Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 2

   

- Ты оказался умный, - с сарказмом произнёс главарь, - а вот твоего приятеля мы сейчас на вшивость и проверим. 
- Зачем ты пришёл на эту землю, солдат? – Едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, с наигранной строгостью   спросил пленника Хиззир. -  Что заставило тебя пойти на войну?!
- Я, я, - забормотал Пряхин, - я случайно. Нечаянно. Так получилось. 
– Да ладно Вован, - снисходительно ухмыльнулся бандит, - уж я-то знаю, как ты здесь очутился. Напорол в очередной раз косяков, вот и пришлось аж в Имарат бежать.  Это твои проблемы, они мало кому, интересны. Но ты выставил меня на целую партию анаши. Сам дёрнул на рывок, а кореша твои все стрелки на беглеца и перевели. Сдали, короче, с потрохами!  Но ты запомни: у нас руки длинные. Только сейчас и это уже не важно. 
Главарь повелительно махнул рукой. Негр тут же связал Пряхину ноги и освободил руки.  Все эти действия тщательно записывались на видео.
- Я вижу, - обратился к старому знакомому бандит, - ты хочешь и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Что ж, бери кинжал и прикончи своего товарища по несчастью. Режь не бойся, иначе это сделает он.
С этими словами Одноглазый Хиззир всучил Пряхину клинок.
 – Пойди, воткни ему в глотку, - подбодрил жертву обстоятельств бандит, - убей его и ты свободен.
Вован судорожно сжал рукоять, прекрасно осознавая, что так легко   спасти собственную жизнь ему никто не даст. Кое-какие понятия о действительном положении дел у него были.

Хиззир являлся неотъемлемой частью большого клана, который в Имарате вёл «священную борьбу» не совсем понятно за какие идеалы. Все резали всех, получая денежную подпитку от спецслужб стран, занимавших на мировой арене диаметрально противоположные позиции.
 Конечно, основная задача этих структур   состояла во всемерном ослаблении России. Но не исключались и цели более отвлечённого характера. Турция как с писаной торбой носилась с идеей фикс о Великом Туране от границ Колымы до Эфиопского нагорья. Саудовская Аравия «пропихивала» ваххабизм, Иран – шиизм. Израиль воевал против Ирана в горах Имарата. США одновременно добивали Российскую Конфедерацию (РК) и не давали развернуться мусульманам всех разновидностей.
 Даже Китай и Индия ловили рыбку в мутной воде, прекрасно понимая, что отработка технологий – политических, экономических, военных – на великолепном полигоне размером с целое пусть и квази, но всё-таки государство имеет самодостаточную ценность.
Да вот только все эти денежные потоки по дороге усыхали не хуже, чем Амударья в жалкой попытке доползти до Аральского моря.  Разворовывались пусть и не на сто процентов все финансовые транши, а доходивший до непосредственных исполнителей остаток неумолимо приближался к статистической погрешности.
Поэтому родственники Хиззира вынуждены были «поднимать бабло» всё в той РК. Нищее население России не обладало высокой покупательной способностью, но анаша являлась как раз тем товаром, на котором экономят в самую последнюю очередь.
Образно говоря, дела Хиззира на территории РК предназначались для тела, а в горах Имарата для души. Ибо, какие бы извращённые идеалы ни влекли Хиззира к поставленным целям, отрицание наличия самих идеалов стало бы большой и опасной ошибкой.



Возможно, и даже наверняка, Вова Пряхин все эти мысли в столь стройный ряд выстроить, просто не успел. Но ведь и обстановка не располагала. Однако в целом он прекрасно понимал, в какую засаду угодил и на свою жизнь в сложившейся ситуации не поставил бы даже дохлой мухи.
Но, как и нечаянный попутчик, Воха жизнь любил и слоган «сегодня хороший день, чтобы умереть» готов был отдать задаром кому угодно. И он начал лихорадочно искать путь к спасению!
Никакие моральные барьеры на пути Пряхина, конечно, не стояли.  Если бы достаточно было просто убить ближнего, и    одним махом решить все проблемы, он бы так и поступил. 
 Но в том, что его тоже прикончат, не оставалось ни малейших сомнений. Надо было как-то договариваться с сослуживцем. Вот только о чём?! Не просматривался ни малейший, даже самый иллюзорный путь к спасению. Не дожидаясь лишних команд, чтобы не раздражать хозяев положения, он решительно направился к Стрелову, не до конца понимая, что и каким образом будет делать. 
Эй, ты, - окликнул Вована   Хиззир, - чуть не забыл. Надо немного подумать о справедливости. Твой соперник   имеет право на защиту!
С этими словами бандит подошёл к Алексу и посмотрев прямо в глаза, с превосходством произнёс.
- Я знаю, тебя терзает лишь один вопрос: почему на этом месте оказался ты? В мире не бывает случайностей. За тебя мне хорошо заплатили братья Аиоховы. А я стараюсь не нарушать контрактных обязательств. 
Под дулами автоматов Стрелову бросили под ноги кинжал.
 - Защищайся! -  с сильным акцентом выкрикнул негр.   
Пряхин   от неожиданности замер. Кто-то из бандитов, посмеиваясь, стволом подтолкнул его вперёд. Таким иезуитским способом террористы спровоцировали смертельный поединок. Видеозапись не прерывалась ни на мгновение.
Алекс взял в руки клинок. Готовясь к схватке, он чётко контролировал каждое движение   приближающегося сослуживца. Мозг тут же обожгла спасительная мысль. В воображении возникла яркая, сочная картинка. У Стрелова был реальный выход из тупика. И заключался этот шанс, прежде всего, в том, что о его существовании абсолютно не подозревали враги.


 
Кавказцы, ввиду сложившихся как природно-климатических, так, в значительной степени и исторических условий испытывают водобоязнь. Большинство из них даже не умеет плавать.  Дело тут вовсе не в недостатке рек или озёр. Нет традиций! Вода для горцев всегда была чуждой средой обитания.
Полной противоположностью им, не раз отмечал Алекс, являлось казачество. И   донцы, и запорожцы проживали в безлесной местности.  Но до восемнадцатого века, казаки, пока не пересели на лошадей, все военные кампании связывали с водой: реками, лиманами, морем. И добивались на этом пути невиданных успехов. Вода чисто психологически являлась для них родной стихией. 
Обитавшие же рядом крымские татары всегда опасались воды. Они брали силы от сухой, выжженной солнцем степи. 
Эти сведения каждым   жителем Центральной России воспринимались как элементарные, базовые. Уроки этнопсихологии   преподавала сама жизнь.  Но те же самые знания для врагов Стрелова являлись тайной за семью печатями.


 
  Вован, понимая, что попался в капкан, с озверением ринулся на сослуживца. Он   осознавал свои шансы на победу как далеко не однозначные и попытался использовать фактор неожиданности. Впрочем, если предстояло умереть, то произойти этому лучше быстро и желательно без мучений.  Связанные ноги не давали больших возможностей для маневра. Пряхин не учёл столь важной особенности и тут же споткнулся, покатившись кубарем прямо под ноги Стрелову.
 Добить его в беззащитном положении не представляло особого труда. Но Алекс прекрасно понимал, что, независимо от исхода поединка, судьба обоих бойцов предрешена. По сути дела, все окружающие участвовали в акте жертвоприношения.   Зачем   боевикам нужна была видеозапись смертельного поединка, Стрелов не знал. И не мог знать. Но от этого не становилось легче.
Жажда мести, неудовлетворённые амбиции, почтение памяти ушедших из жизни подельников: любой из этих вариантов имел право на существование. Впрочем, как и множество других. Бандиты могли просто выставить запись на одном из сайтов в Интернете.  Таким образом, легко воздействовать и на приверженцев, и на врагов.  Показывая, какими ничтожествами, являются российские солдаты, ради спасения собственной жизни готовые полностью потерять человеческое обличье.
  Но всё это было вторичным. Его, Александра Стрелова, смерть уже оплачена. Остальное Хиззир возьмёт в качестве бонуса. Неумолимый закон кровной мести чир настиг свою жертву здесь в безлюдных беспощадных горах, и новая жизнь оборвётся, так и не начавшись. Братья Аиоховы - Халид, Умалт, Леча, Цихлав, Шахтар и Малик являлись его личными кровниками. Точнее смертельными врагами того другого Стрелова из Российской Конфедерации. «Наказали невиновных. наградили непричастных, - тоскливо усмехнулся Алекс, - уж если умирать так в горячке схватки». Впрочем, расставаться с жизнью он совсем не спешил.

 Вместо того чтобы броситься к потерявшему равновесие Пряхину и коротким ударом стального клинка оборвать его жизнь, Стрелов отпрыгнул в сторону.  Туда, где, теснясь между скал, клокотал и пенился горный поток.
Алекс уже чётко представлял топографию местности. Поляна плавно переходила в плоскую вершину нависающего над рекой утёса, от которого их отделяли от силы сорок шагов. Но какова была высота скалы, то есть расстояние от макушки обрыва до поверхности воды, Стрелов не знал. К тому же он даже приблизительно не представлял глубину несущегося с огромной скоростью массива воды.   
Бандиты и в дурном сне не могли предположить, какие мысли   пульсируют в сознании пленника. Они расслабленно расположились полукругом лицом к круче, как бы невольно сообщая пленнику: «Путь к свободе лежит через реку».   

План Алекса был прост: уступая натиску противника, незаметно отходить к обрыву, а в удачный момент ринуться вниз.  Он мог разбиться о камни, не долетев до клокочущего потока.  Мог погибнуть и в бурлящей пучине, если высота скалы составляла несколько десятков метров.
Но что судьба предлагала ему взамен мгновенной героической смерти?! Валяться среди скал с перерезанным горлом, став пищей орлов и шакалов? И хорошо, если враги прикончат его, не истязая длительными пытками. Готовясь к побегу, Стрелов думал скорее об избавлении от страданий, чем о свободе и жизни.
 Но у человека всегда остаётся право выбора, даже если определяешься между плохим и очень плохим.
Поднявшись на ноги, Пряхин уже не бросился на противника сломя голову. Уверенности в собственных силах стало ещё меньше.
Стрелов старался, как можно сильнее скрыть от бандитов своё физическое преимущество над соперником. Он должен был выглядеть неуклюжим увальнем. И Алекс старательно играл свою роль. Началось бесконечное, изматывающее кружение. Иногда, чтобы не дать боевикам повода для размышлений, Стрелов делал быстрый ложный выпад. Но тут же мгновенно отступал назад, всё больше и больше сокращая отделяющее его от обрыва расстояние. 
 В этой смертельной пляске любая ошибка могла стать последней. Поединок оценивался по самой высокой шкале!  «Зрители», сами того не замечая, постепенно вслед за 
участниками схватки смещались к скале.  Бандиты ликовали, делали ставки. Видеть воочию бой гладиаторов приходилось не каждый день.



 Ветер разогнал облака, солнце стало заметно припекать.  Разгорячённые зрелищем, боевики явно теряли бдительность. Алекс чувствовал, что Пряхин выдыхается окончательно. Показывая собственную усталость, Стрелов несколько раз специально спотыкался.  Задевая ногой за ногу, он неуклюже валился на землю. Но даже это уже не могло вызвать у противника прилив агрессии.  Наступило время следующего этапа подготовки к побегу.
- Вова, - негромко, так чтобы не поняли бандиты, произнёс Алекс, - слушай внимательно. Я уже давно мог убить тебя. Но не сделал этого, потому что мы сумеем выжить только вдвоём. Поверь мне и следуй за мной. Мы поможем друг другу спастись. Оба прыгнем с обрыва в реку и сбежим. Я всё рассчитал, это вполне реально. Ты меня понял?
- Да! – с надеждой ответил Пряхин.
- Воха, только не накосячь, - с тревогой добавил Алекс, непрерывно кружась в заданном ритме и стараясь сбить с толку боевиков, - если я пойму, что ты хочешь меня грохнуть и рвануть один, мне придётся тебя убить, соображаешь?
- Всё ясно, - твёрдо произнёс Пряхин, - да и какой мне резон тебя кидать. Только вместе.
- Тогда начинаем «боевой танец для привередливых зрителей». Попробуй почувствовать мой темп движений, настройся на волну. Всё должно быть натуралистично и красочно. Или нас просто пристрелят как халявщиков!
 Пряхин молча кивнул. 


*** 


  ВЛАДИМИР ПРЯХИН.
Следственный изолятор для временного содержания следственно-заключённых Пряхина не испугал. Образ жизни большинства его подельников был таков, что о СИЗО Воха знал почти всё.
 По крайней мере, ничуть не меньше, чем набожный христианин протестантского толка о каждом дне сорокалетнего пребывания богоизбранного народа в пустыне после его исхода из египетского рабства. 
 Но, сдав на отлично экзамен о правилах поведения при взрыве ядерной бомбы, многие ли из нас готовы в действительности воспользоваться ими? Или, например, наложить шину из подручного материала на сломанную ногу?
 Среди знакомых Вована сплошь и рядом встречались   люди, побывавшие в местах не столь отдалённых. Много чего рассказывали они. Но, как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.  Ибо всё познаётся живой практикой, ведь от практики мёртвой толку всего-то ничего.
- Здравствуйте, - скромно произнёс Пряхин, едва за ним с грохотом захлопнулась дверь камеры. Он отнюдь не спешил строить из себя блатного или «бродягу по жизни». Бегая глазами по сторонам, Вовчик пытался определить, откуда может исходить опасность.
Вертлявый, с ужимками макаки, человечек появился перед новичком столь неожиданно, будто материализовался из пустоты.
- Ты, чё, вафел, сюда припёрся, тебя кто звал? И так дышать нечем! – человек, вихляясь, придвинулся ближе.
Непроизвольно выставив руки, Воха отпрянул в сторону.
- Ты что, - угрожающе произнёс он, - ты того!
- Ах, ты, чмо, - замахнулся зэк и, не встретив сопротивления, отвесил Вовану увесистого «леща». 
Глумливо усмехнувшись, он с презрением добавил. 
- Ты собираешься за прописку платить?
Будто бы возобновился прерванный в   ЛОМе    разговор. Володьке стало не по себе. В   линейном отделении милиции    уже требовали прописку, как неотъемлемое приложение к несуществующему документу, удостоверяющему его, Владимира Пряхина, личность. Но тогда об оплате никто и не заикался. 
 - А ты, ничего, молоденький, - продолжил издеваться вихлястый, - и такой румяный. Прямо первый сорт! Не пидор?
Он тут же неожиданно обхватил Вована. С силой прижимаясь телом к телу, зэк попытался придавить свою жертву к стене.



 Тут Вова вспомнил о многократно повторяемых бывалыми сидельцами уроках. Этого «петуха» подпустили, чтобы проверить новичка «на вшивость». Особой моральной чистоплотностью, если совсем уж по-честному, Пряхин не отличался. Но не до такой же степени!
 Изловчившись, Воха ударил вертлявого кулаком в живот, а затем носком ноги по колену.  Дико взвыв, тот схватился за пронзённое болью место и на одной ноге отпрыгнул в сторону.
- Пацаны, - камеру огласил грубый бас, — это по каким понятиям мы так нулевика принимаем? Тут в хате вроде смотрящий есть. Так куда он смотрит?! Где это видано, чтобы перхоть и бакланы хайло раскрывали?
Владимир разглядел, как в «блатном кутке» в полный рост поднялся крепкий, мускулистый парень. 
- О чём базар, Циркуль, - раздался властный голос из-за стола, где ни на миг не прерывалась карточная игра, - ты никак мне предъяву кинуть хочешь?
Массивный, невероятно похожий на обезьяну, дядька с блестящей головой, на которой не было ни волосинки, твёрдой, уверенной походкой сразу же прошествовал вперёд. Его маленькие, пустые глазки блестели злобно и с вызовом.
 - Череп, - не дрогнув, ответил Циркуль, -   за беспредел, по-любому, с    блаткомитета спросят. А если всю локалку сминусуют?! Мне это не надо!
- И что ты хочешь? – с презрением спросил смотрящий.   
- Надобно разобраться  по справедливости. По закону!
- А ты кто такой, чтобы толковище разводить, - Череп взревел, как смертельно раненый зверь, - кто ты есть, гнида?
 - Держи сучара!  - Раздалось из-за спины Черепа.
 И тут же плотный, широкоплечий мужик, «торпеда» Черепа, будто опустивший рога разъярённый бык, ринулся на Циркуля. В руке он держал остро отточенную спицу, которой целился прямо в глаз. Но вылетевший из толпы кулак опередил его. Сбитый с ног, «торпеда» с грохотом упал на пол. 
- Пацаны, - мочи беспредельщиков, - раздался призыв Циркуля. Он прозвучал как набат. Обезумевшая толпа тут же набросилась на Черепа.  Человек, минуту назад являвшийся полноправным хозяином камеры, и трое – четверо до конца преданных ему зэков, оказались просто сметены с дороги.  Вскоре всё было кончено. Забитые до полусмерти, свергнутые кумиры, валялись в луже крови.
 Так на глазах Владимира и, как показалось ему, не без его участия, завершился давно уже назревавший политический переворот. И хотя никаких изменений в системе социальных отношений не произошло, было занято несколько, тут же ставших вакантными, должностей.
Радетель старых, добрых порядков Циркуль накрыл подушкой лицо свергнутого властелина и тщательно проконтролировал, чтобы не было доступа воздуха к органам дыхания.  Обессиливший Череп некоторое время неуклюже пытался бороться за жизнь, некрасиво дёргаясь в судорогах.  В конце концов, осознав тщетность своих потуг, он смирился с судьбой. Сегодня ты, а завтра тебя!
Циркуль распорядился на правах старшего.   Черепа подняли на самый верх и оттуда сбросили на пол вниз лысой головой. Несмотря на невероятное внешнее сходство, череп Черепа оказался значительно прочнее плафона и не  раскололся.
Это облегчило
тюремной администрации задачу  на слово принять версию о несчастном случае, не вникая в обстоятельства, как столь уважаемый человек переселился из «блатного кутка» на «шконку», расположенную на третьем ярусе прямо около двери.
А Воху загнали на самый верх, как раз туда, откуда в свой последний жизненный путь отправился Череп. Не особо отчаиваясь, новичок с незлобной завистью поглядывал в отгороженный простынями блатной угол, твёрдо веря, что в плане служебного роста у него всё ещё впереди.


***   

 
Больше всего Алекс боялся, что Вован просто рухнет в изнеможении и ничто не заставит его встать. Отступая к реке, Стрелов вынужден был всё время смотреть на солнце. Глаза слепило, к тому же их раздражал стекающий со лба пот. Но не это занимало Алекса. Он думал лишь о том, чтобы раньше времени не сломался соперник.
 Пряхин весь взмок, чувствовалось, что тело уже не слушается его, он двигался будто сомнамбула. В таком состоянии человек теряет инстинкт самосохранения и уже не может бороться за жизнь.
До обрыва оставалось не более пятнадцати шагов. И Алекс понял: «Сейчас или никогда!»  Заведомо раскрываясь и подставляя себя под удар, он начал делать широкие маховые движения, гоня противника к реке, выигрывая драгоценные сантиметры.  А затем, точно совсем утратив осторожность, Алекс приблизился к Пряхину вплотную, открывая жизненно важные органы: шею, сердце, печень.
Будто собрав последние силы, Вован замахнулся и нанёс удар сверху вниз, целясь в шею. В предвкушении развязки, бандиты замерли, боясь шумом помешать поединку.
Лишь Пряхину казалось, что все его действия быстры и неотразимы. На самом деле он давно уже обессилил и двигался медленно, вяло. Свободной рукой Алекс без труда поймал запястье держащей клинок руки.  Делая вид, что неумолимо сжимает начинающие от напряжения трещать кости, он тоже занёс кинжал для удара.  И целенаправленно позволил Вохе перехватить свою руку. А затем, не спеша, развернул противника почти на сто восемьдесят градусов.   
Используя Пряхина в качестве живого щита, Алекс стал постепенно отступать к обрыву.  Вован окончательно вымотался и смотрел туманным, ничего не выражающим взглядом. Руки и ноги соперника отказывались двигаться, и Стрелову практически приходилось тащить его за собой.
  Среди бандитов пронёсся рокот недовольства и изумления. Стрелов понял, что исчерпал весь запас времени.
- Вова, - чётко и внятно произнёс он, - сейчас по моей команде разрезаем путы на ногах и бросаемся с обрыва. Через секунду будет уже поздно!
Он отпрыгнул от напарника и с криком «давай» резким движением кинжала полоснул по связывающему ноги шнуру.  И тут же ринулся к берегу.
 

  Алексу хватило четырёх длинных, наполненных мощью   шагов. Шесть метров он преодолел так быстро, что никто не успел среагировать. 
Наудачу утёс оказался не выше трёхэтажного дома. Оттолкнувшись, Стрелов вниз ногами по крутой дуге ринулся в самую середину бурлящей, пенящейся реки. Через мгновение он погрузился в обжигающий холодом ледяной поток. Сумел ли прыгнуть Пряхин, было совершенно непонятно.
Бандиты бросились к обрыву: одна секунда замешательства, две - на дорогу. Они безвозвратно потеряли драгоценное время. Десятки пуль прошили пространство. Боевики не видели поглощённую толщей воды, уносящуюся вдаль цель, но минимальный шанс попасть в неё у них всё-таки оставался. 
Удача улыбнулась Стрелову   вовсе не оттого, что правда была на его стороне. Ему повезло случайно. А, наверное, всё-таки закономерно. Ведь ситуация, которую, рискуя жизнью, он создал, оказалась далеко не стандартной. Алекс выиграл, потому что поставил на кон всё, что было у него в тот момент: собственную жизнь.
Он вошёл в ледяной поток, как стальной наконечник копья в разгоряченную плоть. Он продолжал оставаться живой пулей, меткой, выпущенной опытной рукой, стрелой, бесстрастным клинком.
 Впереди предстояла упорная, беспощадная борьба за жизнь. И Стрелов не сомневался, что выйдет из этой схватки победителем. Вода сдавила грудную клетку, дыхание перехватило. В этот миг он думал лишь об одном: «Надо сохранить кинжал, без кинжала не выжить!»   
Его закрутило в водоворот и, бросая на камни, понесло вниз. Не одну сотню метров протащило Стрелова по усеянной   валунами реке. Весь избитый и ободранный, он смог выбраться из воды за крутым изгибом русла, где в единственном месте находился пологий склон берега.
Окончательно обессилив, Алекс ничком упал на прибрежную гальку, думая, что не сможет даже пошевелить пальцем.  Пряхина нигде не было. Успел ли он прыгнуть, выжил ли? В данный момент это воспринималось не столь существенным. Начинался новый этап борьбы за жизнь, прошлое обнулялось в очередной раз.
Сверхнапряжением сил он заставил себя доползти до ближайших кустов. 
И уже там, почувствовав   относительную безопасность, смог на время расслабиться. Однако вскоре тело пробил противный, болезненный озноб. А следом за ним могучей волной прокатилось непреодолимое желание жить. 
Стрелов промок с головы до ног, долго находился в ледяной воде горной реки. В первую очередь ему необходимо было хоть как-то согреться, высушить одежду.  Взглядом прижатого к скале зверя взирал он на окружающий мир. По-волчьи глубоко втянув воздух широко раскрытыми ноздрями, Алекс сверкнул глазами и оскалился как приготовившийся к броску хищник.
Зарычав, будто пугая неведомого врага, он тут же ринулся вперёд. И пусть ему, с трудом передвигая руки и ноги, едва удалось тронуться с места. Но то был самый настоящий рывок.   Движение – это жизнь. Жизнь – борьба. И если смерть избавление, то от чего? Уповать на помощь свыше Стрелов не спешил.  Постепенно ему удалось согреться и побороть предательский озноб.



Алекс сразу понял, куда надо идти: на кладбище, которое находилось, не столь далеко, искать его будут меньше всего. Он отлично осознавал, что если в ближайшее время не сумеет найти способ обогреться, то общая слабость выбьет в самом беззащитном месте – простудой. В течение суток - двух высокая температура просто сожжёт тело. И тогда смерть неминуемо разыщет свою жертву.
Стрелов двигался непрерывно, не останавливаясь даже на миг. Он не терял надежды, что всё-таки сможет через   полную мобилизацию задействовать скрытые резервы организма.
Густой лес надёжно скрывал его от возможных преследователей.
После полудня непроницаемая пелена облаков покрыла небо, затмив собою дневное светило. Становилось неимоверно душно.  От быстрой ходьбы сбивалось дыхание, не хватало воздуха. Всё тело покрылось липким потом. На лбу и щеках росинки собирались в большие капли и ручьями стекали вниз. Беглец чувствовал, как нарастает болезненная слабость. Но    кладбищенские развалины казались уже совсем недалеко, и он знал, что останавливаться на привал крайне опасно.   
В это время хлынул холодный дождь. Спрятаться было негде. Алекс отчётливо понимал: стоит расслабиться лишь на миг, и обессилевшие ноги тут же подкосятся. После этого хотя бы просто тронуться с места станет уже несравнимо труднее. И он гнал себя вперёд, будто безжалостный жокей скаковую лошадь. Через каждые полсотни шагов Стрелов останавливался, ненадолго прислонившись к дереву, и тут же снова трогался в путь.
 Вскоре ливень выдохся, небо просветлело. Сумрак чащобы заискрился тонкими нитями солнечных лучей, пробившихся между крон деревьев. Воздух наполнился густым запахом сосновой смолы, берёзовых листьев, прелой лесной подстилки.

 
К развалинам храма Стрелов вышел   ближе к вечеру. Нарезав кинжалом елового лапника, он свил себе гнёздышко в одном из наиболее сохранившихся склепов. Алекс был настолько измотан, что от полного бессилья тут же провалился в забытье. 
  Спал он тревожно, чутким ухом улавливая каждый шорох   окутанного кромешной тьмой ночного леса. Будто проверяя – а кто здесь из трусливых – совсем рядом противно заухал филин. Где-то в стороне ветер беспокойно шумел макушками сосен. Далеко на краю котловины раздавался протяжный волчий вой.  Алекс непрерывно ворочался в своей постели, надеясь хоть как-то сохранить тепло в поглощаемом болезнью теле. Нарастающий жар всё больше мутил сознание, страхи и опасения обретали форму грёз и видений.
      Из глубины леса раздался протяжный волчий вой.  После удачной ночной охоты хищники уходили в свои логовища, в самую гущу дебрей.  Чтобы, наслаждаясь сытостью и покоем, пролежать в приятном безделье сутки – другие. Стрелов проснулся. Всё тело колотил озноб, так и не высохшая после дождя одежда ещё больше промокла от липкого болезненного пота. 


 
       Ночь неспешно отступала на запад.  На востоке уже начинала заниматься заря. Очертания предметов всё яснее выступали из полумрака. Лес просыпался, всюду слышались голоса невидимых глазу птиц и зверей. Жизнь бурлила в этом мрачном, враждебном пространстве.
Послышались неуверенные удары едва сбросившего ночную дремоту дятла. Сорока, беззаботно чистившая свой острый чёрный клюв, вдруг тревожно повернула голову в сторону: прислушалась, присела, напряглась. Едва раздался сомнительный хруст, птица вскрикнула, распустила похожий на оперение стрелы хвост и той же стрелой метнулась прочь.
      Алекс попытался встать. Но распухшие от болезни колени не гнулись! Стараясь не поддаваться панике, он медленно, чтобы не потревожить ноги, присел. И из глубины склепа   осмотрелся по сторонам.
       Первые лучи солнца, скользнув по верхушкам деревьев, рассветным румянцем отразились в чистом лазурном небе. От былого ненастья не осталось и следа. Раскидистые кроны вознёсшихся над лесом сосен окрасились в густой багровый цвет. Этот оттенок вряд ли хоть что-то сказал бы неискушенному человеку. Но Алекс сразу понял: день выдался ясным и холодным.