Глава вторая. Коршун. Стычка

Значит мне – бесплатное питание, а сторожа на улицу? А дяде Пете уже под семьдесят. Кто его возьмёт? Хотя... Да! Какое тебе до этого дело, Ной? Отработанному материалу в твоём «Ковчеге» места нет. А я тебе зачем тогда? Сторож всяко покрепче будет. Ты же видел, как меня кроет. Ты же знаешь, что в любой момент отъехать могу. Ненадёжный я, невыгодный. Тогда какого...?!
Ладно. Хорош, Маэстро, сотрясать воздух даже мысленно, ибо ты понял, что твоего одноклассника и подталкивает, и сдерживает. Жалость! Рудимент школьного прошлого, какой не позволяет ему быть собой до конца. По крайней мере, пока не позволяет.
Слышь, Ной? Мне твоя жалость не нужна! Ничо… Щас я тебе этот рудимент… Не надо меня жалеть!
- Вы, Виталий Николаевич, конкретно в моём случае, похоже, забываете, что рабочий контингент баловать не следует, его пользовать надо, как привыкли, как умеете, как считаете нужным. Ему пряник дать - слипнется кое-что: забалдеет ещё и расслабится.
Ага, верное направление: у него рот мгновенно к уху уехал и приклеился там. Завёлся, Птиц? Поехали! А то смотрит он покровительственно-сочувствующе, какой отец родной нашёлся. Ты лучше вспомни, сколько раз я тебе морду полировал в школе, потому что ты постоянно нарывался и, если б не Дэн со своей миротворческой натурой, то давно бы башку тебе снёс нафиг.
Ах, ты ж... Дружище, ты зачем холодную свежесть сюда припёр?! Зачем, спрашиваю?! Уйди, Дэн! Не лезь, сказал! Ну! Чего там Птиц - созрел? Нет, но чую, что дозревает. Сощурился вон, а глаза из-под того прищура полыхают свирепо. Вот это другое дело. Вот теперь и поговорим так, как раньше.
Ох, ты ж, блин… Прям граф Монте Кристо - сейчас мстить будет. Давай-давай! Жду вон стою. Шарфик только поправьте, граф, а то упадёт, испачкается: полы пыльные, потому что Вера Ивановна тут не пробегала, у неё выходной сегодня, а у «Эдельвейса» - репетиция не по графику. Но я думаю, что не состоится та репетиция, и никакая больше не состоится, потому что ты, Коршун, выкинешь меня с работы после нашей "дружеской" беседы, в вашей своре не положено, чтобы пришлая псина на вожака тявкала, а тем более на хозяина. Ничо, переживёшь, и я переживу. Не нужна мне твоя жалость! Ничья не нужна, но твоя, Птиц, особенно. Эй! Нефиг сопеть! Ну! Твой выход, я свой сделал. Чего замер? Подпихнуть? Без проблем.
- А чего Вы вылупились на меня, Виталий Николаевич? Я Америку Вам открыл?
Смотрю на него в упор, наблюдаю, как постепенно застывает его лицо, словно железную маску он натягивает, как желваки под скулами замирают, как взгляд становится пронзительным и стилетно-острым. Внимательно смотрю, пасу каждый жест, а у самого тыква отъезжает наглухо: в виски будто колья вбили, тупые и свирепые. Левый висок того гляди разломится, развалится, как гнилое яблоко. Ничо, выдержу.
Ну, чего? Дозрел, хозяин? Ага, дозрел: тело будто бы обмякло, а на самом деле эластичным стало и собранным: хищник готов к броску. Ну что ж, давай, Птиц, я тоже готов.
Етижи-пассатижи! В чём дело? Шарфик он поправил. Молодец. А кулаки зачем в карманы сунул? Пригодятся они сейчас. Во-во, усмехнись дерзко и в лицо - это как всегда, к этому я привык в школе ещё, а к твоей жалости - нет, и привыкать не собираюсь ни к жалости, ни к сочувствию! Чего ты там вещаешь? Слушаю тебя, пока ещё слушаю. Чего?
- Да нет, Колумб, не открыл, вообще-то. А что случилось?
Хм... Прям само спокойствие. Прям удивил. А чего это не орёшь? Где наш командный тон? А ну, включай его давай!
- Ты зачем сторожа уволил? Чем он тебе не угодил? Старостью? Чо? Выжал по полной и выбросил? Правильно, отработанный материал требует утилизации. Да, хозяин?
Ах, ты ж... Прям растягиваем удовольствие: курим в смакующий затяг и меня взглядом шмонаем медленно. Ну-ну... Смакуй ситуёвину, Птиц. Чую, что она тебе нравится, иначе давно бы сорвался, как с цепи. Знаю я тебя. Чего? Ждёшь, когда меня посильнее растащит? А вот фиг ты угадал: плывёт моя башка - да, но тело контролирует. Слышь? Нельзя в коридоре курить! Сам на днях орал на Геру с Антоном, что нельзя. Ай, сорри! Простите великодушно, Виталий Николаевич, забыл - виноват-с: «Что позволено Юпитеру - не позволено быку». Юпитер, блин… Не сорвись с орбиты! Так. Стоп. Хорош распаляться, Маэстро. Ты и так почти на полном взводе.
Эх, ты ж... Не понял... Ты не к броску готовился, Птиц? Ну, ё... Он продумывал чего мне сказать. Ну ладно, слушаю тебя внимательно.
- Его выкинул, а тебе дополнительный бонус к зарплате даю, потому что пашешь на совесть и другие, глядя на тебя, пашут. Я не ожидал такого. Серьёзно тебе говорю, что не ожидал ни от тебя, ни тем более, от них, поэтому питаться будешь бесплатно, сказал! Бонус это! К зарплате твоей! Иди работай! Нечего на меня глазами сверкать, Робин Гуд.
Ох, ты ж... В кои веки пальцем в небо попал, эрудит, стрелу те в задницу. Хорош на меня орать! Рабовладелец, блин. Складно говоришь, и не без доли истины, но у меня крыша поехала, конкретно поехала! Писец тебе, Коршун, и мне писец, как руководителю, но это уже не важно.
- А чего кнут с собой не носишь, хозяин? Принести? В костюмерной завалялся. Удобно: щёлкнул, хлыстнул и без слов.
Ага, полыхнул взглядом, как тем кнутом налыгнул. Ну, етижи-пассатижи! Коршун в полёте. Злится Коршун.
Хм... Слышь, Маэстро, у него злость какая-то... Стеклянная что ли? Толкни и рассыплется. Видишь? Да, вижу, чую, что он не  такой, как всегда был, совсем не такой. И что? Не надо расслабляться, Маэстро! Он вон каждое слово выплёвывает тебе в морду. Понятное дело, всё по современной классике: принимай, холоп, кнут от хозяина, тем более сам нарвался.
- Спасибо за наводку, Маэстро. Учту, но и ты учти, что если потребуется, найду я тот кнут, какой в костюмерной завалялся, и вломлю! И на то, что ты в комоде прячешь, не посмотрю, и выкину отсюда, если не дойдёт с первого раза. Нет, с первого не выкину, и со второго не выкину, потому что ты - не дурак и думать умеешь, а вот третьего не будет. Работай иди, сказал! Чревато меня злить.
Да ты чо? Значит, третьего раза не дано? Ничо, сейчас будет тебе сразу три в одном. Эй! Куда попёр? Вломит он. Я тебе сам вломлю!
- А ну, тормози, хозяин!
Ага, остановился, как на стену  налетел, но не оборачивается. Паразит ты, Коршун, помнишь, что в спину я не стану бить. Нечестно это. Повернись мордой, сказал!
Затянулся пару раз, выкинул сигарету. Бардачник ты, Птиц, и обкурыш! Чёрт... Третью уже сигарету высмолил. Слышь, Маэстро? Да пусть хоть блок он высмолил - и что? Не  твоё дело. Ты ему не нянька, а он тебе не друг, а хозяин. Сейчас будет бывшим хозяином. Чего он там - поворачивается? Ага. Отлично! Всё, мой выход, Птиц. Пошёл, Маэстро! Ну, ё...Стоп!
Етижи-пассатижи! Стоять, спецназ! Он не кулаками, он вон словами от тебя отмахивается.
- Чего, Серёг, ногами махать будешь? Слова с претензиями закончились? Ладно... Давай. Давай, спецназ! Показывай, чему научился. Подробно на мне показывай. Ну!
И руки в карманы, и открылся весь, а глаза...
Что ж ты делаешь, гад? Улыбаются у него глаза, потому что он уверенный весь, что не смогу я ему вломить, хоть и до психоза дошёл. Ну не смогу, потому что не будет он защищаться. Чую, что не будет...
Етижи-пассатижи! Торможу резко. Торможу, как машина на бешеной скорости, до вспышки перед глазами, до визга в гудящей голове, до звона в ушах…
Эх, ты ж... Не голова у меня сейчас, и даже не тыква, а бубен шамана - бунит гулко, надсадно, но я сдержался. Сам сдержался! Хотя... Спасибо, Птиц.
Чего ты на меня вытаращился? Расслабься,  говорю, твоя взяла: не кинусь я на тебя - перегорел мгновенно. Да, уж.... Умеешь, Виталька.
- Ты чего завёлся-то? Я не благотворительный фонд и деньги не рисую, а что там тебе дядя Петя-сторож напел, могу предоставить, но ты инфу-то фильтруй.
Ага. Прям до фильтрации сейчас. Уйди, Тал, мне до конца в себя прийти нужно.
- Серёг... У тебя глаза, кровяные... Выпей таблетку, а?
Ах, ты ж... Встал, как врос, не подходит, но и глаз не сводит. Ладно... Сам уйду, а то растянусь нафиг, потому что ведёт в разные стороны.
Так. Спокойно, Маэстро. Кругом марш! И на улицу. Ветер, друже, где ты? Дунь на меня...