Врач и пациент. Земские врачи. 6

     -6-

Проработав девять лет в ЦРБ,я чувствовала себя опытным врачом. Государство,которое меня бесплатно обучало,было вправе получить от меня возврат всех своих вложений в виде квалифицированного многолетнего труда. Но условия,в которых находились врачи в ЦРБ,были нестерпимы. Мизерная зарплата,многочасовая напряженная работа,ночные дежурства-все это изматывало и ослабляло душу и тело. Я начала болеть. Сначала это были простудные заболевания,затем появились более серьезные проблемы.

Особенно меня угнетало то,что из-за недостатка времени я не могу делать свою работу на сто  процентов. Работая на терапевтическом приеме я  обслуживала всех   больных,которые обращались за терапевтической помощью,так как в поселке это был единственный терапевтический прием. Больным просто некуда было пойти кроме как ко мне.

Приходило в среднем от двадцати до сорока пациентов,иногда и больше. Я была ограничена временными рамками. После обеда надо было обслуживать вызова на дому и работать в рентген-кабинете. Я очень уставала, у меня не всегда хватало сил оставаться спокойной и доброжелательной. Это еще больше угнетало меня. В терапевтической практике ошибок у меня не было. Но они были в рентгенологии. Из-за недостатка времени,я оформляла многие документы на дому. Но рентгеновские снимки и флюорографии дома я описывать не могла,не было необходимого оборудования. Видимо из-за усталости и напряжения,я сделала две существенные ошибки. Об этом я хочу рассказать.

Главному врачу больницы поступила жалоба от родителей четырехлетнего ребенка,который находился на лечение в детском отделение больницы. Родители утверждали,что у ребенка после травмы нарушены функции большого пальца кисти и его беспокоит боль в этой области,а лечения он не получает. Педиатры предъявили описание рентгеновского снимка,которое сделала я. Мной был описан перелом одной из костей мизинца. Этот перелом не нуждается в лечении, поэтому ребенка и не лечили. На снимке,который был заново  мною просмотрен,действительно имелся перелом одной из костей большого пальца,а кости мизинца не были повреждены. Перелом был ясно виден,и диагноз не подлежал сомнению.

Я не могу объяснить,каким образом я ошиблась. Возможно я описала по ошибке другой снимок? Педиатры могли бы поинтересоваться снимком,но они этого не сделали. Но основная вина все же-моя. К счастью ребенок полностью выздоровел и моя ошибка не нанесла вреда его здоровью. Мне же объявили выговор.

Мужчина тридцати лет,возвратившись домой после заключения,сделал флюорографию и получил ответ,что патологии не обнаружено. Несколько месяцев он не обращался за медпомощью,а когда обратился,у него был диагностирован туберкулез легкого и он был госпитализирован в туберкулезный диспансер. Я поехала туда,чтобы посмотреть флюорографию,которую я описала как нормальную.

Со мной встретился заведующий диспансером,он показал снимок,на котором я без труда увидела изменения,характерные для туберкулеза легких. Я честно признала свою ошибку и спросила,что может меня ожидать в случае,если пациент обратиться в суд. Заведующий оказался очень порядочным человеком. Он успокоил меня,сказав,что моя ошибка не сильно повредила здоровью больного,так как он оказался недисциплинированным,во время лечения неоднократно нарушал режим и за это был выписан из отделения. Я не знаю,как сложилась судьба этого  человека,но до сих пор сожалею об этой ошибке. В суд он не подал,но в дальнейшем я получила за эту ошибку наказание,более суровое,чем возможное наказание  суда. Об этом я расскажу в своем месте. У меня нет другого объяснения этим двум случаям кроме того,что во время,когда я описывала эти снимки,я была очень уставшей. Не смотря на все вышеописанное,меня продолжала интересовать медицина,и я старалась помогать пациентам.