Родом из детства. Испытатели игрушечного трактора

       Если спросить любого мальчишку, парня или мужчину, что ему больше всего не нравилось делать в дошкольные годы, то часто можно услышать ответ: «Ходить в садик». Если спросить «почему?», то бывший малыш с улыбкой добавит: «Было жутко противно вставать утром и куда-то тащиться».
       Вспоминая своё детство, я бы уточнил последнее слово. Не я тащился, а меня тащили туда в качестве «прицепа». А роль «тягача», как правило, исполнял отец. Особенно уныло было плестись в садик зимним утром, когда вокруг темно и холодно. Я ныл, хныкал, верещал, заплетал сам себе ноги, изображая слепого сонного крота, которого вытащили из тёплой норки. При этом я так сильно оттягивал папину руку назад, что моя ладошка порой выскальзывала из варежки, и я кубарем валился в сугроб.
       Отец поднимал меня и, отряхивая комья снега с моей круглой шапки на резинке и серого пальтишка в крупную клетку, укоризненно приговаривал: «Эх, ты, козья кожа, кончай спать на ходу, на завтрак опоздаешь». Почему он обзывал меня «козьей кожей» мне было не понятно, но я терпел и хотел только одного. Хотел, чтобы, когда мы придём в садик, воспитательница бы строго сказала папе: «Сегодня детей не принимаем. У нас в группе карантин из-за гриппа». Так было всего один раз, но тот счастливый «раз» я хорошо запомнил и всегда мысленно мечтал о его повторении.

       Тогда я целую неделю прожил дома с бабушкой Тамарой и ничего не делал. Только спал, ел, играл сам с собою в солдатики и наклеивал переводные картинки в тетрадь. А когда всё это надоедало, то начинал часами раскачиваться на верёвочной качели. Её сделал отец под кухонным косяком. Качаться мне не надоедало никогда. Зато надоело смотреть на это бабушке Тамаре, и она спросила меня:
       - Игорёк, когда ты прекратишь своё качание, у меня уже в глазах рябит. Не боишься, что у тебя голова закружится ?
       - Не-е, не боюсь, бабуль. Я же космонавтом хочу стать, надо тренироваться.
       - Эй, космонавт, шёл бы лучше погулял на улицу, снеговика бы слепил, с горки прокатился, папа вон тебе фанерку новую с работы принёс.
       - Не-е, бабуль, не пойду. Мама сказала, что сейчас на улице грипп ходит, а он знаешь какой опасный, беречься надо.
       И я продолжал раскачиваться, думая на лету: «Ах, какое же счастье не ходить в садик !»

       Хотя, если сказать по правде, в садике было не так уж и плохо. Во-первых, там было много игрушек. У меня дома тоже имелись игрушки, но их было гораздо меньше. К тому же, свои игрушки могли наскучить, чужие же - никогда. Во-вторых, в садике могли научить чему-нибудь полезному. Например, как вылепить из пластилина медвежонка, как сложить из бумаги кораблик с двумя трубами или как вырезать снежинку из обычной салфетки. А в-третьих, в садике у меня имелся дружок !
       Дома же я был обречён на одиночество. Правда, родители всё время обещали купить мне собаку. Овчарку. Но братика или сестрёнку не обещали никогда. Впрочем, собаку мне тоже не купили.
       Они завели для меня волнистого попугайчика - Жору. Мама сказала, что его можно научить говорить. Я честно пытался это сделать, но повторять за мной слова Жорик упорно отказывался. Он всё время жалобно скворчал о чём-то на своём птичьем языке. Мама разок пожалела его, думая, что он страдает от тесноты в клетке. Она выпустила его полетать по комнате.
       Жорик быстренько вспорхнул на гардину и тут же на радостях нагадил на тюлевую штору. Мама ужаснулась своей ошибке и призвала папу, чтобы поймать его и засунуть обратно в клетку. Помню, весь вечер мы втроём скакали и прыгали за непокорной птицей, уговаривая её вернуться домой. В конце концов, Жорик оголодал и сам полетел к своей кормушке.
       После этого полёта дух свободы в нём поселился навсегда. Через несколько дней при очередном кормлении Жора выпорхнул не только из клетки, но и из самой квартиры сквозь незакрытую форточку. Я опечалился. А мама не сильно опечалилась, потому что чистоты и порядка в квартире стало больше. Только вот я снова остался один. Ну, не считать же за «дружка» бабушку Тамару. Играть со мной она не умела, только готовила разные вкусности на кухне и что-то шила на своей швейной машинке.
      
       А в садике же… совсем другое дело ! Там был Серёжка Крысов, с которым мы всё время что-нибудь предпринимали. Помню, как-то насмотревшись по телику «Клуба кинопутешествий», я предложил ему поискать лаву. Я точно знал, что лава прячется где-то в земле. Если из вулканов её такая куча выливается, то, наверное, там, где вулканов нет (то есть у нас в садике), она лежит себе спокойненько под землёй и ждёт нас.
       Серёжке идея понравилась, и мы, вооружившись совочками, отправились за беседку копать. Изрядно попыхтев и измазавшись в песке и глине, мы сумели-таки выкопать приличную ямку в две наших ладошки глубиной. Лаву в ней не обнаружили, зато нашли пару кривых гвоздей, дно от бутылки зелёного цвета и обугленную деревяшку. Здраво решив, что лава уже близко («отчего могла обуглиться деревяшка, ясно же, что от лавы - она же горячая !»), мы решили продолжить изыскания и после обеда. Но тут вездесущая воспиталка Елена Иванна застукала нас и потащила в группу отмывать грязь с коленок и сандаликов. Нас не наказали, конечно, за такую ерунду. Просто пожурили, сказав, что лучше вместо того, чтобы «где ни попадя ямы рыть, шли бы как все в песочницу «пироженки» делать». Мы с Серёжкой переглянулись меж собой и фыркнули: «Фу-у-у, пироженки из формочек лепить… это же девчоночье дело !»
       А наказывали у нас в садике очень даже строго - ставили к стенке. Провинившийся вставал к стене спиной, а к группе лицом, и стоял так пока воспитательница не говорила: «Ты понял, что так делать нельзя ? Ладно, можешь идти к ребятам играть».
       Чаще других у стенки стоял Андрюшка Чванов. Он был самый сильный в группе и каждый день этот факт всем ребятам успешно доказывал. Однажды Андрюшка с Борькой не поделили самую лучшую машинку – большой железный самосвал с поднимающимся кузовом. Быстро началась драчка. Кулачками замахали оба, но синяк появился только у Борьки. Поэтому Елена Иванна снова поставила к стенке Чванова.
       Андрюша простоял там всё время, пока у нас шло занятие по рисованию на свободную тему. Девчонки рисовали принцесс с золотыми коронами и пышными юбками, мальчишки - как всегда «войнушку». Когда я закончил раскрашивать красным карандашом звёздочки на самолётиках и танчиках, то взглянул на Андрюшку. Он стоял у стенки с несчастным видом и подёргивал коленками от нетерпения.   
       Чванов тоже хотел  рисовать, но воспитательница пока ему не разрешала. Поэтому глаза у Андрюши были грустные-грустные. Мне стало его так жалко, что я надумал одну умную мысль: «И зачем он Борьку побил ? Ведь можно же было по очереди играть с машинкой ! Тогда бы тоже рисовал вместе с нами». А следом за ней в голове появилась другая мысль, даже слишком умная: «И отчего Андрюша всегда такой драчливый ? Наверное, маму не слушался. Я вот слушаюсь свою маму. А значит, у стенки никогда не буду стоять!».
       Рассуждения  вполне логичные для мальчугана пяти с половиной лет, который дома без лишних напоминаний моет руки перед едой и чистит зубы зубным порошком. Мысли  правильные, да. Но если бы не одна простая истина, до которой я в тот момент ещё не дорос: «НЕ ЗА-РЕ-КАЙ-СЯ!». Впрочем, дорос я до неё очень даже скоро.

       Однажды летом Серёжка пришёл в садик печальный. Оказалось, что вчера на свой день рождения он получил в подарок от родителей не игрушечный автобус, о котором давно мечтал, а всего лишь книгу с картинками.
        Серёжка чуть не плача, рассказывал:
       - Представляешь, это такой автобус… Он чудесный… Спереди и сзади дверки открываются… Через окна видно как пассажиры сидят, а спереди – шофёр… И заводится он без ключа, надо только раскатать задние колёса посильнее, поставить на пол, и он сам поедет… А главное в нём знаешь что ?!
       Тут Серёжка всхлипнул и размазал зелёную соплю по щеке.
       - Когда он едет, у него фары горят, во как ! Сами горят, понимаешь, без батареек !!! Я так просил его, так просил… А они мне книгу подарили. Про Буратино. А я пока даже читать не умею. Папа сказал, что сам её будет мне читать. Он ещё сказал, что автобус дорогой очень и что они с мамой потом мне его купят, когда в школу пойду. Да знаю я - не купят мне его никогда.
       Серёжка тяжело вздохнул. И я тоже с ним вздохнул, за компанию. Чтобы его как-то утешить я сказал:
       - А мне на день рождения трактор подарили на батарейках. Оранжевый, гэдээровский.
       И далее я подробно и красочно расписал другу, как в этом тракторе вращаются чёрные гусеницы на синих колёсиках, как маленькая лампочка освещает работу поршней его мотора под капотом, какие у него есть сзади два рычажка и самый настоящий руль, и какой красивый резиновый тракторист управляет этими рычажками и крутит рулём.
       У Серёжки вспыхнули глаза от восторга. Он сказал:
       - Эх-х, я бы тоже хотел поиграть в такой трактор... Слушай, а у тебя дома сейчас кто-нибудь есть ?
       - Бабушка Тамара у нас всегда дома.
       - А давай сбежим к тебе домой. Проверим, как твой трактор преодолевает препятствия. Я уже придумал, как их сделать. Навалим на полу кучу книжек, будто бы это горы. А потом запустим на них трактор. Посмотрим, сможет он горы переползти или нет. Знаешь как здоровско будет ! Давай сбежим, а ?
       - Нас же бабушка наругает, что мы без спросу из садика ушли.
       - А-а-а… А мы скажем, что мы не без спросу ушли, а со спросом. Скажем, что в садике все-все, кроме нас вдруг заболели. Моя мама рассказывала, что так бывает. Эпидемия называется. Скажем бабушке, что все мальчики и девочки лежат в кроватках и болеют. А воспитательнице и нянечке некогда нами заниматься, потому что они должны лечить больных ребяток. А мы с тобой не заболели. И нам сказали, чтобы мы срочно шли домой. Ну, чтобы не заразиться. И тогда бабушка нас не наругает. Она даже похвалит, что мы послушались воспитательницу. Ну давай сбежим, а ? Когда я ещё поиграю в твой трактор…
       Хотя Серёжка складно всё придумал, внутри меня началась жуткая борьба между извечным послушанием и желанием похвалиться своим чудесным трактором. Я представил себе, как мама после работы приходит за мной в садик, а ей говорят, что её сын ушёл домой сам, без спроса. Мне показалось, что она очень сильно расстроится, когда воспитательница сообщит ей об этом. Червь сомнения потихоньку начал грызть моё нутро.
       Как следует всё обдумав, я ответил:
       - Бабушке-то мы можем объяснить. Но мама меня всё равно наругает. Боюсь я, Серёжка.
       Однако мой дружок был храбрее меня. Он не стал отступать от своей мечты.
       - Не бойся, можно и по-другому сделать. Мы насовсем не будем сбегать, а просто… как бы сходим к тебе в гости, поиграем и вернёмся.
       - Как это ?.. А разве нас не потеряют ?
       - Я придумал. Сегодня нас поведут в лес гулять. А в лесу я знаю одну тропинку. По ней можно выйти прямо на трамвайную остановку. Мы сядем на трамвай и поедем к тебе домой. Там мы немножко испытаем твой трактор и поедем назад в лес. Наша группа будет долго гулять, до самого обеда. Никто и не заметит, что мы уходили.
       Этот план мне понравился гораздо больше, и я согласился на его осуществление. Испытатели игрушечного трактора совершенно не волновались, что бабушка Тамара может не отпустить двух маленьких мальчиков обратно в детский сад, который был «поголовно объят опасной эпидемией». Не волновались мы, потому что не подумали. А не подумали, потому что в своём слишком юном и горячем воображении уже видели, как оранжевый гэдээровский трактор отважно преодолевает все препятствия…

       После завтрака нас построили парами и повели в лес, который начинался сразу же за оградой детского садика. Впереди колонны шла воспитательница Елена Иванна, а замыкала её нянечка, тётя Женя. На них были надеты белые халаты, а в руках они несли чайники с компотиком из сухофруктов - главным источником радости их подопечных в знойный день. На краю большой поляны,  в тенёчке воспитательница с нянечкой расстелили покрывало и строгим голосом предупредили, чтобы мы были всё время на виду, а не прятались по кустам. Но через минуту-другую все мальчишки уже разбрелись кто куда.
       У каждого были свои дела. Одни объедались заячьей кислинкой, другие выковыривали из-под еловой коры подсохшие кусочки смолы и тоже тянули их в рот. Это называлось у нас - «жевать серу». Некоторые же, особо смелые, ловили муравьёв пожирнее и с причмоком высасывали у них попки, добывая капельки вожделённой кислоты. В общем, ребятки серьёзно налегали на «дары леса», как будто на завтраке их не кормили. Девчонки же любили спокойные игры и мирно крутились вокруг Елены Иванны, собирая с ней цветы в букетики и листочки для гербария.
       В траве жужжали шмели, в древесных кронах щебетали невидимые пичужки, на покрывале млела от жары нянечка тётя Женя, периодически зазывая ребятню на водопой. Выглянув из-за дерева и оценив обстановку, не по годам мудрый Серёжка потянул меня за рукав:
       - Надо бежать, пока в чайниках компотика ещё много. А то когда он кончится, все начнут хныкать, что пить хотят и группу поведут назад в садик.
       - Сергунь, может завтра сбежим, а ? У меня что-то после кислинки живот болит…
       - Эх ты, «трусик написал в трусик»… А ну, давай бежим ! Забыл, что обещал трактор со мной испытать ?!
       И мы ломанулись в кусты. Серёжка оказался прав - тропинка довольно быстро вывела нас из леса. На другой стороне опушки была улица с деревянными домиками.  По ней проходила трамвайная линия. До остановки было уже рукой подать, поэтому мы не бежали, а спокойно шли, на ходу обсуждая план будущих испытаний.
       - Знаешь, - сказал Серёжка, - я придумал, как нам мостик сделать. Построим такие башенки из кубиков, а на них сверху положим большую книжку !
       - А для заезда на мостик можно фанерку приделать, - добавил я, - у меня такая есть. Я на ней с горки зимой катаюсь.
       - Ух и здоровско будет !!!
       Внезапно позади нас раздались знакомые, но слишком уж громкие голоса. Мы враз оглянулись. Две фигуры в белом летели по тропе за нами. Полы их халатов порхали как крылья. Елена Иванна кричала с завыванием:
       - А ну, стоять на месте, безобразники !
       Тётя Женя кричала куда добрее:
       - Ребятки, да куда же вы бежите ? Постойте, подождите, голубчики !
       В нас мгновенно проснулся инстинкт жертвы. Догоняют – значит надо бежать. И мы, взвизгнув от ужаса, драпанули к остановке так, словно это был последний в нашей жизни забег. Неожиданно из-за леса вынырнул трамвай и, поравнявшись с нами, со страшным скрипом начал делать плавный поворот. От его вида и звона я, как «вечный послушник», слегка сбросил скорость. Мама же не зря учила меня уступать дорогу трамваям.
       Серёжка наоборот резко ускорился и бросился к трамваю как к последней надежде. Наши преследователи разделились. Тётя Женя выбрала меня как более лёгкую добычу. А Елена Иванна, включив форсаж, ринулась за прытким Серёгой. Но мой дружок был отчаянным малым. Он умудрился не только догнать трамвай на повороте, но и сумел запрыгнуть на сцепку последнего вагона. Серёжка даже успел скорчить победную рожицу запыхавшейся от бега воспитательнице. Правда, дружок не учёл одного важного обстоятельства. Того, что трамвай начнёт скоро тормозить перед остановкой. Елене Иванне оставалось дождаться этого момента, перевести дух и одним ловким движением сдёрнуть бедолагу со сцепки. А меня в тот же миг завалила своим пышным телом тётя Женя. Итак, бегуны закончили свой забег. Теперь о полученных ими «наградах»...

       Окончание лесной прогулки прошло для меня, словно в тумане. Как нас вели до полянки, что нам говорили по пути и как посмотрели на нас ребята из группы – всего этого я не помню совершенно. Видимо мой мозг оказался сильно перегружен впечатлениями, и в нём сработали «защитные предохранители». Но зато в моей памяти отлично отпечатались два последующих кадра.
       Кадр первый. После тихого часа в группе как обычно шло занятие по рисованию на лесную тему. Девочки рисуют разные растения, а мальчики мелкую живность (жучков, муравьёв, кузнечиков), которая по ним ползает.
       Не рисуют только двое. Это мы с Серёжкой. Нам некогда рисовать, потому что нас поставили к стенке. В середине нашей игровой комнаты есть квадратная колонна, и  мы стоим у неё. Стоим близко друг от друга, но глядим в разные стороны.
       Серёжка прижался к стенке колонны со стороны окна. Смотреть в окно интересно. Сквозь него видна большая клумба с самыми красивыми цветочками на свете. Вы их, конечно, помните. Они всегда в детских садиках росли. И тогда, и сейчас. У них такая круглая жёлтая серединка, прямо как маленькое солнышко, и длинные широкие лепестки красноватых оттенков. У одного цветочка они розовые, у другого малиновые, у третьего сиреневые или белые. Они очень весело колышутся на ветру.
       Я страшно завидовал Серёжке, что он сейчас смотрит в окно, на эти мои любимые цветочки. Потому что сам я стоял у противоположной стенки колонны и смотрел на нашу группу. Девочки и мальчики сидели за маленькими столиками и прилежно рисовали, скрипя карандашами по бумаге. Я хотел бы тоже нарисовать большого полосатого шмеля над зелёной травой. Но не могу. Потому что стою у стенки, я наказан за плохое поведение. И пока Елена Иванна не разрешает мне сесть за столик. На душе печально. А когда Андрюшка Чванов на секунду оторвался от рисования и показал мне язык, то становится совсем уж обидно и горько. Но что делать, приходится терпеть, я же виноват…
       Кадр второй. Мама вечером забирает меня из садика. Она хотела, как обычно, обнять меня на пороге, но я виновато прошмыгнул под её руками, побежал к лестнице и оглянулся. Из группы вышла Елена Иванна и стала рассказывать маме как мы… ну, в общем, про то, что вы уже знаете. Мама удивлённо покачивала головой и широко раскрывала глаза, узнавая обо всех подробностях нашего побега. Елена Иванна сказала в конце: «Я не ожидала такого от вашего сына». Мама спокойно ей ответила: «Я сама не ожидала. Поговорю с ним, такого больше не повторится».
       Когда мы вышли из садика, мама ничего не стала говорить. Только чуть-чуть сильнее, чем обычно сжала мою ладошку. Я и так всё понял и из садика больше не сбегал. А трактор… Трактор я всё-таки дома испытал. Но уже сам, без Серёжки.