Дети подземелья

        Рассказанные в этих воспоминаниях события происходили когда я учился уже в третьем классе. Тогда в школах практиковалось рекомендовать ученикам список книг для внеклассного чтения. В то время я был достаточно прилежным мальчиком и старался следовать рекомендациям своей первой учительницы Гите Абрамовне. Тем более, что эти книги были действительно достаточно интересными. Там были, например, «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу, «Гуттаперчевый мальчик» Дмитрия Григоровича, «Дети подземелья» Владимира Короленко, повести и рассказы Аркадия Петровича Гайдара и многих других авторов.

        Помню, как я с волнением читал рассказ «Дети подземелья» Владимира Короленко. В нём описывалась несчастная судьба детишек, которые проживали в подвале. Эти детки почти не могли видеть солнышка в своем окошке. Их взглядам были доступны только ноги проходящих по улице пешеходов. Просто ужасно! Я был впечатлительным мальчиком. Меня судьба этих детей взволновала просто до слёз. Находясь под впечатлением прочитанного, я как-то и не задумывался над тем, в каких условиях проживаю я сам с мамой и моими соседями по квартире. А проживали мы так.

        Мой папа умер в 39 лет от профессиональной болезни шахтёров - силикозе. В поисках заработка он сумел, будучи колхозником, оформиться на работу в шахту города Суворов Тульской области. Шахта располагалась примерно в пятнадцати километрах от нашей деревни. Почти каждый день папа ходил пешком на эту шахту туда и обратно. Работа была тяжёлая. О технике безопасности производственного процесса тогда особенно и не задумывались. Вот он и подорвал своё здоровье и ушёл из жизни совсем молодым.

        Мама, которая работала в колхозе с ненормированным рабочим днём,  осталась одна в деревне с четырьмя детьми. Два старших брата (Коля и Шурик) ходили уже в школу. Мне было два с половиной годика. Младший братик Ванечка был грудным. Была ещё у нас сестрёнка Галинка. Но она умерла от скарлатины ещё до моего рождения в возрасте двенадцати лет.

        На похороны папы приехала из Москвы родная сестра моей мамы - Мария. Она работала нянечкой в детском садике. Вот на семейном совете две сестры и решили, что меня, наиболее подходящего по возрасту, старшая сестра Мария и заберёт с собой в Москву, чтобы хоть как-то облегчить мамины заботы. Это решение было принято очень своевременно. Наш младший братик Ванечка вскоре умер от простуды.

        Таким вот образом я и оказался в Москве. Моя новая мама жила в огромной коммунальной квартире в Большом Каретном переулке. Там жили ещё четыре большие семьи. А мы с мамой размещались в пятой комнате этой квартиры, которая представляла из себя общежитие. В комнате стояли четыре железных кровати, четыре табуретки и был один большой общий стол. Над каждой кроватью соседок висело на вешалке платье. Оно было выходным и поэтому нуждалось в аккуратном содержании. Все остальные личные вещи хранились в чемоданах под кроватью. Ещё в комнате на стене размещалось радио в виде большой чёрной тарелки. Спереди был винтик, с помощью которого можно было регулировать громкость звука. Позже именно из этой тарелки мы все услышали о запуске первого в мире искусственного спутника Земли. Потом узнавали о запуске в космос собачек. Всё это сообщалось несравненным голосом замечательного диктора Юрия Левитана. У всех просто дух захватывал от радости!

        Мы с мамой располагались на одной кроватке. Нам было тепло и уютно. Над нашей кроватью никакого платья не висело. Видимо, у мамы его и не было вовсе. Все её юбочки и блузочки с кофточками хранились в подкроватном фанерном чемодане.  Теперь туда добавились и мои вещички. А над кроватью мы повесили красивый плакат, укрепив его на стенке кнопочками. На плакате был изображён Кремль, озарённый звёздами праздничного салюта. Я бывало, лёжа на кровати, любил водить пальчиком по зубчикам кремлёвской стены. В итоге знал каждый её зубчик назубок.

        Мама практически сразу устроила меня в свой детский садик на шестидневку. Там я и проживал с другими детишками всю неделю, за исключением одного выходного дня. Отсюда я пошёл в школу и доучился вот уже до четвёртого класса. Да, забыл сказать - каждое лето мы с мамой и с детским садиком выезжали на дачу в Подмосковье. Жили там целых три месяца!

        Но вернёмся в Большой Каретный переулок. Для входа в квартиру надо было спуститься по ступенькам вниз метра на три и войти в расположенную там дверь квартиры. Длинный коридор с дверьми в соседние комнаты. В коридоре располагался металлический рукомойник с краном холодной воды. Здесь же была и дверь в туалет, размером, примерно, метр на полтора. Вот и все удобства на всю квартиру. Была ещё кухня с двумя четырёх конфорочными газовыми плитами. В кухне располагалась и дверь в нашу общежитейскую комнатку. Дверь была почему-то фанерная. Поэтому с самого раннего утра и до позднего вечера мы всегда были в курсе новостей о том, что происходило в данный момент на кухне. А там много чего интересного происходило. Мы всегда знали – кто уже пришёл с работы, а кто почему-то задерживался, у кого какой праздник, к кому пришли гости и какие. В общем, не выходя их своей комнаты, мы были в центре всех новостей жителей квартиры.

        Там же на кухне купали нас, детишек. Кроме меня, в квартире проживали ещё две девочки – Ира и Вера. Одна была старше меня на годик, а другая – на целых три, то есть вдвое старше! В банный день на кухне зажигали все конфорки и было даже жарко. На двух табуретках размещалось большое корыто, в котором и происходил обряд купания. Холодная водичка бралась из кухонного крана, а горячая - из кастрюли на плите.  Здорово было!

        Так вот , возвращаюсь к детям подземелья Владимира Короленко. Я читал эту книжку и буквально захлёбывался от жалости к бедным деткам. Мне как-то и в голову не приходило, что они могли в окошко видеть хоть ноги проходивших мимо окна пешеходов. И солнышко у них в комнате пусть редко, но бывало. А наше окно упиралось в стенку вырытой перед ним специальной ямы, обложенной кирпичом.  Чтобы дождевая вода не заливала  эту яму,  на улице у приямкового асфальта был выложен специальный асфальтовый же бордюр.

        В нашей комнате было окно с форточкой, расположенной не вверху окна, как обычно это делается, а в самом низу, прямо над подоконником. Форточка тоже была какой-то нестандартной формы. Она была квадратная и достаточно большая. Очень скоро, ещё учась в первом классе, я сообразил как можно быстро из нашей комнаты оказываться на улице.  Всё было очень просто. Я становился на табурет, залезал на подоконник, открывал форточку и вылезал из неё прямо в приоконную яму. Потом я закрывал за собой форточку специально прилаженными верёвочками и устремлялся вверх. Для этого надо было просто подпрыгнуть, ухватиться руками за тот самый приямковый бордюр и подтянуться. Вот и всё! Я уже на улице! Не надо было бежать по длинному коридору и отвечать на вопросы соседок куда это я так спешу. А солнышка мне вполне и на улице хватало. Кстати, обратно в комнату я этим маршрутом не пользовался. Дело в том, что у мальчишек есть особенность возвращаться с улицы домой обязательно в грязной обуви. Я бы пачкал своей обувью подоконник, табуретку и пол. Потом время, затраченное на уборку, превосходило бы время на возвращение в комнату обычным путём.

        Такой счастливой возможности не было, к сожалению, у детишек Владимира Короленко. Не будешь же вылезать из форточки прямо под ноги туда-сюда снующим пешеходам. Поэтому мне и сейчас жаль тех детишек.

        Эта размеренная жизнь с шестидневным круглосуточным пребыванием в детском садике и летним дачным отдыхом (для детей) продолжалась до осени 1956 года. Дальше начиналась школа!

        Мы с мамой заранее готовились к этому событию – моему поступлению в 1-ый класс. Мы вместе сходили в магазин «Детский мир» и там купили мою первую школьную форму – гимнастёрку, настоящие взрослые брюки, фуражку и два ремня (один для брюк, а другой – поверх гимнастёрки, как у солдат).  Я так акцентирую внимание на настоящих брюках потому, что до этого ходил в основном в коротких штанишках на помочах, или в шароварах. Шаровары были двух видов: летние - сатиновые, зимние - с начёсом.

       Кроме формы мама подготовила и мою домашнюю парту. Для этого она принесла из детского сада списанный детский стульчик. Если поставить стульчик напротив нашей табуретки, то получалась почти настоящая школьная парта. На табуретке вполне размещался учебник, тетрадка и чернильница-непроливайка. Время показало, что чернильница хоть и называлась «непроливайкой», но нередко, падая с табуретки, она разбрызгивала чернила по полу. Мне стоило немалых усилий отскабливать эти пятна ножом и кирпичом.

        В таких условиях мы жили где-то пять лет до середины 1959 года. Потом правительством был взят курс на расселение подвалов и общежитий. На кухне взрослые стали активно обсуждать какие-то «Черёмушки». Потихоньку стали уезжать наши соседи по квартире и комнате. В середине обучения во втором классе появилась возможность поставить мне отдельную раскладушку. А потом мы с мамой остались вообще вдвоём в нашей комнате. Теперь я уже мог делать уроки за большим столом, сидя на табуретке.         

        Наконец, где-то в конце 1960 года и нам с мамой дали ордер на переезд в комнату в доме, расположенном совсем неподалёку – в Лиховом переулке. Эта комната была в коммунальной квартире третьего этажа! В доме был лифт! В квартире была настоящая ванна, первая в моей жизни. Комната имела площадь целых 14,4 квадратных метров с большим трёхстворчатым окном.

        Две ходки мы с мамой сделали с сумками и чемоданом, и этого вполне хватило, чтобы перевезти всё наше имущество.

        И это было счастьем!!!
 
        P.S. Как-то меня в очередной раз захлестнула ностальгия, и я решил пройтись с фотоаппаратом по местам своего детства и юности. Подошёл, естественно, и к своему дому, в котором началась моя московская жизнь. Дом капитально отреставрировали и он уже мало напоминал тот дом, в котором я жил много лет назад. Входа с улицы в наш подвал вообще уже не существовало. Подошёл я и к «своему» заветному окошку. Оно тоже сильно изменилось. Окна теперь  сделали высокими и они уже верхней своей частью выходили на божий свет. «Моё» окошко на снимке последнее - у водосточной трубы. Вместо асфальтовых валиков выложили приоконные обрамления из кирпича, отделанного плиткой. Интересно, а смог бы я выбраться в это окошко на улицу сейчас? Вряд ли. В моё время каждое окошко располагалось в отдельной комнате, где и жили наши соседи. По расстоянию между окнами можно примерно судить о размерах этих комнат. А ведь в некоторых комнатах жили по пять-шесть человек. Не слабо, не правда ли? Интересно, а сколько человек жило в комнатке детишек из подземелья Владимира Короленко? Жаль, что он об этом ничего не пишет, или я не запомнил.

        Фото окон нашей коммунальной квартиры из семейного альбома   

© Copyright: Виктор Ардашин, 2023
Свидетельство о публикации №223010800605