Остров Патрикеева

                Остров Патрикеева
                Повесть
                Глава 1
- Патрик! – закричал кто-то над самым ухом. – Вставай, земляк, хватит ночевать: кофий стынет!
Он открыл глаза, соображая, где находится, и следует ли немедленно отозваться на призыв. Окончательно проснувшись, решил, что надо все-таки выполнить рекомендации голоса, принадлежавшего его приятелю Вику. Это так звали товарища для краткости, а согласно паспортным данным – Виктор. Проживал он вместе с родителями в районном городке и трудился экспедитором в одной из местных торговых фирм. Фирма случилась очень небольшая и зарплата Виктора – соответствующая. Однако же выбора особого не имелось. При таких обстоятельствах бывший сослуживец Патрика счел безумием создавать семью. Что до самого Патрика, то он носил вовсе другое имя – Иван, а Патриком его прозвали на срочной, поскольку во взводе насчитывалось семь Иванов. Потеха! Всем им присвоили персональные, совершенно иные позывные. Тут явился и Патрик, нареченный так в соответствии с фамилией – Патрикеев. Впрочем, вполне пристойное имя. Агния Николаевна, тетя Виктора, хорошо знавшая сослуживца племянника, советовала ему съездить  в Шотландию, отыскать там культовое место Святого Патрика, поклониться, прочитать молитву и, таким образом, заручиться его покровительством. Разве лишнее? Тем более, что два года назад племянник женился и ему требовалась всеобъемлющая помощь в обустройстве семьи и особо - дочки, которой нынче стукнуло полтора.
Уж три года, как Виктор с Иваном отслужили положенное для срочников время, но не забывали друг друга, иногда наезжая один к другому, а чаще – перезваниваясь. Навещал товарища в основном первый, поскольку семейный Патрикеев имел немного возможностей тратить на дорогу три часа туда и столько же – обратно, при том оставаясь совершенно трезвым. Вику проще: он мог заночевать у стариков Патрикеевых, с которыми в летней кухне проживали Иван с Настей и маленькой Аделькой. Утром же, попив чаю или огуречного рассолу – смотря по самочувствию, отправлялся исправлять свою, теперь уже гражданскую, службу. А Иван, он же Патрик, приступал к кормлению свиней, числом семь, и коровы с теленком. В хозяйстве числилось еще 17 кур и пяток гусей, но их обслуживанием занимались родители, а то – Настя. Поскольку жили Патрикеевы в деревне, да еще на краю, живности можно было содержать и больше – крупнорогатые и птицы летом паслись сами по себе за огородами. Постоянно визжали, требуя корма, только свиньи. Но зимой хлопот прибавлялось и Патрикеевы поголовье не хотели наращивать – хватило бы здоровья управиться с наличествующим. Тем более,  что сын в отопительный сезон исполнял обязанности оператора бойлерной установки в школе, хоть и посменно.
На этот раз гостем стал, наоборот, Патрикеев. Учитывая его отпускное время, а также благодатный летний пастбищный период, дома Ивану дали увольнительную. На одни сутки. И вот он у Сумайкиных.
Из кухни, точно, доносился дразнящий запах кофе. Хотя имелось и пиво, которым, наряду с водкой, избыточно запасся по случаю его приезда, Виктор. Но предстояла обратная неблизкая дорога за рулем мотоцикла. Приятель солидарно пил тоже кофе; закусывали они напиток зеленым салатом, приготовленным матерью Вика, и яичницей с тефтелями  из какого-то красного мяса.
- Что за мясо? – полюбопытствовал гость, попробовав угощение. – Вкус непривычный какой-то, но лепый.
- Кабаржатина наверное, - подумав, отвечал хозяин.
- Кабанятина? – переспросил Иван.
- Да нет, мясо кабарги.
- А-а.
- А может, изюбрятина. Дядя по старой памяти иногда добывает. Я сильно-то не разбираюсь.
- Он что, промысловик? – почувствовав вполне вкус блюда, налег на него Патрикеев.
- Ну, не совсем. Любитель. Выражаясь параграфом, - Вик понизил голос, - браконьер.
- А-а, - опять понятливо протянул гость и вздохнул. – Хорошее дело.
- Ну да. Риск только есть, так не каждый день дядя трескает шампанское. Нынче за год на охоту второй раз только выбрался. А место, говорит, там богатое. Тайга. Он работал там. Накопил на «Волгу» и вообще…  - Вик с сомнением посмотрел на Патрикеева, почесал затылок:
- Я чего собирался тебе сказать вчера, да так и не сказал. Думал, типа, пьяная болтовня получится. А сейчас-то можно. Ну вот, я про дядю говорил. Так он работал на подсочке, собирал живицу в тайге. Вдали от шума городского. Уезжал на все лето, жил там. Ну, когда дожди, приезжал на побывку. При нормальной работе за сезон, говорит, можно заколотить 1200-1300 . И больше. Вот так. Ты же без квартиры, и я без квартиры. Да и без денег. Может, попробуем? А то новый век на носу, аж двадцать первый, а мы тут все еще по пещерам. А?
Он откинулся на спинку стула и перевел дух, как после забега на стометровку.
- Ну, ты даешь! – Патрик растерянно крутил в руке чашку с кофе; про яичницу с кабаржатиной он как-то враз забыл. - Ведь если в тайге, не потащу же я туда Настю с дочкой! Их там комары заедят. Да они и непривычны к тайге-то. Да и вообще…  - И он махнул рукой.
Вик вздохнул и пожал плечами:
- Да, конечно…  Я думал – говорить тебе, не говорить. А как классно было бы: за лето почти полторы тыщи! Так еще и зимой можно работать - дома уже! Все равно тысяч 600-700 заиметь можно. Итого за год – больше двух. Как на Северах. А тут можно до седой бороды упираться и остаться при своем интересе.
- Но, например, токарем можно заработать не меньше. Да и еще есть специальности мощные. Рабочие везде требуются.
- Но это надо руку набить. Учиться, пока начнешь нормально получать. А тут – сразу. Я у дядьки спрашивал, что и как. «Было бы здоровье» - говорит. Он бы и еще туда наезжал, да уже старый, говорит. Только на охоту изредка. Там молодым в самый раз. Вот мы бы с тобой руку и приложили к обеспечению страны канифолью.

- Так если я туда влезу, а как дома без меня? Как хозяйство? Там тоже нужно здоровье. Да и Аделька…
- Ну, летом-то твои справятся, наверно. А зимой ты будешь в наличии. На побывку летом будешь появляться, отмечаться у Адельки. Зато уж и гостинцев навезешь!
Иван посмотрел на свои руки.
- Да здоровья у тебя хоть отбавляй! – засмеялся приятель. – И у меня есть пока что.
- Ты, не иначе – жениться задумал! – осенило вдруг Патрикеева.
Вик смешался, но тут же горделиво тряхнул головой:
- Хожу сам по себе!
Непонятно, что он хотел этим сказать, но больше вопросов не последовало. Гость с уважением посмотрел на Вика:
- Рад бы поспособствовать. Ладно, я дома поставлю вопрос на обсуждение, буду проталкивать идею.
- Ну и славно. – Вик расплылся в довольной улыбке. – Только сильно не затягивай обсуждение, извещай, что и как. А то время не ждет.
На том и порешили, и гость, не мешкая, отправился в путь протяженностью в две сотни километров, мысленно отстаивая перед домочадцами всю перспективность канифольно-дегтярного проекта. Занятый этим, он едва не совершил наезд на дедушку, неожиданно выбежавшего на дорогу вслед за убегающим поросенком. Хорошо еще, что скорость преследователя была невелика, и мотоцикл удалось вовремя отвернуть в сторону. При этом едва не пострадал поросенок. Дедушка остановился как вкопанный, держа в руках широко распахнутый мешок и с распахнутым тоже ртом.
Дома, истомленный дорожными мыслями и легкомысленным поведением старика с поросенком, Иван сразу за чаем огорошил домашних заявлением о своем уходе в тайгу. Чай тут же был забыт, мать с отцом предприняли попытки образумить сына: как можно жить в тайге цивилизованному человеку – без нормального и своевременного питания, без бани, без чистых простыней, посреди гнуса и зноя, и при наличии непосильной работы? Кстати тут же упомянули и про энцефалитных клещей и гадюк, которые водятся в лесных зарослях. И вербовщики всегда обещают, заманивая на работу, золотые горы, а при расчете человек получает с гулькин нос. Хорошо еще, если не остается в долгу. И очень просто: сколько таких примеров!
Больше всего Иван боялся возражений Насти, но, на удивление, она вдруг поддержала сомнительный проект мужа:
- Может быть, действительно Ваня заработает там серьезные деньги, тогда бы мы помаленьку начали строить дом – сказала Настя. – Там бы и Аделя подросла и пошла в садик, а я – на работу. Надо же нам как-то становиться самостоятельными. А дедушки с бабушками немного помогали бы, да, Аделя?
Воодушевленный этой весьма своевременной поддержкой, Иван воскликнул:
- Да я же всего только на лето! Почти курорт, а физические нагрузки полезны. Работают же люди!
- Смотря еще, какие люди, - насупился отец.
- Порядочные-то в лес - только за грибами, - молвила мать, понимая, что отговорить сына от его затеи уже не удастся.
Тут же, выйдя во двор, молодой Патрикеев позвонил Вику и сообщил о готовности стать сборщиком живицы, чем привел приятеля в восторг.
- Ну, так я к тебе заеду, и отправимся наниматься на работу. Это надо в Дольск. Приготовь документы, ну, там, паспорт или военный. Я завтра же буду у тебя.
- Так а разве устраиваются не на месте? – удивился Иван.
- Ну, кто будет организовывать офис в лесу? Конечно, в городе. Там гнездится все химлесхозовское начальство. А на месте типа бригадир. Что, соберешься завтра? Пока только оформимся, а заезд в лес успеется. Главное, застолбить место. Вдруг да желающих много? Хотя дядька говорил, что постоянно не хватало.
Вик, прибыл, как и обещал, уже утром и они вдвоем, оседлав его мотоцикл, помчались навстречу надеждам.
                ***
- Ну что же, сказал замдиректора по кадрам, - работники нам нужны. Вы, я вижу, ребята не хилые, работа-то должен сказать, там не очень легкая. И, - руководитель поднял вверх указательный палец, - абсолютно трезвая. На подсочке у нас сухой закон. При нарушении – немедленный расчет. У вас как с этим, осилите лето без возлияний?
И он скептически окинул их взглядом.
- Да без проблем, - не замедлил с ответом Вик. Нам не до этого, работать надо. У него – семья, дочка маленькая, у меня свадьба намечается. Так что вот так. Деньги нужны – скромно заключил он.
- Да. Эх-хе-хе, кому же они не нужны, - помягчел лицом столоначальник. – Ну, хватит угрюмых слов, есть чем вас и обнадежить, ободрить, так сказать. Зарплата при нормальной выработке за сезон переваливает за тысячу у вздымщика. В три раза больше, чем у меня. Есть там в Острове магазин, есть столовая, какой-никакой клуб с книгами, и баня. Электричество. Но только с шести утра и до десяти вечере. Потому что дизель, кушает он солярку со страшной силой. Прачечной нет, но уж вы как-нибудь сами, иногда можно и домой сбегать, наверное, найдется, на чем. Ну что, все понятно? Тогда желаю успеха. Дорога только туда неважная, но проехать можно. Вот ваши квитки для бригадира, заявления завизированы, уже через три дня можете приступать. А до того уж потрудитесь прививку получить от энцефалита. Все остальное у бригадира, у Афанасия Петровича.
- А телефона там нет? – на всякий случай спросил Вик, хотя и знал от дядьки, что телефона на подсочке нет, и никогда не было. Но вдруг да к этому сезону начальники расстарались?
- Думаем насчет телефона и электролинии, но пока нет возможности, - заключил заместитель директора. - Ну, не подведите!
- Заметано, - вполголоса сказал в дверях Вик.
                ***
Остров оказался действительно труднодоступной территорией. Они поехали туда на двух мотоциклах: во-первых, набралось неожиданно много вещей, а во-вторых, для пущей надежности. Потому что если с одним мустангом что-то приключится, выбраться на большую землю будет не на чем. Еще мало просохшая после небольшого дождя глина уползала из-под колес, и ехать приходилось, растопырив ноги и то и дело отпихиваясь от бортов глубокой колеи. Часа через полтора, залепленные грязью до колен, они прибыли в намеченный пункт, что удостоверял указатель с надписью « п. Остов». «Р» в ней отсутствовала, но, видимо, это упущение посчитали пустяком и оставили как есть, до лучших времен. Сам населенный пункт состоял из десятка небольших двухквартирных домов, одного по виду трехквартирного и длинного сарая на дальнем конце единственной улицы. Улица между тем не была безымянной, а имела убедительное название «Островная», причем тут уже присутствовали все необходимые буквы.    Определить, где дислоцировался бригадир, не составило труда: у одного из домов притулился бортовой «УАЗ», с дюжиной деревянных бочек в кузове, а дверь квартиры была распахнута настежь. Вторая квартира отгораживалась от улицы ярко-зеленым палисадником, а на окнах красовались тюлевые занавески. Прибывшие, приседая и разминая ноги, направились к той из них, которая не имела штакетника и тюлевых занавесок и зазывала открытой дверью.
За столом с небольшой стопкой бумаг в окружении топоров, лопат, пластмассовых воронок и железного хлама по углам комнаты, сидел Афанасий Петрович.
- Можно? – ступил первым на порог Патрик. – Здравствуйте, Афанасий Петрович!
- Здравствуйте! – окинув долгим взглядом прибывших, отозвался Афанасий Петрович. -Только я не он, а он – не я. Афанасий Петрович сейчас ногу вправляет одному нашему… вместе с бабой Шурой.
- О! Он что – врач? Медик?
- Тут станешь и врачом, и медиком, и даже фельдшером.  Вы-то с чем пожаловали?
Оба достали сопроводиловки, выданные в центральном офисе  химлесхоза.
- Э-э, это не ко мне. Это к Петровичу. Придется обождать - наверное, скоро будет. Стало быть, в нашу бригаду устраиваетесь? Ну-ну. Главное, не распускать сопли. Много всяких таких сбегает в первые же дни. Вроде устроятся, и сразу сбегают. Думали, халява. А тут горбатиться надо!
- Да мы что, мы специально бегали кросс, - беззастенчиво солгал Вик, с почтением  взиравший на труженика леса, в то время как его напарник разглядывал диковинные инструменты, сваленные по периферии бригадирского кабинета.
- А вот и Петрович! – сообщил труженик, вставая из-за стола и пересаживаясь на стул с отломанной спинкой, стоявший рядом с окном.
И точно: на крыльце раздались тяжелые шаги, и в помещение ввалился грузный мужчина, преодолевший планку средних лет.
- А чего дверь не закрываете?- вместо приветствия сделал он выговор собранию. – Мух напустили, язви ее!
Успокоившись после закрытия двери, Афанасий Петрович проследовал на свое руководящее место, бросил на стол пачку сигарет, коробок со спичками,  и обратился к незнакомцам:
- На работу?
- На работу, - подтвердили дружно оба.
Бригадир посмотрел на бумажки, выданные городским начальством, потом на соискателей рабочих мест, опять на бумажки и сунул их в папку, лежавшую в самом низу стопки.
- Вы голодные, нет? Нет? Ну ладно. Обед с часу до двух. Столовая тут через два дома. Питание под запись. С получки высчитывается.
Уловив какие-то флюиды недоверия, исходящие от новобранцев, он поморщился и сказал:
- Да не бойтесь, не обсчитают, не обчистят вас! Расценки не то, что в городе. Умеренные. Но утром все питаются сами, столовая только в обед и вечером – с семи. Подкормиться можно, купив, что надо, в магазине. Мужики еще ловят рыбу, когда хватает здоровья, да в дождь. Дождь – выходной.
- А насчет ночевки – как будет? – деловито осведомился Сумайкин.
- Вот дошли и до ночевки. Есть две свободных квартиры – но одна немного требует ремонта, хотя жить можно. Другая в норме, но маленькая. Там три раскладушки, если одну убрать, места хватает. Танцевать тут не танцуют. Да и не с чего – сухой закон. Вам говорили?
- Говорили, - в один голос заверили друзья. – Да нам бы немного заработать, не до танцев.
- Вот-вот, - одобрительно кивнул головой Афанасий Петрович. – А то было тут…  До стрельбы дошло. Ружья-то у всех, даже у Шуры. А народ все непростой, нервный, с наколками есть некоторые. Вы-то, надеюсь, с головой дружите?
- Нам бы подзаработать, - повторил мантру Патрик, а Вик добавил:
- Уж никак концы с концами не сводятся.
Матрасы есть, а прочие простыни и полотенца – ваши, - продолжал бригадир. – В конторе вам объяснили? Должны были объяснить.
- Да. Мы привезли с собой все.
- Ну и ладно. Стало быть, в столовой записываетесь и питаетесь. После обеда Виктор покажет вам, как и что делать, а завтра с утра – на работу. Каждый час на счету, каждый человек. План… - Он махнул рукой:
- Семеныч, после обеда покажи им процесс. А пока – ихнюю квартиру. Вечером я им участки покажу.
- Сейчас, - отозвался Семеныч,- только у меня дело есть. Вот ждал. Дай-ка мне ключ от станции. Мой у Сереги, а надо быстро там посмотреть. Пару минут.
Получив просимое, он кивнул стажерам:
- Обождите. Я недолго, - и вышел.
- Семеныч, Виктор Семеныч – он ваш помощник? Заместитель? – спросил Патрикеев.
- Да, можно сказать, что заместитель, - кивнул Афанасий Петрович. – Хотя по штату заместителя мне не полагается. Но он и инструктор, когда мне недосуг, и моторист на станции, и истопник на кухне, когда газ кончается, когда надо – за плотника сработает. Когда - мясо разделает. Да мало ли. Без дела не сидит.
Скоро появился вновь и сам тезка Вика и немедленно приступил к обучению новичков.
- Вот это хак, - сообщил он, поднимая из груды железа увесистый инструмент, - основное наше орудие. Им нарезают на стволе карры, по которым в приемник стекает живица. Вот это – воронка, это – топор, как вам, наверное, известно.
 Собрав необходимое, инструктор раздал весь  набор друзьям:
- Ну, пошли!
И они пошли прочь от домов, почти сразу углубившись в заросли мелкого кустарника, норовящего урвать кусочек солнца у сосен, раскинувших вплотную друг к другу свои кроны.
Процесс оказался не особенно сложным, если не считать, что следовало без конца собирать и опорожнять в ведро воронки, пристраивать под сбор смолы новые и тащить ведра на склад, где их содержимое взвешивалось и затаривалось в небольшие деревянные бочки. Их потом герметизировали и складировали – до поры, когда наступало время вывозить продукцию в город.
Пройдя краткий, ускоренный курс обучения от Семеныча и узнав о границах своего фронта работ от Афанасия Петровича, дважды перекусив недурно в столовой и устроившись на ночлег, поутру новые труженики островской бригады химлесхоза вместе с другими отправились на промысел.
                ***
Рабочие будни потекли потогонной чередой. Не то, чтобы труды оказались очень тяжелыми – хотя и это тоже, но главным образом париться приходилось потому, что смолоотделение считалось наиболее активным в сухую, знойную погоду. Хвойные кроны спасали от жары лишь отчасти: в тени к середине дня становилсь душно, как в палатке, выставленной на солнцепек. Орудовать, встав на цыпочки, топором, хаком, снимать и ставить воронки, таскать полные ведра увесистой живицы за полтора километра выглядело сумасшествием. Удивительно, что за это еще и обещали заплатить. К обеду вся одежда промокала насквозь, и пока народ перекусывал, она сушилась, развешенная на кустах. У тех, кто пахал без оглядки. Хотя не все трудились именно так. И все же среди работников Острова наблюдались только поджарые, жилистые индивиды, за исключением бригадира да тружениц сферы услуг. Они не таскали тяжеловесные ведра по корявым и заросшим лесным тропкам, и не отбивались без конца от бешеных слепней.
К концу первой недели новоприбывшие уже достаточно освоились на Острое, или, как говорили его жители, постоянные и временные, «в Острове».  С одной стороны, вроде бы не правильно, но с другой – очень даже правильно. Тут ошибались даже официальные лица. И когда районные чиновники, отчитываясь перед «областью», указывали в рапортах, что наиболее непостоянное население территории живет в Острове, областные, морщась, исправляли: «живет на Острове». Хотя умудренные оставляли так, как есть. Основатели поселка, надо думать, слыли юмористами: территория лишь с одной стороны омывалась водами ручья по имени Смолка, еще с одной – мелкой протокой. Так что ее скорее следовало бы именовать полуостровом, но это показалось первооткрывателям как-то неопределенно и длинно.
 Вик и Патрик привезли с собой, кроме постельного белья, еще и кое-какую посуду. После ужина наполняли в столовой свои термоса горячим чаем, брали, как и все прочие, несколько кусков хлеба и так обеспечивали себе завтрак, прикупив в магазине еще что-нибудь вроде колбасы или грудинки. Потому что при такой работе на одном хлебе с чаем долго не протянешь. Магазин  в Острове оказался богатый, потому что снабжала его не какая-нибудь заморочная потребкооперация, а рабочий ОРС. Совсем большая разница. Чего тут только не завозили! Хоть и нечасто, но зато помногу. Двухквартирный дом - магазин едва умещал товары с каждого привоза на своих полках и вешалках. Особой популярностью пользовалась та половина, где продавалась провизия, даром, что горячительного, даже пива, здесь не водилось. Не продавался даже одеколон – только духи. Несмотря на то, что потребителей этой парфюмерной продукции в поселке насчитывалось всего пять душ, считая бабу Шуру, духов постоянно не хватало. Продавщица неизменно делала на базу повышенные заказы.
- Чего они там с этими духами делают? - недоумевали избалованные товарным изобилием орсовские снабженцы, - может, контрабандой за границу продают? Ведь недалеко от кордона – всего 800 километров.
- Так какой смысл заграничные духи тащить обратно за границу? – возражали рассудительные работники управления.
- Тогда что же? Неужели все-таки пьют? Слишком уж дорого: 20 граммов за 70 рублей. Это ж две бутылки водки! Сравни – или 20 граммов, или литр!
- Так что же? У них денег куры не клюют. Да и порядочный человек, если захочет выпить, никаких денег не пожалеет!
 Но и те, и другие ошибались: никто в Острове за границу духи не таскал и не выпивал их, заедая столовским гуляшом. Все дело заключалось в районных модницах, отчаявшихся найти достойный парфюм в рядовых магазинах. И они понуждали мужей добраться, хотя бы и с риском для жизни, в Остров и добыть там этот живительный парфюм. Совсем как в сказке  про аленький цветочек. Понятно, что запасы духов, какими бы они ни были, не выдерживали набегов и быстро истощались. 
И много чего еще диковинного встречалось на прилавке таежного магазина: дубленки, к примеру, которые не полагались даже подполковникам, а лишь полковникам – не ниже, и международным лауреатам;  копченая кета и даже семга; навороченный японский магнитофон и натуральные канадские джинсы. Да мало ли чего! И, несмотря на тяжелейшие дорожные условия, тропа в магазин Острова не зарастала, нет! Продавщица поначалу даже замучилась определять, кто из иногородних ответственный, а кто – так себе, случайный, дикий покупатель. Выручал бригадир: он-то знал все районное начальство, а когда кто-то там менялся, тот незамедлительно представлял островному коллеге свои верительные грамоты. То есть попросту сообщал, кто он есть на самом деле.
 Но, конечно, основополагающие руководители района до такой степени не снисходили. Им по указанию ОРСа доставляли необходимое на дом. Однажды второму секретарю доставили даже арфу, поскольку родителей достала на предмет этого инструмента дочка, насмотревшись принцесс с арфами в кино. Арфическую грамоту юная секретарша не одолела и забросила роскошный инструмент. И он стоял на почетном месте в гостиной секретаря, несомненно украшая ее, как и все в этом интерьере, оформленном при посредстве орсов, урсов и выставок художественных произведений. Причем изделия с последних преподносились в дар, в знак уважения к его секретарству. Те, кто никаких постов не занимал, стремились завоевать отзывчивость продавца своим обаянием. Ах, не всегда это удавалось!
   Вик с Патриком на первых порах ничего этого не знали, и их избранницы терпели лишения, обходясь в лучшем случае «Красной Москвой» и другим ширпотребом. Но вскорости обязали своих рыцарей тоже проявить благородство и составили даже список потребного. Не всего, конечно, но что удастся достать. И это представлялось вполне резонным, ибо, как труженики химлесхоза, оба являлись покупателями первой очереди.
                ***
 Дождь во время их трудовой вахты случился на восьмой день, и по такому случаю был объявлен двухдневный выходной.
 - Наверстывать будем по субботам и воскресеньям, - возвестил бригадир. - Кто желает, может идти в увольнение, но только на один день. Иначе – прогул. Послезавтра приезжает к нам лектор из горкома партии. Все должны присутствовать. И повышать. Всем ясно? Ах, да – уровень знаний.
Лучше бы ехать из Острова на одном мотоцикле, но слишком далеко жили друг от друга Сумайкин с Патрикеевым, поэтому решили ехать каждый на своем. Дождь прекратился, лишь только они выехали за околицу. Но свое подлое дело он сделал, ехать приходилось как по мылу.
- Как бы Петрович нас не завернул, – обеспокоился Патрикеев. – Похоже, солнце проклевывается.
- Да ну, - возразил приятель, - теперь уж поздно. Не догнать нас!
И они продолжили экстремальный кросс.
Кажется, больше всех обрадовалась прибытию Патрика Адель. При виде его она дико завизжала, спрыгнула со стульчика и побежала навстречу, едва удерживая равновесие. Он тут же подхватил ее на руки, подбросил, потом, сев вместе с ней на стул, достал из забрызганной сумки маленького вертящегося клоуна и пару цветастых воздушных не надутых шаров. Еще он извлек на свет шишкастый ананас, батон диковинного сервелата, банку голландских консервов и Насте – тоже закордонные духи.
- Богато вы живете, - сказал отец. – И что – все это без очереди?
- Да какая очередь – всего народу-то в поселке четыре десятка человек. Ну, изредка заезжие наведываются, как узнают, что был новый привоз.
- Ценные вы ребята.
Адель в продолжение нескольких минут барахталась у отца на коленях, но, наконец, Настя забрала ее: решили, что Иван с дороги проголодался, и пора его кормить.
- А потом ты с ним снова поиграешь, - успокоила дочку Настя, и в виде компенсации младшей вручили пластик ананаса, который ей пришелся вполне по вкусу.
- Я на пару дней,- сообщил Иван, уплетая с аппетитом домашний суп, который показался ему необыкновенно вкусным. – Послезавтра рано утром двинусь обратно.
 - Похудел ты, загорел, - заметила мать. – Питаетесь, наверное, как придется.
- Нет, нормально. Там же столовая. Готовят хорошо, обед и ужин. Только утром перекусываем сами по себе. Но есть чай, и все такое. А что похудел, так это с непривычки. Беготни по лесу много. Но сейчас уже вошли в колею с Сумайкиным, - продолжая орудовать ложкой, рассказывал Иван. – Позавчера рано утром даже порыбачить успели, но ничего не поймали – не клевало.
- А там что же – речка есть? – удивился старший Патрикеев.
- Ручей. Мужики, которые заядлые, иногда ловят хариусов, говорят, щуки заходят. Летом. Зимой-то, наверное, все промерзает. Хотя бьют родники.
- А спите-то вы не в палатке? – обеспокоенно спросила мать.
- Нет. У нас персональная квартира в двухквартирном. Она маленькая, но нам хватает. Кровати там, стол, табуретки.
- Побольше есть надо, - несколько успокоившись, посоветовала мать.
- Да стараемся. Аппетит зверский.
- Гум! – сказала Адель и потянулась к отцу. Тотчас же он принял ее на руки.
- Мы с Аделькой решили, пока ты в лесу, пожить у моих родителей, - неожиданно сообщила Настя. – Они-то все время зовут, скучают тоже по ней. – Да и кое в чем им помочь надо. Побелить – самим-то уже несподручно; еще там всего понемногу.
Наступило молчание.
- Так что ж, - наконец, сказала мать, конечно, помочь надо. У нас тут вроде срочных дел нет. Без вас всех только скучновато будет, но хозяйство, огород – занятие найдется.
- А когда ты хотела? – спросил Иван.
- Ну, ты поедешь и мы тоже. Собираться нам нечего, да, Аделя? Ты будешь хорошо себя вести? На автобусе и поедем.
Снова помолчали.
- Съездите, - кивнул головой Иван. – Я, как только получится, побываю у вас, проведаю.
Неизвестно почему, атмосфера в доме Патрикеевых как-то потускнела, и лишь щебетание самой маленькой обитательницы его расцвечивало ее на протяжении всего пребывания здесь Ивана.
Уезжал он с грустью, которая казалась излишней по отношению к состоянию дел. Право слово, не соответствующей моменту. Никак. А вот поди ж ты! Надо думать, это явилось следствием утомления и перегрева в период напряженной работы в лесу.
                Глава 2
«Кто бы это мог быть?» - размышлял Патрикеев, переламывая двустволку и проверяя, заряжена ли. Хотя это было лишнее: постоянно в течение последних лет она содержалась в полной готовности. Треск мотоцикла согнал с него рассветную дрему и до крайности озадачил. Он никого не ждал и даже не мог предположить, кто бы ехал к нему в столь ранний час. Кроме охотника-браконьера, ничего на ум не приходило. Может быть, и не одного. Патрикеев определил, что транспортное средство тарахтело в единственном числе. Значит, гостей оно могло доставить не больше трех. Если мотоцикл с коляской. По такой дороге с ним возни, конечно, много, но втроем двигать его куда проще, если только не тащить все время на руках.
Подойдя к окну, окинул взглядом ближайшую территорию, но ничего сквозь запотевшее стекло не разглядел и вышел на крыльцо. Скрадываемый до того зеленью металлический перестук внутренностей байка прорезался в полный голос и вот, наконец, из-за кустов на окраине показался и он сам. Вез железный мерин лишь одного человека.
Сбросив скорость на въезде, седок принялся вертеть головой, вглядываясь в серые, одряхлевшие от времени пустующие дома.
- Да нет тут никого! - выдвинулся на ступеньки крыльца Патрикеев, терпение которого иссякло. – Я – вся общественность. Чего угодно?
Мотор всхлипнул и едва не заглох, но тут же мотоцикл на самом малом подкатил к дому.
- Здравствуйте! – заглушив двигатель, с седла спросил молодой парень. – Патрикеев Иван Иванович – это вы?
- Это как раз я, - непреклонно заявил Иван Иванович.
- Я от Сумайкина Виктора Петровича - Сергей, племянник его. Передаю привет. - Седок снял шлем и, наконец, спешился.
- От Сумайкина? – вскинул брови Иван Иванович, засуетился, сбежал с крыльца и, схватив руку нежданного посланца, начал трясти.
- Иван я, да, Иванович! Вот оказия-то! Ну что же это мы стоим, проходи, гость неожиданный, проходи! Ты тоже Сумайкин?
- Нет, - засмеялся, облегченно вздохнув, мотоциклист. - Я Вихров.
- Ну, проходи, Серега Вихров, проходи. Гостей у меня не густо, а таких и вовсе… - и, взяв молодого человека под руку, повлек его было в дом.
- А, сейчас, дядя Иван, - попятился тот, - я чуть не забыл посылку! – И он достал с багажника забрызганную глиной сумку. Посмотрел на грязные сапоги. - Ноги-то у меня…
- Да, после здешней дороги всегда так. Да не смущайся! Как ты еще пробрался, удивительно. В последнее время тут редко кто ездит, все только браконьеры на вездеходах.
- Дядя говорил. Он дал указание: если дорога совсем уж стала плохая, не рискуй, а то в одиночку не выберешься. Я два раза уж хотел повернуть назад, да потом пошел на принцип. И хотел еще до дождя обернуться; на сегодня передавали дождь. Поэтому так рано. Но дяде говорить не стал.
- Дожди? Это совсем уж ни к чему. Так может, заночуешь?
- Никак невозможно. Они же потеряют, подумают, что-то случилось. И так-то отпускать не хотели. Дядя-то сам ехать хотел, как только узнал, что ты тут живешь. Он думал, ты давно уже уехал. А как узнал, так сразу и засобирался. Ну, где там! Говорю: «Давай я сгоняю, передам, что надо!». Кое-как согласился. Он же упертый, дядя.
- Да уж. Это есть, я-то знаю. Ну, надо же, какая неожиданность!
За разговором Патрикеев усаживал дорогого гостя за стол, позволив ему только скинуть на крыльце залепленные глиной сапоги. Но тот не собирался пассивно принимать всяческое обслуживание. Он полез в сумку и вытянул из нее бутылку коньяка:
« Это, - сказал дядя, - презент мой Ивану Ивановичу».
Вслед за тем Сергей Вихров извлек на свет большой полиэтиленовый пакет, от которого тут же пошел аппетитный запах жареных пирожков:
- А это довесок, - сказали Сумайкины. - И вот еще: - Он полез теперь уже в карман куртки и достал сложенный вчетверо тетрадный лист, - от него записка. 
Патрикеев отложил в сторону копченого хариуса и нож, вытер руки и развернул ее.
« Привет тебе, Патрик! Давно мы не связывались с тобой, потерялись. А тут в газете я прочитал заметку о заблудших, которых ты вывел из тайги. Сперва пропустил мимо, а потом щелкнуло: Патрикеев - это же  Патрик! И Остров – он один. И сразу собрался ехать. Но машина моя не джип, туда не пройдет. И едет мой племянник, Сергей. Я на мотоцикле-то уж разучился. Сообщи, что и как. Я-то думал, ты давно  выбрался из Острова. Что нужно, чтобы выбраться?
                Пока. Сумайкин.»
У Патрикеева готовы были навернуться на глазах слезы, он тут же схватил разделочную доску, хариуса и принялся неистово кромсать его на части. Справившись с мимолетной слабостью, спросил:
- Ну, по такому случаю немного выпьем - праздник у меня теперь нечаянный. Ты как?
- Только если совсем малость, я к коньяку вовсе непривычный.
Патрикеев наполнил стопки, которые приобрел, словно ворожа несбыточных гостей, уже давно, и подал одну Сергею:
- Ну, за друзей!
И они выпили.  Иван Иванович пододвигал гостю все новые закуски – все, что нашлось у него в запасе. А запас, несмотря на неработающий холодильник емкостью около ведра, имелся. Не нашлось бы, пожалуй, только куриных яиц.
Видно было, что лесная дорога далась сумайкинскому племяннику нелегко и потребовала много сил: ел он с аппетитом, хотя и не пил, пригубляя время от времени однажды налитую стопочку.
- А ты пей, дядя Иван, ты же не за рулем. А может, поедем, до нас, до дядьки? Вот обрадуется!
Слегка ослабший от коньяка, хозяин опять чуть не прослезился. Он вдруг почувствовал себя бездомным бродягой, хотя в его распоряжении имелась целая дюжина домов. И в то же время ощущал какую-то потаенную защиту от расстройства. Арина! – всплыла в памяти ягодница. И он неожиданно расплылся в улыбке.
Сергей ничего не заметил, продолжая уписывать разогретое мясо. Вдруг почувствовал аппетит и Патрикеев, с вечера не притронувшийся к блюду.
- А хлеб ты сам печешь, дядя Иван? – спросил Сергей, похрустывая аппетитной коркой.
- Конечно. Больше некому.
- Хороший хлеб! В магазине такой не купишь.
Патрикеев улыбнулся, снова наполнил свою стопку, немного капнул гостю и спросил:
- А что же там, в газете, много про этот случай было?
- Да нет, немного. Только описание этих ягодников и тебя – с их слов. А как они сюда забрели?
- Эх, кажется, дождь начинается, - вдруг встревожено обронил Патрикеев, глянув в окно. -Если ты, Сергей, заночевать не можешь, надо тебе не терять времени. Колеи набиты глубокие, тяжело будет ехать совсем, если раскиснет.
- Да, - согласился племянник Сумайкина. – Надо рвать когти. Спасибо, дядя Иван, за угощение. Двинусь я уже.
- Это тебе, и дяде твоему спасибо. Записку писать уже некогда, но сейчас я быстро гостинец соберу. А уж все остальное передай на словах.
И он проворно сложил в пакет весь наличный запас копченых хариусов, достал из подвала в сенях увесистый  кусок мороженого мяса, подумал секунду и махнул рукой:
- Некогда вспоминать. Уж после.
И они вышли из дому. Дождь пока только накрапывал.
- Синоптики не наврали, - сказал Вихров и завел мотоцикл. Приторочили таежную посылку, гость помахал рукой и выехал на дорогу. Патрикеев долго, подняв руку, смотрел вслед. Так стоял он неизвестно, сколько времени, усилием воли стараясь сдержать дождь, набиравший понемногу темп, и желая отбывшему гостю успеть одолеть лесную часть пути. Наконец, почувствовав, что промок, и что дождю наплевать на его увещевания, вернулся в дом, стянул мокрую рубашку и повесил на спинку кровати. Потом, ничего не надевая, сел к столу и налил еще одну стопку.
- Ну, счастливо тебе, Серега! – пробормотал Иван Иванович, и залпом выпил коньяк. В ходе дня он занимался мелкими хозяйственными делами. До вечера  выпил бутылку водки из своих запасов.  Потом достал еще одну. Спать в эту ночь не мог, предавшись воспоминаниям; иногда вставал, подходил к столу, некоторое время сидел, и снова ложился. К утру, наконец, сон одолел его с помощью напитка, вторая бутылка из-под которого наполовину опустела.
                ***
Проснувшись, Патрикеев корил себя, что слишком расчувствовался и допился едва ли не до белой горячки. Последний раз такие неумеренные возлияния он позволил себе, когда развелся с Настей. Так тогда ему едва перевалило за 25. А сейчас-то, сейчас! Можно сказать, умудренный. Но критика не выходила за рамки дружеского порицания: все-таки причина таких необыкновенных посиделок была уважительной. Более чем. Да и он себе не чужой.
Патрикеев еще раз убедился в правоте мудрого утверждения, что доброе дело вернется к человеку добром. Куда же еще наглядней: не успел он на днях вывести из лесу  заблудившихся ягодников, как почти сразу объявился его старый друг. Да еще  не просто отметился, а замыслил какой-то план. Надо же – сразу два таких события! Арина…
С любителями лесной черники история вышла незамысловатая и даже смешная. Он в тот день решил пополнить запасы рыбы в холодильнике, и вышел на промысел.  К рыбалке Патрикеев пристрастился давно, как только освоился в Острове. Из развлечений только она, да еще охота оставались доступными для островитян. Хотя не все они увлекались этими занятиями: главное все-таки – добыча живицы, и она отнимала все время и здоровье у приехавших  именно заработать. И заколачивали недурно.
Основной водной артерией Острова и его окрестностей являлся ручей Смолка, который брал начало километрах в десяти. В летние жаркие месяцы он мелел, но никогда не пересыхал, пополняясь стараниями мелких родников. Так что даже в разгар лета можно тут было найти бочажины, пригодные если не для купания, то хотя бы для того, чтобы окунуться в ледяную воду. Ее как раз любили хариусы, забиравшиеся сюда с низовьев, лишь только растает лед. Протоки, соединявшиеся со Смолкой, имели характер непостоянный и в разгар лета исчезали в зарослях осоки по берегам – местами действительно пропадали, оставляя лишь мокрое русло. Но во все летом тут водились щуки – небольшие щучки, пришедшие на предмет откорма. Поскольку в больших водах имела место и большая конкуренция. Здесь недостатка в провианте не наблюдалось и к осени, когда рыба скатывалась к устьям, щуки нагуливали жир и покидали этот рай подросшими и дородными. Деликатес! Только прежде их следовало поймать.

Особый азарт пробуждала у Патрикеева ловля хариусов. Это, без сомнения, являлось одним из направлений современного искусства. Потому что ловить их на большой открытой воде – на широкой реке, к примеру, или на Байкале одно дело, а в малом, просвечивающем вдоль и поперек ручье – совсем другое.
Он неслышно приблизился к воде, имея в руке двухметровый гибкий березовый прут с привязанной леской и крючком, без грузила. Подойдя, произнес вполголоса, но вполне искренне:
- Привет вам ребята! - имея в виду всех водных обитателей и, вероятно, сам ручей. Затем достал из кармана спичечный коробок. Извлек из него слепня с поврежденной грудной клеткой, надел на крючок и осторожно опустил приманку на воду. Все манипуляции рыболов выполнял с поразительной неторопливостью, как в замедленной съемке, при этом таился еще за кустом. Лишь только слепень поплыл по течению, раздался короткий всплеск. Патрикеев тут же молниеносно подсек. Куда делись его заторможенность и вялость! Хариус отчаянно сопротивлялся, вертясь колесом, но коварный враг не отпускал. Выкинув добычу на траву, рыболов поднял ее и ударил темечком о комель удилища, чтоб не трепыхалась. И закинул в сумку, надетую через плечо. Начало выходило удачным. Передвинувшись немного ниже, он так же осторожно и бесшумно сделал второй заброс. Ракетой взлетел из глубины серебристый силуэт, дрогнул конец удилища, но на этом атака и закончилась. Патрикеев, выждав минуту, повторил заброс; почувствовав короткий, едва уловимый  толчок, чуть сдал снасть и тут же резко подсек. Второй хариус тоже отправился в сумку.
Пройдя по берегу с полкилометра и постоянно хоронясь за кустами, он выловил еще четырех  - все невеликих размеров, длиной чуть больше ладони. Но пятый хариус оказался завидной добычей: весом в полкило, с роскошным спинным плавником-парусом и желтыми полосами по низу брюха, он выглядел настоящим красавцем. Однако же Патрикеев безжалостно отправил и его в свою рыбацкую сумку. И решил, что на сегодня достаточно – он обеспечил себя рыбой на неделю.
Удилище житель Острова оставил тут же, на берегу, не пряча: от кого прятать? Лишь только тонкий конец, неочищенный от коры, задвинул в траву над водой, дабы он не пересох. Теперь надо поторапливаться, хотя до дому недалеко: хариус – рыба довольно нежная, на припеке может испортиться быстро, пусть и не так быстро, как, например, елец. Почти из-под ног с шумом, заставив Патрикеева  вздрогнуть, выпорхнул рябчик. Жаль, нет с собой ружья. Но таскаться по берегу с удочкой, да еще с двустволкой – это уж ни к чему.
«Нам хватит,- сказал самому себе Патрикеев. – Точно, Ваня?». Возражений не последовало.  Хотя почудилось, что кто-то слабо вякнул в ответ. Да чего не померещится от знойной тишины!
Придя домой, он наскоро почистил рыбу, положил одну на сковородку, остальных отнес в холодильник. Роль последнего выполнял погреб в кладовке. Зимой погреб промораживался, будучи открытым, а с наступлением тепла закрывался двумя крышками – одна над другой. Несколько неудобно, зато вполне надежно: мороз в нем сохранялся до следующей зимы. Правда, вскоре после устройства этого незаменимого объекта его стали посещать нахлебники – какие-то грызуны, портя и грозя сожрать все припасы. Тогда на станции Патрикеев выбрал одну из менее ржавых железных бочек, прожег, промыл ее и опустил в подвал, обеспечив вполне надежное хранилище, закрываемое листом жести.
 - Вот так-то, - сказал он, выбираясь из погреба, и отправился жарить рыбу. Но прежде, чем включить газ, подошел к двери, постоял около, с сомнением качая головой. Наконец, взял ружье и решительно вышел. Патрикеев двигался к ручью, берега которого покинул недавно, время от времени останавливаясь и вслушиваясь в звуки леса. При этом он вполголоса ругался. Выйдя на берег, остановился, постоял пару минут, затем уселся на траву. Тихо плескался ручей, иногда вскрикивала птица да шелестели временами листья деревьев – больше никаких звуков не доносилось до его ушей.
Чертыхнувшись, он поднялся, преодолел ручей и углубился метров на двести на другой стороне, где выбрал полянку с поваленными деревьями, влез на один ствол и прислушался. Через мгновение послышавшийся где-то слабый возглас убедил лесовика, что галлюцинациями он еще не страдает. Крик на этот раз был тоже едва уловимый, но вполне явственный. Определив примерное направление, Патрикеев слез с валежины и взял старт, то и дело останавливаясь и напряженно прислушиваясь.
- Ну, давай, давай ори! – ворчал он, не слыша больше голоса. Вообще, может быть, это ягодники перекликаются, чтобы не потерять друг друга? Их полно в это время в лесах. Только вот к Острову редко кто добирается, и не слышно было машины. Или он проспал?
Неожиданно крик повторился и теперь уже более отчетливый. И совершенно определилась сторона, откуда он доносился. Патрикеев подумал, стоит ли кричать, обозначая себя или даже выстрелить, но пока не стал делать ни того, ни другого. Просто ускоренным шагом, насколько позволял лес, двинулся на крик. Тропинки, протоптанные некогда сборщиками живицы, давно заросли, лишь заплывшие смолой царапины карр напоминали о том, что когда-то здесь кипела работа. Но скоро перестали попадаться и они. Местами приходилось продираться через заросли малины, иногда под ногами расстилался ковер черничника. Но ягоды на этот раз не занимали хозяина Острова, хотя в иное время он не преминул бы собрать немного малины. Для профилактики простуды. В следующий раз возглас, как показалось следопыту, раздался где-то совсем рядом, и удалось разобрать, что принадлежит он женщине. Стало быть, все-таки ягодники: вряд ли водятся в этом районе дамы-браконьеры. Тут поисковик решил отозваться и немедленно крикнул во всю силу легких:
- Здесь!
На минуту воцарилось молчание, но затем последовал дружный отклик, в котором слилось больше одного голоса:
- Ждите!
Патрикеев и не собирался уходить; он теперь неспешным шагом направился к подателям сигнала бедствия, и почти тут же столкнулся с ними, спешащими навстречу.
Тут были мужчина средних лет и две женщины – одна совсем молодая, другая постарше.
«Семья, наверное. Однако, хлебнули они лесного озона!». Он с сочувствием смотрел на найденных: осунувшиеся лица, потрепанная одежда, представитель сильной половины ко  всему еще и хромал.
- Здравствуйте! – первым поздоровался он, а за ним и его спутницы.
- Здравствуйте! – отвечал Патрикеев.
- Далеко отсюда до ближайшего села? Мы немного сбились с курса. – Сиплым голосом спросил хромой.
- 40 километров. Но дорога отвратная. А вы откудошние?
- Из Сватовки мы, - поспешила объяснить тоже севшим голосом женщина постарше.
- Из Сватовки, - подтвердил мужчина.
Патрикеев потер лоб:
- Сватовка…  Сватовка… Так это ж в другом районе!
И он недоверчиво уставился на троицу. Предводитель маленького отряда переступил с ноги на ногу, поморщился, достал из куртки водительское удостоверение.
- Да чего, - махнул рукой Патрикеев, - я и так вижу, что не бандиты. 
- Из Сватовки, - подала на этот раз голос и молодая их спутница.
- Дела-а, - протянул местный житель. – Это же километров 80, не меньше. Сколько же времени вы в лесу?
- Пятый день.
- Неслабо. А здесь Остров. Хотя его давно уже нет, - загадочно сказал он.  – Так идемте ко мне. Вы, наверное, проголодались, хоть перекусим. Отдохнете.
- Больше всего хотим пить, - отозвался мужчина и перевернул пустое ведро. - В роднике набирали, так кончилась. От ягод толку мало. Собранные высыпали – все равно они прокисли. А так ешь, еще больше пить хочешь.
- Да, это да. Сейчас к воде выйдем.
Гуськом они двинулись за провожатым и через десять минут вышли к Смолке.
Немедленно все трое зачерпнули ведрами чистейшую родниковую воду и принялись жадно пить, одновременно окатывая водой из ладоней горящие лица.
- Осторожно, вода родниковая, - предупредил Патрикеев. – Как бы ангину не заработать!
Еще чрез малое время они уже подошли дому единственного жителя Острова. Внешний вид всего поселка вызывал уныние, но гостям было не до разглядывания одряхлевших изб.
- О, как хорошо! – войдя в дом, глубоко вздохнула старшая гостья. Все трое блаженно уселись на предложенную самодельную скамейку.
Предоставив их самим себе, хозяин принялся организованно и скоро действовать у стола. Первым делом он нарезал хлеб – своего производства, уже слегка зачерствевший, но вполне съедобный. Взялся было за сковороду, но вспомнил, что рыбу жарить – это нескорый процесс и в подвал не пошел, а поставил ее, наполненную водой, сразу на газ. Через пару минут она закипела, и он всыпал  три горсти мельчайшей «скоростной» лапши, какой только и пользовался. Ибо другой не имелось. Лишь только варево закипело, достал оставшуюся банку тушенки и присоединил содержимое к лапше. Наполнил тарелку соленой черемшой.
- Ну вот, прошу к столу! - пригласил он, придвинув с другой стороны стола две табуретки и поставив на него рядом со сковородой банку с вилками. – Сейчас чай подогреем, - и на конфорку проследовал закопченный зеленый чайник.
- А вы сами? – спросила молодая ягодница.
- Я-то завтракал, - отозвался Патрикеев, но сел рядом с обладателем прав на скамейку, взял вилку и ковырнул ею пару раз. Затем поднялся и разлил в кружки и стаканы, которых нашлось всего два, чай, вспомнил про сахар и достал пиленый рафинад. И  снова присел на скамью, всецело отдавшись чаю.
- Да, совсем мы заморочились с ягодами, – вдруг повернулся к хозяину гость и протянул руку:
- Никита.
- Иван.
Тут представились и обе попутчицы Никиты: старшая назвалась Ариной, а младшая – Викой.  Атмосфера за столом стала совсем дружеской, чему способствовали, конечно же, и еда, и горячий чай. Его пили с большим удовольствием, несмотря на то, что горячий. А возможно, именно потому.
- Мы брали небольшой перекус, - сообщил Никита, - да кто же знал, что надо было брать целый рюкзак. Ночевать-то не собирались.
- Хорошо еще, родник попался, - сказала старшая гостья, - думали возле него остаться, но кого ждать? И дальше пошли.
- Бывает, - дипломатично отозвался Патрикеев, - случается, и старые лесовики блудят.
Он решил что, пожалуй, жажду они побороли не окончательно, и без лишних слов наполнил стаканы вновь. За что услышал вполне искреннее спасибо.
И еще раз услышал он слова благодарности, когда трапеза завершилась.
- Вот повезло все-таки нам, - сказал Никита, а то уж совсем дело пропащее становилось. Теперь как бы нам еще добраться до дому. Там уж, наверное, нас обыскались. И телефоны-то разрядились в первый же день.
- Да это и бесполезно, -  смягчил горечь разочарования Патрикеев. – Связи здесь нет. Не ловит. Я уж как ни пробовал.
Старшая ягодница покачала головой, Никита сокрушенно почесал затылок.
- А до проезжих дорог отсюда примерно сколько? – спросил он затем с некоторой надеждой.
- Почти 30. Ну, я вывезу вас, - решил Патрикеев. – Пешком вам, наверное, не дойти.
- Вот это было бы хорошо! – воспрял Никита. – А то я в какую-то нору ногой угодил. А у вас есть здесь машина?
- Есть. Старый УАЗик. Но по такой дороге - в самый раз.
Он заметил, что Арина порывается что-то сказать, но не решается, и вопросительно посмотрел на нее. Ободренная этим взглядом, гостья отважилась на, как она понимала, дерзость:
- А не сможете вы нас довезти до самого нашего поселка? Мы заплатим вам за все труды!
- Конечно, заплатим! – поддержала ее Вика.
Патрикеев, посмотрел на часы, посмотрел в окно, потер переносицу:
- Даже не знаю. Давно я такие концы не ездил. – Еще потер переносицу и махнул рукой:
- Ну да ладно. Какие-то 100 с зигзагами. Рискнем! Собирайтесь.
- Мы, наверное, быстро посуду помоем, - вызвалась Арина, а то Иван Иванович приедет – а тут неубрано.
- Да, сейчас, - встрепенулась младшая, и они вдвоем  принялись за работу.
Патрикеев тем временем пошел в гараж и, поздоровавшись с машиной, погладив капот, вставил и повернул ключ зажигания. Она завелась. Оглядев ее беглым взглядом и особо – колеса, он нашел состояние автомобиля вполне приемлемым. И позвал гостей, которые к тому времени разделались с посудой. Никита, расслабившись от сознания конца лишений, теперь хромал натурально, но старался идти строевым шагом. Патрикеев вынес из дому двухлитровую бутыль с водой и  остаток хлеба, пояснив «На всякий случай». Ни малейшего удивления не отобразилось на лицах троих: теперь-то они знали, что почем.
- А что же вы, дом закрывать не будете? – спросила Арина, усаживаясь на заднее сиденье.
- А зачем? – беспечно отозвался абориген.
- Ну, приготовьтесь к тряске, - предупредил он.
- Арина, ты бы садилась на переднее, - предложил Никита, - меньше трясет.
- Нет, нет, – запротестовала она, ты со своей ногой тут некстати будешь.
- Ну! - сказал Патрикеев и, не сказав больше ничего, тронул с места.
                Глава 3
Неистовым бывает лето в континентальном климате. Промерзнув за долгую зиму на 1,5 -2 метра, земля просит роздыху, и сначала помалу, а потом все щедрее солнце начинает отогревать ее. Дальше – больше, и к концу весны расцветают самые торопливые цветы, стремясь ухватить как можно больше теплого времени, затем распускаются и более степенные и морозостойкие, начинает шуметь листва, поначалу несмело, мелкими листочками, а затем все громче, все гуще становится зеленый ковер лугов. Разнузданное буйство флоры наступает с приходом лета, особенно, если к жаре добавляется дождь. Что тут делается! На солнечных склонах перехватывает дыхание от запаха богородской и еще каких-то пахучих трав, в тенистых перелесках ноги увязают в переплетениях стеблей и листьев мышиного горошка и злаков, в лесу и на опушках наливаются соком ягоды жимолости, черники, голубики, малины, смородины. На облюбованных ею местах краснеет тяжеловесная клубника. Все зеленеет, благоухает, тянется к солнцу и торопится дать как можно больше побегов, ветвей, цветов, семян! Лето коротко, но неистово и ярко!
Пресыщенные за дни скитаний по лесу картинами девственной природы, пассажиры УАЗа не обращали внимания на красоты пробегающего мимо пейзажа.  Да и смотреть по сторонам было затруднительно: экипаж то и дело бросало из стороны в сторону и приходилось крепко держаться за что понадежней, чтобы не набить синяков. Шоферу глазеть по сторонам и вовсе не приходилось. Но хорошо уже то, что почти отсутствовала грязь, сохраняясь лишь в глубоких выбоинах колеи. Рытвины же и ухабы вполне преодолимы. По причине невообразимой тряски в салоне не слышалось речей: говорливый человек рисковал здесь прикусить язык, да и надсадный рев мотора не располагал к задушевной беседе. Но мало-помалу дорога стала выправляться, там, где лес расступался, становилась обычной проселочной, с укатанной словно асфальт, глиной. Конечно, до первого дождя. Здесь, на выезде из тайги, путь становился более покладистым, железную коробку автомобиля уже не кидало то и дело из стороны в сторону, и не подбрасывало до самого упора темечком в тент. Преодолев условно проезжую полосу препятствий, дальше ехали уже намного быстрее. Хотя асфальт тут также отсутствовал, и покрытие составлял гравий, который порой выстреливался из-под колес подобно шрапнели.
 Спустя два часа после старта прибыли в родное поселение незадачливых ягодников и Патрикеев подрулил к указанному ими вместительному дому. Несмотря на то, что он производил впечатление ухоженного и серьезного, во дворе царил беспорядок. Тут лежал на боку старый мотоцикл, не иначе, даже древний «Ковровец», еще один стоял у забора возле ворот, за воротами же топтался, отбиваясь хвостом от мух, соловый конь. Возле крыльца лежала рассыпанная охапка дров, тут же шатались куры, беспрепятственно забегая в сени и гадя в них.
- Это что такое! – ужаснулась Арина, спешно выбираясь из машины.
- Не иначе, нас они не нашли, - предположил Никита, - и все вверх дном.
Вика же, ни слова не говоря, продолжала сидеть в горячем автомобиле, составляя компанию шоферу.
- Никита с Ариной – брат и сестра, - спохватившись, пояснила она. – А я – жена их брата Алексея. Он, наверное, в лесу, ищет нас.
Тут, услышав шум подъехавшей машины и хлопанье ее дверей, на крыльцо выбежали мужчина и женщина почтенных лет.
- Батюшки, Арина! – всплеснула руками седовласая дама. – Никита! Наконец-то! А мы-то с отцом…
- Чуть с ума не сошли, - закончил тот и тоже поспешил обнимать и тискать нашедшихся чад.
- А где же Вика?- спохватилась хозяйка дома, - или она к себе заехала?
Поняв, что речь идет о ней, Вика тут же предстала перед ними и, открыв водительскую дверцу, позвала Патрикеева.
- А вот  наш спаситель! – объявила Арина, беря его под руку. – Он нашел нас, когда мы уже голос почти потеряли. Как услышал? Иначе бы вообще…
Что было бы вообще, она уточнять не стала, но Никита добавил:
- Я еще ногу чуть не вывихнул, идти-то мог уже с трудом. Кругом лес.  Ни еды, ни воды!
- А как обгорели-то! – всплескивала руками мать. – Ну, заходите скорее в дом, заходите!
- А народ первый день и на второй искал вас, соседи наши с родней еще сегодня в лесу. – И она всхлипнула. Но тут же спохватилась: что же это я? Ведь вы, наверное, голодные?
- Иван Иванович нас кормил, - откликнулась Арина, - а до того мы были, правда, голодные. Очень, да, Вика?
- Голодные, как волки, - вставил Никита. – У меня, кажется, живот к спине прирос тогда. Но вообще-то, я сейчас снова перекусил бы. Да, наверное, все мы. Иван Иванович-то у себя совсем не ел.
- Садитесь, садитесь за стол, - хлопотала мать.
- Только сначала умоемся после дороги, - сказала Арина и прибывшие стали умываться.
Хозяин спешно обзванивал поисковиков, кто еще сегодня пошел в лес: отбой тревоги!
- А машину твою забирать мы не стали, - обронил он, - думали, вдруг вы туда выйдете, а ехать не на чем. Вот только зеркала украли. Надо Алешку за ней послать, пока еще колеса не сняли. Хватит ему спать.
- Младший наш, Алеша, - пояснила хозяйка. – Он допоздна вчера с друзьями в лесу был, искал. Но, наверное, отоспался.
Глава семьи исчез за шторой и через минуту вышел с молодым парнем, заспанным и удивленно взирающим на собравшуюся компанию.
- Вы нашлись?
- Нашлись, нашлись, - подтвердил Никита. – Давай-ка сгоняй за машиной. Вот тебе ключ.
На столе между тем явились дымящиеся тарелки с борщом, огромная яичница, толсто нарезанная колбаса, печенье и варенье, творог и сметана.
- Давненько я сметану не ел, - признался Патрикеев, - хозяйство не содержу потому что. Несподручно это в лесу.
- А там медведи есть? – поинтересовалась Вика.
- Водятся.
Она зябко передернула плечами и пододвинула гостю салатницу со сметаной.
Некоторое время за столом царила тишина, нарушаемая временами лишь хрустом малосольных огурцов да шелестом салфеток, употребляемых для промокания лба: борщ случился горячим.
- Когда вы успели сварить его? – спросил Патрикеев. – Хотя что это я: время-то уже обеденное. Быстро идет сегодня.
- Николаевна все эти дни варила с утра, большую кастрюлю, - пояснил хозяин, - и салаты, закуски, то-се. А к другому утру все выбрасывала – и по новой.
Патрикеев понимающе кивнул головой.
- По такому-то случаю надо бы поднять бокалы, но я понял, вы хотите сегодня вернуться домой. А то, может быть, заночуете?
- Спасибо, но не могу. Да и ребята ваши еле на ногах держатся. Я думаю, им без промедления надо ложиться спать.
Никто возражать не стал.
- Надо тогда с Иваном Ивановичем рассчитаться, - поднялась Арина. – Ты сиди, сиди, покалеченный, - остановила она брата, который тоже хотел встать. – Я сама.
Она вышла из столовой и через минуту вернулась обратно, держа в руке зеленые купюры, вложенные в согнутый лист бумаги.
Трапезу она не нарушила, потому что никто, включая и гостя, уже не мог есть.
- Возьмите, Иван Иванович, за все издержки и ваши труды. И пусть ваш слух будет всегда такой же замечательный, и здоровье – тоже. Спасибо!
- Да, огромное спасибо! – присоединился к пожеланию Никита, а потом и все их родственники.
Патрикеев смешался, перекладывал конверт из руки в руку, наконец, взглянул на содержимое и решительно запротестовал:
- Нет, это не годится. Слишком много. Мне если только за бензин, все остальное ничего не стоит. – И протянул деньги обратно.
- Нет уж, нет, Иван Иванович, отводя его руку, - непреклонно заявила Арина, пряча искорки смеха в глазах. – Это по справедливости.
- Ты что, Иваныч, нашу жизнь совсем ни во что не ценишь? – поддержал ее и Никита. – Дешевле, что ли, бензина?
Патрикеев засмеялся, покачал головой,  и положил-таки деньги в карман с правами.
- Ну, тогда это я должен сказать вам огромное спасибо, - сказал он и добавил: - Почти моя зарплата.
- А это в дороге перекусить, на всякий случай, то есть, - вручил ему, не слушая возражений, небольшой пакет Никита.
 Гость поклонился и пошел к выходу. Проводить его вышли все, кто был дома. Включив зажигание, он коротко просигналил, помахал рукой и выехал на дорогу. Ехать сразу домой почему-то не хотелось и, проезжая через попутное небольшое село, он решил заправить авто и сделать покупки. Тем более, что бюджет его нежданно и существенно вырос. Заполнил бак, заехал в центр и вошел в «Мини-гипермаркет «Везувий», имевший довольно презентабельный фасад. Здесь он купил две булки хлеба, батон колбасы, три банки тушенки, столько же – сгущенного молока и три килограмма сухарей с изюмом. Подумав, купил зачем-то еще бутылку коньяка, хотя дома у него имелась водка, которую он предпочитал другим напиткам. Из всех покупок наиболее бесполезной являлась, конечно, тушенка. Патрикеев не испытывал нужды в мясе, равно, как и в рыбе. Тем более, это в прежние времена тушенка пользовалась замечательной популярностью, качество потому что не вызывало нареканий. Конечно, разнилась по этому параметру в зависимости от фабрики, но в среднем очень даже считалась неплохой и даже полезной. Сейчас банка с этим яством наполовину заполнена жиром, еще часть емкости занимает бульон, немного какой-то требухи и, наконец – мясо. Но его маловато, проще купить кило свинины – тут тебе и сало, и мясо, и общая масса вчетверо больше. А если сварить в бульоне – то раз в пять. Поэтому к тушенке, как и рыбным консервам, Патрикеев не имел никакого пристрастия. Остров и окрестности снабжали его этой провизией в достатке. При том же он был весьма сдержан в еде. Лишь при такой оказии, как случилась нынче, тушенка – вполне подходящий продукт. Закупив то, что требовалось в первую очередь, он подъехал к почте, купил несколько свежих газет и батарейки к радиоприемнику.
Остров встретил его все тем же безмолвием и жарой, чуть смягченной окружающей зеленью травы и крон деревьев. Рекс дремал в тени и приветствовал прибытие хозяина шевелением хвоста. Патрикеев загнал машину в гараж, сказал «Спасибо!» и с покупками в руках вошел в дом. Затем, хлопнув себя по лбу, вернулся и забрал с заднего сиденья узелок Никиты. Что бы там ни было, при такой жаре враз может испортиться. Он уселся на стул в кухне, отвалившись на спинку, и бездумно сидел, окутанный прохладой и полумраком обветшалого  химлесхозовского жилья. И уже было задремал, но тут же поднялся и стал греть чайник, хотя после внушительного перекуса в гостях голода не испытывал. Но спать в эту пору не годится, иначе ночью не уснуть. Пока разогревался чай, распаковал и разложил по отведенным местам привезенный провиант. В пакете, врученном Никитой, оказался еще один с жареными пирожками и банкой сметаны. Патрикеев покачал головой и ухмыльнулся. Ему представилось, как Арина накладывает эту сметану, утрамбовывая, так что верх ее прилипает к капроновой крышке. Еще одно вложение заставило его заулыбаться: в пакете лежала бутылка трехзвездочного коньяка.
Да, расходы его новые знакомцы понесли существенные. Не говоря уже о том, что первосортные таежные ягоды им пришлось выбросить, целых три ведра. Да чего жалеть: сами-то целы,  можно вспомнить об этом приключении и посмеяться.
На улице что-то приглушенно загремело, и он выглянул в окно. Набирал силу ветер, как всегда бывает после жары; вполне может нагрянуть гроза. Хорошо, что ягодники уже дома, под крышей. А гремит это лист железа на крыше станции, оторванный с одного краю, но никак не отрывающийся окончательно. Он принимается греметь всякий раз, когда поднимается ветер. Патрикеев все собирался его оторвать, да несподручно: без лестницы на крышу не забраться. Строить лестницу только ради этого не имело смысла. Опять громыхнуло, и Патрикеев удостоверился, что это именно злосчастный лист и гремит. Да и кому, чему тут больше греметь? Минуло время, когда в поселке слышался трудовой шум, голоса, тарахтенье дизеля. Работали столовая, магазин, что еще? Приезжал лектор…
                Глава 4
Да, когда Иван ехал из дома после первой увольнительной, на подсочке ожидали горкомовского лектора. Не то, чтобы он был тут слишком нужен, но таков порядок – любой трудовой коллектив необходимо политически и идеологически подковывать. И чем чаще, тем лучше. В тот раз лектор приехал в сопровождении ответственного работника райкома. Ответработник через бригадира быстро организовал сбор тружеников лесоучастка, и лектор приступил к своей нелегкой работе. Он начал с того, что ближе всего сердцу вздымщиков и прочих обитателей поселка - со сбора живицы. Рассказал, для каких целей она собирается и что изготавливают из нее в народном хозяйстве. Выходило, что ни одна отрасль не могла обойтись без живицы. А страна реализовывает грандиозные проекты. И поэтому работники предприятия должны с полным пониманием и ответственностью… Патрик, как и все прочие, слушал рассеянно: некоторые дремали, недоспав из-за раннего подъема и долгой дороги из дома. Но Иван, несмотря на то, что тоже встал рано и преодолел долгую дорогу, не спал. Он думал о недавно оставленном доме, о Насте и Адели, которые сегодня должны были уехать к Настиным родителям. И ему в следующий раз придется ехать туда, что, может быть, и неплохо, но дорога дальняя, так что на саму побывку и времени-то остается с гулькин нос. И почему-то нервничал. Нервничал также и бригадир Афанасий Петрович: время неуклонно стремилось к полудню, самые рабочие часы, план горит, а тут эта никчемная лекция. Тоже с трудом скрывал раздражение и лектор: в нормальных поездках принимающая стороны накрывала после лекторских трудов поляну, и тут следовали замечательные посиделки, вплоть до песен. И напоследок ему преподносили презент, не обязательно дорогой, но ведь главное – внимание. Подсочка не вписывалась в этот устоявшийся ритуал: сухой закон, установленный для заготовителей смолы, никто не рисковал нарушить. Греха не оберешься. В тот раз лектор все же не остался внакладе. Произведя рейд в магазин, он прикупил все лучшее, что увидел на прилавке и даже вытребовал то, чего на прилавке не наблюдалось.
Ивана, кроме мыслей о своих домашних также занимал вопрос: а куда подевался Сумайкин? Они договаривались к началу рабочего дня появиться на подсочке, а его нет до сих пор. Видно, вопрос этот не давал покоя и бригадиру, во все время лекции беспокойно переводящему взгляд с одного слушателя на другого, как бы пересчитывая снова и снова личный состав бригады. Потому что не хватало не только Виктора Сумайкина, но и еще нескольких человек. Известное дело: ответственные и ценные мужики устроены где-то на ответственных и ценных работах, а тут…  Хотя зарплата тоже не пустяковая. Бригадир сатанел и по временам бросал взгляды в окно: не объявился ли еще кто-нибудь? Но никого  там не видел, и не слышалось шума подъезжающего транспорта.
Сразу после лекции все разошлись за инструментом и Патрикеев – тоже. Подходя к дому, он увидел стоящий возле стены мотоцикл Виктора, а войдя внутрь, обнаружил и самого Сумайкинв, лежавшего на кровати
- На фиг, не проспался, - вместо приветствия посетовал тот, и видно было, что он, действительно не проспался.
- Да кто проспался-то? – в тон ему отвечал приятель. А я уж думал, ты вообще не приедешь!
- Как можно? – вздохнул Сумайкин, вставая. – Жаба задавит, если потеряю полторы тыщи. Да хотя бы тыщу.
- Ты как это беззвучно пробрался к дому? Бригадир как на иголках сидел: то на дверь посмотрит, то в окно. Семь человек вместе с тобой не появилось.
- Я на всякий случай мотоцикл заглушил и протащил его по задам.
- Бригадир, наверное, креститься начнет, когда увидит тебя с полным ведром живицы.
Но как следует поразить Афанасия Петровича Сумайкину в этот день не удалось: лишь только они вышли из дому, он тут же попался им навстречу:
- Послушай, дорогой, - после секундного замешательства спросил бригадир, - а почему ты не был на лекции?
- Проспал, Афанасий Петрович, - не моргнув глазом, отвечал Сумайкин.
Руководитель взглянул на Патрикеева.
- Да он сказал: «Иди, я сейчас догоню, - соврал Патрикеев, - а сам, видно, опять уснул».
Бригадир махнул рукой и продолжил свой путь к складу.
- Что, как дома? – спросил Сумайкин по пути к именным соснам, - порядок?
- Порядок,- поколебавшись, ответил Иван, затем добавил: - Настя с дочкой на лето перебираются к ее родителям.
- Вон что! – прищелкнул языком приятель. – Но, может, им так лучше. Меньше твоих стариков напрягать будут.
Патрикеев пожал плечами, спросил:
- А что у тебя? Свадебный переполох еще не начался?
- Ну, какой переполох? О том еще никто и не знает. Только родители, наверное, догадываются. Так это же еще нескоро будет. Сначала надо со смолой кончить.
- Ну да. Успехов!
- И тебе.
Они разошлись каждый в свою сторону.
Понемногу втягиваясь в горячку живичной страды, ее немногочисленные труженики успевали на ходу и развлечься. Особенно в первой половине дня – к вечеру становилось уже не до того. Неделю назад известный прикольщик Зайцев, имеющий за плечами уж сорок лет, а на плечах – около десятка наколок, прикончил змею, на свою беду пересекшую ему дорогу. Эту змеюку он сунул в карман куртки Семеныча. Малое время спустя Семеныч, ничего не ведая, сунулся было по карманам… Кошмар! Что тут было! Негласный заместитель бригадира сразу вычислил охальника, и дело едва не закончилось рукоприкладством. А было бы из-за чего! Потеха, да и только. Человек просто не понимает шуток. Скучный человек. Наверное, поэтому Зайцев и осуществил такую операцию – чтобы развеселить Семеныча и заодно самому повеселиться.
Надо сказать, что Семеныч оказался не одинок в своем кондовом добронравии: бригадир, прослышав об этом происшествии, сделал Зайцеву зверский выговор. Он не считался угрюмым ворчуном но, как оказалось, и юмора не приветствовал. Видимо, жизнь приучила его держаться скучной золотой середины. И не надрывать живот от смеха. И не рыдать тоже.
Дни текли за днями и актированных, непогожих все никак не выдавалось. И Патрик, и Виктор каждое утро просыпались с надеждой, что вот заморосит, застучит в окна дождь. Напрасно! Виктор Семенович Строков, старший из всего контингента бригады, которому перевалило за 50, вечерами прорицал: завтра опять вёдро. За что заслужил некоторую неприязнь и прозвище «Вёдро». Хотя все приехали сюда зарабатывать. Загадочна человеческая натура! Сам он никуда не торопился: они с бабой Шурой жили здесь постоянно, прибыв на подсочку в числе первых поселенцев. Все супруг – тоже хотел подзаработать, детей обуть-одеть и прочее. Оставив двоих школьников на попечение бабушек и дедушек, поехали зарабатывать вдвоем. Сам глава  трудился на сборе живицы, Шура же вела учет и убиралась в столовой. Когда сверху спустили девиз насчет экономной экономики, учет у нее забрали и нагрузили им бригадира, с небольшой доплатой. Тогда Строковым пришлось пожалеть, что не бросили они Остров в первые же годы, неплохо подзаработав, а все откладывали. И вот на тебе! Глава семейства со временем не мог уж так резво, как прежде, оборачиваться на лесных тропках и трудился в меру сил, чтобы шел стаж. Доходы упали, но Строковы имели огород, постепенно вскапывая все новые квадратные метры раскорчеванной земли, и содержали кроликов. Последние доставляли больше беспокойства, чем пользы, но огород стараниями хозяйки  давал замечательную продукцию. Лесная земля не являлась черноземом, но, тем не менее, это была целина, к тому же напрочь лишенная огородных болезней и вредителей. Тут урождалась циклопическая картошка, огурцы, помидоры, лук, выращиваемый исключительно на репку, поскольку зелень на все сто заменяла дикая черемша, а позже – дикий лук, росший по берегу ручья.
- Шура! – бывало, кричит ВикторСеменович, - ну, ты посмотри, какая картошка, одна полведра занимает! – И торжественно поднимает над головой клубнеплод, который тянет килограмма на полтора. Случались у пары на огороде и великаны-огурцы, да и редиска вырастала отменная. Как-то у Строковых взяли одну такую тяжеловесную картошку на районную выставку достижений садово-огородного хозяйства. Но никакого результата не последовало: то ли картошку потеряли, то ли съели, но никаких поощрений не случилось, хотя баба Шура не сомневалась, что крупнее картохи на выставке не нашлось. Супруг держался того мнения, что картошку все-таки съели. Да и шут с ними! Не последняя.
Кроме огорода и уборки столовой, она еще пользовала болящих, если пациент поступал не тяжелый. В основном она славилась как костоправ. Деньги за лечение брала небольшие, но все-таки – хлеб. Только обращались к ней нечасто: народ тут все обретался здоровый – на них впору пахать. Но если уж в руки к ней попадался недужный, она обследовала его вдоль и поперек. В ней, может статься, пропадал ученый-исследователь, до того увлекал ее этот процесс.
- Шура! – кричал из кухни терявший терпение и проголодавшийся Семеныч, - Ну иди, выпьем!
И она, с сожалением выпроводив пациента, шла на кухню и мыла руки. Затем супруги вдвоем выпивали чаю, закусывая постряпушками, которые она приносила из столовой.
Из старожилов числились в Острове еще две семьи: Лесковых и Малютиных. Прочие задерживались ненадолго. И эти две пары то и дело намеревались порвать с Островом, но все откладывали. Тоже и Строковы вынашивали такую мысль, и она особо непереносимо овладевала ими после поездок к детям или визита детей к ним. Держали старших на месте выработка стажа, да хозяйство.
Непогожие дни в то лето все-таки пришли, и Патрик незамедлительно отправился навестить Настю с Аделью, поскольку сами они приехать к нему в гости не могли. Добротный дом родителей жены недавно подвергся косметическому ремонту, что было заметно по свежеокрашенным наличникам, замененному штакетнику и другим мелочам. Патрик отметил про себя, что неплохо бы заняться тем же и на его родительской усадьбе, несколько ее подновить, сделать более презентабельной. Еще лучше бы начать строить собственный дом. Как и в предыдущий раз, в гости он явился с подарками. В полном восторге от его прибытия была Адель. Настя старалась как следует кормить его и без конца занимала разговорами. И вообще говорила много, видимо, на радостях, а раза два даже выходила из дому, разговаривая по телефону.
«Видно, скучновато ей было у моих-то родителей» - сообразил Патрикеев. Он пробыл вне Острова, как и в первый приезд, два дня, презрев возможные санкции за опоздание на работу. Перед отъездом ему собрали столько провизии, что ее пришлось упаковывать в мобилизованный для этой цели рюкзак, который Иван надел на спину. К сроку при дальней дороге отсюда он никак не успевал. Но все обошлось, может статься, потому, что на этот раз не звучали лекции, а выполнение плана после долгого времени без выходных не вызывало у бригадира опасений.
- Как твое семейство? – полюбопытствовал  Сумайкин, который на этот раз вернулся к исполнению обязанностей раньше. – Дочка подрастает?
- Ну, ты даешь! – засмеялся Патрикеев, прошло всего две недели. Думаешь, она растет не по дням, а по часа? А вообще-то – она немного как-то изменилась.
- А чего же ты хочешь? Вырабатывает характер, - менторским тоном заявил бездетный приятель.
До окончания старательского сезона Иван съездил к Насте с Аделью еще два раза, и оба раза опаздывал потом на работу. Но это его уже мало занимало: дочка также с восторженным визгом бросалась навстречу, лишь только он переступал порог, но малое время спустя перебиралась к матери или начинала заниматься своими игрушками. Он старался больше времени играть с ней, но как раз времени-то и не хватало. Иван с нетерпением ждал окончательного расчета и стал чуть более нервным, чем того заслуживала ситуация с затягиванием добычи смолы. Тут ни причем было и начальство: просто стояли прекрасные дни для ее заготовки. Сумайкин, видя неоправданную раздражительность друга, успокаивал:
- Чего ты торопишься, ведь мы не просто тут торчим: копейки-то капают. Твои три месяца ждали, ну, еще неделю подождут!
Сам он, впрочем, тоже впал в некоторое беспокойство и, надо думать, урезонивая нетерпеливого приятеля, успокаивал и себя.
Наконец, их трудовая вахта закончилась, о чем громогласно объявил однажды утром бригадир, накануне ездивший в головной офис. Это известие вызвало почти единодушное желание  отметить завершившуюся ударную вахту. А что она получилась ударной, о том свидетельствовал процент выполнения сезонного плана – 1о1,2. Конечно, этого удалось достичь за счет той недели, что бригада отработала сверх намечаемых сроков, но какая разница! Даешь пикник без отрыва от природы!
Однако же бригадир, умудренный опытом, и памятуя о том, что люди в бригаде разные – ох, разные! – и к тому же вооруженные, идею не поддержал. Он сослался на то, что ему и Семенычу предстоит еще много дел по практическому закрытию заготовительного сезона, и что в магазине горячительного все равно не найдется, а если у кого и есть заначка, то на всех все равно не хватит, и что тогда – посылать гонца? Это будет не пикник, а сплошная тягомотина. К тому же о том непременно станет известно руководству и зачем Афанасию Петровичу выслушивать зряшние порицания? Он уже и так сыт ими по горло!
И посиделки организовывать не стали, отложив это до прибытия в свои пенаты. А потому, получив из рук бригадира расчет и расписавшись, все без промедления ринулись в магазин запасаться подарками, собрали все свое имущество, которого таки накопилось за лето и, нагруженные, подобно мешочникам, стали разъезжаться, наполняя окрестности мотоциклетным треском и запахом отработанного горючего.
                ***
Приехав в родительский дом, который он не навещал три месяца и, попав в объятия отца и матери, Иван, наконец, почувствовал себя совершенным хозяином себе. Можно, ни о чем не печалясь, повалять дурака и даже беспечно поспать, не заботясь о контрольном времени. Но спать он не стал, а дойдя до сельсовета и удивив всех своим  таежным загаром, позвонил Насте. И сказал, что завтра приедет за ней и Аделью, и уж ни на какой остров отрываться не будет.
- Мы еще задержимся тут на парочку дней, - помедлив, отвечала Анастасия, - кое-что надо доделать перед отъездом.
- А разве есть что-то срочное?
- Не слишком срочное, но есть. Каждый день подбрасывает новые дела. А в следующий раз приедем, наверное, нескоро.
В некотором недоумении он положил трубку.
Дела хватало и в усадьбе Патрикеевых, так что Ивану скучать не пришлось. То он лез на крышу заменить треснувшую шиферину, то вкапывал новый столб для изгороди вместо подгнившего, то пилил оставшиеся с зимы дрова. Но при этом неизменно возвращался мыслями к Насте с Аделью. «С Аделькой-то надо было поговорить тогда же по телефону!» - запоздало сожалел он.
 Через два дня, больше не созваниваясь с женой, он завел отцовский «Москвич» и отправился за ними.
- Здравствуй, здравствуй, Иван! – приветствовал у крыльца зятя отец Насти, а мать согласно кивала головой, оставив грядку с помидорами, где она собирала урожай. – Загорел-то как: и не подумаешь, что в лесу трудился. Будто с курортных пляжей! Все хорошо? Нормально вахту сдали?
- Да, нормально. Не зря туда устраивался. А где Настя?
- Так они спят еще. – Клюев посмотрел на часы: - без десяти девять только. Адель-то в двенадцатом только уснула – все смотрела мультики. Что бы понимала!
- Ну, наверное, встают уже. Ждали же отца, - проговорила вполголоса теща, - а то надо будить. Завтракать, да собираться. Ехать чтоб не по жаре.
Она, взяв ведро с помидорами, вошла в дом, оглянувшись на мужчин.
- Пойдем, - позвал Клюев гостя и поднялся на крыльцо.
На улице уже начинало припекать, а здесь, под крышей, стояла прохлада и неяркий свет едва пробивался сквозь плотные шторы на окнах с солнечной стороны.
- Да не переносим жару, -  сказал Клюев и позвал:
- Аделька! Вставай, хватит ночевать: отец приехал!
Тотчас послышалось частое шлепанье босых ног, и из спальни выбежала заспанная Адель, махая в знак приветствия обеими руками.
- Приехал! – торжествующе возвестила она и с разбегу забралась к нему на колени. Иван прижал ее к себе, достал из кармана полурастаявшую плитку шоколада.
- Да, я приехал! – подтвердил он. – Натурально.
Появилась, наконец, и Настя, на ходу приглаживая непослушную челку. Они легонько обнялись, заключив в середину дочку. Затем старшая Клюева позвала всех завтракать. Иван, хоть и глотнул с утра чаю, отказываться не стал, а степенно уселся на однажды предложенное место.
- Опять дождь начинается, - поглядев в окно, начал разговор хозяин. Хорошо, что тебе, Иван, не надо больше ехать в тайгу.
- Ну да, - согласился Патрикеев. - Хорошего помаленьку. Всех денег не заработаешь, да и зимой там делать нечего.
- Нормально вас рассчитали?
- Да, вполне. Как и было договорено – по тем расценкам. Жить можно.
- Ну и гарно. Дальше какие планы?
- Пойду снова бойлерщиком. Я заглядывал к руководству. Место сохраняется, только надо будет пару дней там все привести в норму. Да нет проблем, тем более – я не один. Трое. Да в техникум на электрофак поступить хочу, сейчас уж без диплома не комильфо.
- Это да. Надо, надо. Зимой-то время можно выкроить.
- А потом как это там называется: старшим бойлерщиком можно стать? – полюбопытствовала Клюева.
- Да можно. Только к тому времени понадобится, наверное, вузовский диплом.
- Да, кормное место так просто не дается. Или ты родственник начальника, или шибко проворный. А иначе удачи не видать, - авторитетно заявил хозяин, поглощая пласт яичницы.
- Ну, место там не очень кормное, - засмеялся зять.
 - Но все –таки…   Да что же ты так слабо закусываешь? – пожурил его Клюев.
- Так это ты его со своим разговором заморочил, - резонно заметила супруга. - Ты ешь, ешь, - обратилась она к Ивану, - за лето совсем исхудал.
- Только лишний жир скинул, - пошутил он, проглотил пластик сыра, и все углубились в процесс питания.
- Я – все! – спустя минуту заявила Адель и начала сползать со своего сиденья.
- Так ты же ничего и не поела! – укоризненно воскликнула бабушка, - смахивая со стола обломки раскрошенного рулета. – Тебе же ехать, как поедешь, голодная?
- А я по дороге поем, - заявила внучка и положила в карман кофточки конфету.  Подумав, взяла еще одну и положила в другой.
- Ну, теперь-то можно хоть на Северный полюс! – засмеялся дед.
Сборы не заняли много времени – все необходимое собрали заранее. Старшие Клюевы долго стояли у ворот, глядя вслед уезжающим.  Ивану показалось, что вздохнули они, провожая, с некоторым облегчением. Может, просто показалось.
В доме других бабушки и дедушки Адель освоилась быстро, хотя поначалу скучала по Клюевской усадьбе. Но тут ее окружили не меньшей заботой, поскольку дите уже могло делать некоторые выводы. Да и без того они во внучке души не чаяли.
- Как ты долго у нас не была! – восклицала бабушка, поворачивая из стороны в сторону и разглядывая внучку.
- Да уж, - согласился и дед, - долго. Ужас!
- Мрак! – отозвалась Адель.
И жизнь потекла своим чередом. Лето ушло окончательно и бесповоротно. В огороде выкопали картошку, собрали морковку и свеклу, луки-чесноки, лишь капуста осталась мерзнуть на стылом осеннем ветру. Иван отправлял обязанности оператора бойлерной установки, родители занимались переработкой урожая и кухней, Настя пеклась о живности. Адель просилась с отцом на работу, и однажды он уступил просьбам и взял ее с собой. Но бойлерная дочке не понравилась, потому что там царила скука, и дитя  скоро захотело домой. Куда и было доставлено.
По прошествии двух месяцев Анастасия выразила желание побывать у своих родителей.
- Мы недельку с Аделью погостим. Перемена обстановки ей интересна будет. И Клюевых проведаем, как там они.
Возражений никаких не последовало. В договоренное время младший Патрикеев завел машину, и небольшое семейство отправилось в путь. Стояла глубокая осень, уже давно не таял пока еще скудный снег, Адель без конца вертела головой, поражаясь наступившим изменениям. Ни одной зеленой травинки! Она без умолку задавала вопросы и Настя отвечала ей, так как Иван сидел на переднем сиденье и мало что слышал, да и занят был дорогой. Он хранил молчание.
Клюевы встретили их радушно, однако гость почувствовал какое-то скрытое напряжение. Наскоро попив чаю и сославшись на приезд контролеров, проверяющих электрохозяйство школ, он уехал, на пороге подбросив дочку к потолку и потрепав ее по щеке.
- Ты скоро приедешь? – спросила она.
- Скоро.
Новый год они встретили у Патрикеевых, а на Рождество Настя с Аделью снова собрались к ее родителям; Иван увез их, ни слова не говоря, а в старый Новый год привез обратно. На 8 марта Настя вновь засобиралась в гости к старикам.  Ехать она задумала седьмого числа. Тут муж ее не выдержал и спросил
- Вроде Адель не сильно тоскует по ним, или ты? Они ведь, кажется, здоровы? Когда обратно? Не знаешь? Весело живем.  И машина уже не едет…
Насчет машины упоминание было отчасти справедливое но, покопавшись под капотом полчаса, он все-таки решил ехать и они втроем поутру отправились в путь. Старый мотор кашлял и чихал, однако с задачей своей справился. Патрикеев в дом зашел – поздороваться, но от чая отказался:
- Спешу.
Клюевы отводили глаза, и уговаривать, а также собирать гостинцы не стали.
Приехав домой, он поставил машину и, ничего не сказав родителям, ушел. Иван направился к коллеге-бойлерщику Стасу, который в этот день тоже отдыхал. Тот оказался дома.
- Привет! – сказал приподнятым голосом гость. – Балдеешь?
- Хм, - отозвался тот, - я только что от сестры, - там снег чистил. Будто марафон пробежал.
- А-а, я вчера разделался.
- Я-то вчера дежурил.
- Да, знаю.
Иван достал из нагрудного кармана бутылку водки:
- Раз ты дело закончил, может, примем понемногу? Зима все-таки, хотя и март.
В прихожую заглянула мать Стаса, поздоровалась, взглянула на презент в руках гостя, но ничего не сказала и вышла.
- Ты чего-то сегодня какой-то взведенный, - заметил Стас. – Если в лотерею выиграл, то конечно, грех не выпить. Или другую службу нашел?
- Не выиграл, и не нашел – просто давно праздника не было. – Завтра, видишь, праздник, да не наш. Вот, думаю, надо сегодня посидеть немного.
- Да нормально придумал. Я только «за!». Сейчас сварганим что-нибудь. Я с утра только чаю с бубликом заглотил. Спросонок-то есть неохота.
Балагуря таким образом, он искоса поглядывал на Патрикеева и гадал – с чего вдруг? Но, вообще говоря, почему человеку и не зайти в гости? Хоть и небольшие друзья. Но и не враги тоже.
Стас в свое время успел окончить техникум, жил долго в общежитии, поэтому наскоро приготовить закуску для него не составляло труда. Скоро на кухонном столе ворчала яичница, поджаренная на свином сале, инкрустированная кусочками колбасы, зеленели в тарелках нарезанные солены огурцы и ненарезанные несоленые помидоры.
- Ну, - завершив сервировку, - молвил хозяин, командуй теперь ты.
Просто удивительно, сколько общих тем для всестороннего обсуждения находится у людей за рядовым застольем. Когда закончилась первая бутылка, Иван со Стасом не обсудили и малой части того, что заслуживало обсуждения. Хозяин при виде опорожненного сосуда подхватился было бежать куда-то, но гость остановил его:
- Нет, давай я. Не стану же здесь сидеть, пока тебя нету.
- Ну, так пойдем вместе.
- Нет, ты накромсай еще огурцов, уж очень вкусные, а я быстро сбегаю. Все-таки я с заработков, вот и отметим.
«Ты завтра как будешь дежурить?» - хотел спросить Стас, но воздержался: человеку захотелось праздника. И получается.  Зачем  же омрачать? Да и он сам давно не праздновал ничего. Так что пусть.
Вторая бутылка водки оказалась не такой крепкой, как первая и выпивалась, почти как простая вода.
- Ты, главное, закусывай, - твердил Стас, пододвигая Ивану тарелки под самый нос.
- Да ты сам-то – тоже, - отвечал Патрикеев, отвозя их обратно к Стасу.
Окончание посиделок помнил Иван смутно. Придя домой, тут же улегся спать. Но проснулся в урочный час и стал собираться на работу. Не забыл поздравить с праздником мать и, наскоро без аппетита перекусив, отправился на службу. Анастасии звонить он не стал.
                ***
 Еще задолго до начала сезона подсочки Патрикеев начал готовиться к нему, и лишь только закончился отопительный, отбыл на заготовку живицы. Сын предвосхитил закономерные вопросы домашних, сказав, что если приедут Настя с Аделью, то пусть подождут. Через неделю-другую он наведается домой. Понятно, что оставил он родителей в отвратном настроении.
- Как будто знала я, - сказала старому Патрикееву его половина, - не зря отговаривала Ваньку от женитьбы. И вот…
- Так ведь внучка…
 Резон супруга выглядел слабым. Что и говорить.
                ***
С задержкой прибыл на подсочку Виктор Сумайкин. Работа шла уже вовсю. Нарезались не только новые карры, но уже и первые подновки. Патрикеев устроился в прошлогодней квартире, где его и нашел кипящий энергией в преддверии трудов Сумайкин.
- А что же ты не предупредил, что собираешься сюда раньше всех?- с ходу обрушился он на Ивана. Я заехал к тебе – говорят, давно уж отбыл. Все деньги местные хочешь сорвать?
- Да не уверен был, что поедешь. Ведь у тебя где-то свадьба должна организоваться.
- Ну и что? Все по своим местам.  Мухи отдельно…  Да ты не заболел ли, не к месту? Что-то вид у тебя бледный.
- Нормальный вид. Это к осени все покраснеем, как индейцы. А сейчас – бледнолицые собаки.
- Ну ладно. Дома все нормально? Как дочка?
- Думаю, нормально.
Сумайкин странно посмотрел на него, спохватился:
- Ах, да – ты же здесь уже неделю. Большой срок!
Патрикеев хотел сказать, что срок,  который истек с поры, когда он видел Адель в последний раз, куда как больше. Но ничего говорить не стал. Поглядел на часы и вышел, загремев в сенях инструментами.
- Ничего себе! – пробормотал Сумайкин, силясь понять, что стряслось и чем приятель  недоволен. Так и не найдя приемлемого объяснения, он тоже загрузился инвентарем добытчика живицы, и отправился к бригадиру и – в лес.
Прошел день, другой – странный недуг Патрикеева не проходил.
- А у родителей все нормально? – сообразил спросить Виктор.
- Нормально, - равнодушно отвечал тот.
- Тогда, на фиг, что случилось-то:  у них, нормально, у дочки нормально, чего еще? Настя здорова?
Патрикеев промолчал и пошел во двор умываться.
«Крыша поехала, что ли?» - сердито проворчал себе под нос приятель.
- Мы развелись, - индифферентно глядя поверх его головы, внятно проговорил, вернувшийся Патрик. Надел панаму и вышел.
Сумайкин остался стоять с открытым ртом.
                Глава 4                ***
В Острове и окрестностях за зиму ничего не изменилось, разве что успели зарасти новой травой тропинки. Дорога же к самому поселку никаких изменений не претерпела, и приезжающие привычно ругали химлесхоз, ВЦСПС, райком и даже бригадира, хотя последний при всем желании дорогу никак не смог бы поправить. Слишком малыми ресурсами располагал Афанасий Петрович.
Все так же стремились сбегать за пределы Острова рабочие, как школьники из интерната во время опостылевшей учебы. Лишь постоянные жители его чувствовали себя вполне в своей тарелке, особенно, когда тут снова стало многолюдно, и открылся магазин. Но пришлые в актированные дни почти поголовно разбегались, чего страшно не любил бригадир. Потому что собирались обратно они уже не так дружно, да некоторые еще и с больной головой.
При первой  же возможности стал собираться в дорогу и Сумайкин, в то время, как друг не проявляя никакого нетерпения, сидел на крыльце и обирал с брюк колючки, во множестве прицепившиеся к ткани. Раздавался треск разъезжающихся мотоциклов, а Патрикеев все сидел на крыльце, занятый бессмысленным делом. Вслед за другими, ни о чем уже не спрашивая его, взял старт и Сумайкин. И довольно скоро преодолел самый дрянной участок пути, вырвавшись на гравийку. Но поехал он не к своей Клеопатре, а в Зотово, где проживала Анастасия Клюева. Виктор рассчитывал найти в этом славном поселении разгадку того, как же это могло получиться, что счастливая пара, имея замечательную дочку, вдруг разбежалась, едва дитя достигло двухлетнего возраста. Задача выглядела непростой, тем более, что он не любил  соглядатайской деятельности. Но положение обязывало.
 Сумайкин не сомневался, что в Зотове найдется хотя бы одно питейно-закусочное заведение, а в нем – посетители. В том числе и разговорчивые. Смущал лишь довольно ранний час – завтракают нормальные граждане обычно дома, в целях экономии, и лишь с разгаром дня предпринимают посещение общепитовских мест, где столуются, используя предлагаемые блюда в качестве закуски. В своих расчетах он не ошибся: «Эксклюзив-кафе «Зурбаган», имевшее в своем тесноватом зале на пять столов уже троих посетителей, с появлением четвертого лишний раз подтверждало свою популярность.
 В дальнем углу, до которого насчитывалось несколько шагов, за столом устроилась молодая парочка, не столько утолявшая голод и жажду, сколько без конца глядевшая друг на друга и о чем-то негромко разговаривавшая. Ближе к двери одинокий гражданин неопределенного возраста сидел с бутылкой пива. Стол был накрыт пирожком в тарелочке. Сумайкин сразу отмел влюбленную парочку – для его целей она не годилась, зато скучающий любитель пива казался вполне подходящим кандидатом. Испросив разрешения присесть за его стол, новоприбывший также заказал себе пива и три пирожка. Сидящий напротив не удивился обжорству парня: бывают же всякие - и продолжал размеренно цедить пиво, к своему пирожку не притрагиваясь.
- Кислое какое-то пиво, - ни к кому не обращаясь, проговорил Сумайкин, - голову поправлять не подходит, однако. Водочки, что ли, попросить? – и посмотрел на аборигена. Взгляд того принял осмысленное выражение.
- Да, это уж полезней, - согласился он и одобрительно взглянул на страждущего.
Тот и верно, заказал водки и две стопки. Сосед по столу заинтересованно косил глазом; взгляд его оживился. Когда ему предложили наполненную стопку, он без лишних слов принял ее. И они вдвоем выпили. И закусили пирожками, в этот раз оба.
- Ну, это уж совсем другое дело! – заметил Сумайкин, прислушиваясь к ощущениям.
- Да, никакого сравнения, - согласился собутыльник. – Юрий, - и протянул руку.
- Виктор.
Выпив еще по одной, они продолжили разговор, привлекши в качестве стартовой темы превратности погоды.
- Жара, - сказал Сумайкин, утром-то еще терпимо, а к обеду…  Только и охладишься, как на мотоцикл сядешь.
- Тоже хорошо, - подтвердил Юрий, - но лучше – в воду.
- Само собой. Вчера ехал, там в одном месте свадьба по природе каталась. У речки остановились, все купаются, кроме стариков, одни только молодожены на берегу киснут. Наверное, наряды свои извозюкать им жаль. Особенно невесте. Его надевать-то и то полчаса надо, наверное.
- Чем дальше, тем больше.
- Хотя и жениха другой раз больше пожалеешь. Знакомый мой тут обженился, на Настасье Клюевой; может, знаешь. Так и время-то всего ничего прошло, уже разбежались. Говорят – из-за нее.
- Из-за нее, из-за нее, конечно. Тут как было-то: они с Федькой Исаевым дружили. А Федька потом глаз положил на Вальку. И прилип, не отлепишь. Может, приворожили. И Настя ничего сделать не могла. И выскочила, дура, назло за этого… Ванька, кажется. А потом Федька резко отвалил от Вальки, как будто и не было и опять – к Насте. Ну и вот. Она-то будто ждала, и закрутилось у них по новой. А с тем, вроде, совсем развелись. Они, кажется, и не расписаны были. Настя как знала. Вот дочка осталась у них, а так – какая разница: Федька, Петька, Витька? Всяко же бывает: иногда прямо со свадьбы сбегает невеста.
- Да уж… Разницы никакой, - невпопад обронил собутыльник.
Больше вопросов к Юрию любитель кататься с ветерком не имел. Они еще поговорили об освоении космоса, о сложной обстановке с мировым загрязнением морей и суши пластиком и допили водку. После этого Сумайкин стал собираться, сопровождаемый сожалеющим взглядом нового знакомого. Пошел было к двери, но вспомнил про сумку с гостинцами для домашних, вернулся и забрал. Уж, конечно, оставлять ее на багажнике мотоцикла было никак нельзя: мало ли? Не говоря о собаках, которые никому не принадлежали, ни за что не отвечали и рыскали вокруг в поисках халявы.
Теперь он ехал домой и держал непозволительно высокую скорость. На одном из виражей едва не вылетел с дороги, когда из-под заднего колеса веером полетела щебенка, собравшаяся тут в грядку. Но, имея на голове шлем, что нормальным мотоциклистам казалось излишеством, он чувствовал себя уверенно. При том помнил, что выпил полбутылки водки, не считая пива, и должен всецело принадлежать дороге. Прибыл Сумайкин домой уже к обеду, когда там стали сомневаться, приедет ли он в этот день вообще.
- Пришлось заехать в Клюевский городок, - стал рассказывать Виктор, когда его усадили за стол. - Понимаешь, Маша, ведь Ваня развелся с Настей, - почему -то обратился он только к жене – и поведал печальную историю семейной жизни своего друга.
- Эх, молодежь! – сокрушенно воскликнула мать, а отец добавил:
- Жалко парня!
- Еще больше – дочку.
Наступило молчание, нарушаемое лишь звяканьем ложки Виктора. Закусывая в кафе водку хлипкими пирожками, он порядком истощил организм, сейчас испытывал зверский аппетит и налегал на запоздавшую закуску с большим азартом.  В то время, как все остальные ели вполне умеренно. И даже несколько вяло. Причиной тому, может статься, явилось горькое повествование о Патрике.
- Да, без нужды от семьи отрываться не след, - заметил, отставляя пустую тарелку, отец.
- Так нужда-то и заставляет, - возразил молодой Сумайкин.
- Хм, не такая уж большая пока нужда!
- Да и уж больно работа тяжелая, - сокрушенно сказала мать.
Маша, чувствуя неоднозначность ситуации, хранила молчание. Она твердо решила отговорить его от дальнейшей заготовительной деятельности. Немедленно!
Мария хотела поговорить с Виктором вдвоем, но, видя, что ему уже не до разговоров, предложила идти спать. Старшие одобрительно поглядели на нее, оба хотели что-то добавить, но оба дружно промолчали.
                ***
Возвратясь на подсочку, Сумайкин не проявлял уж прежнего рвения по сбору живицы и все решал, как раскрыть приятелю подоплеку ухода Насти. Наконец, ругая себя за нерешительность, собрался с духом:
 - Ты знаешь, у Анастасии-то был парень до знакомства с тобой. Местный там, Федька какой-то. Но втюрился в другую, и заклинило. Настя, видно, терпела, а потом вышла за тебя. Как вы нашли друг друга, непонятно. Ну вот, а потом этот Федька очухался и опять – к Насте. Ну, вот так все и вышло.
Иван лежал на кровати, закинув руки за голову, и молчал.
- Да и хрен с ними, - наконец, разлепил он губы.
- А моя Мария говорит: бросай немедленно свой Остров, а то теперь и на меня будут смотреть подозрительно. А что? И брошу. Немедленно. Вот ждал, как все это сказать.
- Давай тогда выпьем, - поднялся Патрикеев. – Посиделки со знаком минус.
И он достал из-под матраса большую бутылку «Посольской», которую пили все, за исключением  послов.
Да, когда Иван ехал из дома после первой увольнительной, на подсочке ожидали горкомовского лектора. Не то, чтобы он был тут слишком нужен, но таков порядок – любой трудовой коллектив необходимо политически и идеологически подковывать. И чем чаще, тем лучше. В тот раз лектор приехал в сопровождении ответственного работника райкома. Ответработник через бригадира быстро организовал сбор тружеников лесоучастка, и лектор приступил к своей нелегкой работе. Он начал с того, что ближе всего сердцу вздымщиков и прочих обитателей поселка - со сбора живицы. Рассказал, для каких целей она собирается и что изготавливают из нее в народном хозяйстве. Выходило, что ни одна отрасль не могла обойтись без живицы. А страна реализовывает грандиозные проекты. И поэтому работники предприятия должны с полным пониманием и ответственностью… Патрик, как и все прочие, слушал рассеянно: некоторые дремали, недоспав из-за раннего подъема и долгой дороги из дома. Но Иван, несмотря на то, что тоже встал рано и преодолел долгую дорогу, не спал. Он думал о недавно оставленном доме, о Насте и Адели, которые сегодня должны были уехать к Настиным родителям. И ему в следующий раз придется ехать туда, что, может быть, и неплохо, но дорога дальняя, так что на саму побывку и времени-то остается с гулькин нос. И почему-то нервничал. Нервничал также и бригадир Афанасий Петрович: время неуклонно стремилось к полудню, самые рабочие часы, план горит, а тут эта никчемная лекция. Тоже с трудом скрывал раздражение и лектор: в нормальных поездках принимающая стороны накрывала после лекторских трудов поляну, и тут следовали замечательные посиделки, вплоть до песен. И напоследок ему преподносили презент, не обязательно дорогой, но ведь главное – внимание. Подсочка не вписывалась в этот устоявшийся ритуал: сухой закон, установленный для заготовителей смолы, никто не рисковал нарушить. Греха не оберешься. В тот раз лектор все же не остался внакладе. Произведя рейд в магазин, он прикупил все лучшее, что увидел на прилавке и даже вытребовал то, чего на прилавке не наблюдалось.
Ивана, кроме мыслей о своих домашних также занимал вопрос: а куда подевался Сумайкин? Они договаривались к началу рабочего дня появиться на подсочке, а его нет до сих пор. Видно, вопрос этот не давал покоя и бригадиру, во все время лекции беспокойно переводящему взгляд с одного слушателя на другого, как бы пересчитывая снова и снова личный состав бригады. Потому что не хватало не только Виктора Сумайкина, но и еще нескольких человек. Известное дело: ответственные и ценные мужики устроены где-то на ответственных и ценных работах, а тут…  Хотя зарплата тоже не пустяковая. Бригадир сатанел и по временам бросал взгляды в окно: не объявился ли еще кто-нибудь? Но никого  там не видел, и не слышалось шума подъезжающего транспорта.
Сразу после лекции все разошлись за инструментом и Патрикеев – тоже. Подходя к дому, он увидел стоящий возле стены мотоцикл Виктора, а войдя внутрь, обнаружил и самого Сумайкинв, лежавшего на кровати
- На фиг, не проспался, - вместо приветствия посетовал тот, и видно было, что он, действительно не проспался.
- Да кто проспался-то? – в тон ему отвечал приятель. А я уж думал, ты вообще не приедешь!
- Как можно? – вздохнул Сумайкин, вставая. – Жаба задавит, если потеряю полторы тыщи. Да хотя бы тыщу.
- Ты как это беззвучно пробрался к дому? Бригадир как на иголках сидел: то на дверь посмотрит, то в окно. Семь человек вместе с тобой не появилось.
- Я на всякий случай мотоцикл заглушил и протащил его по задам.
- Бригадир, наверное, креститься начнет, когда увидит тебя с полным ведром живицы.
Но как следует поразить Афанасия Петровича Сумайкину в этот день не удалось: лишь только они вышли из дому, он тут же попался им навстречу:
- Послушай, дорогой, - после секундного замешательства спросил бригадир, - а почему ты не был на лекции?
- Проспал, Афанасий Петрович, - не моргнув глазом, отвечал Сумайкин.
Руководитель взглянул на Патрикеева.
- Да он сказал: «Иди, я сейчас догоню, - соврал Патрикеев, - а сам, видно, опять уснул».
Бригадир махнул рукой и продолжил свой путь к складу.
- Что, как дома? – спросил Сумайкин по пути к именным соснам, - порядок?
- Порядок,- поколебавшись, ответил Иван, затем добавил: - Настя с дочкой на лето перебираются к ее родителям.
- Вон что! – прищелкнул языком приятель. – Но, может, им так лучше. Меньше твоих стариков напрягать будут.
Патрикеев пожал плечами, спросил:
- А что у тебя? Свадебный переполох еще не начался?
- Ну, какой переполох? О том еще никто и не знает. Только родители, наверное, догадываются. Так это же еще нескоро будет. Сначала надо со смолой кончить.
- Ну да. Успехов!
- И тебе.
Они разошлись каждый в свою сторону.
Понемногу втягиваясь в горячку живичной страды, ее немногочисленные труженики успевали на ходу и развлечься. Особенно в первой половине дня – к вечеру становилось уже не до того. Неделю назад известный прикольщик Зайцев, имеющий за плечами уж сорок лет, а на плечах – около десятка наколок, прикончил змею, на свою беду пересекшую ему дорогу. Эту змеюку он сунул в карман куртки Семеныча. Малое время спустя Семеныч, ничего не ведая, сунулся было по карманам… Кошмар! Что тут было! Негласный заместитель бригадира сразу вычислил охальника, и дело едва не закончилось рукоприкладством. А было бы из-за чего! Потеха, да и только. Человек просто не понимает шуток. Скучный человек. Наверное, поэтому Зайцев и осуществил такую операцию – чтобы развеселить Семеныча и заодно самому повеселиться.
Надо сказать, что Семеныч оказался не одинок в своем кондовом добронравии: бригадир, прослышав об этом происшествии, сделал Зайцеву зверский выговор. Он не считался угрюмым ворчуном но, как оказалось, и юмора не приветствовал. Видимо, жизнь приучила его держаться скучной золотой середины. И не надрывать живот от смеха. И не рыдать тоже.
Дни текли за днями и актированных, непогожих все никак не выдавалось. И Патрик, и Виктор каждое утро просыпались с надеждой, что вот заморосит, застучит в окна дождь. Напрасно! Виктор Семенович Строков, старший из всего контингента бригады, которому перевалило за 50, вечерами прорицал: завтра опять вёдро. За что заслужил некоторую неприязнь и прозвище «Вёдро». Хотя все приехали сюда зарабатывать. Загадочна человеческая натура! Сам он никуда не торопился: они с бабой Шурой жили здесь постоянно, прибыв на подсочку в числе первых поселенцев. Все супруг – тоже хотел подзаработать, детей обуть-одеть и прочее. Оставив двоих школьников на попечение бабушек и дедушек, поехали зарабатывать вдвоем. Сам глава  трудился на сборе живицы, Шура же вела учет и убиралась в столовой. Когда сверху спустили девиз насчет экономной экономики, учет у нее забрали и нагрузили им бригадира, с небольшой доплатой. Тогда Строковым пришлось пожалеть, что не бросили они Остров в первые же годы, неплохо подзаработав, а все откладывали. И вот на тебе! Глава семейства со временем не мог уж так резво, как прежде, оборачиваться на лесных тропках и трудился в меру сил, чтобы шел стаж. Доходы упали, но Строковы имели огород, постепенно вскапывая все новые квадратные метры раскорчеванной земли, и содержали кроликов. Последние доставляли больше беспокойства, чем пользы, но огород стараниями хозяйки  давал замечательную продукцию. Лесная земля не являлась черноземом, но, тем не менее, это была целина, к тому же напрочь лишенная огородных болезней и вредителей. Тут урождалась циклопическая картошка, огурцы, помидоры, лук, выращиваемый исключительно на репку, поскольку зелень на все сто заменяла дикая черемша, а позже – дикий лук, росший по берегу ручья.
- Шура! – бывало, кричит ВикторСеменович, - ну, ты посмотри, какая картошка, одна полведра занимает! – И торжественно поднимает над головой клубнеплод, который тянет килограмма на полтора. Случались у пары на огороде и великаны-огурцы, да и редиска вырастала отменная. Как-то у Строковых взяли одну такую тяжеловесную картошку на районную выставку достижений садово-огородного хозяйства. Но никакого результата не последовало: то ли картошку потеряли, то ли съели, но никаких поощрений не случилось, хотя баба Шура не сомневалась, что крупнее картохи на выставке не нашлось. Супруг держался того мнения, что картошку все-таки съели. Да и шут с ними! Не последняя.
Кроме огорода и уборки столовой, она еще пользовала болящих, если пациент поступал не тяжелый. В основном она славилась как костоправ. Деньги за лечение брала небольшие, но все-таки – хлеб. Только обращались к ней нечасто: народ тут все обретался здоровый – на них впору пахать. Но если уж в руки к ней попадался недужный, она обследовала его вдоль и поперек. В ней, может статься, пропадал ученый-исследователь, до того увлекал ее этот процесс.
- Шура! – кричал из кухни терявший терпение и проголодавшийся Семеныч, - Ну иди, выпьем!
И она, с сожалением выпроводив пациента, шла на кухню и мыла руки. Затем супруги вдвоем выпивали чаю, закусывая постряпушками, которые она приносила из столовой.
Из старожилов числились в Острове еще две семьи: Лесковых и Малютиных. Прочие задерживались ненадолго. И эти две пары то и дело намеревались порвать с Островом, но все откладывали. Тоже и Строковы вынашивали такую мысль, и она особо непереносимо овладевала ими после поездок к детям или визита детей к ним. Держали старших на месте выработка стажа, да хозяйство.
Непогожие дни в то лето все-таки пришли, и Патрик незамедлительно отправился навестить Настю с Аделью, поскольку сами они приехать к нему в гости не могли. Добротный дом родителей жены недавно подвергся косметическому ремонту, что было заметно по свежеокрашенным наличникам, замененному штакетнику и другим мелочам. Патрик отметил про себя, что неплохо бы заняться тем же и на его родительской усадьбе, несколько ее подновить, сделать более презентабельной. Еще лучше бы начать строить собственный дом. Как и в предыдущий раз, в гости он явился с подарками. В полном восторге от его прибытия была Адель. Настя старалась как следует кормить его и без конца занимала разговорами. И вообще говорила много, видимо, на радостях, а раза два даже выходила из дому, разговаривая по телефону.
«Видно, скучновато ей было у моих-то родителей» - сообразил Патрикеев. Он пробыл вне Острова, как и в первый приезд, два дня, презрев возможные санкции за опоздание на работу. Перед отъездом ему собрали столько провизии, что ее пришлось упаковывать в мобилизованный для этой цели рюкзак, который Иван надел на спину. К сроку при дальней дороге отсюда он никак не успевал. Но все обошлось, может статься, потому, что на этот раз не звучали лекции, а выполнение плана после долгого времени без выходных не вызывало у бригадира опасений.
- Как твое семейство? – полюбопытствовал  Сумайкин, который на этот раз вернулся к исполнению обязанностей раньше. – Дочка подрастает?
- Ну, ты даешь! – засмеялся Патрикеев, прошло всего две недели. Думаешь, она растет не по дням, а по часа? А вообще-то – она немного как-то изменилась.
- А чего же ты хочешь? Вырабатывает характер, - менторским тоном заявил бездетный приятель.
До окончания старательского сезона Иван съездил к Насте с Аделью еще два раза, и оба раза опаздывал потом на работу. Но это его уже мало занимало: дочка также с восторженным визгом бросалась навстречу, лишь только он переступал порог, но малое время спустя перебиралась к матери или начинала заниматься своими игрушками. Он старался больше времени играть с ней, но как раз времени-то и не хватало. Иван с нетерпением ждал окончательного расчета и стал чуть более нервным, чем того заслуживала ситуация с затягиванием добычи смолы. Тут ни причем было и начальство: просто стояли прекрасные дни для ее заготовки. Сумайкин, видя неоправданную раздражительность друга, успокаивал:
- Чего ты торопишься, ведь мы не просто тут торчим: копейки-то капают. Твои три месяца ждали, ну, еще неделю подождут!
Сам он, впрочем, тоже впал в некоторое беспокойство и, надо думать, урезонивая нетерпеливого приятеля, успокаивал и себя.
Наконец, их трудовая вахта закончилась, о чем громогласно объявил однажды утром бригадир, накануне ездивший в головной офис. Это известие вызвало почти единодушное желание  отметить завершившуюся ударную вахту. А что она получилась ударной, о том свидетельствовал процент выполнения сезонного плана – 1о1,2. Конечно, этого удалось достичь за счет той недели, что бригада отработала сверх намечаемых сроков, но какая разница! Даешь пикник без отрыва от природы!
Однако же бригадир, умудренный опытом, и памятуя о том, что люди в бригаде разные – ох, разные! – и к тому же вооруженные, идею не поддержал. Он сослался на то, что ему и Семенычу предстоит еще много дел по практическому закрытию заготовительного сезона, и что в магазине горячительного все равно не найдется, а если у кого и есть заначка, то на всех все равно не хватит, и что тогда – посылать гонца? Это будет не пикник, а сплошная тягомотина. К тому же о том непременно станет известно руководству и зачем Афанасию Петровичу выслушивать зряшние порицания? Он уже и так сыт ими по горло!
И посиделки организовывать не стали, отложив это до прибытия в свои пенаты. А потому, получив из рук бригадира расчет и расписавшись, все без промедления ринулись в магазин запасаться подарками, собрали все свое имущество, которого таки накопилось за лето и, нагруженные, подобно мешочникам, стали разъезжаться, наполняя окрестности мотоциклетным треском и запахом отработанного горючего.
                Глава 5
С течением времени неощутимо стало меняться отношение к делу добычи живицы. Какие-то едва уловимые признаки. То же изъятие у Строковой заработка учетчика, некоторое истощение живительного ручейка дефицита, доставляемого в магазин, длительное отсутствие лекторов и сокращение размера премий. Знакомые мужики из поселений на большой земле ругали подсочку вообще и ту, что на Острове, в частности, утверждая, что подсоченный лес дрянь, никуда не годится, даже на доски для забора, ибо они быстро гниют. Идет разве что на разделочные доски для кухни да на детские стульчики. К тому же пошли разговоры, что этот лес уже пришла пора вырубать. А разговоры о том, что сюда проведут электричество, наоборот, прекратились. Тут уж и Строковы начали обдумывать планы срочной миграции.
Все прочие старожилы почли за лучшее убраться раньше: у таежных жителей интуиция и нюх обостряются неимоверно, как у росомахи. Хотя сезонные работники по-прежнему наезжали, грезя городскими благоустроенными квартирами, дорогими автомобилями и дачами. Если бы еще и зимой платили лесовикам!
Иван Патрикеев считался на подсочке уже одним из аксакалов. Только бороды и усов не носил и не сутулился. Опыта ему теперь было не занимать, что в работе, то и в охоте с рыбалкой. На охоту выходил по мере нужды – когда заканчивались запасы мяса. Хотя этого продукта требовалось ему немного, потому что обедал и ужинал в столовой. Больше пристрастился Патрикеев к рыбалке. В сезон этим занимались тут многие, и рыба становилась слишком уж чуткой и осторожной, при том, что и без того держалась в полной готовности исчезнуть.
Ручей создавал особый климат на всем своем протяжении, питая растительность влагой, которой в сухой атмосфере леса недоставало. Какие травы тут только не росли, теснясь и наливаясь питательными соками! В окружающих сосновых лесах они попадались лишь малыми куртинами, кроме черники и брусники. Здесь же росли отменная черемша, пучка, заячья капуста, папортник-орляк, столь любезный гурманам Дальнего Востока, заячья капуста, дикие лилии и жарки, много всяких других цветов и трав. Буйствовали и кусты, норовящие ступить с берега в самую воду и местами перекрывающие поток наподобие арки. Здесь даже в жару веяло влажной прохладой.
- Субтропики, язви ее! – говорил Николай Жуков, некогда проживший полгода в Абхазии.
Правда, ареал местных субтропиков простирался на весьма ограниченную площадь: за сотню метров от ручья он уже не ощущался. Но и этого было достаточно. Настоящая курортная зона. Особая же прелесть, по мнению Патрикеева – это невообразимая лесная рыбалка. Он вспоминал как однажды, на четвертом году своего пребывания в Острове, поймал на живца большую щуку. Весь поселок пришел на нее посмотреть. Для больших водоемов долины это не диво, но для ручья среди глухого леса – абсолютный рекорд.
- Килограммов пять будет! – оценил добычу Лесков, а Семеныч авторитетно заявил, что пять с половиной. Известный скандалист Зайцев возражал, утверждая, что в рыбе не больше четырех кило, в то же время кто-то заявлял – в ней как минимум семь.
- Да чего спорить, есть же весы на складе, - осенило  Семеныча, - айдате! И собрались уже нести щуку на склад, но тут вспомнили, что весы есть ближе – в магазине, и отправились туда. Рыбина потянула на пять триста.
- Да ну, тут таких не бывает! – кипятился Зайцев. – Врут весы, вот и все!
Этим заявлением он насмерть обидел продавщицу, и она выгнала всех, в том числе и Конобаева. Который зашел последним, независимо от щуки, чтобы купить сигарет. Конобаев сигареты все-таки купил, увидел рыбу и определил, что это сазан.  А щуку Патрикеев решил отдать в столовую – не станет же он есть ее один!
С той поры, как он перестал ездить в выходные на побывку, появилось куда больше времени для того, чтобы проводить досуг на рыбалке. В дождливую погоду, особенно когда моросил слабый дождь, случался отменный клев хариусов. Видимо, с дождем в поду падали мошки и букашки и тут наступало рыбье пиршество! Можно было подкинуть искусственную мушку, не сомневаясь, что ее схватят, приняв за настоящую. Патрикеев возвращался в квартиру насквозь промокший, но счастливый. Переодевался, выпивал сто граммов и принимался потрошить рыбу. Чешую он не чистил – солил, как есть, а потом коптил. Разделавшись с подобными делами, принимался за чтение – иногда за отечественные детективы, а чаща – за переводную литературу. Занимало его больше не то, о чем говорилось в книге, а сам процесс перевода и уяснения мысли писавшего. Со временем он достиг высокой скорости чтения, жаль, слушателей не имелось.
 Изредка Иван наезжал к родителям, помогал по хозяйству, в основном с ремонтом. Но на сдержанные уговоры остаться насовсем, отвечал уклончиво. Они пока и не настаивали, подозревая, что все тут будет напоминать ему об Анастасии. Со временем, надеялись, все перемелется, и сын оставит свой злосчастный Остров.
Он был бы вполне счастлив, будь у него возможность чаще видеть Адель, но это не получалось. Сумайкин, когда покидал поселок, уговаривал его тоже расстаться с подсочкой. Тогда, по мысли Виктора, Патрик мог бы проще встречаться с дочкой. Видимо, приятель чувствовал вину за то, что втянул Ивана в живичную авантюру, в самом начале которой Патрикеев и потерял Настю.
- Бросай, Ваня, этот Остров. Устроишься на материке, как все обычные граждане, и, может быть, все образуется. Уезжай!
Патрикеев обещал, но так и не собрался. Зачем?
Между тем дела в таежном поселке химлесхоза приходили в упадок. Уже не с таким рвением, как раньше, бился за план бригадир, и стал даже сквозь пальцы смотреть на отлучки работников в будни. Хотя неизменно проверял, все ли вышли на работу из остающихся. В столовой реже стало появляться мясо, которое заменялось тушенкой, дешевой колбасой и  сводным братом морской капусты - минтаем. Выручали свои охотники. Как очередной предупреждающий звонок, произошла остановка электростанции  – что-то поломалось в дизеле. И то сказать, трудился он без нареканий много лет. Мужики хотели сами починить агрегат, но бригадир воспротивился:
- Совсем запорете, а мне потом отвечать. Моей годовой зарплаты не хватит. Или двухгодовой. Ремонтируйте уж свои мотоциклы!
Хотя теперь уже многие, в том числе и Патрикеев, обзавелись машинами, пусть и не новыми, но высокопроходимыми. Патрикеева проворный приятель Конобаев уговаривал купить еще «Волгу», пока деньги в цене, и таки уговорил. Вдвоем они осуществили эту операцию, и автомобиль Иван поставил в гараж при родительском доме. На лесоучасток ход ей был заказан. Тут «Волге» не место, особенно на дороге. Остров суровый край.
 Электричества в поселке не стало. Хорошо, стояло еще лето, и света хватало. Но столовский холодильник пришлось очистить от скоропортящегося провианта, и в нем остались только консервы. Прибавилось работы поварихе: теперь ей приходилось теребить рябчиков, которых в основном добывали владельцы ружей. Однажды подстрелили косулю, и это на время избавило работницу общепита от ощипывания лесных птиц, которых, чтобы накормить бригаду, требовалось изрядное количество. Рябчик – не индюк. Мясо косули сложили на хранение в бронированный Патрикеевский ледник. Приехавшие через неделю химлесхозовские механики дизель починили, но еще через полтора месяца он остановился снова – и на этот раз окончательно и бесповоротно. К этому времени сезонный народ поразъехался, столовая закрылась, а недостаток освещения домов беспокоил из начальствующего корпуса уже только одного бригадира. Он говорил, что дизель должны заменить, привезя более современную установку, но и сам этому верил слабо.
В один из погожих осенних дней Иван Кузьмич Патрикеев отмечал свой день рождения. Они с супругой едва не сбились с ног, готовясь к приему гостей, но вовремя подоспели дочь с мужем, и дело пошло более споро. И гостей-то ожидалось немного, но подготовка к их приему последовала нешуточная. Житель Острова прибыл одним из первых, но на его долю осталось только нарезать привезенных с собою копченых хариусов, в приготовлении которых он достиг большого совершенства, молодец. Всего поздравить старшего Патрикеева собралось человек десять – старые его приятели, соседи и коллеги по ушедшей работе. Иван Кузьмич терпеть не мог длинных, напыщенных поздравительных речей в превосходных степенях, поэтому поздравления последовали сдержанные и простые. Как если бы его поздравляли с награждением Почетной грамотой райкома профсоюза. И это всем понравилось, хотя иного никто и не ожидал. Сын поздравил именинника и вовсе коротко:
- Поздравляю, папа! – и, закончив речь, он вручил отцу мобильный телефон. Подарок был достойный, все хлопали и заставляли героя дня выпить до дна, обмывая презент. И хотя Иван Кузьмич в последнее время потреблял спиртное весьма умеренно, тут он откликнулся на это пожелание со всей ответственностью. Немедленно же ему супруга нацепила на вилку и подала пласт холодного соленого груздя, который он почитал как закуску первой очереди.
Поздравления следовали одно за другим и все настаивали, чтобы виновник непременно и на этот раз выпил до дна.
В ответном слове Иван Кузьмич поблагодарил всех, сказал, что прожил со своей половиной, не делая пакостей, и прошел огонь и воду. С трубами, правда, получилась неувязка, ну да и леший с ними. Речь его сопроводили продолжительными аплодисментами, и уж тут-то никто не мог уклониться от хорошего глотка горячительного. Так что к концу мероприятия Патрикеев порядком захмелел, вместе  с гостями пел песни и даже пытался танцевать.
После того, как приглашенные, утомленные и довольные, разошлись, мать поманила Ивана на кухню и произнесла:
- Ты не слышал? Настя заболела и, видно, давно. Лечится. А Адель у бабки с дедом.
- Откуда ты узнала?
- Так земля слухом полнится. Наши-то односельчане везде родню имеют. Как и мы.
- Только неудачная родня получилась, - обронил подошедший отец.
- Теперь уж ничего не поделаешь. Ты так же отправляешь туда деньги? – спросила она сына.
- Отправляю.
- Может, съездил бы, взглянул на дочку. Давно ведь не видел. – И на глазах у нее навернулись слезы. – Я-то недавно только узнала, а то бы раньше сказала тебе.
Он потер виски:
- Да, конечно, съежу.
- Ну и ладно. Ведь, наверное, узнает тебя. – И она вытерла слезы.
- Завтра же и поеду. Нет, послезавтра – надо еще заскочить на Остров, чего-нибудь загрузить, и денег взять. С собой у меня мало. Жаль, магазин там уже не работает.
- Так можем добавить.
- Нет, не надо. Какую-нибудь одежку купить, так размер не знаю. Ну, ладно, главное, посмотреть, как и что.
- Да, посмотри.
- Может, от нас еще что надо, мать? – спросил Иван Кузьмич.
- Так пусть Ваня сначала съездит. Там видно будет.
 В эту ночь младший Патрикеев спал, то и дело просыпаясь в тревоге – не много ли уже времени? Он представлял себе сегодняшнюю Адель, но рисовалась она такой, какой видел он ее в последний раз. Да и как иначе? У него не было даже ни одной фотографии, сделанной после.
Рано утром, наскоро попив чаю и едва притронувшись к оставшимся от застолья многочисленным яствам, он отправился в поселок лесовиков. Сделал ревизию своих съестных припасов, на предмет определения, что можно повезти к Клюевым. Выходило, что только соленую черемшу – копченая рыба, являющаяся лидером деликатесов, закончилась. Можно, конечно, попробовать наловить – впереди целый день, но посолить и закоптить никак не получится. Хотя можно просто посолить. Мужики едят ее свежевыловленную, едва посолив и выждав минут десять. А тут в запасе полсуток. К утру-то она точно просолится. Но надо ее еще поймать.
И он, не откладывая, стал собираться на промысел. Много ему не надо, поймать бы хоть десяток хариусов, даже и меньше. Если они уже не скатились в низовья. Это у них быстро.  Вчера еще были, а сегодня –тю-тю. Зима на носу.
Рыболов проверил, на месте ли пара самых уловистых, невзрачных на вид, мушек, взял свою рыбацкую сумку и отправился к воде. Удочка покоилась на месте; так же, как и неделю назад, плескался поток, лишь трава по берегам слегка осела и пожухла. Но здесь, у воды, она держится дольше, согреваемая по утрам туманом.
- Ну, ни пуха, ни пера! – вполголоса пожелал себе Патрикеев и осторожно сделал заброс. Пусто! Вторая попытка тоже ничего не дала. Неужели рыба уже ушла? – разочарованно соображал любитель нахлыста. Но тут под кустом у самого берега раздался всплеск, и разошлись круги.
- Ага, вот это другое дело! - он передвинулся на несколько метров ниже по течению и бросил обманку, придерживая ее стремительный бег. Есть! – короткий толчок лишь на мгновение опередил подсечку. От азарта рыболов перестарался, и серебристая рыба шлепнулась в траву позади него, тут же отцепившись от крючка. Он перевел дыхание, спустился еще ниже, стараясь, чтобы его тень не падала на воду, и вновь сделал заброс. И еще один. И еще. Наконец, на месте мушки возник едва заметный водоворот, и Иван резко подсек. Этого хариуса он вытянул аккуратно, прямо к ногам. На восьмом остановился и подытожил, теперь уже в полный голос:
- Хватит, пожалуй, Иваныч. Себе наловишь уж в следующий раз. – И добавил, обращаясь к потоку:
- Только вы не разбегайтесь до моего прихода. Сделайте милость!
В ответ звучал плеск воды.
Быстро летит время на рыбалке: Патрикееву показалось, что он только недавно первый раз послал мушку за добычей, а уже прошло полтора часа. Пора обедать. Сварить разве кашу? Нет, кашу вечером.
Нагрев чайник, он заварил пачку «доширака» и через малое время, обжигаясь, съел лапшу. Аппетит у него, наконец, появился.   
Отправляя Клюевым денежные переводы, в сообщениях он писал: «Для Адели».  И вот после очередной отправки пришла телеграмма на его имя: «Адель у нас. Приезжай увидеться». Но это просто сказать: «Приезжай!». Послание он взял в руки через три дня после того, как его отправили. И надо еще доехать – получится прибыть к ночи. Ночевать у Клюевых Иван не хотел. Тогда выходило – он приедет на четвертый день. Кто его станет ждать? И не поехал. Дурак!
Посолив рыбу, он убрал ее в ледник, потом просмотрел свой гардероб, выбирая, что надеть, отправляясь в Зотово. Выбор не особенно велик: куда было наряжаться в Острове? Он вытянул из кипы одежды давно не надеванные джинсы, которые для работы в лесу никак не годились и лежали без дела. На выход – пожалуйста. Ехать не на мотоцикле, но все – таки надо будет надеть свитер, мало ли что. Кроме прочего, свитер сохранял почти первозданную белизну, поскольку ни в каких трудовых мероприятиях не участвовал. Только в праздничных, и то редко. Приготовив таким образом одежду, он перешел к обуви. Тут тем более выбирать не приходилось: не ехать же в кирзовых сапогах, а тем более – в плетенках: не сезон. Как хорошо без альтернативы! Он осмотрел кроссовки, не новые, но еще вполне приличные, составляющие гордость его обувной линейки, и остался доволен. Не блеск, но в этом можно показаться дочке. Она уже большая, и папаша в отрепьях ей вряд ли бы понравился. Узнает ли? Хотя он как будто не очень изменился за прошедшие десять лет.
Утром Патрикеев заглянул в один из придорожных магазинов по пути следования, долго присматривался к детским товарам, но так ничего подходящего и не нашел и купил три килограмма яблок, мандарины, финики и килограмм шоколадных конфет.
Адель узнала его сразу, и пошла навстречу, едва он переступил порог. Надо думать, дедушка с бабушкой сообщили ей о скором приезде отца. Подхватив ее на руки, Иван осторожно подбросил ее и поставил на ноги:
- Ну, здравствуй, Аделя!
 - Здравствуй, папа!
Она доставала ему уже до плеча, но, вытянувшись в высоту, вес имела небольшой, чем, как понял он, огорчала Клюевых. Хозяйка утерла уголки глаз.
- Так что же мы стоим! Проходи, садись, Иван! – повела она рукой в сторону дивана и кресел. Отдохни с дороги, потом мы попьем чаю. Я пока приготовлю, - и она поспешила на кухню.
- Ты в каком уже классе, Аделя? – спросил Патрикеев, гладя волосы дочки.
- В шестом.
- Уже в шестом? Как же ты быстро училась!
- Она отличница, - заглянув из кухни с ножом в руках, похвалила внучку бабушка.
- Молодец! Так и действуй! – Иван вернулся в прихожую, достал пакет с конфетами и фруктами и положил рядом с Аделью на диван:
- Это тебе.
- Спасибо!
Он извлек из походной сумки еще один пакет – с солеными хариусами и другим съестным, которое приобрел уже в магазине, и отнес на кухню.
- Что же ты не ешь? – мягко спросил он Адель и разорвал пакет с конфетами. Она взяла одну и развернула.
- Ты все так же в лесу работаешь? – спросил Клюев.
- В лесу, - подтвердил Патрикеев, - заготовителем. Зимой-то там работы нет, так собираю чагу. Контора жить стала хуже, теперь берется за все. Ну вот, занялась и дикоросами: травами там лечебными, кореньями. Но травы-то летом, а тогда мне не до них. Ну, и охочусь понемногу. Больше для себя.
- Да, знаем, ты охотник.
- Тяжело, наверное, весь день на ногах? – спросила хозяйка, снова выйдя из кухни.
- Да я привык.
- Хорошо. Надо беречь здоровье, Аделька-то еще маленькая. А Настя наша… - она вытерла глаза, все болеет. Сейчас тоже в больнице.
При этих словах внучка потупила голову, и глаза ее заблестели.
- Вылечится она, вылечится, - сказала бабушка.
- На лечение хватает? – подумав, спросил Патрикеев.
- Хватает, хватает! – поспешно отвечал Клюев.
- Ну, пойдемте, попьем чаю, - позвала к столу супруга.
- Ты, наверное, не знаешь – нам же провели телефон, давно уже, сказала она, когда приступили к обеду. Но сейчас уже такими не пользуются почти. И мы тоже по мобильному звоним, чтобы говорить с Настей. То она звонит. Ты запиши номер. У тебя такой же?
- У меня нету. Ни к чему мне, на Острове связи нет. Поэтому бесполезно. Но говорите, ваш номер, я запишу. А себе куплю, буду звонить, когда не получится заехать. И Адели куплю.
 Он записал телефон Клюевых. Уезжая, обнял дочку, положил ей в карманчик несколько сотенных «на мороженое» и, пытаясь успокоиться, нарочито медленно двинулся с места.
Иван, точно, купил телефон себе и Адели, чему она безмерно обрадовалась, и они иногда перезванивались, когда он покидал свой Остров. А малое время спустя, узнав, что Настя снова на лечении, он с Аделью проехал по магазинам Зотова, имея целью купить ей обновку. Стоял крепкий мороз, и речь могла идти только о зимнем наряде. Решили, что лучше всего смотрится маленькая бежевая дубленка, которую и приобрели, не мудрствуя лукаво. Патрикеев хотел еще прикупить к ней шапку, но Адель отказалась, сказав, что из имеющегося в продаже модельного ряда ей ничто не нравится. Хотя он подозревал, что она не захотела вводить его в лишние расходы. Себе же он купил небольшую электростанцию с бензиновым мотором, для того, чтобы заряжать телефон. 
                Глава 6
Все это вспоминал Иван между неспешными делами, какими стали они на Острове. Сбор живицы в скором времени прекратился, ее место в промышленном производстве заняла синтетика, и уж сезонные добытчики сюда не появлялись, съехали и все считавшиеся местными жителями. Остались только Строковы да Патрикеев. И однажды ввечеру старики позвали его к себе «посидеть на дорожку». У него защемило в груди.  «Совсем как барышня какая-то стал!» - вынес себе порицание Иван. Стал думать, что же уезжающим подарить на память, и ничего придумать не мог. Местный магазин давно уж не работал, ехать за пределы Острова было поздно, никакой подходящей вещи среди своего скудного добра он припомнить не мог. В расстроенных чувствах решил обойтись бутылкой водки и прихватил пару неизменных копченых хариусов, которых обычно хватало ему только до Нового года. Ведь ловил их Патрикеев не пудами.  Презенту старики были рады, а еще больше – самому гостю. В последнее время они нередко обменивались визитами: с кем больше обмениваться? И стали чуть ли не родственниками, тем более, что старики жили здесь уже безвылазно. Их навещали дети и внуки, но нечасто.  По мере того, как следовало пополнить запас продовольствия у Строковых и узнать о здоровье.
Подойдя к их дому, Патрикеев достал из кармана кус хлеба и бросил Рексу, лениво наблюдавшему за его приближением. Рекса Строковы хотели оставить ему, потому что в городе у сына, куда они перебирались, места для собаки не имелось. Другой раз старики сами незаметно совали гостю съестное, чтобы он лишний раз подкормил Рекса.
Патрикеева усадили на лучшее гостевое место, и хозяин официально провозгласил причину этого собрания, держа в руке наполненную стопку. Потом слово сказал гость. Просидели они долго, вспоминая прошедшие на Острове годы. Выпивали умеренно.  Затем, видя, что Строковы слегка утомились, Иван откланялся, пожелав им спокойной ночи.
Наутро, услышав урчание мотора, понял, что последние односельчане уезжают, и поспешил попрощаться. Сидевший за рулем седовласый Строков-сын с удивлением наблюдал, как родители обнимаются с чужим человеком и, обнявшись втроем, так стоят некоторое время. Наконец, старейшины Острова сели в машину, рыкнул мотор, и она сорвалась с места. Рекс, до того встревожено  наблюдавший за всем происходящим, повертелся, посмотрел на Ивана и помчался вслед.
Иван Патрикеев остался в заброшенном поселке один.
                ***
Вспоминая последующие времена, он то и дело ловил себя на мысли о необходимости бегства из Острова. Особенно по мере встреч с Аделью и телефонных разговоров с ней. После отъезда Строковых отправился в Лаптевку, ближайшую к Острову деревню на предмет выяснения потребностей ее в рабочей силе. Тут знал он каждого второго, и все знали его. Работы, понятно, ту было не в избытке, но он рассчитывал устроиться  истопником в магазин Батова. Батов некогда в небольшом летнем домишке открыл торговую точку, подкопив денег, построил каменный, более вместительный магазин. Поначалу традиционно с печным отоплением. Потом дрова показались ему слишком расходной статьей, и он перешел на бойлерное. Тут экономия получилась замтной – не требовалось истопника. Однако по прошествии времени электричество подорожало, холодное бетонное здание поглощало его немерено, и Батов вновь перешел на дрова. Платил он истопникам мало  и никто особенно у него не задерживался, тем более, что работа – не круглый год. Предпочитали заниматься натуральным хозяйством.
 В преддверии осени Батов, конечно, должен подумать о работнике, - рассуждал Патрикеев. И не ошибся. Переговоры прошли вполне успешно, Иван согласился на мизерную оплату при условии, что ему для жилья отведут заброшенное здание старого магазина. На время отопительного сезона. Летом он станет жить в Острове. Наниматель выдвинул встречное условие: в отчетах он станет указывать вдвое заниженную сумму оплаты. Дабы снизить величину налога. Да хрен с ним!  Ударили по рукам: Патрикеев появится на работе десятого сентября.
И как-то сразу почувствовал он некоторое отчуждение от Острова. В самом деле – ну что его держит здесь? Он никому не обязан, не брал обязательств  сторожить обезлюдевший и почерневший, угрюмый от безвременья поселок. Без ловли хариусов и охоты на рябчиков как-нибудь обойдется. Работа? Промысел чаги даже и работой назвать нельзя: доходы невелики, нормальный человек и не поймет. К тому же добывать ее приходится в стороне от окружающих Остров сосновых лесов, поскольку на соснах чаги не бывает. 
 И уже три зимы он провел в трудах по отоплению Батовского магазина, все больше укрепляясь в мысли, что слишком задержался в тайге.  Вот и вчера его охватило острое желание убраться отсюда поскорей. А причиной стало неожиданное знакомство посреди тайги с группой ягодников. Они, бедолаги, пять дней блуждали по лесу, пытаясь выйти из него, и не могли. И хотя оказались близко от Острова, но курс держали мимо. Хорошо, что он услышал, скорее, даже почувствовал слабый зов. Что и говорить, в его робинзоновской жизни это событие.
 Как всегда, проснувшись сегодня рано, вставать Патрикеев не спешил. Соваться в лес пока не следует: через пять минут будет до пояса мокрым от росы. Сегодня росный день. Согрев чаю, достал из шкафчика хлеб и сахар, подтаявший маргарин, но тут же вспомнил про пакет, собранный ему в Сватовке.  Интересно: про ягодников вообще он вспоминал, а про такой важный момент забыл. Тупеет, видно, в одиночестве. А ведь Арина набила банку сметаной под завязку. Ну, это в самый раз. Правду сказать, рацион у него в последнее время не слишком богатый – разнообразить его как-то нет желания. Все питание готовит он по упрощенной, ускоренной схеме. Лишь хлебопечению уделяет повышенное внимание; без хлеба – никуда. Даже за чагой. Позавтракав со сметаной и пирожками, Патрикеев почувствовал себя неимоверно сытым, даже подумал, что переборщил. Ибо предстояло пробираться по лесным чащам, вниз по течению Смолки, где уже часто встречались березы. Он надел рюкзак, положив в него горбушку хлеба, взял ружье и застегнул пояс с большим ножом. Нож все-таки сподручнее и легче носить, чем топор. А руками чагу не оторвешь.
Подумав, не забыл ли чего, вышел на крыльцо и пересек двор. Но далеко ему уйти не удалось: в траве рядом с тропинкой что-то блеснуло. Это оказались часы, мужские, с металлическим браслетом. Браслет почему-то расстегнулся, а владелец не заметил. Находка лежала на виду и странно, что он не обнаружил хронометр раньше. Или его тут не было?
«Никита!» - осенило его. Только Никита мог обронить здесь свои часы. И это,понятно, случилось недавно. Почему их и не видел Патрикеев. Какие же Никита носил часы?
Этого заготовитель дикоросов вспомнить не мог. Но какая разница? Никому больше они принадлежать не могли. Стрелки исправно вершили свой бег по циферблату, корпус сверкал никелем  и отличался изрядной массой. Никаких опознавательных знаков не нашлось.
- Ну, что ж, - обратился он к рюкзаку, сняв его и вытаскивая краюху хлеба, чтобы вернуть ее на место в шкафу, - видно, не судьба сегодня нам затариться чагой!
Ружье он разрядил и привычно спрятал в тайник, но дверь запирать не стал. Уже спускаясь с крыльца, вдруг что-то вспомнил и хлопнул себя ладонью по лбу: «В этом тряпье?!».
Действительно, вид у него был непрезентабельный. В зеркало он смотрелся редко – и вот результат. Хорошо, что подсознание не дремало. Патрикеев достал одну из глаженых рубашек, которые висели на плечиках, и джинсы, которые гладить не имело смысла. Утюг у него сохранился еще со времен семейной жизни. Правда, утюг электрический, да какая разница? Иван ставил его на огонь, особо не перекаливая, и прибор исправно выполнял порученную работу. Рубашка стала тесноватой – или усела от стирки, или же он раздобрел в последние годы, не став бегать за живицей, кто знает. Посмотрев на этот раз в зеркало, оценил степень зарастания щетиной. Он брился вчера, и хотя следовало бы побриться и сегодня, делать этого не стал: слишком хорошо – тоже нехорошо. Эта Арина и вообще Кареловы подумают, что ему, бездельнику, больше нечем заняться, кроме как бритьем бороды. Решив, что теперь можно и в путь, снова вышел на крыльцо.
Через два часа он въезжал в Сватовку, и отчего-то слегка волновался. Вспомнил, как проехать к дому Кареловых, куда совсем не собирался наведываться повторно, и скоро затормозил у их дома.
- Можно? Здравствуйте! – войдя после стука, оповестил он о своем прибытии хозяев.
- О-о, кто появился! Заходи, заходи, Иваныч! – отозвался старый Карелов из-за стола на кухне, где он собирал крупную соковыжималку. Агрегат был тут же отставлен в сторону и гостя приветствовали пожатием руки и хлопанием по плечу.
- Арина! – тут же крикнул он в глубину дома, - посмотри, кто к нам пришел!
Из гостиной, раздвинув шторы, выглянула Арина; увидев Патрикеева, округлила глаза. Потом засмеялась и пошла навстречу, протягивая руку:
- Здравствуй, здравствуй! Как хорошо, что не забываешь старых знакомых! То есть, новых!
- Здравствуй, Арина! Да я вообще-то по делу. Ну и знакомых видеть рад. А дело какое? Я там у себя на дворе нашел вот эту вещь… - и он извлек из кармана часы. Часы мужские. Может, Никита обронил? Больше, вроде, некому.
Отворилась дверь и вошла хозяйка с растрепанной маленькой корзинкой, полной куриных яиц.
- А, у нас гость! Здравствуй, Иван! Так что же вы все стоите? Усадите гостя, будем чай пить.
- Да я только что зашел, - объяснил Патрикеев.
- Он нашел у себя на Острове часы, - похожие на Никитины, - сообщил Карелов и Иван в подтверждение предъявил хозяйке находку, а затем положил ее на тумбочку под зеркалом.
- Никита, верно, что-то толковал про часы. Ну, приедет, посмотрит.
- Они с Алешкой поехали спозаранку на рыбалку, - сказала Арина. – Карасей ловить. Они все время ездят, но только караси что-то не ловятся.
- Хорошее дело, - одобрил Патрикеев. – Я бы тоже половил карасей! А что не ловятся, так может, погода неустойчивая. Рыба в депрессию впадает. Кажется, только сомы да налимы свирепствуют в такие дни.
- Раньше ведрами этих карасей ловили, - вспомнил Карелов, даже и без сетей. – А сейчас если ребята пяток изловят – уже хорошо. Иногда карась кучно идет, но редко это. И на каждом озере по-разному.
- Так проходи, гость дорогой, в зал, отдохни с дороги, а мы с Ариной пока чай сготовим, - сказала хозяйка.
- Я вообще говоря, утром закусил, - сообщил Патрикеев.
- Это не считается, - засмеялась Арина.
За чаем, сопровождающим пышную яичницу, творог и салат из свежих огурцов, зеленого лука и колбасы, разговор шел о быстротечном лете, которое уже на излете, и что скоро ребятишкам в школу. И в школу – Арине, которая учительница русского и литературы. А Игорь, сын ее, идет уже в 11 класс, и будущим летом заканчивает. А сейчас с друзьями работает официантами в пригородном кафе. Чтобы заиметь собственные деньги. Снимают квартиру.
- Молодцы! – одобрил Патрикеев. – Когда мы учились, ничего такого не было. Ездили на уборку овощей в колхоз, два раза, и два раза остались в долгу.
- Это обязательно, - засмеялся Карелов. – Мы студентами когда в учхозе работали, тоже в должниках ходили. Вроде вкалываем с учхозовскими работниками одинаково – так же полный день, норму выполняем, в конце они оказываются с зарплатой, а мы – в долгу. «За питание с вас высчитываем», - бухгалтерия говорит. Грели руки, словом. Да кто станет спорить с ними? Тогда на это смотрели сквозь пальцы, и сами-то мы. Нынче молодежь другая пошла, на кривой кобыле не объедешь.
- А у тебя, Иван, тоже, наверное, есть школьники? – поинтересовалась хозяйка.
- Есть, школьница, Адель. В десятый идет. В основном бабушка ее в школу собирает. Но мне тоже надо съездить, купить кое-что. Ну, как собираем? Смех: что бабушка, что я выбираем то, что Адельке абсолютно не нравится. Последний раз я ей угодил лет пять назад, когда купил дубленку, и то с ее согласия. Ну, где нам разобраться в нынешней моде?
- Не говори, - поддакнул Карелов. – У Никиты с Аллой то же самое. Так у них две дочки, и у каждой свой вкус. Угоди, попробуй! Парням-то проще, они особо за модой не гонятся: есть джинсы – и хорош!
Все засмеялись.
В сенях раздался шум, и в дом ввалились Никита с Алексеем.
- Сразу видно, что у нас гости! – шумно выдохнул Никита и отер пот со лба. – Здравствуй, Иван, и они обменялись рукопожатием. – А мы тут с озер. Озера в Сватовке хорошие, но клев почему-то плохой. И рыба-то костлявая, эти караси, а тоже вот выпендриваются. Не клюют!
- Ты посмотри, с чем наш гость пожаловал! – встала Арина и показала на тумбочку.
- Ничего себе, приглядевшись, воскликнул брат, - а я со свету-то и не заметил. Так мои же родные часы! Ты где их, Иван?
- На придомовом участке - в траве лежали, но на самом виду. Только видеть особенно было некому.
- Ну, спасибо тебе, спасибо. Находчивость эту надо бы отметить, ты как?
- Ну что ты говоришь, Никита! – укорила его Арина, - ему же ехать надо будет потом.
- Какая жалость! Так, может, заночуешь? Места хватит. А вечерком посидим, поговорим. А? До вечера еще на озера сходим. Ты же рыбак! Рыболов-спортсмен, то есть.
Все посмотрели на Патрикеева.
- А что, оставайся, в самом деле, - поддержал Никиту отец. – Малость отдохнешь от леса, на озерах-то. Карасей половишь. Новому человеку обычно везет.
- Вообще-то у меня поход за чагой в плане... - бюрократически отозвался гость.
- Так учет и контроль ты же осуществляешь сам, - резонно заметил в тон ему Никита, и все засмеялись.
- Хорошо, остаюсь, поколебавшись еще мгновение, неожиданно для себя согласился Патрикеев. – Все равно полдня уже прошло, большой обход не получится. Поедем за карасями.
- И я с вами! – с воодушевлением вызвалась Арина.
- Вот это дело! - одобрил глава семейства. – Два новичка – вся рыба будет вашей. А что, ребята, нынче вообще ничего не поймали?
- Только окуня и три карася, - отчитался на этот раз Алексей. – Зато один карась такой здоровый..! – с подъемом закончил он, выбежал в сени и вернулся с этим карасем. Последний и в самом деле отличался солидными размерами, но лишь по сравнению со своими собратьями: в основном рыболовам попадались экземпляры размером чуть больше черпака ложки, этот же оказался в ладонь.
- Спасибо! – поблагодарил Патрикеев, поднимаясь. – Все было натурально, питательно и вкусно.
И первая партия столующихся дружно вышла из-за стола. К чаепитию приступили охотники за карасями.
- Как будто со вчерашнего дня не ел! – заявил Никита, - хотя же утром перекусил немного.
- На природе аппетит беспощадный! – заметил старший Карелов.
- Что, передохнем и будем собираться? – осведомился Никита. – Хорошо бы на дальние озера забраться, на Кривое бы, но туда на моей не проехать – кочки.
- Так поедем на моей, - предложил Патрикеев. Или тоже не пройдет?
- Ну, УАЗик-то пройдет, там такой транспорт проезжает, есть следы.
- А далеко до этого Кривого?
- Километров семь-восемь, на машине – недолго.
Пока младший копал очередную партию червяков, Никита соорудил снасть для Ивана и Арины. Она собирала что-то для перекуса на свежем воздухе, на случай, если в рыболовах проснется аппетит, а Патрикеев готовил к штурму болот передний мост своего далеко не нового автомобиля.
Дорога на Кривое озеро и в самом деле оказалась не очень простой, но не шла ни в какое сравнение с той, что вела на Остров, так что вскоре вполне благополучно рыболовецкая бригада прибыла к месту назначения. Озеро, расположенное в отдалении  от торных дорог, имело все шансы сохранить свою фауну.
Позиции для извлечения карасей из него рыболовы заняли недалеко друг от друга. От нетерпения инфраструктуру рыбацкого лагеря создавать не стали, а приступили сразу к рыбалке. Особенно горела желанием немедленно начать этот процесс Арина, так что Никита поспешил нацепить ей на крючок червя, наглядно показав, как это делается. С расчетом на то, что в дальнейшем этим станет заниматься уже она сама. Как показал опыт, он ошибся. А пока его сестра закинула удочку, шлепнув ее концом по воде, и стояла, держа в руке удилище и ожидая поклевки. Но поплавок безмятежно качался на мелких волнах. Приступили к лову и ее братья. Время шло, а караси ничем не обнаруживали своего присутствия в водоеме.
- Может, их тут и нет? – высказала предположение Арина.
- Ну как же нет: батя говорил, мешками отсюда раньше вывозили, невод когда кидали, - возразил брат.
- Наверное, они тогда все и выгребли, - догадался Алексей.
- Ну ладно, я пока разведу костерок, как полагается рыбакам. Комаров поменьше будет. – Никита воткнул комель удилища в берег и отправился собирать все, что годилось для костра. Комаров действительно появилось в избытке, хотя поначалу казалось, их тут и вовсе нет.
Костерок получился небольшой, но ободряемый время от времени новыми порциями зеленой травы, дымил исправно.
- Да, что-то сегодня нам не фартит, - обронил Никита. Он отмотал с катушки метров пять лески и удлинил свою снасть. Никакого эффекта это не дало. Арина, устав держать удилище, положила его на воду. Тотчас же ее поплавок скакнул в сторону и исчез.
- Тяни! – завопил Алексей, бросаясь на подмогу. Она дернула удочку изо всех сил, и малая рыбешка, сверкнув на солнце, улетела далеко назад, беззвучно шлепнувшись в траву.
- Ну, с почином! – поздравил сестру Никита. - Теперь очередь Ивана.
Но продолжения клева не последовало. Арина, припомнив порядок своих действий перед поимкой карася, повторила их, особое внимание уделив укладыванию удилища на воду. Бесполезно! Рыба больше не хотела клевать.
- Надо попробовать поверху, - Иван подтянул поплавок к самому удилищу, сдвинул туда же грузило, поймал кузнечика и наживил его. По отработанному на Смолке методу он кинул приманку на воду и медленно потянул к берегу, не давая ей утонуть. В следующее мгновение почувствовал потяжку, подсек и выбросил на берег белоснежную плотичку.
- Ну вот, и второй новичок с полем! – констатировал Никита. – А когда же на нашей улице с Алехой будет праздник?
- Попробуйте на кузнечика, - и Иван показал сотоварищам устройство своей модернизированной удочки. Немедленно все перестроили снасти и стали наживлять кузнечиков, во множестве скачущих по выгоревшей от жары траве.
- А как его? – озадаченно спросила Арина, держа коричневого саранчука в руке.
- Сейчас, - подоспел на помощь Патрикеев и, взяв наживку двумя пальцами, моментально насадил на крючок, предварительно оторвав ей длинные задние ноги. – Рот у этой рыбы небольшой, такую штуку она хапнуть не может, - пояснил он, и потом неизменно насаживал ей кузнечиков.
- Есть! – ликующе крикнул младший из братьев Кареловых и потряс рукой с зажатой в ладони рыбой. Затем выхватил плотвицу из воды Никита, потом Арина запустила в воздух еще одну, и клев начался нешуточный. Он закончился через полчаса так же внезапно, как и начался. Пытаясь прельстить рыбу отборными кузнечиками,  они пробыли на берегу еще минут десять, потом, искусанные комарами, но довольные вылазкой, стали собираться.
- А в тех озерах сороги почему-то нет, - озадаченно сказал младший рыболов.
- Они глухие, изолированные. А здесь, видишь, какие-то  протоки есть, - объяснил Никита.
- Закусывать уж, наверное, не будем? – полуутвердительно спросил он, - уж устроим посиделки дома, подальше от комаров?
Все согласились, и скоро бригада прибыла в Сватовку.
                ***
- Ух, ну вы сегодня отличились! – восхитился Карелов-отец. А я же говорил: новичкам везет.
- Арина поймала первую рыбу. Карася единственного. А Иван – первую сорогу, - доложил Алексей. – А ловили мы потом на кузнечика.
И тут состоялся общий отчет, как происходила ловля рыбы, и сколько ее сорвалось. Заодно обругали комаров, но нашли, что на Кривое ездить все-таки стоит, хотя чего от него ожидать в следующий раз – неизвестно. Себе на уме озеро.
Около часа ушло у Арины с матерью на потрошение рыбы. В этом им вызвался помочь Патрикеев, но получил решительный отказ: «Ты – гость!».
К их приезду уже был накрыт стол, на котором присутствовали и соленые таежные хариусы. Решили все-таки еще пожарить свежепойманную рыбу, и скоро она заняла свое место среди разнообразной снеди.
- А время-то уже семь часов, – воскликнул Никита, - как быстро! И то я думаю – что-то аппетит опять просыпается.
- Давайте усаживаться за стол, - пригласила мать. Второй раз звать не пришлось: все почувствовали, что и впрямь проголодались.
- Ну, за приезд нашего гостя! – провозгласил глава семьи, поднимая наполненную стопку.
- И за часы, - добавил Алексей, поднимая стакан с морсом.
- И за часы!
И все выпили – «по силе возможности».
Иван как-то не участвовал в застольях в качестве главного персонажа и подходил к каждому тосту вполне ответственно, выпивая до дна. И закусывал, потому что иного выхода не было – закуску ему то и дело подкладывала Арина. И призывала не стесняться, а есть от души. Он последовал этой рекомендации и закусывал вполне добросовестно. При этом устройство на ночлег вспоминал потом не очень отчетливо, однако помнил, что Арина пожелала ему спокойной ночи и он ей того же ответно пожелал.
Наутро поехал домой не рано – когда уже солнце поднялось высоко. Потому что после славных посиделок следовало накрыть опять же нормальный стол. Иначе могло показаться, что гостя приветили как следует – и будет с него. На этот раз отсутствовало только горячительное, и все пили еще не остывший компот, а младший Карелов – свой любимый малиновый морс.
- Очень кстати ты подъехал, - сказал Патрикееву Никита. – Мы развеялись, честное слово, и ты, надеюсь, тоже. И спасибо еще раз за часы. Ты, как будет время, наведывайся запросто.
- Э, нет, не сразу! – запротестовал гость. – Теперь ваша очередь – ко мне!
Арина засмеялась и вставила:
- Да мы что-то побаиваемся теперь тайги.  А  в общем-то очень даже можно.
- Ну, тогда жду вас! Когда – завтра, послезавтра? Если долго откладывать, потом планы срываются.
- Как, Никита? – обратилась к брату Арина, - у тебя в эти дни срочностей нет?
- Как будто нет. А что брать нам с собой? Ведра?
Арина, а вслед за ней и все остальные, засмеялись.
- А что, берите ведра, - стерев улыбку с лица, согласился Патрикеев. – Далеко не пойдем, чтобы ноги не утруждать слишком. Пособираем голубику там поблизости. Нога твоя как, Никита?
- Вроде восстановилась. Если недалеко – то можно.
- Ягод не найдем – грибов наберем, – сказала Арина.
- Найдем! – убежденно пообещал Патрикеев. – Ну и грибов наберем, если есть – вот они-то ненадежные ребята. Может и не оказаться свежих. Я как-то внимания не обращал.
- Мама с ними пироги замечательные печет. Объедение!
- Это точно, - подтвердил Никита. – Так когда поедем, Арина? Давай уж послезавтра. Надо с транспортом решить.
- Давай послезавтра. Так пойдет, Иван?
На том и порешили, и Патрикеев в приподнятом, даже праздничном настроении отправился восвояси, снабженный съестными припасами из вчерашнего застолья. У известного теперь магазина остановился, позвонил Адели и, узнав, что у нее все в порядке, занялся покупками. Гостей следовало принять по высшему разряду. Никак иначе. Он купил коньяк, отличный от того, что презентовали ему до того Кареловы, бутылку водки и бутылку вина. Затем последовали упаковка мороженых котлет, полкило сервелата, сыр, шпроты, пуховые, с сахарной пудрой, булочки, виноград и полкило яблок, большая коробка конфет и еще полкило развесного шоколада, хлеб городской выпечки и ананас. Нисколько не сомневаясь, что он все-таки что-то забыл, как бывает в таких случаях, Патрикеев не стал напрягать память, а сразу взял курс на Остров.
Еще на подъезде к дому он увидел Рекса, стремглав бежавшего ему навстречу. Потрясенный суточным отсутствием хозяина, чего никогда не бывало, пес недаром впал в панику. Ему вспомнилось бегство его прежних хозяев; он гнался за ними всю лесную дорогу до выхода ее на шоссе, но там уже сил не хватило – слишком быстро понеслась машина. И больше – никого, если не считать двух человек, устанавливающих на повороте к Острову баннер  «Клининговые услуги, т…» - и длинный номер телефона.  Просидев на перекрестке до следующего вечера, Рекс вернулся в поселок. И тут его встретил житель, который иногда угощал его. Он угостил изголодавшегося стража, налив ему полную миску рыбного супа с кусками хлеба. И на этот раз он не потерялся, вернулся к Рексу. Радости последнего не было предела. Хвостатый едва не сбил хозяина с ног вместе с его покупками, среди которых присутствовали и стеклянные сосуды. Ими Патрикеев дорожил больше всего, но отчитывать Рекса не стал, а вынес ему большой кусок домашнего хлеба и присовокупил конфету. Рекс – старая собака, и требует внимания.
Рассортировав покупки, отнес часть их в подвал, заодно проверив наличие старых запасов. Из них оставалась небольшая щучка и два рябчика, которых он подстрелил еще месяц назад, ощипал, выпотрошил  и оставил до поры. Как будто знал. И вот пора подоспела. Их предстояло еще опалить, но этим надо заняться завтра.
- Послезавтра у нас будут гости, так ты не скандаль, они люди порядочные, - наставлял он Рекса, поводя руками и показывая, какого размера ожидаются гости. Рекс слушал внимательно и только что не кивал головой.
Затем хозяин принялся за наведение порядка во дворе, что оказалось делом непростым: древние постройки легче было бы выбросить на свалку или сжечь. Утешала только мысль, что пенаты его Кареловы уже видели.
Разделавшись с уборкой снаружи, он приступил к ней внутри и скоро, утомленный бестолковой работой, махнул рукой, оставив на завтра то, чего недосмотрел сегодня. После небольшого антракта попил чаю с кареловскими гостинцами, взял ружье и отправился проверить, есть ли еще ягоды, которые он обещал. Попутно высматривал грибы, но попадались только старые, трухлявые маслята. Время рыжиков видно, еще не подошло. Зато голубики оказалось много.
                ***
Следующий день прошел в трудах по подготовке к приему гостей и вот, наконец, пришло и время им прибыть. Патрикеев с раннего утра занялся приготовлением горячих блюд, оставив холодные, наоборот, на потом. Холодные – они и должны быть холодные, из погреба. Разведя в стороне от дома огонь, он опалил рябчиков, разделал их на части, чтобы не возиться за столом, посолил, поперчил  и на решетке от духовки принялся жарить над костром. Можно бы запечь их в духовке, но так лучше – с заметной корочкой и с дымком. А кроме того, экономия газа. Чтобы Рекс не изнывал от недоступности яства, Патрикеев отдал ему рябчиковые головы. Рябчики отняли много времени, потому что существовала опасность их пережечь. Но все получилось вполне приемлемо. Поскольку у Кареловых все как следует закусили рыбой, насчет нее заморачиваться не стал, поджарив лишь щучку, разрезанную на части, в кляре. Затем прожарил котлеты, добавив немного воды, чтобы не усохли, сунул все, кроме щуки, в теплую духовку и занялся холодными закусками. Прежде всего извлек из подвала соленую черемшу, соленое сало от Клюевых, нарезал сервелат и сыр, открыл и выложил на тарелку шпроты, в вазу поместил фрукты, оглядел стол и, переводя дух, стал соображать, не забыл ли чего. Конечно: не хватало картофельного пюре. Потому что у него закончилась картошка. Он об этом и забыл. Но не ехать же теперь за ней в Лаптевку! Патрикеев решил заменить неизменное пюре вермишелью. Поставил на огонь кастрюлю с водой, дождался, когда закипит, и всыпал макаронное изделие. Оставалось только выставить на стол напитки и нарезать хлеб. 
Кажется, все. Двенадцать.  Он не опоздал.  Однако не поторопился ли? И вообще… Но об этом не хотелось и думать. Патрикеев вышел из дому, уселся на перевернутый бочонок из-под живицы в тени, и стал ждать. Прошло полчаса, час. Что-то не складывалось. Но скоро Рекс, который дремал рядом на траве, поднял с лап голову, прислушался. Потом встал и посмотрел на хозяина.
- Ага, - оживился тот, - что, едут?
Пес отрывисто гавкнул и начал топтаться на месте.
- Это свои, Рекс, свои, - успокаивающе произнес Патрикеев и снова развел руками, показывая общий размер ожидаемых гостей. Рекс с сомнением смотрел на дорогу. Наконец, и Иван услышал гул мотора, а скоро показался и сам экипаж. Житель Острова с удивлением смотрел на авто. Это был повидавший виды ГАЗ-69.
Потрепав Рекса о шее и пригрозив ему пальцем, Патрикеев пошел встречать гостей. Отворились дверцы, из машины со смехом выбралась Арина. Посмеиваясь, ступил на землю Никита, а за ним Алексей.
Поглядев на Арину, заулыбался и лесной житель, спросил:
- А что?
- Ну как же, - сквозь смех отвечала она, - не ждал ты, наверное, такой лимузин?
- Видишь, в чем дело, - пожав протянутую руку, объяснил Никита, - у друга моего  «Нива», и он обещал одолжить ее на сегодня. А вчера вечером у него сцепление накрылось, когда он корову на болоте искал. Ну и вот. Отец поспрошал своих приятелей и один согласился дать машину. И вот она, пожалуйста! Лет ей - ого-го! Но идет неплохо. Только трясет, и пыли много.  Надо нам умыться, да, Арина?
Иван, посмеявшись со всеми, тут же наполнил висящий на стене рукомойник до краев и поспешил в дом.
- Ты куда, хозяин? - спросила Арина.
- Перекусить же надо - с дороги?
- Нет, нет, мы недавно поели. Давайте за голубикой сначала сходим, как раз и проголодаемся!
- Ну, если так, пойдемте.
Сбор ягод занял часа два и, набрав почти полные ведра, довольные, покусанные комарами и вполне проголодавшиеся, они вернулись к резиденции Патрикеева. Он тоже набрал ведро и, как истый таежник, до самого верха. Пока все вновь умывались, истомленные походом по лесу, Иван проверил состояние своих блюд. Хорошо, что стол он накрыл полотенцами, но все же приготовленные закуски начали уже вянуть. А мясные блюда в духовке выглядели вполне аппетитно и даже еще не совсем остыли. Он быстро нарезал хлеб, расставил бутылки и позвал всех, отдыхающих в тени, на поздний обед.
- О, сколько книг! – воскликнула Арина, разглядев в большой комнате стеллаж с разнокалиберными и разновозрастными томами. – А в прошлый раз я их не заметила.
- Так мы тогда уже спали на ходу, - пошутил Никита, – не до книг было.
- Можно посмотреть? – и она принялась изучать собрание печатных изделий. – Да тут почти половина на английском! Ты их читаешь, Иван?
- Понемногу.
- И давно?
- Уже лет…  лет десять. Есть у меня еще в Лаптевке. Покупаю при случае, только их почти не продают. А еще тут была в пору живицы библиотечка для развлечения – детективы в основном, да про любовь. Кажется, никто не взял ни одной, когда разъезжались. Может, думали вернуться. Я их собрал. А стеллаж притащил из кабинета бригадирского. Он там без дела стоял. Но теперь полок не хватает, половина книг просто на полу.
- Ну и ну! – протянул Никита и спросил что-то по-английски, на что получил незамедлительный, тоже английский, ответ. Арина расхохоталась:
- Ты думал, это бутафория? Но кому тут пускать пыль в глаза?
- Да уж, - покрутил головой брат. – Просто фонтан!
Что он этим хотел сказать, непонятно, но Иван решил, что самое время перейти к столу, где уже полдня томились приготовленные им закуски.
Посиделки удались! Прощаясь, Патрикеев хотел добавить свое ведро голубики Арине, но она отказалась. Развеселившийся Никита уговаривал его оставить это ведро себе, и наоборот, хотел отдать ему свое, но Патрикеев отказался тоже. За руль посадили Алексея, взятого в экспедицию с целью управления  газиком, поскольку Никита будет нетрезвым. Рекс с тревогой наблюдал за происходящим: не вздумает ли хозяин уехать вместе с этими шумными людьми? Но он остался, помахав вслед скачущей по ухабам машине.
- Ну, ты заезжай, - сказала перед тем Арина, - мы скоро отбываем из Сватовки.
И только когда славное изделие Горьковского автозавода скрылось за поворотом, до Ивана дошел смысл этих слов.
                ***
Лишь только в этих местах минуют яростно знойные дни середины лета, как тут же природа напоминает, что пора немного охолонуться. Потому что климат здесь, как ни крути, континентальный. И, мало того, даже резко континентальный. Стало быть, хватит цвести и благоухать. Хватит упиваться летом. Пора браться за дело, и чем скорее, тем лучше. Такие мысли посетили еще не вполне проснувшегося жителя несуществующего поселка Остров. Но они тут же скрылись где-то на дальнем плане, оттесненные соображением, что Арина уезжает. Немедленно он поднялся с кровати и принялся торопиться, берясь то за одно, то за, другое и не в силах сосредоточиться.
«Мы скоро отбываем» - сказала она, а он даже не спросил, когда это – скоро? Голова работала плохо, да и понятно: он вчера кроме короткого чая рано утром ничего не выкушал и на голодный желудок спиртное как следует ударило по умственным способностям. Но «скоро» - это все-таки не «завтра», то есть, не сегодня. И все же поторопиться следует. Зачем? Там будет видно. Хотя бы попрощаться по-человечески. И надо перед тем заехать в родительский дом, завезти это ведро голубики: куда ему с ней? Сварить варенье, конечно, не штука, но сейчас не до него, да и сахара под рукой нет, а его надо тоже около ведра на такую ее кучу. И в чем варить? А там мать, да и сестра Танюшка – пусть варят. У Танюшки ребятня, им как раз пригодится.
Так размышляя, он закрыл ведро крышкой, туго притянув ее старой наволочкой. Посмотрел, не забыли ли чего гости на этот раз, но ничего не обнаружил. Ладно, он заедет к Кареловым и без причины. То есть с причиной, но им не следует о ней знать.
Иван наскоро сполоснул посуду, собрал самые лакомые, с точки зрения собаки, остатки закусочной снеди, и отнес Рексу. Воспользовавшись тем, что тот завтракает и не станет расстраиваться по поводу отъезда хозяина, Патрикеев выехал со двора. Дорога предстояла дальняя, так что он рассчитывал добраться до места к полудню, или чуть раньше. Так и получилось.
- Ой, сколько ягод! – всплеснула руками мать после объятий с блудным сыном. – Ты сколько же – целый день их собирал?
- Ну, что ты! Терпения не хватит. Я совком теребил – в два раза быстрее, даже в три. Только сору побольше.
- Ничего, главное – собрать. Отсортировать-то дело второе. Ты посмотри,  Танюша, какие ягоды – будто туманом подернуты. И крупные, как в Ботаническом саду. Мы сейчас же и очистим, поставим варить. А теперь давайте попьем чаю. – И она принялась хлопотать у стола.
Иван не стал отнекиваться. И без того он заглядывает сюда нечасто, а надо бы. Так что нельзя торопиться. Посидеть, поговорить, выпить чаю – вот это нормально. Подошел, выйдя из огорода, отец. Стол с помощью Татьяны накрыли за пять минут. Его хотели в честь редкого гостя загромоздить как следует, но он замахал руками:
- Не надо, я же утром перекусил.  И вредно мне много – по лесу с полным желудком. Да хоть и на машине, по нашим дорогам.
Тем не менее, ел он с аппетитом – надо думать, способствовали этому родные стены и стопроцентно домашняя еда.
- Заезжай почаще, - сказала мать,  - да ведь ты и собирался же бросить свой Остров. Когда?
- Помаленьку собираюсь, - отвечал Иван. – Но зимой я все равно уже там не живу.
- Заезжай почаще, - повторила она, провожая.
До Кареловых Патрикеев добирался полтора часа, но это был путь, приближающий его к Острову. В ограде Никита обихаживал свою «Карину», протирая стекла большой ворсистой тряпкой.
- Ты, никак, уезжать собираешься? – поприветствовав его, спросил Иван.
- Угадал - собираюсь, - подтвердил тот. – Послезавтра двинусь, домашние уже каждый вечер звонят: когда, да когда. Ну, и дела там надо кое-какие сделать, пока еще есть отпускное время. Арина тоже собирается, но попозже – у нее Игорь еще работает.
Тут, заслышав через открытое окно их разговор, вышла Арина в домашнем халате и с небольшим свернутым ковром в руках.
- А-а, Иван! – в замешательстве воскликнула она и хотела было юркнуть обратно, но Никита засмеялся и поднял руку, будто требуя внимания: - Да что уже, вышла – так выходи! Свои люди!
- Здравствуй! – оставив свое намерение, поздоровалась она с гостем.
- Добрый день! А я к вам проездом, - объяснил Патрикеев. – Увез матери ягоды – мне-то куда их девать? Пусть варят. И вот еду обратно. Думаю, раз такая оказия, надо завернуть, так сказать, отметиться. Тем более, что у вас уже сборы.
- Правильно и сделал, - одобрил Никита. – Тут тебе всегда привет. Как есть ты человек нормальный.
Лесовик засмеялся и глянул на Арину.
- Сейчас мы чего-нибудь выпьем, - сказала она и засмеялась, - нет, не горячительное. Мы выпьем квасу. Да ты, Иван, обедал ли? А то мы быстро организуем.
- Ну, ты скажешь! Он едет от матери… - Никита скептически осмотрел результат своих трудов и принялся доводить работу до совершенства.
Арина повесила ковер на проволоку, натянутую поодаль и вооружилась выбивалкой, но тут же отложила ее:
- Зарапортовалась…  Наверное, это вчерашние посиделки, -  и она смешливо взглянула на гостя.
- А что, - отозвался он, - давай будем хлопать. - И взялся за выбивалку.
- Запылишься, - предупредила Арина.
- Так я уже запыленный. Ты уже тоже собираешься уезжать? – спросил Патрикеев без всякого перехода.
- Я на следующей неделе, во вторник. Значит, через пять дней. Каникулы мои заканчиваются. Хотя отпуск еще – нет. Игорь в середине августа заканчивает свою работу – надо подготовиться. Квартира, наверное, за это время завяла внутри. Когда никого дома нет, интерьер, кажется, еще больше покрывается пылью. тускнеет. Как ни странно. Ну и к учебному году надо готовиться. Развлечений хватает.
- Да. Мне тоже. Хотя я на подстраховке.
- А ты не решил еще оставить Остров?
- Решил! – неожиданно сказал Патрикеев, чувствуя , что говорит сущую правду, и на редкость крепко ударил по ковру, едва не сломав выбивалку.
Карелова взглянула на него уже серьезно:
- А где думаешь обосноваться? В Зуеве?
- Только не там.
- Так, может быть, лучше сразу в Дольск? Ведь Адель будет скоро поступать учиться. Или у нее в плане другие города?
- Кажется, нет. Увижу, поговорим. А насчет моего переезда в местный стольный град: квартиру можно снять, но чем я буду заниматься? Охотники там не требуются, вздымщики тоже. А я же не пенсионер.
- Ведь ты у нас англичанин. Что если возьмешься переводчиком? – Арина полунасмешливо-полусерьезно прищурила глаза.
- Это я читаю, и писать могу теперь запросто по-английски. А говорить не смогу, это ж надо учиться долго, чтобы понимали. Произношение отрабатывать…
- Не обязательно. Возьмись за переводы текстов. Для начала можно простые переводить. Потребность такая есть. Захочешь – можешь взяться за сложные. Надо покопаться в объявлениях.
Теперь Арина говорила уже вполне серьезно.
- Я-то взялся за инглиш случайно, можно сказать. В школе получалось; думаю, надо продолжить, чтобы не отупеть в лесу, - помедлив, ответил он. – Но без диплома вряд ли…
- Главное – содержание. Диплом – это корочка. Если что, поможем. Никита у нас – кандидат. Знакомства имеет.
«Тебе мало забот?» - хотел спросить Патрикеев,  но вспомнил, что она воспитывает сына одна, и тут же понял, что едва не сморозил глупость.
- Почему-то нервно мне, - вместо этого попытался пошутить он, - я ведь не горожанин – лесной житель. Маугли-переросток.
- Да поправимо.
- Что-то у вас ковровый процесс совсем увял, - хлопнул дверцей, выбираясь  из машины, Никита. – Помочь?
Они посмотрели друг на друга, засмеялись:
- Сами!
И, закончив, все вместе пошли пить квас.
                ***
По дороге на Остров Патрикеев позвонил Адели и справился о ее делах. Узнав, что все в порядке и она пока что ничем не занимается, кроме помощи Клюевым по хозяйству, успокоился. Чуть позже он съездит к ней, и они пробегутся по магазинам. Август еще впереди. А пока горячится, заканчиваясь, июль – торопится выполнить то, что ему положено. Жара ускоряет созревание семян в отцветших венчиках, корзинках и метелках, уже стали желтеть и колосья ячменя, на подходе – пшеница. Август получит все в надлежащем виде. А что получит он, Патрикеев? Да, что? Ах, у него уже есть кое-что! Кое-кто. Думая об  Арине, он увлеченно жал на газ. Просохшая до каменного звона лесная дорога теперь немилосердно пылила, и неистовый гонщик мечтал о ведре холодной воды. Скоро!
Вот показались уже и дома Острова, проплыл указатель «п.Остов», под колеса поползла ухабистая дорога улицы. Но почему-то не видно Рекса, спешащего навстречу. Скорее всего, ушел на охоту. Промышляет где-нибудь недалеко. Патрикеев подъехал к гаражу и пошел открывать ворота, на скрип которых Рекс уж непременно явится. Загнав под крышу машину, вытер пот со лба и осмотрелся. Все по-старому, ничего не изменилось, только тени понемногу смещались в сторону – солнце клонилось к закату. А Рекса все не видно. Несколько раз Патрикеев выходил из дому, звал его, но тот не появлялся. Не пришел он и на следующий день. «Прощай, приятель дней моих суровых», - мысленно произнес последний житель Острова, и почувствовал, как запершило в горле. Последняя соломинка, переломившая хребет верблюду. «Надо уезжать!».
                ***
Несколько следующих дней он потратил на вывозку из Острова имущества. Его набиралось таки порядочно: одних только книг больше трех сотен. Но относительно их Патрикеев раздумывал недолго, рассудив, что не принадлежавшие ему детективы и любовные романы в бумажных корочках оставит тут же, вместе с бригадирским стеллажом. Взять следует только те, что покупал сам. Отобранные книги и посуду, кроме чайника и кружки с ложкой, он загрузил в багажник машины, сюда же пристроил микрохолодильник, заполнив его также книгами, уложил не заднее сиденье одежду, на переднее – всякую мелочь, собранную в мешок, и с этой поклажей взял курс на родительский дом. Рейс сопровождался громыханием кастрюль и ложек, но это нисколько не раздражало шофера, хотя обычно водители терпеть не могут такого бряканья. Ему оно казалось игрой оркестра, исполнявшего немного нескладный туш. В честь его решения начать все с нуля.
- Батюшки! – воскликнула мать при виде загруженной бытовым скарбом машины, - никак, ты собрался все-таки выбраться с Острова?!
- Ха, давно бы так! – сказал отец, поспешивший из огорода на звук подъехавшего УАЗа. – Молодец!
- Это еще не все, - обронил Иван, принимаясь за разгрузку. – Я, наверное, перенесу все это в амбар. А после что надо, заберу.
- Да конечно, нет проблем, - заверил старший Патрикеев, - намереваясь помогать сыну.
- Не надо, я сам, - остановил его младший.- Я все это грузил долго, а разгрузить – пять минут делов. Думать не надо. Там еще осталось барахло.
И верно, через малое время все имущество переместилось в старинный амбар, где хранились уже ненужные вещи, которые, однако, не поднималась рука выбросить.
- А куда же ты думаешь перевезти нужное потом?- проницательно спросила мать.
- Ну вот, собираюсь я в город. В Дольск, - он махнул рукой и усмехнулся.
- В Дольск? Ну и ладно. Все лучше, чем этот Остров. И скоро?
- Дня через три. Там Адельке подсобить надо и вообще…
Больше ни о чем она спрашивать не стала, а позвала обедать.
Иван выехал обратно уже далеко за полдень. По пути надо было заехать в Лаптевку и переговорить с одним старым охотником о продаже Патрикеевского УАЗа. Когда-то был насчет этого разговор. Лишь бы тот не передумал. Но все получилось вполне удовлетворительно, кроме долгого согласования цены. Наконец, и с этим вопрос разрешился. Осталось передать покупателю товар и оформить все, как полается. Тут уж как пойдет процесс – не все зависит от двоих. Оставалось заехать к Батову
, сообщить ему об уходе с поста истопника-дровосека и забрать оставленные здесь книги. На это не ушло много времени. Батов сокрушался, огорченно цокал языком и, наконец, даже пообещал прибавить жалованье. Но Патрикеев сказал, что дело решенное и уж никак не изменится. На лесоучасток прибыл он уже поздним вечером и быстро перекусив домашними харчами, усталый, но довольный, уснул.
Наутро Патрикеев вновь предпринял поездку с поклажей. На этот раз предстояло вывези из Острова малую электростанцию, которая питала зарядник телефона. Несмотря на то, что агрегат и в самом деле имел небольшие габариты, весил он не меньше самого Ивана. Загрузить его в автомобиль стоило немалых трудов. Но Патрикеев все же одолел бесчувственное, хоть и полезное металлоизделие и, погрузив салон  химлесхозовский деревянный бочонок, выехал со двора.
- Эту вещь продать будет трудновато, - размышлял он, выгружая с отцом станцию, - а может, и нет. Можно свет подключить, холодильник там, мелкий электроинструмент. А бочонок вам – солить огурцы.
- Ну, ты скажешь! Давно уж мы их столько не солим. Аппетит не тот, и народу мало.
- Будем солить капусту. Для нее в самый раз, - подсказала мать. – Старая бочка уж сильно большая. Значит, ты все вывез?  А в город ничего разве не повезешь?
- Это уж после. Сначала надо осмотреться, с жильем решить. Договорился я продать эту машину, потом, может быть – и «Волгу». Ну, и есть у меня еще отложенные деньги. Как-нибудь на квартиру наскребем. Дольск все же подешевле Москвы, мне кажется.
- Мы можем добавить, - сказал отец.
- Ну, это уж в самом крайнем.
- Кажется, Ваня наш нашел себе половину, - раздумчиво сказал старый Патрикеев, когда УАЗ отъехал от дома. – А?
- Уж куда бы лучше! – ответила его жена.
Давно столько не ездил Иван Патрикеев, как в эти дни! Но, на удивление, почти не уставал. Выехав от родителей, он без промедления двинулся повидать Вика Сумайкина, чтобы известить его о перемене места жительства, и что помощи ему не требуется. Новый адрес сообщит после. Особо засиживаться у старого приятеля не стал, потому что следовало еще позвонить Арине. Это он оставил напоследок, чтобы в этот день уже ничто другое не сбивало с толку.
- О, ты! – воскликнула Арина после взаимных приветствий. – Что-то ты потерялся! Ты, случайно, не передумал? – в голосе ее прозвучали нотки тревоги.
- Нет, не передумал. Просто много возни с имуществом. Как это-«Один переезд равен двум пожарам», или наоборот? Развозил весь скарб но, кажется, закончил. Ты как – собираешься?
- В общем-то все готово. Да у меня тут и скарба-то – только одежда и зонтик с сумочкой.
- Тебе хорошо! Я вот чего: насчет транспорта не планируй ничего. Я за тобой заеду и – в Дольск!
Уловив некоторое замешательство собеседницы, Патрикеев засмеялся:
- Нет, не на УАЗе, не волнуйся. Вполне сносная машина. Ты во сколько хотела выезжать?
- Часов в восемь. Но что-то все неожиданно!
- Время такое. Я хоть самолично узнаю, где ты живешь. Ничто не мешает?
- Не мешает. Можем ехать. Но как ты по городу?
- А мы спешить не станем. Значит, решено?
- Да, решено, конечно.
- Ну, тогда до послезавтра! А завтра я еще доделаю мелкие дела.
Уже на закате солнца Патрикеев предпринял прощальный обход поселка – на всякий случай. Сходил даже на Смолку, обнаружил свою удочку под кустом, оторвал и смотал на кусок коры леску с крючком. Чтобы крючок этот ненароком ни в кого не вцепился: мало ли? Вернувшись к дому, посидел на крыльце, вдыхая прохладный уже лесной воздух, и отправился спать.
Следующий день он посвятил Адели. Выехал к ней рано утром, чтобы успеть, как они договаривались, съездить в Дольск и посетить там  торговые точки. Кроме того, что дочери нужно было купить кое-что в преддверии учебного года, Патрикеев хотел еще освоиться на дороге в город.
- В самый центр соваться пока не станем, - сказал он Адели, - там побегаем пешком и на трамваях, идет?
- Да, так лучше.
Шопинг занял немало времени, но покупками своими она осталась довольна. Отец предлагал купить еще что-нибудь, но Адель запротестовала:
- В следующий раз, папа.
В процессе ходьбы по торговым комплексам Патрикеев беспрестанно осматривался в поисках памятных ориентиров: Дольск изменился до неузнаваемости. Но центральные улицы оставались на месте, что утешало. Лишь непомерное количество рекламного антуража несколько сбивало с толку. Он купил несколько газет с объявлениями о сдаче и продаже квартир и уже в послеобеденный час, быстро отведав городских блюд в одном из кафе, они отправились домой. Адели не терпелось не торопясь примерить обновки, а ее отцу предстоял еще путь до терпеливо ждущего у родителей УАЗа, а затем - в леса. До наступления темноты он рассчитывал просмотреть все квартирные объявления.
Встал Патрикеев рано, но торопливое августовское солнце опередило его. Поднимаясь из-за деревьев и разгоняя прозрачный утренний туман, светило грело все ощутимее. Он закрыл дверь, посидел на крыльце перед дальней дорогой, поклонился дому и покинул Остров.
- Здравствуй, здравствуй! – радостно приветствовала его Арина, ожидавшая во дворе. – А я уже начала думать…
Патрикеев вопросительно посмотрел на нее, сообразив, засмеялся:
- Ну что ты! Как можно? Я немного застрял, пока менял машину. А время – он поглядел на часы, - только пять девятого. Э, я забыл – ты же учитель. Опоздания недопустимы!
И они рассмеялись оба.
- Так ты на «Волге»? Твоя?
- Моя. Но надо менять – она уже не в моде.
Старшие Кареловы вышли за ворота и стояли до тех пор, пока «Волга» не скрылась за домами на повороте.
- Ты, главное, пораньше говори, куда там сворачивать и где, - наставлял Арину Патрикеев. – И все будет ладно.
- Хорошо. И мы зайдем ко мне, заварим кофе, попьем с постряпушками, - кивнула она на объемистый пакет, - а потом составим программу дня. Да?
- Так у меня программа уже составлена. Обстоятельствами. Я должен искать себе берлогу. Или снимать, или прицениваться насчет покупки. Чувствую, беготни будет немало.
- Я – с тобой!
                Владимир Сметанин.