Печник

Рассказ-«Печник»
      Борис доштукатурил печь, топливо вытер руки об тряпку и присев на скамеечку жадно затянулся, выпуская колечки дыма от сигареты в открытую дверцу печи.
-Ну вот и еще одна печь готова, удовлетворительно подумал он- интересно, а сколько всего я их сотворил ?
      Подсчитать, конечно можно было, но не хотелось напрягать память, и Борис, докурив сигарету, позвал хозяйку.
-Петровна, ну-ка принеси щепок.
Загоревшиеся щепки весело затрещали, огонь жадно потянулся к дымоходу.
-Все, Петровна, больше тужить не будешь, зверь, а не печка.
-Вот уж спасибо, тебе Борис, а я там борщ сварила, садись отведаешь.
-Что ж, борща –это можно.
Пока Борис собирал инструмент, мыл руки, Мария Петровна накрыла стол.
Это была маленькая, сухонькая женщина, с пучком волос на голове, в котором щедро пробивалась седина. Три года назад похоронила она мужа.                В доме-то порядок, а вот там, где был мужской догляд, стало приходить в упадок: покосился забор, в сенцах доска в полах прогнила- заменить бы надо. А в эту зиму печь мудровать стала – не горит и все тут, весь дым в дом идет, так всю зиму и мучилась. Спасибо вот Борис пришел, сделал ей теперь новую.
Мария Петровна присела у края стола, и подперев ладонью щеку, с тихой грустью гляделас каким аппетитом Борис поедал все, что она приготовила. А уж готовить она мастерица, да только некому теперь, дети разъехались, Степана нет.Тот бывало приедет с поля уставший, голодный и скорей за стол. А потом сядет на диван и вздыхает: «Ну, Маруська, и нажрался я сегодня, аж дыху нет…».
Борис управлялся с борщом, который хлебал вприкуску с пирожками, потом глянул на загрустившую хозяйку и спохватился:
-Ты чего Петровна не ешь, наставила как на хорошую гулянку, мне одному не осилить. Слышь, давай я и тебе стопочку налью, одному и пить как-то не сподручно.
-Что-ты, что-ты,-замахала руками Марья Петровна.
-Ну что ж, хозяйка, за твое здоровье и за печку, тужить не будешь,- с этими словами Борис опрокинул еще стопку водки, закусил картошкой с огурцами и стал собираться.
-Что ж ты Борис, поел бы еще и бутылочку не допил-засуетилась Петровна.
-Да нет, спасибо тебе, Маша, пора и домой.
Борис надел кепку на голову, взял чемоданчик с инструментами и вышел на улицу. Уже смеркалось, на небе появились первые звездочки, на столбах зажглись фонари.
«Домой»- вспомнил он последние свои слова и горько усмехнулся.
«Где он дом -то его? Койка в общаге, дом –то был и сейчас стоит, да хозяин там теперь другой». Борис как раз шел по улице, на которой когда-то жил, а вот и дом его, бывший. В кухне горит огонь, во дворе звонкие детские голоса. У захмелевшего Бориса защипало в глазах, горький комок подступил к горлу….
Еще пять лет назад жил в этом доме Борис со своей семьей. Клавдия, жена его, была шустрой и на язык, и на работу. Крупная, широкоплечая, со звучным голосом, Клава лихо командовала мужем и детьми. Борис и не противился её власти, он тихо и беззаветно любил свою жену, все не мог понять, почему же Клава выбрала именно его. Был он в ребятах небольшого расточку, неприметной наружности или как звали его в деревне «сивый». На внимание девчат рассчитывать не приходилось, да и не до них ему было, в сердце как заноза торчала Клавка Найденова. Клавка была статной девушкой с высокой грудью, с рыжей копной волос и голубыми глазищами. Спрячется Борис за деревом и торчит за ним часами- глядит как Клава носится по двору- то птицу накормит, то схватит ведра и босиком на речку, не успеешь оглянуться, а у нее уж веревка с выстиранным бельем полощется. И чтоб она не делала ,все песни поет. На вечеринке она тоже первая, многим она нравилась, да подходить боялись, на язык больно острая, так смельчака отчешет, а на завтра глядишь еще и частушку сочинит и при всех ее споет с приплясом.
После танцев Клава домой- Борис Амусин опять следом за ней. Поглядит, как Клавка мелькнет подлом в калитке, вздохнет и отправится домой. Так и ходил за нею тенью два года. Но однажды, как обычно Клава шла с танцев, Борис как «телохранитель» следовал за ней. Вдруг Клава развернулась к нему. Борис оторопело остановился, не зная что ему делать: попытался сделать вид что идет мимо, но Клава  властно приказала: «Стой». Он послушно остановился, беспомощно хлопая белесыми ресницами.
- И долго ты за мной ходить будешь?
Борис, глупо улыбаясь, пожал плечами. Клава на секунду задумалась, потом улыбнулась какой- то непонятной улыбкой и вдруг сказала:
    -Ахочешь, я за тебя замуж пойду?
Борис, туго соображая, что происходит, судорожно сглотнул слюну, которая почему-то снова заполняла рот, и молча кивнул головой.
- Ну, тогда слушай мое условие: никаких сватов, свадьбы тоже не будет. Приходи завтра в сельсовет, распишемся, соберем вещи и уедем куда-нибудь, на целину, например, сейчас все туда едут…
Вот так неожиданно Борис Амусин женился на красавице Клаве Найденовой. Был пензяком, стал жителем заволжских степей. Шли годы. Клава, из звонкоголосой девушки, превратилась в громкоголосую сварливую бабу, но Борис по-прежнему глядел на Клаву влюбленными преданными глазами. Клавдию это бесило, за пределами их двора слышался её громкий голос.
-Ну чего ты, ирод уселся, бельма свои на меня пялишь, иль дел нету?. Пошел вон бы воды принес, да в хлеву почистил.
Борис послушно выполнял её приказания, приходил на кухню, снова садился на скамейку и глядел на Клаву. Иногда, после работы, мужики затаскивали Бориса в свою компанию, где уговорами, где хитростью, напаивали Бориса. Соседки, через «сарафанное» радио, прослышав, что Борис снова пробирается задами домой, выходили на улицу, чтобы поглядеть да послушать, как Клавка будет учинять мужику разнос, а Борис слезно божиться, что никогда этого не повторится…
Как бы там не было, а не хуже других жили. И дом был, и сад цвел, и живность всякая была. Сыновья все в Клавку и лицом и ростом пошли. Старший- Василий, после школы летное училище окончил. Хорошо служил, командование не раз благодарности присылало. В последнем письме Вася написал, так мол и так, после выполнения боевого задания мне отпуск обещали, ждите дорогие родители в гости, да не один приеду, с невестой вас познакомлю.
Да судьба распорядилась иначе. Вызвали их через несколько дней в военкомат да объявили: «Сын ваш, Василий Амусин, погиб в Афганистане при выполнении боевого задания…». Клавдия не закричала, нет, только побелела до неестественного цвета, скомкала платок в руке, поблагодарила неизвестно за что капитана, и попыталась встать со стула, да тут и повалилась. Врачи потом признали - « инфаркт». Отходили они её, да прожила недолго Клавдия после этого, и года не прошло. Уж больно она убивалась, что и могилки у Василия нет, негде ей сыночка навестить и поплакаться возле него. Похоронил Борис Клавдию и остались они с Антоном вдвоем. Антону в ту пору двадцать один год был, шофером в совхозе работал. Но, как в народе говорят: «беда в одиночку не ходит», заболел и сам Борис. С год, в общей сложности провалялся на больничных койках в районе, потом отправили в Саратов на ВТЭК(комиссию) и дали ему инвалидную группу. Механизатором он естественно работать больше не мог. Но Антон зарабатывал хорошо, да плюс пусть небольшая, Борисова пенсия- на житье вполне хватало. Борис стал хозяйничать по дому, а Антон колесил по степным дорогам. Однажды вечером, за ужином Антон заявил:
-Слышь, пап, я жениться хочу. Помнишь, когда ты в больнице лежал, там у вас Люся – практикантка работала, ну которая уколы тебе при мне делать стеснялась, в коридор меня выгоняла.
-Как же, как не помню, беленькая такая, остроносенькая - обрадованно подтвердил Борис.
-Ну мы тогда с ней познакомились, после переписывались, а теперь она кончает медучилище и  мы решили пожениться…
-Ну вот и хорошо, женским духом у нас запахнет, дом большой – места всем хватит, засуетился Борис, убирая грязную посуду со стола.
-Подожди , пап, -перебил его Антон,-я тебе еще не все сказал, дело в том, что Люсины родители нашли ей место в Саратове. Поначалу мы с Люсей будем жить у них, а как свою квартиру получим, так и тебя заберем.
Так Борис остался совсем один, Поначалу Антон присылал деньги, но все реже ходил Борис на почту за переводом, а потом и совсем перестал. Писем в почтовом ящике тоже не было. На свою небольшую пенсию Борис едва сводил концы с концами. Тогда он решил продать дом, а сам попросился в общежитие, как никак на людях. В доме от пустоты с ума сойти можно, да и вещи Клавины так и глядят на него, которые так и не прибранные лежали в узлах по разным местам. Мебель почти всю забрал после женитьбы Антон. «Купец» нашелся быстро, торговаться Борис не умел, какую цену покупатели назвали за ту и отдал. Вещи, оставшиеся в доме, раздал соседям, а сам перебрался в общежитие. Деньги, вырученные от дома, хоть Борис и старался экономить, быстро кончились. От голода Бориса спасало то, что в общежитии всегда было много заезжих людей, которые после работы устраивали гульбу с обильной закуской и выпивкой. Звали к себе и Бориса.
Как- то, идя за хлебом в магазин, встретил Амусин бывшую соседку Евдокию Уварову. Старушка тихо шла по улице и утирала платочком слезы.
-Теть Дунь, случилось чего? - спросил ее Борис.
-Эх Боря, Боря, никому мы старые не нужны,-запричитала старушка,-печь у меня обвалилась, пошла к директору, а он мне, где ж я тебе бабка печника-то найду?
Борис выслушал соседку и посоветовал:
-Ты, тёть Дунь, ступай пока домой, а я хлеба куплю и приду к тебе. Дед мой когда-то печником был, а я мальцом за ним бегал, авось что-нибудь в памяти и осталось.
Вот так неожиданно для себя приобрел Борис новую специальность. Каждое утро, позавтракав, Борис берет свой чемоданчик с инструментами и  идет по дворам, где люди ждут его. И как говорится: «добрая молва впереди человека бежит». Стали приезжать за ним и из соседних сел, потому, что для сельского жителя тепло в доме наипервейшее дело. Нынешняя зима не стращает пока ни морозами, ни метелью, но зима есть зима. После трудового дня люди спешат домой. И вот один за другим взвиваются дымки над крышами домов, и становится в домах тепло и уютно. Печи Бориса Амусина тоже щедро дарят людям тепло.