УТРО

   Юрка колобком скатился с опостылевшей за долгую метельную зиму тесной лежанки русской печки, нетерпеливо впихнул босые горячие ноги в новенькие мягкие валенки, выторгованные его дядькой Сашей у проезжих макарьевских пимокатов на мед,  сорвал с вешалки пальто с единственной пуговицей, нахлобучил на голову видавшую виды шапку-ушанку и выскочил в звенящую морозь раннего мартовского утра.
   Улица Заречная набережная просыпалась. Приятно тянуло дымком от топившихся в домах печей. Он поднимался строго вертикально и где-то за ветками высоченного дуба в саду Казаковых растворялся в неясной пелене серого, но уже чуть подрумяненного зарей неба.
   В кустах чайного дерева перед домами о чем-то хлопотали, тенькая, синицы; воробьи, словно серенькие мышки, облепившие остатки лошадиного помета на дороге, обиженно вспорхнули на липу, вспугнутые промчавшимся Юркой. Стрекотала сорока, живущая в ивовых зарослях у реки, каркали пролетающие над Юркой вороны, галдели, судача о чем-то своем, галки на верхушке дуба. Все природное сообщество, оказывается, давно проснулось и радовалось нарождающемуся новому дню.
   Из постоянно открытых ворот крайнего на улице дома Туровых выскочила лохматая собачонка Жулька и, виляя куцым хвостом, несколько раз гавкнула, путаясь под ногами вышедшего следом хозяина – Степана Михайловича, мужчины степенного, солидного, чуточку даже важного. Не обращая внимани  на собачонку и помахивая в такт шагам своим неизменным черным портфелем, он размашисто пошагал по хрусткой, морозной тропке за реку на работу.
   Звякнула щеколда калитки соседнего, Казакова, дома. Юрка обрадовано подбежал поближе к нему: может, это приятель – долговязый Ирка проснулся? Хоть будет перед кем похвастаться новыми валенцами! Но из калитки показался высоченный мужик, подпоясанный широким ремнем по засаленной рабочей фуфайке – дядя Леша. За собой он вез просторные сани на деревянных полозьях, а в них длинные металлические крючья, пешню и пилу с одной рукояткой. Летом дядя Леша вместе с Парменом Захаровым работал на переправе через Волгу у Бабаек, а зимой они «шабашили» – заготавливали лед для холодильников торгующих организаций.
   – Здравствуйте, дядь Леш!
   – Привет! Ты что это так рано взбутетенился? Приятель-то твой еще спит.
   – А у меня валенцы новые! – похвастался Юрка.
   – Хороши валеночки! Мировые! Ну, когда продерешь, приноси. Починю. 
   – Спасибо, дядь Леш !
   Довольный, что его обновку по достоинству оценил такой человек, как дядя Леша, который уж в чем-чем, а в обувке-то известный знаток по всей Заречной набережной, Юрка припустил во всю прыть дальше по улице. Мимо горбатенького, вросшего в землю по самые  окошки-блюдца домишки такой же, как и ее дом, согбенной до земли тетки Шуры, мимо недавно перестроенного дома Зуевых с высоким крылечком из звонкого нового бруса, мимо полуразрушенной Покровской церкви – на Ярославскую улицу к своим родственникам. Пусть дядя Саша и тетя Катя тоже полюбуются его новыми валенцами!