В избушке бакенщика

   Долгожданное весеннее солнце неспешно завершало свой дневной оборот. И хотя стояло оно еще высоко, но уже перекатилось через вековой казаковский дуб, через шатровую колокольню церкви «Утоли моя печали» и, повисев прямо на пиках ёлок далекого Плаксинского леса, косо светило сейчас от не видимой отсюда избушки бакенщика на крутояре волжского берега за Туровом.
   Избушка эта некоторым ребятам была знакома. Мы с приятелем Геннахой Казаковым этой зимой выбрались к ней после нескольких часов блуждания на лыжах по Плаксинскому лесу.
   Словно из сказки была избушка. Высокая, на узком фундаменте, как на курьих ножках, с одним окошком в сторону Волги. Рядом на берегу расположились на зимнее хранение несколько бакенов и три огромных металлических якоря. Лежали на подставочках две лодки. А к задней стене дома приставлены длиннющие вешки для промера глубин.
   Дверь в маленькое крылечко была приоткрыта, и нам показалось, что кто-то находится в избушке. Поэтому, не останавливаясь, мы скатились с крутизны на лед и заскользили к противоположному берегу Волги. Но недалеко уехали: на фарватере нас остановили высокие ледяные торосы.
   Неожиданно прямо из-под моих лыж с шумом выскочил   огромный заяц-беляк. Случилось это так внезапно, что мы сначала и не поняли, что это за животина такая нас напугала. Остановились, переводя дыхание и замерев от страха. А когда разглядели зайца, засвистели и заатукали во всю мочь в два горла. Заяц припустил сначала по лыжному следу к берегу, но потом резко свернул и скрылся в торосах.
Повернули к берегу и мы. Дверь в избушку действительно была приоткрытой. Любопытство оказалось превыше всяких предосторожностей. Мы сняли лыжи и заглянули внутрь избушки.
   – Да тут до нас уже кто-то побывал. Ты посмотри, какой развал оставили. – Геннаха сморщил свое конопатое лицо, потом носком валенка попытался вычистить снег из притвора двери, чтобы прикрыть ее, но не смог, так много его навалило. Кроме того хозяин избушки на зиму заколотил ее большими гвоздями, и сейчас они торчали со всех сторон, мешая закрыть дверь.
   – Ничего себе! Ну и развал! Словно Мамай прошел, – подтвердил я слова приятеля, так и застыв у входной двери.
   И вещи, и мебель, и посуда – все в избушке было перевернуто, разбросано или разбито. Сдёрнутый с кровати ватный матрац наполовину свисал с нее, а подушка и одеяло валялись на полу. Рядом с ними лежали чайник, алюминиевая большая кастрюля и черепки от разбитых тарелок. Тарелка, полная окурков, стояла на столе, тут же – три чашки и керосиновая лампа с разбитым стеклом. Две табуретки с отломанными ножками вместе с парой деревянных вёсел без лопастей лежали у печки-буржуйки. Вандалы, видимо, растапливали ими печку. Весь пол в избушке покрывал слой золы, углей и грязи. Нетронутым оказался фонарь «летучая мышь», висевший на стене под потолком.
   – Ирка, надо скорей ноги отсюда уносить, пока кто-нибудь не застал нас здесь,
   – ошарашенный увиденным тихо прошептал Геннаха.
   – А может, приберемся хоть немного?
   – Да ты что? С ума сошел? Бежим, пока не поздно!
   – Давай хоть дверь заколотим.
   – А чем? Тут ни молотка, ни топора.
   – Вот хоть этим, – я достал из-под буржуйки половинку кирпича.
   В тот день домой мы заявились затемно.