Экспедиция Фомича

Dedicated to Владимир Фомичев the gentleman
 

Фомич шел по безлюдному скупо освещенному коридору с металлическими дверями и гулким полом. Без окон и с назойливой шумной вентиляцией, выдавливавшей воздух как пластилин, яростно и натужно. Из-за этого у Фомича торчал чуб, который, дай Бог памяти, уже лет тридцать не поднимался даже после бани.

Поначалу он читал, что написано на дверных табличках – примерно первые триста штук. Но затем ему стало неинтересно. В конце концов, он искал всего одну дверь и та, он был уверен, сама о себе даст знать без всяких заумных надписей вроде «Департамент межотраслевой логистики».

Поворот за поворотом. Кое-где попадались ниши с лестницами и стрелками, выведенными зеленой краской на голом неприглядном бетоне, от одного вида которого начинало зудеть оскорбленное эстетическое чувство. Оно свободно плавало по телу Фомича, поэтому зудело каждый раз в новом месте.

Под стрелками – вероятно, для полных идиотов – значилось «Вверх» и «Вниз». Сообразно этому спускались и вздымались лестничные марши – того же волглого на вид бездушного мерзопакостного бетона. А ведь стоит заменить пару букв, и каким уютом наполняется слово…

Бидон. Бидон, судари мои!

Эмалевый. Чистый. Звонкий!

Квас хлебный. Пиво пенное. Молоко процеженное.

Да что, граждане, результат?! Сам поход за ними! В сандалиях, по жаре, плавкому асфальту, земляным дорожкам, меж акаций и тополей, с гремящей крышкой, деревянной ручкой-луковицей в ладони, покрывающей проволоку стальную, пропущенную сквозь приваренные литые ушки… Боже! Это было великолепно! И как мало мы ценили тот миг.

Ну, хватит, право… Так невозможно. Вернемся к экспедиции Фомича.

Там же в нишах у гадких лестниц, за что Фомич был благодарен цивилизации, находились туалеты со всем должным и сверх того – фонтанчиком для питья.

Ему тут же вспомнилась далекая школа, с уклоном в языки, где такие же были в коридорах и еще около столовой, из дверей которой вечно пахло щами, независимо от того, что давали в конкретный день.

Фомич по-джентельменски оправился и подпил воды.

«Экспертная комиссия по урегулированию», «Комитет усредненного большинства», «Туры».

Фомич остановился у крайней надписи и в раздражении плюнул на пол, гадая, чем грезят за этой дверью – путешествиями или гражданским строительством.

Он давно хотел в сердцах плюнуть, но полы были идеально чистыми и совесть ему не позволяла, хватая за нижнюю губу каждый раз в момент, когда уже и снаряд готов и траектория сложилась до пятака.

Хуже – только баба, что лезет под руку. Не случайно «совесть» женского рода. И теперь она то ли отвлеклась, то ли, по коварству своей природы, пустила мужика пошалить, чтобы после больней кольнуть.

Фомич с вызовом без стука потянул дверь.

Та бесшумно отворилась, явив другую: «Стрижки собак».

– Надо же! – воскликнул Фомич. – Так сразу и так случайно?

В тамбуре между двух дверей – внешней, грозившей турами, и внутренней, сулившей куафе водолазам, шпицам и курцхаарам, – было жарко как в подмышке истопника. Эта резкая перемена климата наградила Фомича догадкой.

Он вышел, подозрительно прищурившись, плюнул еще раз и вернулся к двери с надписью: «Комитет…». Потянул ее и расплылся в хищной улыбке. Естественно, там было: «Стрижки собак».

Что сказал тогда Фомич вслух, что добавил про себя и что утаил – оставим вашей проницательности.