Знахарь Часть 2 Синяя тетрадь

 Прошло два года. За это время переехал Прохор с сыном из города к родне поближе, в село. Купил завалящую избушку и рьяно взялся за работу. В избе заменил нижние подгнившие венцы, перестелил пол, окна избы украсил резными наличниками, двери новые смастерил, да и крышу обновить не забыл. Так что дом сразу преобразился, нарядным сделался. Односельчане, увидев, что Прохор в плотницком деле дока, с заказами к нему потянулись. Один пришёл просить баню срубить, другой – крышу в избе перекрыть. Прохор от работы не отказывался и делал всё добротно, на совесть. А когда работы столько навалило, что один Прохор справиться не мог, то взял помощником сына Сашу, стал его плотницкому ремеслу обучать. Всё хорошо было бы в жизни Прохора, да только никак не забывалась Настёна. По ночам ворочался он в кровати, вздыхал, вспоминал прожитые годы с любимой женой. И сердце его точила тоска, что ничего нельзя поправить и вернуть назад. Родня первое время советовала Прохору привести хозяйку в дом, но он отрезал: «После Настёны мне никто не нужен».
 Однажды в начале зимы запряг Прохор лошадь в сани и поехал в город, проведать дочь Алёну, повёз ей гостинцы. Заодно решил в скобяной лавке прикупить гвоздей с полпуда. Подъезжая к городу, увидел он, как детвора по льду реки бегает, в снежки играет. Визг, хохот.
  «Не рановато ли на реке детишки баловство затеяли? Лёд ещё не окреп», – подумал Прохор. И только он так подумал, как увидел, что под одним мальчуганом лёд провалился, и он в воде оказался. Остановил Прохор лошадь и, сбрасывая на бегу шапку, полушубок и валенки, кинулся на помощь. Выбежал он на лёд, видит, что малец в воде барахтается. Стал Прохор к полынье приближаться, слышит – лёд под ногами потрескивать стал. Лёг он тогда на живот и пополз к полынье, а когда совсем рядом оказался, протянул руку утопающему и крикнул: «Хватайся!». Мальчонка ухватился за руку; потянул его Прохор к себе, уже наполовину из воды вытащил, тут лёд не выдержал, затрещал, и Прохор в ледяном крошеве очутился. От холодной воды дыханье перехватило. Ухватился Прохор одной рукой за кромку льда, а другой рукой схватил мальчишку за воротник пальто и рывком его из воды  на лёд вытолкнул. Мальчишка чуть в сторону отполз, присел на корточки, обхватил руками колени и затих. Прохор крикнул: «Беги к берегу, шевелись, замёрзнешь!» Потом сам попытался из полыньи выбраться, упёрся руками в лёд, резко из воды вверх рванулся и грудью на кромку льда навалился. Но не тут-то было, ломаться и крошиться стал лёд под весом его тела, и Прохор снова в воду погрузился. «Неужели смерть пришла?» - с отчаяньем подумал он, но отогнал от себя эту мысль и снова попытался из полыньи вырваться. Лишь с четвёртой попытки выбрался Прохор на лёд. Схватил мальчугана на руки, к груди прижал и побежал к берегу. По дороге подобрал он брошенный  полушубок, валенки, а после того, как выбрался на берег, с мальчишки мокрую одежду скинул, растирал его тело ладонями, пока кожа не покраснела. Затем завернул мальчишку в свой полушубок, в сани его уложил, схватил вожжи - и ну лошадь погонять. Навстречу пронизывающий ветер дул, мокрая одежда на Прохоре ледяной коркой покрываться стала.
 «Так я не доеду, окоченею», - подумал Прохор. Выскочил он из саней и побежал рядом с ними. Когда добрались до первых изб, мальчишка голову из полушубка высунул и крикнул:
  - Дяденька, подъезжайте вон к тому дому с зелёными ставнями, я в нём живу. 
  Подъехав к дому, остановил Прохор лошадь, поднял завёрнутого в полушубок мальчугана на руки и, распахнув калитку, вошёл во двор. Потом поднялся по ступенькам на крыльцо и в избу ввалился. Прошёл в комнату, усадил на лавку мальчишку и сам рядом на стул присел. После пережитого навалилась такая тяжесть, что невозможно было и пальцем шевельнуть. Увидел Прохор, как подошла к нему женщина и стала что-то говорить, но из-за звона в ушах он не мог понять, чего от него хотят, и только кивал головой в ответ. Женщина ушла в другую комнату, а спустя какое-то время подошёл к Прохору мужик с рыжей бородой и сильно стал трясти Прохора за плечи. От резких толчков Прохор пришёл в себя.
  - Всё, хватит, - медленно проговорил он.
  - О, гляжу, ты в себя пришёл. На вот, согрейся, выпей водочки, -  обрадовался мужик и протянул Прохору стакан.
Прохор взял негнущимися замёрзшими пальцами стакан и выпил.
  - Какая же это водка? – проговорил он, - вода какая-то.
  - Что ни на есть настоящая водка, - обиделся мужик. – Это ты так перемёрз, что ничегошеньки не чувствуешь. Ну-ка, давай ещё стаканчик пригуби.
 Прохор залпом выпил второй стакан  и только после этого почувствовал, как по телу стало разливаться тепло.
 - А сейчас, пока ты не опьянел, давай переодеваться будем. Я для тебя свою одежонку приготовил.
 Прохор стал переодеваться.
 - Давай  в постель приляг, отдохни малость, - суетился мужик.
Подошёл Прохор к кровати и почти упал в неё. Мужик принёс откуда-то тулуп и сверху накрыл им Прохора. Запах овечьей шерсти ударил в нос. Прохор закрыл глаза.
  - Слава богу, что всё так славно закончилось, - подумал он.
Утром Прохора разбудил мужик: «Вставай, хватит почивать». Прохор поднялся с постели.
 - Одежонка твоя высохла, лошадь я ещё вчера из саней выпряг, в сарае стоит. Овса ей дал и водой напоил. И ещё, громадное тебе спасибо, что племянника моего спас. Сестра моя Катерина с ума бы сошла, если бы с ним что-то случилось. И так не везёт ей, два года, как вдовой стала, а месяца три назад дом её сгорел, вот у меня и ютится с сыном.  Позапамятовал спросить, как величать тебя, сударь?
Прохор назвал своё имя.
- А меня Михаилом кличут, - мужик улыбнулся. Ладно, приводи себя в порядок, потом милости прошу к столу, завтракать будем.
 Переоделся Прохор в свою одежду, прошёл на кухню, вымыл лицо из рукомойника, вытерся полотенцем, стал причёсывать гребнем волосы и вдруг  почувствовал, как кто-то его за локоть тронул. От неожиданности Прохор вздрогнул, оглянулся и видит – стоит перед ним женщина лет тридцати, худенькая, через плечо коса переброшена цвета спелой ржи. Дрожащим голосом она тихо промолвила:
  - Благодарю тебя, добрый человек, за то, что спас моего сыночка. Прими от меня подарок.
 И протягивает Прохору золотой червонец. Посмотрел Прохор на женщину, отстранил ее руку с червонцем в сторону и, улыбнувшись, шутливо ответил:
 - Голубушка ты моя, если хочешь мне приятное сделать,  накорми меня, потому что проголодался я так, что нет никакой моченьки терпеть.
Когда сел Прохор за стол, то первым делом спросил:
  - А малец-то где?
  - Да  вот какое дело: простудился, жар у него, вон на палатях лежит, - нехотя ответил Михаил.
  - А врача что ж не вызвали? – спросил Прохор.
 - Да пока ты спал, врач уже побывал здесь, лекарства всякого выписал и сказал, что дело нешуточное, мол, пока пусть дома малец полечится, а если хуже будет, то придётся в больницу везти.
Прохор встал из-за стола: «Ладно, поеду я».
 - Куда это ты ехать, не поевши, собрался? – удивился Михаил.
 - Поеду к себе в село и сегодня же вернусь. Привезу с собой бабку Аксинью, знахарка она, пусть мальчонку посмотрит.
 - Да не торопись ты, позавтракай сначала, а потом в путь отправляйся, - сказал Михаил.
 - Ладно, Михайло, полно болтать, помоги мне лошадь запрячь в сани, - ответил Прохор и направился к дверям.
 Доехал Прохор до своего села быстро и первым делом направил лошадь к дому бабки Аксиньи. Встретив её, поведал, что с ним приключилось: как мальчонку из полыньи вытащил и как малец этот простудился. Попросил бабку Аксинью поехать с ним и полечить его. Аксинья ответила, что сама расхворалась и едва на ногах держится.
 - Как же быть? – растерялся Прохор, - я же пообещал людям, что приеду к ним.
 - Вот и поезжай, - говорит Аксинья, - я тебе приготовлю мази и снадобья да расскажу, когда и поскольку нужно больному давать. На том и порешили. Взял с собой Прохор лекарства и назад поехал.
 Когда вошёл в дом, то увидел, как глаза Катерины засияли радостью. Бросилась она к нему, но в последнюю минуту одумалась, от смущения закрыла ладонями лицо и убежала в соседнюю комнату.
  Через три дня спал жар у Никиты, и что тут больше помогло – врачебные пилюли или снадобья бабки Аксиньи – осталось тайной. Но главное дело было сделано, пошло здоровье Никиты на поправку. Прохор вместе с Катериной просиживал у постели больного. Как-то после бессонной ночи прилёг Прохор на лавку отдохнуть, и приснился ему сон. Будто сидит он летним утром на берегу реки, над водой голубоватый туман стелется, в камышах рыба плещется, а на ветках деревьев птицы щебечут. Вдруг видит: по воде идет Настёна, платье на ней голубое, до самых пят, а на голове венок из васильков. Обрадовался Прохор, хочется ему броситься к Настёне, да только ни рукой, ни ногой пошевелить не может. А она проходит мимо, чуточку приостановилась, взглянула на Прохора, улыбнулась и прощально помахала ему рукой. Видит Прохор -  на руке у Насти блеснул перстень серебряный. У Прохора сердце в груди бешено заколотилось. Вспомнил он, что подарил этот перстень Настёне, когда только ухаживать за ней начинал. Она очень любила этот подарок. После смерти жены Прохор этот перстень очень берёг, как память о Настёне, а вот во время переезда в село этот перстень исчез. Прохор все вещи на десять рядов  осмотрел, так ничего и не нашёл. «Подожди, не уходи», - закричал Прохор, обращаясь к Настёне. Рванулся, чтобы встать, и проснулся. Сел на лавку, головой встряхнул, чтоб остатки сна прогнать, смотрит – рядом с ним Катерина стоит и с тревогой на него смотрит.
 - Ты, Прохор, во сне стонал, вот я тебя и разбудила.
 - Спасибо, - ответил Прохор, случайно бросил взгляд на руку Катерины - и обомлел: на левой руке у неё, на безымянном пальце, такой же серебряный перстень, который он только что во сне на руке у Настёны видел. Помолчал он минутку и спросил у Катерины:
 - Скажи, как попал к тебе этот перстень?
Она смутилась и тихо ответила:
 - Женщина мне его подарила.
 - Какая женщина?
 - Полгода назад,  когда я уже вдовой была, под вечер, в ненастную погоду, постучали в дверь моей избы. Я открыла – на пороге стояла женщина. Платье на ней промокло, вся дрожит. Вот она и говорит мне: «Позволь мне, милая,  ради Христа, согреться и  обсушиться у тебя в избе».
Я её в комнату пригласила, за стол посадила, предложила поужинать, она отказалась. Потом, когда уже совсем стемнело, зажгла я свечку, и помаленьку мы разговорились.
Рассказала я ей, что мой муж год назад  умер, что одной и тоскливо, и тяжело живётся. Слава богу, сынок у меня есть, он для меня единственное утешение. И гостья мне поведала, что ушла она от семьи своей, от мужа и детей, а сейчас себе места не находит. Чувствует, что муж по ней тоскует, и дети часто вспоминают.
 Я ей говорю: «Что ж ты к семье не вернёшься»? Она в ответ: «Я бы птицей полетела, да только ничего назад нельзя вернуть».
 Смотрю, у нее слёзы по щекам катятся. Я ей говорю: «Куда ты, родная, собралась на ночь глядя, заночуй у меня.   Уложила я её на полати, а рано утром, ещё петухи не пропели,  она встала и в дорогу  начала собираться. Я ей сказываю: «Может, поживёшь у меня ещё?»
 Она ответила: « Спасибо тебе за доброту, но только надобно мне  назад в срок вернуться. А сейчас, прими от меня подарок, - и протягивает мне серебряный перстенёк. – Надень его на палец левой руки, и он принесёт тебе счастье. А сейчас – прощай».
  С этими словами вышла она за дверь.
 Я следом бросилась, чтоб гостью  до ворот проводить, а её и след простыл, никого нет ни во дворе, ни на улице. Куда она подевалась, до сих пор ума не приложу. А с перстнем с тех пор я никогда не расстаюсь. Ты почему меня про перстень спрашиваешь?
 - Да так, приглянулся он мне, - задумчиво ответил Прохор.         
 На следующий день собрался Прохор ехать домой. Попрощался он с Михаилом и его семьёй, а с Катерины слово взял, что как только Никита поправится окончательно, то она должна к нему с сыном приехать погостить. На том и расстались.
 Дома Прохор рассказал странную историю про свой сон и про перстень бабке Аксинье. Выслушала она его и сказала:
 - Это тебе знак Настёна подаёт, чтоб ты на Катерине женился, и счастья тебе желает.
 Прохор задумался.
 Спустя неделю приехали к нему в гости Катерина с Никитой. Посмотрела Катерина, что в холостяцкой избе у Прохора творится, и украдкой вздохнула.    На следующее утро, спозаранку, пошёл Прохор с сыном  к односельчанину Макарову Петру, что на краю села жил. Взялись они с сыном новую баню ему срубить. Хозяин привёз и свалил возле дома хлысты-брёвна. Прохор прикинул размеры бани, выбрал для окладного венца самые толстые брёвна и, скребком содрав кору с них, подготовил основание для бани. Потом сверил рулеткой противоположные стороны по диагонали и остался доволен. До вечера готовил Прохор брёвна для сруба, шкурил их скребком, а потом топором сучья срубал. Вернулись домой поздно. Переступил Прохор порог своей избы  - и остолбенел. Вокруг чистота и порядок, пол вымыт,  на окнах -  цветные занавески,  в печи огонь полыхает, дрова потрескивают, и вкусный запах пирогов по всей избе разносится.
 - Мойте руки да к столу проходите, ужинать будем, - говорит Катерина.
  Когда сели за стол, взглянул Прохор украдкой на Катерину и удивился: «Как же я раньше не замечал, какая она красивая и милая. Это надо дураком быть, чтоб такую женщину упустить».
 Думала Катерина погостить у Прохора с недельку, а вместо этого на всю жизнь у него осталась. Через некоторое время родила она двух девочек-близнецов. И как предсказывала таинственная женщина, что будет она счастливой, всё так и сбылось. Прохора она любила, на детей и вовсе надышаться не могла. Муж и дети ей тоже отвечали вниманием и заботой.                Прошло немало времени. Однажды заглянул к Прохору старший брат, Алексей, и сказал, что бабка Аксинья просит Прохора к ней прийти.
Прохор собрался, взял гостинцы – крынку с липовым мёдом да туесок с душистой земляникой, и в гости направился. Когда пришёл, бабка Аксинья его встретила, за стол посадила, стала чаем угощать, потом сказала:
 - Хочу поговорить с тобой, внучек. Этим летом исполнилось мне сто два года, и уже стало трудненько мне ходить по лесам и лугам и целебную траву собирать. Вот я и надумала тебя знахарскому делу обучить. Для этого я тебя и позвала.
 Прохор пожал плечами:
  - Не знаю, что и ответить, получится ли у меня все эти знахарские премудрости освоить?
  -  Не сомневайся, сердце у тебя доброе, а рука лёгкая, - ответила Аксинья.
  Прошло около года, многому научился Прохор у бабки Аксиньи. Какую траву в какое время собирать надобно, как отвары и мази готовить, как шепоток на воду наговаривать и как руками чувствовать, что у больного болит. А главное, что запомнить бабка Аксинья Прохору велела, это чтобы никогда он не просил у больного ни денег, ни иного какого подарка.
  - Если кто сам захочет тебя отблагодарить, ты не отказывайся, а если с сожалением или неохотой будут тебе деньги или подарки предлагать – ты не принимай, не принесут они тебе добра, только вред от них будет. Синюю тетрадь не забывай, время от времени в неё заглядывай, там много чего можно полезного выведать.
  Так  Прохор приобщился к знахарскому делу. Шли к Прохору больные люди за помощью не только свои, местные, но и из других деревень и сёл. Никому он не отказывал, всем помогал. Прежде чем приступить к лечению, Прохор клал свою ладонь на голову больного, закрывал глаза - и через минуту-другую, каким-то внутренним зрением, видел голубоватый силуэт этого человека. В том месте, где на силуэте проступало тёмное пятно, там у него и гнездилась болезнь.
  Так Прохор и жил. Пока сила была в руках, плотницкое ремесло он тоже не оставлял.
  Прошло много времени. Как-то позвал он к себе Александра и сказал:
 - Чую я, сын, что скоро помру.
Александр глазами захлопал:
 - Да ты что, батя, такое говоришь? Живи ещё много лет.
 - Слушай, сын,  я тебе всё сказал. Сколь я прожил, любой позавидует, сто двенадцатый год разменял. Меня вот что сейчас беспокоит – синяя тетрадь. В неё дед мой Владимир столько труда вложил, всё о целебных травах написал, и стольким людям  помогла эта тетрадь, что будет негоже, если после меня она никому больше пользы не принесёт. Есть у меня думка: снеси её нашему фельдшеру, покажи, авось он из этой тетради какую-то пользу получит, а может, о каких-то снадобьях в журнале каком пропишет.
  Взял Алексей тетрадь и пошёл к фельдшеру. Тот как раз за столом сидел и что-то писал. Алексей поздоровался с фельдшером и обсказал, что отец просит передать ему тетрадь, где всё о целебных травах прописано. Фельдшер тетрадь взял в руки, полистал, почитал чуток, а потом бросил её на стол и говорит небрежно Алексею:
 - Чушь написана в этой тетради! Какая-то лунная вода, солнечная, шепоток на воду - какие-то поповские штучки. Одним словом ерунда.
Тут Алексей нахмурился и отвечает фельдшеру:
  - Мой отец при помощи этой тетради стольким людям помог, столько больных на ноги поставил, что и не сосчитать. И дожил до ста двенадцати  годов, и бабка его прожила больше ста лет. А всё потому, что для себя отвары и снадобья готовили по этой тетради и сами их пили.
 Фельдшер поморщился:
 - Слушай, не желаю я с тобой спорить. Сейчас 1935 год, так вот наука и техника семимильными шагами развивается, и помяни моё слово – через два- три года изобретут такие таблетки: выпьет одну человек, и пятьдесят лет никакая болезнь к нему не привяжется. А потом, ещё через пятьдесят лет, таблетку примет, и опять будет жить без всяких болезней, и так, пока не надоест жить. А то удивить меня решил – бабка прожила больше ста лет, отец у него прожил больше ста лет.
 Взял Алексей со стола тетрадь и к двери направился, но всё же не удержался, приостановился, повернулся к фельдшеру и сказал:
 - Не знаю, как там насчет таблеток, которые будут жизнь продлевать, но тебе одной таблеткой не обойтись. Тебе нужно таблеток целый воз выпить, чтоб себя восстановить. Тебе ещё сорока лет нету, а ты уже плешивый, очки носишь, пожелтел весь, худой – кожа да кости.
 Хлопнул дверью и вышел. А когда вернулся к отцу, Прохор первым делом спросил:
 - Ну как, прочёл фельдшер тетрадь?
 - Конечно! -  ответил Алексей,  - очень ему всё понравилось. Обещал в наилучший медицинский журнал в Москву отправить.
 - Вот видишь, - обрадовался Прохор, - что значит учёный человек – понимает, что большая польза от этой тетради будет.
  …Эту историю мне рассказали, когда зимой этого года я приехал на озеро Аргази, на рыбалку, и остановился переночевать в доме Данила Ерёмина, праправнука Прохора. Сидели мы на кухне, ужинали, за окном завывала вьюга, в печи потрескивали дрова, было тепло и уютно. Выслушав всю эту историю до конца, я не удержался и спросил:
 - А тетрадь-то сохранилась?
Данил пожал плечами:
 - Конечно, сохранилась, я её полгода назад где-то видел.
 - А ты не пытался сам что-нибудь изготовить по рецептам бабки Аксиньи?
 - Да нет, этим делом заниматься надо, времени и так катастрофически не хватает. Если уж что заболит, я иду в аптеку, покупаю лекарство и лечусь.
 - А эту синюю тетрадь можно посмотреть? – спросил я.
 - Слушай, я даже не знаю, где она лежит, ну-ка у жены спрошу. Марина, ты не помнишь, где эта синяя тетрадь находится?
Подошла жена Данила – Марина:
 - Где-то я её видела, а вот где? Может, на чердаке, в сундуке, помнишь, мы туда летом всё ненужное складывали?
 - Ну ладно, - сказал Данил, - будет время – поищу я эту тетрадь, а потом тебе позвоню. Интерес будет – приезжай, подарю я тебе её.
 На следующий день после удачной рыбалки я уехал домой, в город. Прошло больше месяца. Но телефонного звонка от Данилы пока не было.