Попутчики

                Рассказ-«Попутчики»
Вместо предисловия.
Эта история  не вымысел- а горькая правда, воспоминание о войне. Наша память имеет удивительное свойство, иногда забываешь, что было вчера, и помнишь то, что было много лет назад. Этот рассказ , услышанный мною давно в поезде, не дает мне покоя. Почему-то  кажется, что та женщина, о которой  я хочу рассказать вам, еще жива. И кто знает, а вдруг она прочтет эти строки или кто-то поведает ей мой рассказ. И пусть прошло много лет, жизнь не повернуть вспять, но если ты знаешь , что тебя любили и помнили- теплее жить…
 Поезд вырвался в казахстанские степи. За окном вагона потянулась однообразная картина: до самого горизонта простиралось огромное сверкающее белизной снежное полотно. Под монотонный перестук колес  я задремала. Разбудил веселый мужской голос. 
-Эй , кум , да нам с тобой  повезло! Погляди , в какой вагон мы сели, девчат –то сколько, девчат-то , весело же нам ехать будет.
Вошедших было двое мужчин: тот , кто рассыпался словесным бисером, был лет сорока, среднего роста, худощав ,одетый в поношенное зимнее пальто, цегейковую шапку и валенки. Другой, которого он называл «кумом» ,  был, как говорят в народе, богатырского   роста. Был он намного старше своего попутчика, но несмотря на возраст, по всем его неторопливым движениям угадывалось, что силушка в нем  еще есть. Одет он был также просто   ( видимо ехали по работе) в фуфайку, ватные штаны, валенки. За плечами висел рюкзак с небольшой  поклажей. Большие руки  и лицо с крупными чертами пестрели конопушками, а из-под шапки выбивались рыжие кудри.
- Кум, проходи-ка  сюда- продолжал  говорить первый- а вот и наши места, как раз напротив девчат сидеть будем.
Он установил столик на боковой лавке, снял пальто, шапку. Лихо поправив, сильно поредевшие волосы  , подмигнул девчатам и сел. Он принадлежал к такой категории людей, для которых молчание    хуже болезни и  поэтому помолчав с минуту, он снова обратился к своему товарищу.
-Кум, ну, а ты чего не раздеваешься, с нами невесты вон какие едут, а ты в фуфайке сидишь.
Тот, не меняя позы, негромко спокойно ответил ему: « Бабабол ,ты Васька»- и снова умолк.
Худощавый , ничуть не смутившись от такой характеристики, повернулся к сидевшим девчатам, которые тихо пересмеивались при виде такого «жениха», и снова подмигнул им.
В это время раздался свисток. Вагон  дернулся и мы снова тронулись в путь.
- Ну вот , кум , мы и поехали! Теперь и перекусить не грех. Чем нас там кума Наталья снабдила , выкладай на стол.
Кум не спеша развязал рюкзак . достал хлеба , кусок вареного мяса, завернутого в бумагу, пирожки, соленые огурцы, алюминиевую кружку и бутылку водки.
Василий , следивший за всей этой процедурой, при виде бутылки оживился:
-Во, вот это в самый раз, для сугреву,а то я промерз на станции, дай-ка я её сам открою.
 Он взял бутылку водки и ловким движением открыл её, налил в  кружку водки и пододвинул её  товарищу. Тот молча взял кружку , выпил залпом содержимое и  вернул кружку Василию, стал неторопливо есть.
Василий налил себе:
- Ну , что красавицы? Не составите компанию?- и не дожидаясь ответа , выпил , крякнул и закусил соленым огурцом. Потом блаженно потянулся , откинулся назад и погладив рукой по животу, протянул нараспев:
-Пошла , родимая!
Он закрыл глаза, словно намереваясь заснуть, но его спокойствие продолжалось несколько минут.
Ну что, кум , шандарахнем еще по – маленьку.
-Не хочу- спокойно , но твердо ответил его попутчик. Он уже поел и теперь задумчиво смотрел в окно.
- Ну не хочешь, как  хочешь, а я налью еще капель  надцать…
Подзакусив , повернулся к девчатам. Те тем временем рассматривали журнал мод и шепотом о чем-то переговаривались.
-Откуда едете , красавицы?- поинтересовался Худощавый
- Из Новосибирска, дяденька- бойко ответила ему одна из девчат .
- Да ну , какой же вам дяденька?- он шутливо сделал обиженное лицо- да я вам  еще в женихи сгожусь.
Девчата засмеялись.
- Нет , дяденька, не годишься ты нам в женихи, староват  немного- ответила ему бойкая девушка.
-Ну , красавицы, обижаете вы меня, ну какой же я старик? Я же , как вы, сибиряк. Ну , а сибиряки – народ крепкий, у нас в девяносто лет дед еще может молодца за пояс заткнуть, а вы на меня говорите , что я староват.
- Ошибаешься, дяденька- перебила его бойкая девушка,- не из Сибири мы.
-А откуда же вы , красавицы- удивленно произнес Худощавый.
- С Волги мы , дяденька, с Волги- ответила ему девушка, и насмешливо изобразила такие же удивленные глаза. Девчонки засмеялись. Но их собеседник не унимался.
-Так вы волжаночки, так  это же еще лучше, откуда же вы , волжаночки?
- Из Саратова, сибирячок! – опять ответила ему бойкая девушка.
Мужчина , ехавший с Худощавым, не обращая до этого времени никакого внимания на словесную перепалку своего попутчика с девчатами, услышав про Саратов , вздрогнул , повернулся от окна и взволновано спросил:
- Откуда вы говорите? Из Саратова?
Девчонки удивленно кивнули.
- Случайно , не из Екатериновки?
- Из Энгельса мы.
Мужчина разочарованно посмотрел на них , интерес появившийся в его глазах исчез. Он наклонил голову и глядя на край столика, о чем-то задумался.
Василий с удивлением смотрел на своего товарища.
-Кум, ты чего эт, а? Про какую такую Екатериновку ты сейчас спрашивал? Родных у тебя вроде бы, кроме как в нашем селе нету. Знакомый что ль кто?- продолжал спрашивать Василий.
- Эх , Васек, счастье я свое там оставил- тихо произнес мужчина в фуфайке и снова замолчал, словно раздумывая , говорить или нет . Но по- видимому, наболевшее давно не давало покоя и просилось высказаться. Чтобы как-то облегчить свою боль, он тяжело вздохнул и начал рассказывать:
- В войну это было, в сорок третьем. Воевал я в пехотных войсках. К этому времени мы немцу здорово намяли бока. Но сила у фашистов еще была. Злой стал немец.
 И вот , в один из боев поднял нас командир в атаку. Выпрыгнули мы из окопов , побежали. Да только пробежал я несколько шагов, как резко обожгло меня в ногу. От неожиданной боли согнулся я вдвое. А тут снова как саданет меня под лопатку, в глазах потемнело и рухнул я навзничь. Очнулся  в какой то воронке. Слышу рядом чей-то голос тонкий , жалобный:
- Товарищ, ну потерпи немного, скоро будем на месте,- а потом с отчаянием-Мамочка, какой же он тяжелый, моченьки моей нету тащить его…
Повернул я голову, хотел глянуть кто тут со мной .Да тут рядом как рванет и опять я потерял сознание…
- Сколько прошло времени, не знаю, только  слышу я опять тот голос, но сначала как бы издалека ,а потом все ближе и ближе. Хочу открыть глаза и не могу , словно тяжесть навалилась на меня какая то. А голос тонкий такой, ну совсем   детский.
-Александр Иванович, он и стонать перестал, неужели умер, а? Жалко ведь, я столько тащила его- и с всхлипыванием,- миленький , не умирай пожалуйста, мы уже в госпитале, сейчас все будет хорошо
Тут  послышался мужской голос:
-Жив  твой богатырь. Видишь ресницы дрожат.- и уже обращаясь ко мне:
-Ну-ка,  братец , открывай глаза. Давай,  давай, не ленись. Ну вот и хорошо.
Я с трудом  приподнял набрякшие веки. Сначала перед глазами все поплыло. Потом очертания слились , и я увидел перед собой два лица: мужчины в очках. И девичье, совсем детское личико с веснушками на курносом носу.  С глазами  полными слез и тоненькие косички , торчавшие из-под солдатской пилотки.
Пить- попросил я. В руках девчушки появилась кружка с водой. Напившись , я обвел глазами палатку.
-Где я?
-В полевом госпитале браток- ответил мне мужчина в очках- вот наша Маша доставила тебя сюда.
Я с недоверием оглядел девушку, уж больно мала и худа она была.
-Ну вот , Маша, ожил твой богатырь. Давай прощайся и к своим. А мы сейчас этого Геркулеса чистить будем- сказал врач и вышел из палатки.
Маша подошла ко мне, пригладила мои рыжие вихры, вздохнула и тихо, словно извиняясь, проговорила:
- Идти мне надо, ты поправляйся, Рыжик, я к тебе завтра прибегу- снова вздохнула и ушла.
Пришел врач и с ним  пожилая медсестра. Врач стал мыть руки и переодеваться, а медсестра стала раздевать меня. Клочки одежды прилипли к ранам и я вскрикнул. Врач повернулся ко мне и говорит:
- Придется потерпеть , браток, наркозу нет. Знаю больно будет , потерпи браток…
Сначала я терпел , стиснув зубы , а потом как заору благим матом и снова провалился в темную яму. Пулю мне из ноги вытащили ,а осколок под лопаткой остался, близко к сердцу засел. В полевых условиях оперировать было невозможно. Крови я много потерял, нужно было делать переливание
крови. А обоз с медикаментами застрял где-то. И ни у кого, кто был рядом, нет нужной мне группы. Жизнь моя , как  говорится, висела на волоске.
И снова меня спасла Маша. Прибежала она на другой день, у нее оказалась моя группа крови. И настояла . чтобы взяли у нее драгоценные для меня кубики. А ведь сама с вершок! Так я познакомился с Машей. Через несколько дней я стал уже вставать. Иногда по вечерам прибегала ко мне Маша. Выйду я к ней , встанем у тополя, что неподалеку от палатки и стоим с ней. До войны мне с девчатами встречаться не приходилось. Да и говорить я не мастак. Обниму её неловко одной рукой, а она как воробышек прижмется ко мне. Так и стоим молчим весь вечер. А как темнеть начнет , глянет она на меня   голубыми  бездонными глазами . вздохнет, привстанет на цыпочки, чмокнет в подбородок и убежит.
Через некоторое время наладилось с транспортом и меня отправили в тыл, долечиваться. Осколок  правда так и не вынули. Сердце могли задеть при операции . Так он и сидит , проклятый , фрицев подарочек, возле сердца. Ну , а как нога зажила, вернулся я в свою часть. Машу видел редко, да и то мельком, не было у нас возможности близко , по- хорошему свидеться. Немцу мы  к тому времени здорово на пятки наступали. На одном месте долго быть не приходилось. А потом передали мне , что сильно ранило Машу , в госпиталь отправили, а куда неизвестно. Вот тут-то я и понял, что дорога мне эта девчушка. Не хватало мне её сильно. И когда она мне весточку прислала из госпиталя, я готов был расцеловать нашего почтальона. Писала она о себе мало. Куда ранило , умалчивала, тревожить меня не хотела. Все обо мне волновалась. Пролежала она в госпитале 3 месяца, а потом в одном из писем сообщила, что списали ее подчистую, возвращается к себе домой в Саратовскую  область, в село Екатериновку.
Война к тому времени к концу подходила. Решил я , жив буду ,после победы обязательно разыщу её. Встретил я долгожданную победу в Венгрии. Плакали и смеялись мы в этот день. А вскоре домой , в Россию. Решил я сначала к Маше заехать, забрать ее с собой. Ну еду, значит , радуюсь. А после Саратова оказался со мной рядом лейтенантик один. Молодой мужик , но дотошный. Вроде бы незаметно, то одно спросит, т о другое. Ну и сказал я ему про Машу. А он глядит на меня и смеется. Гляжу я на него и удивленно
думаю: « Что ж здесь смешного?» Не утерпел , спросил . А он еще пуще смеется, аж на глазах слезы выступили. А потом и говорит:
-Большой ты братец, а надо прям сказать , дурак  ты , братец . На ком жениться собрался? На ком? Ты думаешь и вправду ты у нее один был? Жди , как  же. Знаю я их , бабью породу. Только одного ранило или убило, так она уже к другому жмется.  «Ранило!». « Списали под чистую» Брешет она тебе все , брешет! Забрюхатила ,  курва , вот и списали. Ловко она  тебя провела!
Потом он мне стал всякие похабные байки из своей фронтовой жизни рассказывать, но я  уже и не слушал его толком. На душе было  муторно и скверно. Сошел утром с поезда в Екатериновке и не знаю  что делать мне. Радости моей как не бывало. « Нет, неправда это , Маша не такая, нет»- думал я про себя. А сам  чувствую, что не могу я сейчас к ней  ехать.            Не мо-гу.
Сел я на ближайший поезд и поехал домой. На войне с товарищами мечтали, вот окончится война , отдохнем тогда , выспимся всласть. Но отдыхать не пришлось. В тылу тоже несладко было. На отца моего в сорок четвертом похоронка пришла. Мать сильно сдала за эти годы, а братья еще малы были. Одному  десять, другому пятнадцать. И в селе почитай одни бабы остались. Тяжело было, но на войне я соскучился по деревенскому труду. Работал жадно , с охотой. Мать к тому времени все сильней прихварывать стала, а потом и вовсе слегла. Все чаще напоминать стала, что жениться мне пора, не работница , мол , она. Да я и сам понимал, что тяжело без женских рук в доме.
Клуба у нас в селе не было , и ходили мы тогда в свободные вечера на танцы в соседнюю деревню. Горьким было наше веселье. Ребят трое-четверо, а девчат полна горница. Многих моих товарищей –погодков не вернулось с войны. И вот с некоторых пор стала появляться на гулянье дивчина одна, Наташа.  Молоденькая,  семнадцать лет ей всего было. Приглянулась она мне. Статная, коса русая до пояса ,брови черные  вразлет, а глаза карие , смешливые. Подошел я к ней после танцев, проводить хотел. А она стрельнула на меня своими карими глазами и как отрезала « Не люблю я рыжих »- и ушла. Злость тут во мне вскипела: « Подумаешь, королева  какая , свет клином не сошелся, слава богу ,девчат хватает, помани, сами за тобой пойдут»Так я думал поначалу. То одну провожу, то другую. А самого все
равно к ней тянет. А она будто бы и не замечает меня. Еще  пуще во мне взыграло. Все равно добьюсь, моей будешь. Тут  уж я ни одной вечорки пропускать не стал. Только гармонист гармонь в руки, а я уж подле нее. Она домой , я следом. И парням наказал , кто мельтешить возле Натальи будет, будет  иметь дело со мной. Рука у меня тяжелая. Ну, не скоро, а все же добился я своего, встречаться стали, а через год сыграли свадьбу. Хотя  «сыграли  свадьбу» будет громко сказано.Отца у нее тоже на войне убили, у матери кроме нее еще трое. Да престарелая мать. Сходили в сельсовет. Расписались и вся на этом наша свадьба. Моя мать , словно только и ждала того, померла через неделю. А там  вскоре , среднему брату Анатолию повестка пришла из военкомата. Остались мы в старом доме втроем: я с Натальей да младший брат Ванятка. Ну его мы через год учиться послали в район, у нас тогда только семилетка была. Хоть тяжело было, но я решил твердо. Как бы там не было , а брату образование дать. Пусть хоть он у нас ученым будет. Самому уже учиться поздно. На войне мы свои университеты кончали.
Но не опустел наш дом после отъезда брата. К тому времени  появился у нас новый жилец- сын у меня родился. Назвал в честь отца своего- Дмитрием. Через два года еще один сын родился. Второго назвали меня и в честь отца Наталии - Николаем. Ну , а там появились Сергей и Александр. Дочку мы с женой хотели, а рождались одни сыновья…Жили  мы  Натальей дружно, ладно. Семья росла, прибавлялось работы и забот. О Маше я тогда и не вспоминал, казалось  и забыл уже про нее.
Шли годы. Подрастали сыновья. Дом построили новый . добротный. Жизнь на селе тоже по- маленьку наладилась. В каждой семье появился достаток. Живи. Да радуйся. Да только война напомнила о себе .Осколок мой, что под лопаткой остался, зашевелился. Ну , вот , как прихватило меня, тут-то и вспомнил я Машу. Как тащила меня, раненого по изрытой снарядами земле. Как спасла меня от неминуемой смерти в медсанбате, отдав свою кровь. Как согревала меня своей любовью в тяжелые дни. А я? Чем отплатил ей? Всю войну от пули не прятался. А тут наслушался грязной болтовни  и струсил.
Где она сейчас? Жива ли? Как сложилась её дальнейшая жизнь? Ничего не знаю. Горько и стыдно мне стало. Ведь если судить меня по законам войны, мой поступок однозначен с тем, что все равно как товарища на поле боя
бросить. Предательством это называется. Вот такой  приговор себе я вынес. И с тех пор потерял я покой. Словно оборвалось у меня что-то в груди. Раньше  бывало, за какое дело не возьмусь, душа так и поет. Теперь вроде бы все тоже, а радости нет.
 Жене я ничего не сказываю, зачем её обижать. Прошлого все равно не вернуть. Наталья думает, что от осколка я мучаюсь , по правде сказать и он меня допекает здорово, иногда так прижмет  сердечко, что уже с белым светом прощаться начинаешь. А потом  глядишь, все прошло, отлегчало. Только вот от душевной маеты нет успокоения. От того из колхоза на лесозаготовки подался. В лесу оно как -то спокойнее, но до самых последних дней своих я буду благодарен  этой маленькой хрупкой женщине, за то, что я и многие мои боевые товарищи, которым она спасла жизнь- ходим по земле, растим хлеб, детей, радуемся восходящему солнцу…
Мужчина умолк. Было видно , что ему никогда не приходилось говорить так долго и откровенно и теперь он сидел весь взмокший и опустошенный.                В вагоне воцарилась тишина. Мы , под впечатлением услышанного, тоже молчали. Молчал и его попутчик.
 По вагону прошел проводник, объявил следующую станцию.
- Николай, нам выходить пора- нарушил молчание Василий.
- Да,да, конечно- рассеяно ответил Николай. Потом стал собирать остатки еды в рюкзак. Василий в это время оделся , подмигнул девчатам: « Бывайте , красавицы»,- и направился к выходу. Мужчина в фуфайке, закинув за спину рюкзак, окинул нас всех взглядом, словно  стараясь  запомнить  и тихо сказал:
-Ну что ж , прощайте , девчата, удачного вам пути!- помолчав немного, добавил- будьте счастливы! И неторопливо пошел к выходу…