Где реки сливаются. Часть 13

(Продолжение)
                Мир оставляю вам, мир Мой даю вам
                (Евангелие от Иоанна)

НА ОТШИБЕ

Два года арендных условий ничего не дали. Магнатско-помещичий интерес шел вразрез с общественным землепользованием, что практиковали богомолки. Есть отметка в реестре архивных дел, что в мае 1848 года возбуждалось «дело о представлении сведений» об арендных имениях. А чего можно было ожидать от нахлынувшей волны прагматизма?

Монахини рассчитывали на благосклонность. Содержали фермы. Про их участие в мятежных выступлениях шляхты ничего нет. Да это и понятно. Христианки не могли поддерживать силовое давление, не входило в их планы с оружием в руках добиваться правды. Их оружием были проповеди и показательный пример коллективного труда.

Но противостоять прагматической сути не смогли. Город покорялся мещанской волне погони за мелкотоварным производством, увеселительным досугом и расширением торговых операций. Монахиням не было места под его «крышей». Их земли стали удобной «почвой», чтобы взращивать новый вид товарного производства – создавать арену выкачивания прибыли.

СЕТЬ «РАЗУВАЕК» В НОВОЙ СИСТЕМЕ

Насколько изменился фон междуречья, показывает карта 1866 года. Вся транспортная водная трасса, а также окрестности города-уезда унизаны «разувайками» - увеселительными заведениями, так называемыми корчмами. Полный аврал. Лишь островки былого богомольческого удела – церквушки да каплицы – помечали духовную среду, а на первое место ставилась доходность, прибыльность, побуждая людей гнаться за «золотым тельцом». Эпопея 200-летнего пребывания монашеского ордена на лепельской земле завершилась.

Она не прошла даром. Вскоре после ликвидации бернардинского имения власть была вынуждена принимать меры против помещичьего засилья и показывать, что она заботится о тех, кого считали «быдлом». В феврале 1861 года новый император Александр II подписал манифест о прекращении крепостной зависимости и даровании свободы крестьянам, превращая их в «сельских обывателей». Что подразумевалось под христианами-«обывателями», можно предположить. Их будущее ставилось в зависимость от капитала – «дарованные» помещиками наделы они обязывались выкупить. Уже витиеватость указа говорила о замысловатом характере свободы, но это был показательный момент. Он менял представление о человеке труда.

Во что вылился последующий период и каков был фон междуречья к концу империальной власти, хорошо видно на последующих примерах. Они представлены картиной, что зафиксировали представители волостных правлений в статистических отчетах за 1891 год.

ПЕСТОВА СМЕНИЛ ГОЛОЩАПОВ

В имении Изабелино содержал свой двор «потомственный дворянин Петр Ильич Голощапов» (так в тексте). Уже забывалось бернардинское наследие. Голощапов перенял Изабелино, выкупив у статского советника Пестова. Несколько слов о том. Думается, что это отец известного богослова, историка православной церкви, профессора, специалиста в сельскохозяйственной области Николая Евграфовича Пестова. Кому как не стороннику религиозного священнодействия и изыскателю эффективных методов землеустройства было предначертано стать первым преемником долголетнего монашеского опыта.

В то время Изабелинское имение занимало чуть больше шести сотен территориальных десятин. Основную площадь составляли «озера и пруды, речки и реки», то есть большой водный массив. Думается, границы простирались в сторону Луконца, ибо волостной старшина записывал в примечании: «приложить старание к установлению точного количества земли». Из этой фразы видно, что контуры владения все еще оставались неопределенными – как и в начале того же века, что привело к ошибке российских землемеров в 1810-1816 годах.

ПЕРЕЕЗД ИЗ ПОЛОЦКА

Надо сказать, что первые признаки отчуждения церковных земель появились после первого раздела Речи Посполитой, в 1772 году. Административный центр Полоцкого воеводства сместился на юг, и начались преобразования. Это видно из сравнения парафиальных отчетов за 1775 и 1782 годы. «Паненки бернардинки виленские», владевшие Лепельским имением, отодвигались, их «засовывали» в последний ряд парафиальных дворов, а на первое место выдвигались шляхтичи Свяцкие и Пакоши. Включалась в сферу Лепельской парафии Свяда, ранее не пребывавшая там. И это понятно. Владелец Свяды - представитель наидревнейшего междуреченского рода Жаб, выдвигался на высокий великокняжеский пост. В то время он еще числился «каштеляном полоцким», но вскоре занял воеводческую должность (кстати, последнюю в истории).

Церковь теряла вес, это видно по иезуитам, которых изгоняли из Европы. Роль Вильно снижалась, всходила «звезда» российской императрицы. Она приютила изгнанных иезуитов и не препятствовала другим религиозным течениям, что позволяло опереться на их благородные помыслы.

Строила канал уже не она, а ее преемники. А у тех были свои взгляды на сожительство в конфессиональном мире, в условиях нараставшей капиталистической волны.

(Окончание следует).

На снимке: остатки "екатерининского" выпрямительного канала в районе деревни Веребки, разделившего земли на казенные и помещичьи. Справа - насыпная дамба между каналом и древней рекой Берещей. Фото из личного фонда В.Хацкевича.


08.01/23