, он как всегда был прав, и видневшиеся ноги были обуты в дедушкины туфли и одеты в его брюки. Паша подошёл вплотную к лавочке и заглянул за неё. Дедушка спал, чуть похрапывая. Он на всякий случай проверил его карманы, и не обнаружив там ничего кроме ключей от квартиры и носового платка, пошёл домой. Зайдя в квартиру, Паша понял, что дедушка всё же побывал дома с момента его ухода в школу. Об этом говорила стопка новых тетрадей на письменном столе, которые он просил его на днях докупить и, уже успевшие остыть, макароны по-флотски на плите. После ужина, не смотря на то, что впереди были два выходных дня, Паша пошёл сразу делать уроки, чтобы потом не тратить на них время, ведь у них с пацанами были грандиозные планы - через две улицы, там где был пустырь, началась новая стройка, и они договорились разведать её завтра с самого утра. А ещё Толян звал всех к себе поиграть на компе, у него там какие-то новые игрушки старший брат притащил. Проходя мимо мольберта в гостиной, которая была по совместительству дедушкиной спальней и мастерской, он вспомнил про кисточку, что подобрал на улице и выложил её из портфеля на полку к остальным кистям. Паша уже лёг спать, когда сначала хлопнула подъездная дверь, а через пару минут кто-то пытался открыть их дверь, не попадая ключами в замок и звонко роняя их на бетонный пол. Ему надоела эта возня и он открыл дверь сам. За порогом покачиваясь стоял дедушка.
- Пашка... Ты дома что ли? Ну тогда ставь чайник! - сказал он с трудом переставив ноги за порог, как будто каждая из них была пристёгнута цепью к пудовой гире.
- Дед, иди спать, - устало сказал Паша и ушёл в свою комнату. Зайдя к себе, он упал на кровать и накрыл голову подушкой. Хотя прекрасно знал, что через несколько минут не выдержит и пойдёт проверять, лёг ли дедушка и не оставил ли газ включенным.
*
Утром, перекусив на скорую руку, Паша пулей вылетел из дома и скрылся за углом. Назад из-за этого угла он появился только вечером, когда о том, что на небе сегодня всё-таки было солнце напоминал только догорающий в закатных облаках пожар. Шёл он настолько уставший, что даже не думал о том, что сейчас ждёт его дома. Уставший, но довольный. За всё минувшее лето можно пересчитать по пальцам одной руки такие классные насыщенные деньки, как эта осенняя суббота. А завтра ведь ещё и воскресенье!
Зайдя в гостиную, Паша обнаружил, что дедушка был дома и сосредоточенно писал. На удивление молча. Хотя обычно в таких случаях по квартире разносилось его приглушённое подвывание. Пением это назвать не смог бы ни один человек с ушами. Он рассказывал Паше, что в молодости даже зарабатывал им на застольях. Только не так, как принято у всех, а грянув "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг" так, что кошки вставали на дыбы и опадала хозяйская герань, он соглашался замолчать только за рупь. Пока его однажды не побили какие-то "скупые критиканы".
- Ты дома оказывается.
- А? - дедушка продолжал писать, не отрываясь. - Угу. Дома.
- А закончишь скоро?
- Угу.
- Хорошо. Я пока разогрею поесть.
- Угу.
Паша пошёл на кухню, дождался там сначала треска макарон на сковороде, а потом и свистка чайника, после чего вернулся в гостиную.
Дедушка сидел за мольбертом и улыбаясь смотрел на результат.
- Закончил уже?
- Да! Я тут попробовать решил кое-что новенькое.
- Новенькое? Очень интересно! - сказал Паша, подошёл к дедушке да так и застыл у мольберта как вкопанный. Сказать, что увиденное его потрясло, это значит украсть больше половины его эмоций!
На картине было изображено место за их домом: небольшой овражик, аллейка акаций вдоль пустой дороги, из-за деревьев выглядывала старая водонапорная башня, тропинка к автобусной остановке, по которой спешила какая-то фигура. Да-да, именно спешила. Фигуру было не разглядеть, но почему-то было совершенно понятно, что она спешит. И вообще вся картина казалось какой-то живой! Не реалистичной, а именно живой. И выполнена она была довольно широкими мазками, в несвойственной дедушке манере. Он обычно писал пейзажи в шишкинском стиле с прописыванием всех мелких деталей иногда вплоть до отдельных листиков и травинок. А тут новая техника и сразу такой эффект!
- Дед, это... Это просто фантастика!
- Думаешь? - вскинул брови дедушка, протирая кисть. По комнате разлился запах уайт-спирита.
- Да она же как живая!
- Да? Наверное просто игра света от люстры. Надо будет завтра при дневном посмотреть как будет выглядеть.
- Нет. Думаю, тут дело не в свете, а в самой картине. Мне кажется, что если сейчас порыв ветра будет, то деревья качаться начнут.
- Ну не преувеличивай!
- Я серьезно! Это потрясающе! Ты никогда так не писал. С чего вдруг?
- А не знаю. Взял кисть в руки и почему-то захотелось именно так. Я когда-то очень давно пробовал в такой технике писать, но мне ни разу не понравилось то, что получалось. А тут вроде вышло неплохо.
- Неплохо? Ты шутишь? Это супер! А как называется? Ну когда такими мазками написано?
- Без понятия, Паш. Ты же знаешь, я самоучка и консерваториев всяких не кончал.
Почистив кисть, дедушка положил её на полку к остальным, сел и, глядя на картину, вновь улыбнулся.
- Ну что, Пабло, пошли отметим это дело макарохами. Что-то я проголодался оказывается. Ты то обедал?
- Да, тётя Аня покормила.
- А, ну отлично. Надеюсь весь день у Комаровых не провисели за компьютером?
- Нет, только обедали. Хотели, но нас брат Толяна не пустил за комп.
- Ну и молодец! Пока стоит жара такая, как летом, гулять надо.
- Угу, - сказал Паша не отводя взгляд от картины, - Дед, а ты её продавать будешь?
- Ну да. Как подсохнет, поеду с ней, пожалуй, сам постою. Не буду сдавать в магазин. Они больше обычного точно не дадут, а тут надо прощупать спрос. Вдруг за такую технику больше получится выручить?
- А может оставим её? Напишешь другую, а?
- Паш, я бы с удовольствием, но мне к середине недели людям деньги надо вернуть до зарезу.
- Назанимал на бухло своё опять! А теперь такую красоту продать придётся! Ещё одной такой же от тебя не дождаться! Уж я-то знаю! Пусть потерпят они ещё пару дней, а ты что-то другое напишешь и продашь! - сказал Паша чуть не плача.
- Э, брат, не на бухло, во-первых, а к школе тебя собирали. Забыл? Во-вторых, долги всегда надо отдавать вовремя. Долг он как слово - если дал надо вывернуться, но сдержать. А в-третьих, что за слово такое вообще "бухло"? С какого забора ты его себе срисовал?
- Ни с какого. Извини.
- Пошли поедим. А то я устал так, что еле на ногах стою.
Ужинали молча. После ужина дедушка прилёг с книгой на свой диван, но уже через минут десять по квартире разносились трели его бодрого храпа. Паша тоже лёг. Долго ворочался, и в итоге пошёл ещё раз посмотреть на картину. Даже в недостаточном свете от включенного дедушкиного бра, она выглядела потрясающе. Как будто это было окно в тёплый летний день. Просто стекло в этом окне было с каким-то специальным фильтром, добавляющим миру за ним волшебства. Такого волшебства, после которого обычный мир казался тоскливым и угрюмым. Паша вздохнул, выключил светильник и вернулся в постель.
*
- Пашка! Ты дома?
- Да, я у себя!
Дедушка появился в проёме Пашиной комнаты. Внук сидел над уроками.
- Продал?
- Да.
- И почём?
- Ты не поверишь, - сказал дедушка и выложил на стол две пухлых пачки с банкнотами.
- Ну нифа себе!
- Сам в шоке! Тут не только вообще все долги раздать. Тут нам на ремонт с тобой хватит, который давно хотели!
- Ура! - подпрыгнул Паша, но быстро осёкся и сел на место. - И всё равно жалко её.
- Жалко-то оно жалко, но покупатель мне свою визитку оставил и сказал, что готов ещё покупать мои работы и возможно даже за ещё бОльшие деньги.
- Да ладно? - Паша аж рот распахнул.
- Ну вот как-то так.
- А-а-а-а-а-а-а! Мы теперь богачи-и-и-и! - он начал прыгать по комнате, хлопая в ладоши, а когда доскакал до дедушки, то обнял его. - Дед, это же как в лотерею выиграть сразу и 6 из 49, и 5 из 36!
- Ага, или в казино прям, - дедушка улыбнулся. - Тебе-то конечно. Твоё дело сторона. Это мне за мольбертом сидеть. Причём из прошлого, что у меня там с собой было ему ничего не понравилось. Так что придётся опять писать по-новому.
- Дед, у тебя всё получится! Я в тебя верю! Ты лучший художник из всех кого я знаю!
- Так ты кроме меня и не знаешь никого!
- Это уже детали.
- Ладно, ты доделывай свои уроки, а я пойду что-нибудь на ужин сгоношу, - дедушка развернулся и пошёл из комнаты, но в двери вдруг остановился и оглянулся. - Знаешь только, что странно?
- Не знаю, как скажешь буду знать, - Паша сел за стол, но никак не мог успокоится и вертелся на стуле вправо-влево.
- Покупатель этот. Вроде прилично одет, дорого, но не от мира сего какой-то. Он сказал, что на картине задний двор дома его бабушки изображён. Его, мол, нет давно, дома этого, но он этот двор помнит прекрасно, потому что всё детство там провёл.
- Совпадение наверное.
- Наверное. Но какое-то уж больно странное, - дедушка сделался серьёзным. - Я же ведь тоже из детства задний двор писал. Только из своего. Это за родительским домом такой был, который в селе под Воронежем у нас сгорел. Ну я тебе рассказывал как-то про него.
Паша прекратил крутиться и замер вытаращив на дедушку глаза.
- Но как может так до мелочей всё совпасть? Чтоб и забор такой же плетённый, и церквушка, и ручей, а? Загадка прям...
На этих словах дедушка вышел из комнаты, а Паша так и остался сидеть, глядя на пустой дверной проём. Вроде ведь и не пил он сегодня. Запаха по крайней мере нет, да и ведёт себя в остальном адекватно. Наверное дед просто устал и ему надо отдохнуть. Ну ничего, теперь у них всё будет хорошо. Теперь всё будет совсем по-другому.
*
Не откладывая в долгий ящик, Паша с дедушкой на следующий же день с самого утра поехали в центр за обоями, клеем, краской, инструментом и ещё за тысячей других мелочей, необходимых для ремонта. Оказалось, что от прошлого ремонта, который был в этой квартире, когда Паша только пошёл в садик, совсем ничего не осталось и надо покупать абсолютно всё. И это было весьма забавно. Давно он не видел, чтоб дед был таким весёлым и радостным - тот кривлялся, предлагал бой то на шпателях, то на валиках, бежал вверх по эскалатору идущему вниз, подставлял себе малярные кисти как усы, предлагал сбежать из кафе не рассчитавшись за мороженое. На обратном пути им пришлось шикануть и взять такси, потому что всё это вдвоём они бы никогда не дотащили на автобусе.
- Дед, а я ведь в школу опоздал. Почти на два урока, - сказал Паша, когда они, загрузив полный багажник такси, сели на заднее сидение, и посмотрел на дедушку заискивающе. Тот попытался изобразить строгость, нахмурив брови и прищурившись.
- Эх, молодой человек, эта школа стоит на своём месте уже почти сорок лет, и всё это время пытается вкладывать в ваши непутёвые головы важнейшие знания, накопленные человечеством, - и тут он заговорщически улыбнулся. - Так что простоит ещё пару дней и без тебя, а то поклейка обоев в школьную программу не входит, но тоже является важнейшим знанием. А я твоей классной записку напишу в понедельник.
Если бы улыбки светились, то Пашина в тот момент была бы аэродромным прожектором. Всю дорогу он смотрел в окно, украдкой поглядывая на дедушку. Тот в своей записной книжке пытался перепроверить расчёты необходимых обоев, помножив рулоны на число комнат и разделив на площадь потолка, и у него никак не сходилось с тем количеством, что они купили, на котором, к слову, настоял Паша, зная, что в математике дедушка откровенно плох.
Добравшись наконец домой со всеми покупками, будущие маляры почти с порога начали отдирать там, где получалось, старые обои и отодвигать мебель от стен. Паша никогда бы не подумал, что ремонт это так весело! Да он вообще и не думал про ремонт никогда. И никогда его и не делал. "Наверное, всё-таки это зависит от того с кем его делать, - подумал Паша. - Вот мой дед, пожалуй, лучший компаньон для такого мероприятия. И знает всё, и командует так, что делать хочется, и дурачится ещё хлеще Толяна! Главное чтоб и завтра так же было. Эх, нельзя его никуда из дома завтра выпускать, чтоб не напился ни с кем! Встать надо будет раньше него и проконтролировать"
К вечеру оба, и стар, и млад, устали так, что решили даже не ужинать, а просто выпили чаю и разбрелись по своим спальным местам. Но всё, что наметили на сегодня сделали! Паше показалось, что уснул он ещё не успев коснуться подушки.
*
Когда Паша открыл глаза, его комната вся была залита солнечным светом, а это значит, что время уже близилось к полудню. Тело ныло. Было не совсем понятно, это только после вчерашних работ или ещё и в предвкушении сегодняшних. И всё равно мысль о них вызвала у Паши улыбку. В квартире было тихо. Чёрт! Неужели он проспал дедушку и тот куда-то ушёл! Паша попытался подскочить, но упёрся в собственный стон - иглы в каждой клеточке его тела позволили только медленно подняться и еле-еле побрести в сторону гостиной.
К его удивлению дедушка был дома. Он сидел за мольбертом и был настолько погружен в работу, что и в этот раз не только не напевал ничего, но кажется даже и не заметил, как внук вошёл в комнату. Паша шаркая подошёл к мольберту и сказал ещё хриплым ото сна голосом:
- Я проспал.
Дедушка дёрнулся, как будто от удара током.
- О майн гот! Пашка, что за партизаны тебя учили так подкрадываться! Я чуть воздух не испортил!
- Прости. Не хотел напугать. Что пишешь? - спросил Паша и зашёл за мольберт.
- Картину, внучек, всего лишь ещё одну картину. Что-то вот утром рано встал и прям как магнитом потянуло за мольберт. Ты иди пока позавтракай. У меня тут работы много ещё.
- Много это не то слово, - сказал Паша и покосился на дедушку. На холсте была какая-то совершенно непонятная мешанина из красок всех возможных цветов. И дедушка ещё туда их накидывал в каком-то, казалось, случайном порядке. Уж не в абстракционисты ли он подался? Или как их там? Когда выглядит так, будто на картину просто кто-то набрызгал красок или накастричил геометрических фигур, а вокруг ходят дядьки в очках-аквариумах и убеждают всех, что это конь. Пожалуй, после прошлой работы широкой кистью теперь можно было ожидать от него любого эксперимента.
- Ну вот и иди кушай. А потом бегом в школу! Ремонтом завтра займёмся.
- Ну дед, - Паша включил в голосе ноющие нотки. - Я ноги еле переставляю после вчерашнего.
- Хорошо. Отдыхай. Но только чтоб тихо! Я занят.
Паша пожал плечами и побрёл на кухню. Такое поведение для дедушки было странным. Он когда писал обычно был веселым и общительным. Ну ладно, хоть трезвый, дома и работает. После завтрака Паша попытался посидеть рядом с дедом и понаблюдать за его работой, но происходящее за мольбертом, чем дальше, тем больше казалось ему бессмыслицей. Там продолжалось то же самое месиво из красок, на которое дедушка просто наносил в случайном порядке мазки кистью. На все попытки заговорить с ним он только цыкал.
- Ну и ладно! - обиженно буркнул себе под нос Паша и ушёл в свою комнату, где завалился на кровать с книжкой. Ну как завалился - очень осторожно лёг. Он успел изрядно продвинуться в истории звездолёта "Королева Солнца" прежде чем снова уснул.
*
- Пашка! Проснись! - дедушка склонился над спящим Пашей и легонько тряс его за плечо.
- А? Что? - сказал Паша не сразу сориентировавшись в реальности. - А сколько времени?
- Не знаю. Вечер почти, - дедушка встал и двинулся к выходу из комнаты. - Пошли. Я закончил.
Паша опять медленно соскрёб себя с кровати и пошёл за дедушкой в гостиную. Тот уже стоял за мольбертом и смотрел на холст. Паша сильно надеялся, что действительно увидит там готовую и понятную ему картину, а не тот взрыв палитры, что он видел ранее. Но дедушке удалось удивить его ещё раз. Там была таки картина. И написана она была опять широкими мазками. Самым удивительным же было изображённое на ней. Там был карьер, куда Паша с пацанами каждое лето постоянно бегал купаться. Точнее озеро в карьере. До него было от их дома минут 30-40 быстрым ребячьим шагом. Один берег карьера был пологий, с удобным, почти пляжным входом в воду. На нём основная масса людей всегда и отдыхала. А второй берег был весьма крутым и своими каменными выступами, Паше с друзьями предлагал на выбор множество вариантов вышек для прыжков в воду разной высоты. Благо глубина позволяла. И хоть ходило много баек о тех, кто ныряя туда вниз головой разбивал её то о камни, то об оставленную копателями карьера арматуру, то вообще о забытый на дне экскаватор, Паша знал, что там ничего нет. Но всегда с удовольствием участвовал в распространении этих уток, чтоб выглядеть мужественно не только из-за высоты прыжка, но и от того, что это прыжок в неизвестность с риском для жизни. И всё это было на картине. И оба берега, и загорающие на песке люди, и сигающие, кто посмелее с крутого обрыва, а кто не так смел, мнущиеся на краю, пацаны, которых Паше показалось он даже узнал. И вода в карьере, которая как всегда была нестерпимо лазурного цвета. И идущая мимо карьера старая одноколейка. И всё это было снова как будто живым! Казалось, если прислушаться, то можно уловить все звуки, которые характерны для подобных мест с отдыхающими: детские крики, поющее радио, всплески от прыгающих в воду тел.
- Что-то меня тема детства не отпускает, - сказал дедушка. - Как тебе?
- Дед! Ты превзошёл себя! - сказал Паша и повис у него на шее. - Эта даже лучше прошлой! Но разве ты там бывал? Мне казалось ни ты, ни папа с мамой туда никогда не ходили!
- Ну папа с мамой-то понятно дело и не могли там бывать. Говорю же тема детства меня что-то зацепила. Это, брат, озеро рядом с селом нашим. Я на нём всё своё детство купался.
Паша отпустил дедушку и подошёл к картине.
- Вот это? - спросил он вскинув брови и указывая прямо в центр карьера.
- Ну да. В паре километров от нашего дома было. Не очень большое, но нам казалось гигантским. И рыба кстати там была. Мы даже ловили там окуньков нормальных таких, - дедушка показал размер окуня, явно превышающий все его детские уловы.
- Дед, какое озеро? Это же карьер наш, который за районом.
- Не мели чепухи! Стал бы я писать твой карьер. Да и правильно ты говоришь, не был я там ни разу.
- Но это не меняет того, что это карьер!
- Да какой карьер! У вас что там на карьере лес такой есть? Ракиты прям такие же вдоль берега? И пристанька? Мы её с дядькой Антоном и отцом, между прочим, сами ставили!
Дедушка показывал в разные части картины, но само собой там никакого леса, ракит и пристани не было. Паша не на шутку испугался.
- Дед, а ты как себя чувствуешь? Голова не кружится?
- Да нормально я себя чувствую. Устал только очень. И глаза болят. Целый день писал считай с утра самого.
- Ты может приляжешь? - сказал Паша, подхватил дедушку за руку и начал тянуть в сторону его дивана. Он решительно ничего не знал, что надо делать с людьми, которые сходили с ума, но интуитивно понимал, что уложить лишним не будет. А ещё там вроде какую-то ватку под нос им давали в кино.
- Да не тяни ты меня так, как телёнка в стойло! Я и сам прекрасно дойду! - сказал дедушка, вырвав у Паши свою руку, и сел на диван. Внук сел рядом. Повисла пауза.
- Дед, - тихо нарушил молчание Паша.
- Ну?
- Там карьер...
- Да твою ж налево! - дедушка соскочил с дивана и за руку притянул Пашу к мольберту. - Ну где? Где тут твой карьер, когда озеро это!
- Ну вот он, - Паша указал на картине очертания карьера, - Вот обрывы, с которых мы прыгаем постоянно. Вот здесь народ купается. Вон ты пути железнодорожные даже написал.
Дедушка смотрел на Пашу с ужасом. Потом потрогал рукой его лоб.
- Вроде нет жара. Странно. Наверное даже лучше, если бы был.
- Так, дед. Надо с этим заканчивать. Давай логически. Ты уверяешь, что тут озеро из твоего детства. Я вижу тут карьер, на котором купался сто тысяч раз. Оба мы быть правы не можем, это взаимоисключающие вещи. Значит, один из нас прав, а второй свихнулся. Но определить это может только кто-то третий!
- Отличная идея! Давай я сейчас кого-нибудь из соседей позову.
- Стой! Дед, соседи это не отличная идея.
- Почему это?
- Ну все и так считают нас мягко говоря странной семейкой, а тут точно позвонят куда следует и кто-нибудь из нас двоих в итоге поедет на машине с мигалками.
- М-да. Твоя правда, Пашка. А то и обоих сдадут.
- Во-во.
Оба помрачнели и задумались. И тут вдруг дедушка вскинул палец вверх.
- Я знаю кого позвать!
- Кого?
- Покупателя последней картины!
- Точно! - воскликнул Паша и подпрыгнул от радости, но тут же помрачнел. - Бли-и-и-ин. Это значит тогда и эту тоже продать придётся.
- Паша, ты раньше времени не кисни. Во-первых, может и не купит. А во-вторых, у нас тут с тобой рассудок на кону и такой гамбит это наименьшее из зол.
- Эх, ладно. Звони своему гамбиту.
Покупатель приехал почти через час. За это время Паша с дедушкой успели поесть, и после ужина совершенно не зная, чем себя занять, просто сидели и разглядывали картину, думая каждый о своём. Звонок в дверь был, как удар в колокол на скачках, и дед с внуком наперегонки бросились со своих мест к двери, как жеребцы из стартовых боксов. У двери они поравнялись, остановились, переглянусь, кивнули друг другу и дедушка открыл дверь.
- Добрый вечер.
- Здравствуйте, - сказал покупатель из подъезда.
- Прошу Вас, заходите, - сказал дедушка и отступил вглубь коридора.
- Приветствую, - сказал мужчина, зайдя в квартиру, и протянул Паше руку. - Кирилл Андреевич.
- Павел Сергеевич, - ответил Паша, пожимая протянутую ладонь.
- О! Серьезный подход, - сказал покупатель и улыбнулся.
Им оказался мужчина средних лет в пиджаке и джинсах. Казалось бы джинсы, но даже по ним было видно, что они не с рынка, как Пашины, а пиджак и вовсе являлся частью какого-то абсолютно другого мира эксклюзивных магазинов, широких проспектов и дорогих ресторанов, и если бы его надеть, скажем, на деда и выпустить на тот же проспект, то было бы совершенно чёткое ощущение, что это пиджак выгуливает его и проводит ему, случайному туристу, экскурсию.
- Нашли нас без проблем? - спросил гостя дедушка.
- Да, я же местный. Хоть сейчас в нашем городе бываю и не часто. Завтра вот опять возвращаюсь в Москву, но после сегодняшнего, думаю, буду бывать чаще.
- А что так?
- Да вот час назад завод купил. Вы мне позвонили как раз после подписания. Партнёры сейчас отмечать поехали, а я к Вам.
- Завод? А какой? - Паша слегка обалдел. Он впервые видел владельца завода, да ещё и чтоб у себя дома.
- Ну какой у нас тут завод. Тот самый, - сказал Кирилл Андреевич и подмигнул Паше.
- Ну что ж. Тогда чаю не предлагаю, перейдём сразу к делу, - сказал дедушка и жестом Ильича пригласил покупателя в комнату. Кирилл Андреевич попытался разуться, но хозяева его остановили сославшись на грязь и беспорядок от ремонта. Пропустив его вперёд Паша одними губами проговорил дедушке: "Завод!" На что тот только развёл руками, мол, сам в шоке.
- Я Вас сразу предупрежу только, что картина ещё не высохла и надо будет в любом случае ждать пару дней. И в раму я её еще не вставил. Просто у нас тут с внуком спор небольшой случился и решили Вам её показать, чтоб Вы выступили, так сказать, арбитром.
- Ну уж чем смогу.
- Ага, в общем как-то так, - сказал дедушка и повернул мольберт.
Было видно, что гость ошарашен. Возникла пауза. Дед смотрел, то на покупателя, то на картину, а Паша смотрел исключительно на Кирилла Андреевича. Первые признаки жизни выразились в задрожавшем подбородке. Глаза его увлажнились и заблестели.
- Как это возможно? - тихо сказал он. - Откуда Вы знаете это место?
- А что это за место? - задал главный вопрос дедушка.
- Это... Это озеро... Простите, - Кирилл Андреевич осёкся. Из глаз таки потекли слёзы. Он зажмурился и вытер слезы рукой.
- Ага! Озеро! - дедушка победно посмотрел на Пашу.
- Да, это озеро. Близ деревни в Волгоградской области. Название её, я так понимаю, Вы и сами знаете. Каждое лето я там проводил у моей бабушки, - голос его дрогнул.
- Постойте, какая Волгоградская область? Вы о чём? - дедушка потряс головой как будто пытаясь прогнать морок. - Это озеро под Воронежем и там прошло МОЁ детство. В селе...
- Не морочьте мне голову, - сказал гость и в голосе его вдруг зазвучали стальные нотки. - Давайте на чистоту. Вы сами это нарисовали?
- Написал. Да, я. Вот сегодня только.
- Допустим. Тогда вопрос кто Вы пока пролистнём и охрану звать не будем. Предположим Вы и правда художник. Кто Вас нанял?
- Меня? Нанял? - дедушка не ожидал такого поворота событий.
- Да, Вас.
- Вы же мне сами визитку дали вот эту вот, - и он вытащил карточку из брюк. - Я на бульваре стоял с картиной и Вы подошли ко мне, а не я к Вам!
- При нормальной постановке это разыграть, как два пальца.
- Да, но зачем мне это? Чтобы что?
- Вот мы и подошли к сути. Именно этот вопрос меня и интересует больше всего. С какой целью весь этот спектакль? - Кирилл Андреевич сложил руки на груди в замок и начал расхаживать по комнате туда-сюда, и дальнейшие его слова явно были обращены не к дедушке, а были просто мыслями вслух. - Вам надо меня зацепить. Чтоб я расчувствовался. Чтоб видимо мягче стал и сентиментальнее. Кому это выгоднее всего? Шихман ради пароходства? Да ну нет. Я ему и так предложение сделал гораздо жирнее реальной цены. Ветров? Чтоб я отвлёкся, а он за моей спиной таки протащил эту свою сделку по стали? Вряд ли. Он знает, что если я сказал нет, значит нет, и потом, если что, я его просто уничтожу.
- Но я не знаю никого из этих людей, - пытался тихо возразить дедушка.
- Бинго! - Кирилл Андреевич остановился и, щёлкнув пальцами, указал на дедушку, показывая, что дальше обращается уже к нему. - Это Катя? Ну Катюша же? Её всё-таки тот дом в Подмосковье так зацепил, что она решила меня подтолкнуть к его покупке! Да?
- Извините, но я не знаком ни с какой Катюшей, - сказал дедушка, покачивая головой. - Нет, я конечно знаком с несколькими Катюшами, но боюсь у нас с Вами они совершенно разные. Хотя из всей компании, что Вы перечислили, она кажется самым достойным вариантом.
- Вариантом? - ухмыльнулся Кирилл Андреевич. - Она моя жена.
- Но я... - дедушка украдкой глянул на Пашу, который стоял за спиной их гостя и усиленно кивал головой. - Эх! Вы нас раскусили.
- Ну вот! Я же говорил! Вот затейница!
Видно было как Кирилл Андреевич, разобравшись в ситуации и перестав чувствовать подвох и заговор, расслабился.
- А Вы молодец! - похлопал он дедушку по плечу. - Картины рисуете отменные и как актёр себя показали не плохо.
- Пишет, - вмешался в разговор Паша.
- Что?
- Ну картины пишут.
- Ох, пардон. Забываю всё время. Хотя как бывший моряк, которые не плавают, а ходят, должен был давно запомнить. Но голова и так, как дом советов. Ни секунды покоя. Тем ценнее такие мгновения, как те, что Вы мне подарили своими картинами, - и он снова взглянул на мольберт.
- Там и правда такое озеро? - решил ещё раз прощупать почву Паша.
- Да. В точности! Я как будто в детстве своём опять оказался. И берег этот песчаный, и камыши, - Паша внимательно следил за жестами Кирилла Андреевича, которые указывали на картине то на обрыв, то на одноколейку. - Но лучше всего Вам удалось, конечно, красоту степи передать. Вот я многим объясняю, что степь это не пустыня и не пустырь, она очень красивая бывает, а многие не верят. Ну вот теперь буду на Вашей картине показывать, когда будут к нам с Катей в новый дом приезжать. Не сомневайтесь, одно из центральных мест ей выделю. Она попадёт в хорошую компанию рядом с Айвазовским и Брюлловым.
Дедушка сел на стул и смотрел на своего покупателя с выражением лица человека, который садился в поезд, а обнаружил себя на пароходе, потом перевёл взгляд на Пашу. Тот пожал плечами.
- Так. Мне уже надо бежать. Давайте я рассчитаюсь, а за картиной пришлю к Вам человека, скажем, дня через три. Нормально? Успеет же высохнуть?
Дедушка кивнул. Кирилл Андреевич вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку банкнот и начал отсчитывать купюры, но вдруг остановился глянул ещё раз на картину и протянул дедушке всю пачку.
- Берите. 
Дедушка издал звук, который был чем-то средним между вскриком и иком, и посмотрел на пачку с нескрываемым ужасом.
- Это слишком...
- Берите, кому говорят! - покупатель взял руку дедушки и сам вложил в неё деньги. - Ваша работа заслуживает гораздо большего. И думаю это большее ещё впереди. Уж я об этом теперь позабочусь.
Кирилл Андреевич пожал дедушке руку и направился к выходу. Паша пошёл его проводить. Открыв дверь квартиры, тот на секунду замер задумавшись.
- Интересно, а откуда Катюша фото-то всех этих мест взяла? Мы же вроде потеряли ещё лет десять назад при переезде коробку со всем семейным архивом. А сейчас и озеро это застроили, и дом бабушкин давно снесли.
- Есть ещё у Вас на свете друзья, - выдал первое, что пришло на ум Паша и внутри весь сжался. Ему хотелось поскорее выпроводить за порог "владельца заводов, газет, пароходов" пока не рухнул возведённый ими с дедушкой карточный домик. Хотя его возвёл скорее сам покупатель, а они лишь кивали в нужных местах, но теперь любая фраза могла разрушить созданную совместными усилиями иллюзию.
- Ха! - практически выкрикнул Кирилл Андреевич и улыбнулся во весь рот. - Вот же сукин сын! И не проболтался!
- До свидания, - с облегчением сказал Паша.
- Всего доброго, - сказал уходящий гость и кивнул. - Береги дедушку. Он носитель потрясающего таланта. Как будто Бог водит его кистью, когда он пишет эти картины!
Паша закрыл дверь на замок и вернулся в гостиную. Дедушка так и сидел глядя на пачку денег в своих руках.
- Дед, ты как?
- Пашка, тут же целое состояние, - почему-то шёпотом проговорил дедушка. - Что нам с этим делать-то теперь?
- Ну как минимум не пропить!
- Да ну тебя! - махнул он на внука рукой. - Хотя сейчас мне соточка коньяку бы не помешала.
- Давай только не сейчас, а?
- Нет, брат, тут мы просто так не разберёмся. На, охраняй, а я сейчас, - сказал дедушка, вручил пачку Паше и вышел из комнаты. 
- Ну не надо!
- Всё хорошо. Я сейчас приду, - послышалось уже из прихожей. Паша остался один в тишине. Он сел на диван и смотрел на картину. Какие озёра они там увидели? Как такое вообще может быть, чтобы люди видели на картине разное? И как это разное, кстати, вообще могло появится из того красочного месива, что видел Паша на холсте сегодня днём? Дед ну никак бы не успел за несколько часов, что тот не смотрел за его работой прописать всё. Что-то подсказывало Паше, что не может даже техника большими мазками быть такой быстрой. Как там сказал Кирилл Андреевич? Что-то про Бога, который водил его кистью. Из мыслей Пашу вырвала хлопнувшая в коридоре дверь.
- Дед, этот ты?
- Я. Иди сюда, - отозвался тот уже из кухни.
Паша зашёл на кухню и увидел на столе бутылку и огромную коробку конфет. Дедушка ставил чайник. Паша сел за стол, положил деньги и стал открывать конфеты.
- Всё таки взял.
- Не начинай! Тут и событие такое, и загадка. Загадочное событие и событийная загадка. Есть и что отметить, и над чем подумать. Так что садись. Будем с тобой мозг сладким напитывать, чтоб работал лучше, ну а запивать ты чайком, я коньячком.
- Я-то ладно, а вот ты главное не переусердствуй с запиванием. Чтоб мне опять тебя не найти за лавкой.
- Художника обидеть может каждый, - сказал дедушка открывая бутылку и наливая себе коньяк в рюмку. Рюмка была большая и налил дедушка её почти полную. - Таким, брат, и напиться не стыдно. Это ж импортный нектар. Не чета нашему крашенному спирту. Ну, будем!
Дедушка выпил рюмку медленно. Каждый глоток явно доставлял ему удовольствие.
- М-м-м-м, амброзия! - сказал он, поставив рюмку и взяв из коробки конфету, сначала занюхал ей и только потом откусил.
- М-м-м-м, мерзость! - Паша поморщился и вздрогнул. - Как ты это пьёшь? Вырасту, в жизни не прикоснусь к бутылке!
- Да я тоже так говорил в детстве. Но как видишь...
- Вижу. Поэтому и не прикоснусь. Ты-то с таким примером вместе не рос!
- Ещё как рос!
- Это с кем это?
- Прадед твой, то есть мой отец, очень это дело полюблял.
- Да ладно? - Паша искренне удивился. Дед никогда раньше не рассказывал этого.
- Да. Бутылка вместо хобби ему была, можно сказать. Но ни жить, ни работать это не мешало.
- А мама твоя что на это?
- Ну она, конечно, не сильно в восторге была, но особо потом уже и не противничала. И одна бы детей не подняла, коли прогнала бы его, и он не помню, чтоб прям часто напивался в жижу. Но почти всегда был на такой лёгкой кочерге, и делался от этого очень весёлым, добрым и общительным. Да и никого никогда пальцем не тронул в отличие от остальных деревенских выпивох. Так и жили.
- Ну а я вот не буду!
- Хорошо-хорошо. Как сказала бы на это моя мама: «Дай, Боже, нашому теляті вовка зъiсти».
- И что это значит?
- А это значит, что мир, Пашка, сильно сложнее, чем тебе может казаться, хоть и сильно лучше, чем может тебе чудиться, - сказал дедушка и подмигнул Паше, наливая себе ещё. - Но я буду верить, что у тебя всё получится. Будешь первым в нашем роду совсем не пьющим.
- Буду! - уверенно сказал Паша. - Хотя такие дела творятся, что я уже не уверен, что с ума не сошёл.
- Это да, - дедушка встал к закипевшему чайнику и налил Паше чаю. - У тебя есть мысли какие-то на этот счёт?
- Да мыслей-то тысячи! Но вот ответов среди них нет, одни вопросы.
- Правильно поставленный вопрос это уже половина ответа.
- Да, это понятно. Как и правильно составленное из условия уравнение это уже половина решения задачи.
- Именно! - сказал дедушка и отправил вторую рюмку к первой таким ловким взмахом, что казалось, не он её выпил, а коньяк исчез ещё в воздухе, не достигнув его рта. - Давай тогда будем составлять твоё уравнение. Что мы имеем?
- Имеем две картины, что ты написал в новом стиле и на обоих каждый смотрящий видел что-то своё.
- Погодь! Как две? Думаешь первая тоже? - глаза дедушки вновь стали округляться.
- Не думаю. Я уверен.
- Но с чего ты решил?
- Ты сказал, что там он увидел задний двор дома своего детства, а ты писал задний двор дома родителей.
- Ну да.
- Так вот я там видел то, что сейчас за нашим домом!
- Как это?
- Ха! Если бы я знал как это! Но видел вот то, что тут у нас за домом. Остановка, деревья, дорога, башня водонапорная. Я еще подумал, не заболел ли ты, когда сказал про плетёный забор и ручей. Списал всё на переутомление. У нас вон в классе Ромка Кузнецов вообще один раз так к годовой контрольной готовился, что чуть сознание прямо на ней не потерял.
- Да шут с ним с Кузнецовым вашим! Реально башня и остановка?
- Угу, - пробурчал Паша запивая конфеты чаем. - А вот ещё вопрос на миллион. Как ты так быстро выписал картину из этой мешанины?
- Какой мешанины?
- Ну я сегодня, когда к тебе подходил смотреть, как ты работаешь, то на холсте была просто жуткая мешанина из красок. Ну вот как на картинах всяких абстракционистов. И ты по ней просто кистью водил и ещё больше красок туда добавлял.
- Ну это ты уже какую-то совсем ерунду говоришь! Я понимаю, что техника отличается, но чтоб мешанина!
- В том и дело! Я же видел, как ты пишешь. А тут как будто, ты-дыщ, - Паша изобразил взрыв. - Граната в палитру попала и всё это на холст.
- Граната говоришь? - дедушка встал. - Ну-ка пошли!
- Куда? Зачем?
- Будем следственный эксперимент с тобой проводить.
Дедушка быстрым шагом двинул в гостиную, Паша, еле поспевая, припустил за ним, забрав со стола чай и пару конфет.
- Сейчас мы посмотрим, что там за мешанина. Сейчас всё проверим, - бубнил себе под нос дедушка, снимая картину с мольберта. Он прислонил её на пол к стене, а на мольберт поставил вытащенный из заготовленной стопки чистый холст, пододвинул стул вплотную, взял с полки кисть, что-то смешал ей на палитре, поднёс к холсту и замер. Паша замер рядом с кружкой в руках. Дед, то уже собирался прикоснуться кистью к холсту, то одёргивал руку назад, передумав. Паша прихлебнул чаю. Ему казалось это было тихо, но звук в комнате, где даже не висело часов, которые могли бы фоном тикать, так многократно усилился голыми стенами без обоев, что дедушка аж подпрыгнул и выронил кисть на пол.
- Туды его в качель! Пашка, я ж тут на секундочку работу начать пытаюсь!
- Прости! - Паша втянул голову в плечи и изобразил виноватую улыбку. - Я не специально!
- Ещё б ты мне специально тут над ухом сёрпал! - дедушка поднял выпавшую из рук кисть и вытер с пола следы краски ветошью. - Иди вон на диван сядь пока. Дай сосредоточиться!
Паша сел на диван. И стал рассматривать стоящую напротив него на полу картину. Издалека она выглядела ещё более живой. Ему даже казалось, что он на секунду увидел как по воде карьера пробежала рябь, а ныряющая с обрыва фигура приблизилась к воде. Он закрыл глаза и тряхнул головой, пытаясь избавиться от видения, но уже в следующую секунду ему стало казаться, что люди на пляже двигаются, а кусты за ним беззвучно колышутся.
- Не могу, - сказал дедушка из-за мольберта. - Представляешь? Вот не идёт ничего в голову.
- Потому что всё нужное место в ней занимают две рюмки коньяка, - ответил ему Паша, не вставая с дивана.
- Не смешно, Пашка.
- Ну посиди немного. Подожди. Вот эту ты сразу прям начал?
- Да. Я на рассвете ещё проснулся с мыслью, что хочу написать что-то. Или даже правильнее сказать не хочу, а надо. Да, как будто мне срочно надо написать картину. Какую я ещё не знал. Я даже не умылся, а сразу за мольберт сел. Только и успел что за окно глянуть на рассвет. И почему-то вспомнил сразу, как мы с отцом и дядькой на раннюю зорьку рыбачить ходили на вот это как раз озеро. А потом после рыбалки туда приходила вся ребятня с нашего села и мы купались и загорали, а взрослые варили уху...
Дедушка вдруг замолчал. Паша встал с дивана и заглянул за мольберт. Тот сидел, опустив руку с кистью и закрыв глаза.
- Дед, ну ты чего? - Паша подошёл и обнял его.
- Ничего-ничего. Всё хорошо, - сказал тот и похлопал Пашу по спине. - Просто на картину эту смотрю и как будто вчера это всё было, а ведь больше полувека прошло. И на озере том я после того, как в город переехал и не был больше.
- Так а давай туда съездим?
- Съездим?
- Ну да! Деньги у нас теперь с тобой есть. Можем съездить на твою родину и ты мне всё там покажешь.
- А ведь отличная идея, Пабло! - дедушка заметно повеселел. - Я как-то даже и не рассматривал такой вариант.
- Ну раньше нам особо и не на что его было рассматривать...
- Это да. Но теперь-то мы с тобой богачи! - дедушка схватил Пашу за плечи и улыбнулся.
- А пока, дед, соберись и вспоминай, что ты ещё делал прежде чем работать сесть.
- Дык больше ничего и не делал. За окно глянул, сел за мольберт, взял кисть и сразу писать начал, - дедушка повернулся к полочке, показывая, как он брал кисть, а потом к мольберту. И опять застыл. - Странно, я ведь пока не сел за мольберт даже не знал, что писать буду. А как только сел, так я картину на холсте увидел так чётко, как будто она уже на нём была, но кроме меня её никто не видел и моя задача её просто проявить, как фотографию. Будто не краска на кисти у меня вовсе, а проявитель и с каждым мазком я картину не писал, а именно проявлял.
- И в первый раз так же было?
- Похоже, что так, - дедушка почесал затылок. - Я ведь и забыл это, а только сейчас вот, как цепочку восстановили с тобой, вспомнил. Только там встав утром, я пошёл попить на кухню сначала, и вода была такой холодной, что я сразу ключ на заднем дворе у нас вспомнил. Ну вот ручей который на картине был, он из ключа этого и бежал. Я его всегда вспоминаю, когда зубы от холодной воды щемить начинает. А дальше так же сел и написал. 
- Так. Значит важны те мысли, с которыми ты за мольберт садился, - сказал Паша и начал выхаживать по комнате, как их сегодняшний гость. - А сейчас что же получается мысли не те? Или по одной картине в день только можно? Или это только после сна тебя накрывает?
- И опять одни вопросы без ответов, - сказал дедушка и небрежным жестом кинул кисть на полку.
Паша замер глядя на дедушку.
- Дед, - он прищурил глаза. - А ты кистью какой писал сегодня? Этой же, что сейчас держал в руках?
- Нет, - дедушка пошарил рукой на полке. - Вот этой писал. И прошлую картину кстати тоже ей.
Он держал в руке кисть с ручкой синего цвета, которую Паша подобрал на улице. Было явно видно, что кисть уже побывала в работе и, не смотря на то, что дедушка всегда все кисти закончив картину протирал, на ней были какие-то легкие следы краски. И никаких опознавательных знаков.
- Дед, а ты её откуда взял?
- Не знаю даже. Ну на полке вот тут лежала с остальными.
- Я не про то. Она на улице лежала рядом с тобой, когда ты последний раз за лавку упал и уснул. Я её подобрал, домой занёс и на полку положил.
- Тогда что ты меня-то спрашиваешь если это ты её нашёл?
- Так я думал это ты её обронил и просто подобрал!
- Нет, дружочек, я её первый раз тут на полке и увидел. Удивился ещё откуда эта синяя кисточка, не было вроде таких ни в работе, ни в запасе.
- Синий Кобальт, - пробурчал себе под нос Паша, глядя на кисточку в руке. - Я ж совсем о другом просил.
- Что?
- Нет, ничего. Это я так. Держи инструмент и сейчас будем экспериментировать дальше, - Паша протянул дедушке кисточку. - Давай вот ей попробуй.
- Ну хорошо. Давай ей, - сказал дедушка, подхватил с палитры какую-то краску, занёс кисть над мольбертом и... и снова застыл. - Не могу, Пашка. Голова пустая какая-то.
- Так. Надо её тогда тебе чем-то наполнить. Давай может что-то ещё из детства твоего или юности вспомним?
- Ну давай попробуем, - усмехнулся дедушка. - Благо дело вспомнить то мне есть что. Только вот направление какое-то надо задать наверное.
- Хм... А ты когда из села-то вашего уехал говоришь? - Паша опять начал выхаживать по комнате с важным видом сыщика из английского детектива, которой ещё чуть-чуть и раскроет перед собравшейся публикой имя убийцы.
- Дык в армии как отслужил, вернулся домой и почти сразу в город потом переехал.
- А что так быстро?
- О! Это целая история, - дедушка откинулся на стуле и заулыбался. - Я ж домой-то возвращался через Воронеж. До него на поезде, а до села автобусом уже. Так вот, когда в Воронеже был, я там бабушку твою встретил. Она с родителями жила недалеко от автовокзала. А я неуклюжий же был как Буратино свежеструганный. Как только в армии автомат мне доверяли, и не поранил никого до сих пор не понимаю. В общем, я из-за угла вывернул, в неё врезался и авоську у неё выбил с молоком. Всё вдребезги. А у самого, понятно, денег-то только на билет до села. Пытался ей всучить их в компенсацию, а она как узнала, что последние, ни в какую. Ну вот я адресок и телефончик у неё и выпросил, мол, занесу обязательно когда в городе буду. А как до села доехал, так и думать не мог больше ни о чём и ни о ком. Позвонил на следующий же день, приехал и гулять её позвал.
- Так, а она что? - Паша заложил руки за спину. Для полноты сходства с детективом ему не хватало ещё, пожалуй, только трубки. Дедушка не ответил. - Дед, так что дальше-то?
Паша повернулся и увидел, что тот пишет.
- Подожди, - не глядя на него сказал дедушка. - Иди чай вон попей пока с конфетами. Потом расскажу.
- Кажется сработало! - тихо сказал Паша и беззвучно захлопал в ладоши. Он заглянул дедушке через плечо на холст и опять увидел как тот набрасывает на него краску в каком-то случайном, хаотичном порядке, и прошептал: "Как будто Бог водит его кистью, когда он пишет эти картины!"
Пока можно было расслабиться на пару часов, но в этот раз совершенно точно нельзя было пропустить момент, когда дедушка будет заканчивать картину, тот момент, когда это красочное месиво превратится в следующий шедевр. Паша сел на диван. Интересно, что в этот раз это будет? И почему дед вдруг так резко включился в работу?
Время шло. Периодически Паша подходил к мольберту и смотрел на холст. Цветастое пятно росло, но ясности не обретало. Надо было срочно чем-то себя занять. Выбор пал на телевизор. Сразу при включении в Пашу уставилось дуло пистолета и прозвучал выстрел.
- Звук убери, - сказал дедушка не отрываясь от работы. - Мешает.
И звук был немедленно убран. Паша развернул телевизор так, чтоб можно было сидеть за дедушкой и видеть одновременно и мольберт и экран. Смотреть незнакомый ему боевик без звука было ещё то развлечение! Паша придумал всем героям имена и озвучивал диалоги за них в своей голове. Как потом оказалось при просмотре этого фильма в нормальном режиме, придуманный им сюжет был гораздо увлекательнее реального. И вот во время очередной драки героя с толпой бандитов, Паша заметил боковым зрением, как на холсте вдруг стало что-то меняться. Дедушка всё так же продолжал наносить на него мазки кистью, но краска начала двигаться сама по всей картине! Как будто каждый из нанесённых на холст мазков вдруг понял, где его место и пополз туда. Паша подскочил не отрывая глаз от картины и, кажется, даже не моргал, но всё равно миг, в который всё закончилось как будто ускользнул от него - вот на холсте шла борьба красок за свои места и спустя секунду на нём уже была готовая картина! Дедушка нанёс последний мазок и откинулся на стуле.
- Вот как-то так наверное...
Он почувствовал вдруг себя очень уставшим. Как будто сидел за мольбертом несколько дней, а не часов. Правая рука, державшая кисть упала на его колено, как плеть.
- Дед, а что ты видишь? - спросил Паша не переставая смотреть на картину.
- Странно звучит, не находишь? - дедушка ухмыльнулся, Паша в ответ кивнул. - Я, Паш, вижу проспект Революции в Воронеже. Он весь мокрый, потому как только что прошёл дождик. Но уже выглянуло Солнце и весь проспект блестит отражениями. Люди, у которых были зонты, начинают их прибирать, а из-под навесов и козырьков, из остановок и магазинов, выходят на улицу те, кто решил спрятаться от ливня, потому что отгромыхало тогда знатно.
- Тогда?
- Да, Паша, тогда, - дедушка смотрел на картину влажными глазами. - Это был день нашего первого свидания с твоей бабушкой. Я специально приехал в город, и мы с полудня и до самой темноты ходили с ней по проспекту туда-сюда и не могли наговориться, а вечером, когда я проводил её домой было так поздно, что уехать назад в село было уже никак нельзя и я тайком забрался на чердак в её же подъезде и там, прислонившись к стропилам, сидя в полудрёме, провёл ночь под воркование голубей. А утром, когда автобусы уже должны были начать ходить, я спустился и столкнулся на выходе из подъезда со своим будущим тестем выносившим мусор, чуть не зашибив его дверью.
Паша очень живо представил себе это и улыбнулся.
- А ты? - спросил дедушка. - Ты что видишь?
А Паша видел парк недалеко от их дома. Так случилось, что в этом парке в конце мая он полдня провёл в компании своей одноклассницы Иры Науменко, в которую был тайно влюблён ещё с садика. Они прошлый год учились в первую смену, и после школы Паша решил сходить в книжный, а он был в той же стороне, где жила Ира, и как-то незаметно получилось, что они пошли вместе. Она спросила, куда это он собрался, тот ответил, что хочет купить новую книгу, и вот они уже на ходу обсуждают любимых авторов и романы, потом кино, потом музыку, потом снова книги, а потом их путь вдруг упёрся в Ирин подъезд, но обоим было ясно, что они не наговорились и Ира забежала домой закинуть портфель и переодеться. Вышла она буквально через несколько минут, доедая на ходу бабушкин пирожок, а Паше протянула второй, и хоть он не был фанатом капусты настолько, что не ел её вообще никогда, тут деваться было некуда и пирожок исчез в Паше, под его похвалу в адрес бабушек в принципе и Ириной в частности. Они зашли в книжный, где так жарко спорили, кто круче Хайнлайн или Брэдбери, что продавщица сначала мягко намекнула им на скорейшее завершение покупок и перемещение их спора куда-нибудь из магазина, а потом и вовсе открыто сказала: "Да башка уже от вас трещит! Забирайте отсюда все эти свои бластеры-роботы-звездолёты и валите уже на улицу!" И показала в окно магазина рукой на парк, что был через дорогу, и те не сговариваясь вышли из магазина и направились прямиком туда. Гуляли по аллеям, качались на качелях, просто сидели на лавочках и всё время говорили-говорили-говорили, пока не стало понятно, что вечереет и пора по домам. Паша проводил Иру до подъезда, она так мило улыбнулась ему на прощание, что внутри него, казалось, зазвучали торжественные фанфары, провожая покидающий его разум. Через неделю учебный год закончился, как так и не успевший толком начаться школьный роман - сразу с окончанием учёбы, в начале июня Ирина семья переехала в другой город, где отец Иры нашёл новую работу. Паша наверное с неделю по ночам солил свою подушку, но в итоге твёрдо для себя решил, что всё равно разыщет её и они будут вместе. Вот как только дедушка перестанет чудить, так сразу. Иначе нельзя. Не смогут ужиться рядом ангельские ямочки на её щеках и дед, лежащий за лавкой.
- Я? - Паша сглотнул ком в горле. - Я вижу, пожалуй, лучший день в моей жизни.
- И? - дедушка жаждал продолжения. - Что на картине-то? Не томи!
- На картине парк. Аллеи и лавки. Детские площадки и памятник вдалеке. Солнечный свет пробивается через листву, превращая её из зелёной в жёлтую. В парке есть люди. Гуляют мамы с колясками. На лавках сидят старички. Вот кто-то почти бежит за собакой, которая практически тащит его за поводок по каким-то своим собачьим делам. А там, в глубине аллеи идёт парочка. Они ещё не знают о том, что они вместе, это их первая встреча и поэтому они ещё не держатся за руки. Но где-то внутри оба понимают, что когда-нибудь обязательно будут. Не завтра, и может даже не через год, но будут непременно.
Паша замолчал. Он даже не заметил в какой момент его повествования по щекам побежали слёзы. Он вытер их рукавом. И посмотрел на дедушку, который едва заметно улыбался, поняв, что за этим рассказом стоит драма юношеской любви.
- Дед, - сказал Паша тихим, но уже твёрдым голосом. - Кажется я понял, как это работает.
- Излагай!
- Это всё кисть! Она пишет картину. Точнее пишешь её конечно ты, но как бы она через тебя! Понимаешь?
Дедушка повертел головой.
- Блин! В общем она как проводник твоих эмоций. Для того, чтобы начать ей писать такую картину, надо чтобы ты почувствовал что-то очень сильно. Чтобы внутри тебя что-то всколыхнулось или защемило. Так яснее?
Дедушка отрицательно качнул головой, но уже не так уверенно и было видно, что в его глазах из Пашиной искры загорается всё-таки огонь понимания.
- Ну вот первая картина. Ты вспомнил задний двор из детства, щемануло, сел, трах-бах, написал. Каждый же из нас увидел своё место за домом детства, где часто играл и испытывал те же эмоции, что и ты. Вторая картина - озеро. У каждого из нас оно своё, но опять объединенное одним общим признаком, нашими сильными эмоциями. Трах-бах, картина. Третья - место первого свидания со своей самой сильной... Э-э-э-э... Кхм... Любовью, - на этом моменте Паша стал невообразимо алого цвета, а дедушка одобрительно кивнул, мол, понимаю, не парься. - И я уверен, что вот покупатель твой, Кирилл Андреевич, увидит там место первого свидания со своей Катюшей. Ну хочется почему-то думать, что с ней. Уж очень нежно он про неё говорил. В общем, опять, испытал, трах-бах, и вот ещё одна готова.
- Знаешь, - сказал дедушка, глядя на картину. - Пожалуй, я с тобой во всём соглашусь, кроме одного.
- Кроме чего?
- Трах-бах вот этот твой ну совершенно мне не нравится.
- Ну дед, я серьезно! - сказал Паша обиженно. - Я ему тут теорию объясняющую всё предложил, а он к словам придирается. Называй как хочешь!
- Да ладно. Шучу я, - сказал дедушка и улыбнулся. - Пусть будет трах-бах. И что же нам теперь прикажешь со всем этим трах-бахом делать? С кистью этой невесть откуда взявшейся?
- А я знаю, да? У нас тут кто взрослый вообще? Кто должен решать всё?
- Ага, ты значит в дом будешь тащить с улицы всё как Плюшкин, а я потом решай с этим что-то!
- Я знаю только одно, - Паша поднял вверх палец толи для пущей важности, толи показывая единицу. - Как и с любым предметом с необычными, наверное даже волшебными свойствами, обращаться с этой кистью надо очень осторожно.
- Волшебными? Начитался романов своих фантастических.
- Дед, во-первых, я читаю научную фантастику, а тут какое-то фэнтези у нас с тобой происходит. Я уже никаким магам, чародеям и драконам не удивился бы теперь. А во-вторых, ну а как её ещё назвать кроме как волшебной?
- Твоя правда. И про волшебство, и про осторожность. Я после картин этих как выжатый лимон себя чувствую. Как будто силы через неё в картину все уходят.
- Ого! А что ж ты молчал-то?
- А когда бы я тебе сказал? Я это только сейчас и стал понимать. Думал просто устал, но чую тут нечто большее, - дедушка встал и, шаркая ногами, пересел, грузно плюхнувшись, на диван. - И кстати, про усталость. Давай-ка спать ложиться будем. Уж за полночь давно, а мы тут с тобой развели симпозиум.
- Хорошо, дед. Ты только утром если раньше меня встанешь не рисуй ей больше ничего.
- Не буду. Спокойной ночи, Пабло, - сказал дедушка, ложась на диван. - И пусть тебе снова приснится тот солнечный день в парке.
Паша хотел было возмутиться очередным протяжным "Ну де-е-е-ед", но в последнюю секунду передумал. Почему-то эти обиженные нотки показались ему сейчас совершенно неуместными. Он ещё какое-то время постоял, глядя на картину, потом улыбнулся и подошёл к дивану. Дедушка уже мерно посапывал. Паша укрыл его, выключил свет и сам пошёл спать.
*
На следующее утро, когда Паша проснулся, дедушки дома уже не было. Обе картины стояли на своих местах и делали единственное, что им было доступно, а именно подсыхали. Не увидев денег на кухонном столе, Паша было заволновался, но заглянув в дедушкин комод, где лежали все их документы, нашёл там заветную пачку. Почему-то ему показалось, что они должны были лежать именно там. У них дома никогда не было выделенного места для хранения денег, потому что никогда собственно не было этих самых денег.
Паша перекусил тем, что нашёл в холодильнике, и раз продолжение ремонта на сегодняшний день отменилось, то как водится в обычный выходной, побежал на улицу, где, как он слышал через окно кухни пока ел, уже гуляла пара знакомых голосов.
Вернувшись вечером домой, Паша застал все те же декорации на всё той же безлюдной сцене - дедушки дома не было. Он снова проверил деньги, и снова они были на месте. Пожав плечами, он отправился ужинать в одиночестве. Когда совсем стемнело, Паша понял, что ждать дедушку бессмысленно и лёг спать. Ночью его разбудила хлопнувшая входная дверь и звон упавшей связки ключей. По этому дежурному набору звуков, он понял, что дедушка опять пьян. Дождавшись пока тот доберётся до дивана и захрапит, Паша встал и проверил не открыл ли он газ и закрыл ли дверь. Теперь, когда дома такие деньги и такие предметы о безопасности им надо думать, гораздо больше. "Кстати, о предметах, - подумал Паша, - надо бы проверить на месте ли кисть. Хотя это, пожалуй, может и до утра подождать"
Утром, проснувшись, он вновь не застал дедушку. Это его не обрадовало, но и опять совершенно не удивило. Позавтракав, Паша позвонил однокласснику и выяснил, что пропустил в школе за эти два дня, и аж присвистнул от объема нового материала. Решение остаться дома и заняться уроками пришло само собой. Погрузившись в них с головой, он только через пару часов сделал небольшой перерыв между историей и литературой, вышел в гостиную и потянулся, потом посмотрел на картину с карьером-озером и подошёл к мольберту, на котором всё также стояла картина с парком-проспектом.
О точно! Он и забыл совсем, что ещё вечером хотел проверить на месте ли кисточка. Перебрав все кисти на полке, он её не нашёл. Потом Паша залез в дедушкин запас новых кистей в шкафу, но и там её не обнаружил. Не нашлась она и в комоде с документами, и при повторном более тщательном прореживании кистей на полке. Скорее всего кисть с собой забрал дедушка. Но зачем? Как бы его не подбрасывало от нетерпения, бегать и искать дедушку по району занятие было совершенно бесперспективное. Это было уже неоднократно проверено часами и километрами таких поисков. Поэтому выход был только один - ждать вечера. А пока надо отвлечься, например, возвращением к урокам. Стихи сами себя не выучат. Люди старались, сочиняли, значит надо учить. Паша вздохнул и пошёл к себе.
Вернулся дедушка не так поздно как обычно, ещё смеркалось, но был гораздо пьянее вчерашнего. Ему очень повезло, что внук был на кухне и услышал, как что-то ударилось о входную дверь с глухим звуком "бум". Он подошёл к двери и прислушался. В подъезде вроде было тихо, но Паша решил таки открыть дверь и проверить. С последним поворотом ключа дверь распахнулась сама, видимо под тяжестью прислонившегося к ней тела, незамедлительно рухнувшего на руки, еле успевшему его подхватить Паше, который не был к этому готов и сам едва устоял на ногах.
- Дед! Да ну ё-моё!
- Пашка? - дедушка поднял на него совершенно мутный взгляд. - Ставь чайник!
- Ага. Пойдём только ляжешь.
- Я сам могу! - сказал тот и встав таки на свои две попытался пойти в комнату держась за стену. Не сразу, но это получилось. Паша закрыл входную дверь и шёл за дедом следом, на всякий случай страхуя. Когда такой процессией они всё же добрались до дивана и дедушка упал на него плашмя, Паша спросил:
- Дед, ты кисть взял?
- Да, - после некоторой паузы ответил тот.
- А зачем?
- В мастерскую к Санычу, - и снова ответ с задержкой.
- В столярку к дяде Коле?
- Да, - с каждым ответом пауза перед ним становилась всё длиннее, и Паша понял, что надо ускоряться пока дедушка не уснул.
- И зачем она тебе там нужна была?
- Эксп... Экспр... Попробовать.
- Ладно, понял, это потом. А где она?
- В кур... В курке там в кармане в курке...
- Хорошо. А куртка-то где?
На этот вопрос дедушка уже не ответил. Паша ещё попытался его потормошить, но как всегда это было бесполезно, и он решил возобновить допрос утром.
*
Куртку они так и не нашли. Ни на следующий день, ни вообще. Паша с дедушкой перевернули всю столярку дяди Коли, его давнишнего друга, где тот делал рамы и подрамники для картин. Потом прочесали весь район вдоль и поперёк. Но куртка, а с ней и кисть исчезли как будто их и не бывало. Дедушка ещё неоднократно пытался сокрушаться на счёт куртки, ну ладно кисть, шут с ней, а вот куртка была вещь импортная и денег стоит, но каждый раз умолкал, наткнувшись на пронзительный взгляд внука. О том, что кисть не была плодом их воображения, говорили только стоящие в комнате картины, одну из которых, как и обещалось, через пару дней забрал человек Кирилла Андреевича.
Эксперимент ради, которого кисть была взята из дома в столярку к слову, имел весьма неоднозначный результат. Как Паша понял из дедушкиного рассказа, кисть казалась ему странной на ощупь и он решил её немного надпилить на кончике ручки ножовкой, потому как ножом дома ничего сделать с ней не получилось. Совсем чуточку. Чтоб только увидеть из чего она. Но даже в столярке он потерпел фиаско - ни один инструмент и ни один станок имеющиеся в арсенале дяди Коли, так и не смогли оставить на ней хоть малейшую царапину. Раздухарившись они её и жечь пытались, но всё было бесполезно и невредимыми оставались и ручка кисти, и щетина. С неё только пропали следы красок и теперь она вообще выглядела как новенькая. Но, как говорится, отсутствие результата это тоже результат. За что и было решено выпить. Ну а дальше всё было так, как случилось и никак иначе.
Последнюю парково-проспектную картину было решено не продавать, и в итоге после ремонта она украсила обновлённую стену гостиной. Ремонт доделали не откладывая. Дедушка чувствовал себя виноватым за потерю "предмета с необычными, наверное даже волшебными свойствами", а Паша совершенно не брезговал использовать его чувство вины ради общего блага. На удивление за это время, просыпаясь утром, Паша ни разу не обнаруживал, что он дома один. Дедушка всегда уже был на ногах, но или заводил клей для обоев, или готовил им завтрак. Кто знает, насколько его выдержки хватит? Паша старался не думать о том, что может быть завтра и наслаждался каждым моментом в обществе трезвого деда сегодня. Они смеялись и клеили обои, дурачились и красили потолки, готовили еду и уставшие вместо ужина пили чай. И вот ремонт был закончен. Дедушка финализировал, отрезав последний кусочек обоев, висящий под потолком, и обвёл взглядом плоды их трудов.
- Нравится? - спросил он внука, сидевшего на диване. Паша с улыбкой закивал головой.
- Тогда ставь чайник и доставай из заначки самые вкусные печеньки. Нам с тобой опять есть что отпраздновать!
Паша убежал на кухню, а когда вернулся в комнату, то застал дедушку сидящим за мольбертом, и от неожиданности застыл в дверном проёме.
- Ну-с, молодой человек, какой сюжет воплотим в этот раз? - спросил тот выглядывая из-за мольберта.
Паша улыбнулся.
- Дед, нарисуй мне море!