Трилогия без названия с прологом и эпилогом

                ПРОЛОГ

       Болезнь настигает внезапно и стегает безжалостно. Делай из этого правильные выводы (для своей же выгоды), пока ты еще в силах хоть что-то сделать.


       Каждый день кто-то умирает или погибает. Но все-таки не в этом заключается смысл идущих дней.


       Готовность к смерти – это и есть то основное, чему научишься в жизни.


       Выходит, что смерть – главное в жизни? Как бы не так! Не надо смешивать конечный пункт с целью пути. Только вот из-за этого постоянного отождествления сам путь во многом утрачивает присущий ему смысл.


       Книга жизни – скорбные листы в больничном скоросшивателе. А в итоге всё – в мусорный контейнер, как ненужные отходы всякого бумажного хлама.


       В своей жизни все мы приговорены к смерти, и разговаривать тут не о чем: надо, пока есть время, интенсивно заниматься делом творческого бессмертия.


       Жизненная обреченность на смерть – это капкан, вырваться из которого можно только в бессмертие памяти о своей творческой личности, благодаря созданному еще при жизни запасу культурного наследия.   


       Живущие страшатся смерти? Нет – боятся невозможности успеть увековечить жизнь сделанным ранее, до своего рокового ухода.


       От уничтожения ничто нас не спасет, кроме результатов нашего творчества.


       Всякая напрасная потеря времени – смертельный риск роковым образом не успеть сделать то самое нужное и главное, что позволило бы спасти духовное наследие своей личности от бесследного исчезновения и безучастного уничтожения.


       Для минимизации рокового риска необходимо еще что-нибудь, кроме экстренной хирургии и реанимации. Творческое вдохновение – скорая помощь в ситуации духовного кризиса. Но, к сожалению, никакому искусству все-таки не под силу укрепить хрупкий человеческий организм и оградить его роковую уязвимость от несчастных случайностей.


       Свой организм, как целый комплекс взаимосвязанных процессов, а не просто физическое тело, – одно из наиболее сложных явлений в жизни и, быть может, самая главная вещь в судьбе.


       По-настоящему разбираться в конкретных способах и формах работы собственного организма, конечно, намного важнее и практически гораздо нужнее, чем иметь общие теоретические представления об отвлеченных принципах государственного устройства и переменчивых особенностях общественного быта.


       Прислушивайтесь к организму, пока в нем еще звучит сердцебиение, но не прислуживайте паническим фобиям внезапной остановки сердца.


       Восстановление здоровья равносильно возвращению к жизни, причем с новыми, гораздо бОльшими и лучшими силами. Этот счастливый случай и заветный шанс надо по достоинству оценить и в полной мере использовать.


       Ну а самое лучшее в жизни – то, что она пока еще не кончена.


       Декабрь 2022



                I.  ПАЦИЕНТ  В  РЕАНИМАЦИИ

       А ковид-то, как оказалось, действительно существует, что бы ни говорили на этот счет убежденные антиваксеры и прочие разные скептики. Да, существует, и с ним приходится не только всерьез считаться – от него совершенно необходимо еще и основательно лечиться.

       О том, какие возникают при этом смешанные (вовсе не смешные, но и отнюдь не спешные) чувства и мысли у пациента, неожиданно для него самого попавшего, как кур в ощип, в реанимационное отделение специализированной региональной инфекционной больницы, можно получить некоторое представление по нижеследующим кратким записям, не ставшим, к счастью, предсмертными записками, хотя и составившим в полном своем объеме целый печатный скорбный лист. Ладно, пусть хотя бы такой весьма сомнительный итог, чем вообще ничего хорошего в конечном счете. 

       Здоровье постепенно восстанавливается, жизнь как-никак продолжается, но и довольно-таки грустный и тягостный опыт болезни тоже никуда еще не делся. В общем, всё как обычно: что есть, то есть, а с чем предстоит невзначай столкнуться в будущем – да кто ж это знает или хотя бы догадывается? Эх, неблагодарное это дело, но другого-то ведь все равно нет.

                _________________________________

       Быть здоровым или болеть – абсолютно разные вещи и, конечно, диаметрально противоположные состояния, условно сказать: небо и земля. До чего же хорошо и отрадно, что ты пока еще держишься в стороне от этих крайностей, то есть ни в земле, ни на небесах.


       Так называемые внутренние болезни – частные случаи неожиданного предательства со стороны собственного организма, печальные результаты природного несовершенства человека. Иногда это предательство может оказаться роковым и привести к смерти. Всё зависит от скорости развития дальнейшей поломки, возникшей из первоначального сбоя. Значит, к своему организму приходится относиться как к потенциально очень опасному агрегату, который надо, однако же, уметь использовать для интенсивной работы, пока он сам не успел выйти из строя и начать стремительно разрушаться, грозя внезапной, хотя и заранее предвиденной жизненной катастрофой.


       Плохое самочувствие – вот и вся исчерпывающая правда о личной участи. И ничего лучшего добиться пока что не удается.


       Кто не захвачен больницей врасплох? Наверное, тот, кто не оплошал, пока был здоров. Надо, чтобы у него и впредь хватало житейской мудрости продлевать эти короткие отрезки времени как можно дольше, используя их по максимуму содержательно и плодотворно.


       Все пациенты в больнице – не по доброй воле, не по своему желанию и, в сущности, из-за этого они находятся в одинаковом положении. Но причина привела сюда каждого своя, индивидуальная и неповторимая, поэтому сам процесс их лечения окажется зависимым не от анонимно-суммарных, обобщенно-коллективных факторов, а от самобытно-личностных, неизвестных наперед отличительных особенностей. В общем, всё так типично для жизни – хаотическая лотерея витальных стихий. Ну да это все равно, лишь бы подобру-поздорову отсюда выбраться на простор и свободу персонального бытия.


       Попасть в больницу – значит оказаться на чужой территории. А кому же добровольно захочется быть в заведомо более слабом и подчиненно-зависимом положении, и это не говоря уже о сопутствующих физическом недомогании и моральной угнетенности?


       Больница – совсем не то место, где хотелось бы находиться даже ради укрепления жизненных сил. Это не более чем абстрактная среда существования без какого-либо по-настоящему насущного содержания.


       Общая палата в госпитальной клинике годится отнюдь не для индивидуального бытия, а лишь для типового умирания, а если повезет, то и выживания. По крайней мере, здесь создана особая выгороженная площадка, отделяющая судьбу частного пациента от действия механизмов общей патологии.


       Больница – это ловушка, в которую внезапно угодил прямо на ровном месте, опрометчиво забыв о ненадежности существующего положения и окружающих обстоятельств. В этом плане больничный режим – сильнодействующее средство от легкомысленной забывчивости.


       Никакая больница уютным домом быть не может. Это гораздо хуже всякой коммунальной квартиры, даже если ты помещен в отдельную палату, потому что в каждое (буквально в каждое!) мгновение вокруг тебя и рядом с тобой постоянно, всё время, без перерыва то и дело появляются совершенно чужие и посторонние тебе люди, которые в их собственном заведенном темпе, по своим служебно-должностным алгоритмам всякий раз напрочь лишают тебя покоя и вырывают из самоуглубленного и сосредоточенного уединения.


       Отвращение к людям порождается внутренней слабостью и обостренной раздражительностью болезненного реагирования на их кажущиеся назойливыми действия, которые вообще-то в этом случае сами по себе второстепенны и несущественны.

      
       Но, к счастью, больница – совсем не то место, где причиняют напрасную и ненужную боль. Очень жаль, что в нашей жизни всяких мучительно-гиблых мест более чем достаточно, и далеко не от всех из них можно найти утешающую и спасительную помощь в виде временного приюта в какой-нибудь больнице.


       Субъективные ощущения – это еще не судьба, но уже ее предчувствие. Так сумей же встать вровень с ней, чтобы стать собой.


       Терпение доходит уже до крайней и предельной точки. Но это вообще единственный знак, который реально что-то отображает в жизни.


       Крепкий организм способен выдержать соматическую болезнь, но гораздо важнее все-таки здоровая психика. Побеждает же вообще не сила, а везение. Серое пятно? Да, лишь бы не черная метка.


       Психическая выносливость – это всё, что остается от невыносимой заносчивости жизненного тупика. И тут еще не раз психанешь, да только никуда отсюда не вырвешься.


       Угасание не больно, а боязно. От умирания оно мало чем отличается, да и то лишь по форме, но не по сути.


       Внезапная смертность (по формулировке мессира Воланда) – это и есть определение жизни, оказывающееся фатальной судьбой.


       Сама по себе смерть – даже не какое-то общее направление, а просто итоговый пункт прибытия, равнодушное завершение пути, окончание исписанной страницы.


       Смерть – никакой не переход куда-то, а просто окончательное прекращение невосполнимой убыли обреченной жизни.


       Если смерть способна быть мгновенной и безболезненной, то, вероятно, можно будет идти ей навстречу несомненно и безбоязненно. Ну, или почти так – в теории. А вот на практике всё бывает намного сложнее, неоднозначнее и, к сожалению, гораздо хуже.


       Ты испугался? Точнее – так измучился и впал в такое отчаяние от беспомощности и непоправимости.


       Узнавший непосредственно на себе отчаянную тревогу уже не поверит в долгосрочное благополучие и устойчивое затишье. Прочности не в чем нет и в помине, однако обязательно надо суметь балансировать на грани краха и крушения своего прежнего жизненного мира, с одной стороны, и успешного решения творческих задач, составляющих подлинное призвание в судьбе, с другой.   


       Страх уничтожения подстегивает активность созидания. Вместо пассивного ожидания неизбежной смерти – интенсивное воплощение своей личности и собственного жизненного мира в виде и в форме произведений искусства.


       Да, обреченность имеет и оборотную сторону – отчаянную активность, энергичную деятельность, целенаправленную сосредоточенность, чтобы этой творческой расторопностью хоть как-то согреться от леденящего страха неотвратимо близящегося конца.


       Это не парализующий страх и не тупое отчаяние. Это надежда на творческое счастье и духовная решимость.


       Наверное, только творческое волнение способно по-настоящему одолеть жизненную тревогу из-за страха неизбежной смерти. Так что производительный труд – действительно залог спасения от безысходного отчаяния.


       Другого выхода из отчаянного умирания нет, кроме уверенности в надежном сохранении памяти о своей творческой личности благодаря созданному в прежние, гораздо более спокойные и счастливые времена собственной жизни.


       И пусть сделанное за годы жизни не очень-то утешит в смертный час, зато обеспечит спокойную уверенность в заслуженном бессмертии памяти о тебе.


       А бессмертие памяти возможно? Да, но право на него надо заслужить самозабвенным созидательным трудом и вдохновенной творческой работой.


       Жизнь – это лишь отсрочка, но даже своего точного срока мы не знаем, кроме того, который могли бы сами назначить себе и положить ему предел собственноручно. Да только вряд ли большинство из нас когда-нибудь решится на суицид.


       Гибель – спровоцированная случайность, смерть – закономерный финал. Что страшнее: исключительность или неизбежность, наличие хоть каких-то шансов или полная безнадежность, мгновенный испуг или тотальное отчаяние? Тут два проверочных критерия, причем оба очень печальные: это степень болезненного страдания или его продолжительность по времени.   


       Смерть наступает зачастую совершенно внезапно, но кто же, честно говоря, скажет, что совсем уж неожиданно?


       Если не отмучился, а тихо умер, это значит, что главной беды избежал и вытянул счастливый жребий. Да, повезло: счастливая смерть. Но даже и к такой мягкой ее форме очень трудно быть по-настоящему готовым заранее и гарантировать себе спокойное принятие рокового приговора судьбы.


       Опыт пережитого отчаяния и страдания накладывает отнюдь не вымученный и не вымышленный, а самый реальный, искренний и наглядный отпечаток на всё принципиальное мировоззрение и жизненную стратегию.


       Чужие люди совсем не обязаны понимать масштабы твоей жизненной беды, потому что они наверняка не смогут почувствовать ее изнутри. Она происходит с тобой, а не с ними. Какое им дело до других? Но ты все-таки держись несмотря ни на что, ведь все равно тебе сейчас некуда деваться. Вот и попробуй найти или сам проложить выход из горестного тупика.


       Роковое стечение обстоятельств... Надо во что бы то ни стало попытаться сделать абсолютно всё необходимое для того, чтобы обеспечить себе шанс не оказаться захваченным совсем уж врасплох острыми мучениями в состоянии полной беспомощности и невозможности хотя бы что-то исправить в возникшей трагической ситуации.


       Простое мужество самоубийства в тысячу раз важнее всякой там философии пессимизма.


       Самоубийство – естественная реакция на ненормальное, разрушающее всю привычную прежнюю жизнь, совсем новое и притом категорически неприемлемое существование.


      Отчаяние – предпоследняя стадия, но еще не окончательный этап.


       До безумия, может быть, действительно всего один шаг, но, к счастью, мы идем совсем в другую сторону, противоположную всякому сумасшествию, отчаянию и самоубийству. И это не просто безусловные инстинкт самосохранения, а осознанный здравый смысл разумной жизни во имя созидательной гармонии, а не разрушительного хаоса.


       Чего только не бывает в судьбе? Внезапного озарения прямо посреди мучений, отчаяния, страха – или просто смерти на ровном месте? Короче говоря: прорыва или распада?


       Творчество при любых внешних условиях выражает одно внутреннее состояние – осознание смертельной опасности жизни. Занятия искусством дают в таком контексте рефлекторную защиту от нахлынувшей тревоги и представляют собой действенную альтернативу потенциальной вероятности бесследного ухода в уничтожающее всё небытие.


       Пока ты еще не высвободился из хомута больницы, и еще нет реальной победы над болезнью, а есть лишь напряженное стремление к свободе и спасению – хотя бы только на этот раз. Но именно это – самый главный и решающий раз, для которого можно и нужно перетерпеть и вынести всё, что угодно, чего бы ни потребовалось от тебя.


       Психологическая концентрация на ежедневных записях – это ведь тоже своеобразная форма отчаянной борьбы за жизнь.


       Заговорить свою смерть даже самыми проникновенными словами никому, к сожалению, не удастся, и мне в том числе. Но пытаться все равно необходимо, пусть и без всякой надежды на удачу и веры в успех, потому что другого выбора и варианта просто нет, не существует. Зато пока еще существует сам автор, а это значит, что у него остается хотя бы призрачный шанс на особую милость судьбы, способной в порядке исключения на уникальное и единичное чудо.


       Пойми самое главное в жизни: каждый (да, именно каждый!) день – не последний, а вечный. Всё и навсегда. Окончательно и бесповоротно, прочно и неуничтожимо. Это задача-максимум. К этому надо всеми силами стремиться, так и должно в действительности быть, ибо только при таких условиях, лишь в этом случае еще можно хотя бы на что-то рассчитывать.

 
       Может быть, наиболее значимое в авторском литературном наследии – предсмертные записки о тщательно продуманных способах экстренного ухода из-под гнета невыносимых обстоятельств.

 
       Это вовсе не глубокие и отнюдь не всеобъемлющие рассуждения, но подлинные – пронзительные и правдивые – переживания, потому что они заполняли собой на протяжении нескольких трудных дней всё внутренне существование автора, настигнутого внезапной и непредвиденной болезнью.


       P. S. (Постскриптум к выписке)

       В жизни нужно всё делать быстро, чтобы успеть опередить грозящий каждую минуту внезапный подрыв мин замедленного действия, заложенных в несовершенствах нашего организма.   


       Человек – не только то, что он успел при жизни, но и, главным образом, конкретно то, что успел при этом рационально и приоритетно сформировать. Ибо если успех не закреплен, то его как-то проблематично считать достигнутым.


       Уверенность в своих силах приходит не столько с опытом, сколько с тем, что повезло не столкнуться с гибелью преждевременно. А уж терпение и выносливость научат всему остальному.


       Здоровье – отнюдь не любой ценой, а просто именно оно-то высшая ценность и есть.


       Школа страданий – это просто классы жизни, ее типичная образовательная среда. Только одна принципиальная поправка: в данном случае как раз вся сила и суть в углубленном самообразовании.


       Наваждения проходят, а опыт выживания остается.


       7–15 декабря 2022
   


                II.  БОЛЕВОЙ  СИНДРОМ

       С внезапными осложнениями болезни справиться бывает иногда действительно очень непросто. К счастью, кишечная непроходимость все-таки проходит, хотя и не без интенсивной врачебной помощи, да еще заставляя притом изрядно помучиться, когда поневоле приходится испытать самые сильные и острые – вплоть до спазмов и колик! – ощущения в жизни. Слава богу, что жизнь продолжается, однако и память о перенесенных испытаниях тоже осталась и никуда уже не денется. О многом удалось за это время подумать, а кое-что даже и записать. На статус универсальной истины эти записи не претендуют, но значение субъективной правды они, безусловно, имеют. Пусть это и послужит им оправданием и обоснованием, если их внутренняя суть вообще нуждается в каких бы то ни было внешних резонах. 

_________________________________


       Недомогание – это всего лишь дань слабости, но боль – это уже плен у бессилия.


       Есть в жизни состояние, которое почти ничем не лучше смерти, – это чересчур сильная боль. Да, смерть может от нее избавить, но это как раз тот случай, когда лекарство хуже болезни. Значит, главная задача жизни – выработать надежное и эффективное средство для устранения боли.


       Самая тяжелая болезнь – это когда всё мучительно болит. Как ни мужайся, но все равно мучаешься, и одно с другим вообще никак в данном случае не соотносится.


       То, что действительно невыносимо, является, к сожалению, абсолютно истинным.


       Жизнь с болью нежизнеспособна или безжизненна? И то, и другое одновременно. По сути – это вообще не жизнь.


       Ради чего жить? Это сложный вопрос. А вот как жить? Ответ совершенно ясен: без мучительного чувства физической и душевной боли. Да, жизнь без боли – аналогия счастья.


       Боль подобна болоту: если и не утонешь совсем, то утомишься до отчаяния. Но только преодолением беды можно обрести победу.


       Физическая боль – не отвлеченный феномен, а совершенно конкретный факт; это испытание, становящееся иногда подлинной пыткой. Так что же: она и есть материальная сущность жизни? Если жизнь – сплошное несчастье, тогда это так и есть. В остальных случаях боль является лишь резким предупреждением об опасности и служит интенсивным напоминанием о необходимости с максимальной энергией использовать каждый непредсказуемый по времени период относительного здоровья, общего благополучия и спокойной возможности для полноценной творческой работы – свободной деятельности по собственному духовному выбору.


       Мучительная боль при невозможности самому хоть как-нибудь смягчить и облегчить ее – это по-настоящему страшно: может быть, самая отчаянная и беспомощная форма объективно существующего страха смерти.


       Если бы вам самим оказалось суждено такое умирание, вы бы, может быть, поняли всю бессмыслицу надуманных и отвлеченных притязаний, когда они не связаны с тем, что единственное истинно и действительно необходимо, – восстановлением и сохранением вашей жизни.   


       Больше всего не хотелось бы бояться за жизнь и мучиться невыносимой болью. Этого двойного страдания невозможно вытерпеть, и результат здесь лишь один – смерть.
         

       Какой же сильной и почти непереносимой бывает иногда боль! Застраховаться от такого тотального страха, однажды испытав эти страдания и приступы отчаяния, уже невозможно. Но это не трусость, а готовность любой ценой постараться вырваться из бессилия в самоосвобождение.


       Самоубийство при безнадежной и неизлечимой болезни – это наказание организму-предателю, совершившему роковую измену, смертная казнь за коварное отступничество. Можно было бы назвать всё это даже местью, если бы оставались хоть какие-то силы на что-то, кроме отчаянного бегства от невыразимых страданий.


       Ампула с ядом – миниатюрный ключ к избавлению от мучительного страдания, единственная зависящая лишь от тебя самого подстраховка на случай абсолютного несчастья, в ситуации полной безысходности. Раз хуже быть уже не может, то незачем и дорожить агонизирующей жизненной инерцией.


     Однако добровольное прекращение тягостных страданий – просто посмертное замалчивание причины, а совсем не жизнеутверждающее решение запредельно наболевшей проблемы.


       Жизнь – это зверь в капкане. Пусть судьба проявит гуманность и хотя бы не терзает зря!


       Бояться следует мучительной смерти в полном сознании, а не внезапной остановки сердца на ходу. Разница тут огромная: нет сознания – нет и боли, а вместе с тем нет и отчаяния. Правда, что и жизни тоже не будет, ну так ведь она же все равно обречена на прекращение когда-нибудь.


      Ключевым в судьбе является вопрос о том, как именно человек умирает: легко или в мучениях? Тогда да, это крайне досадно, смертельно больно и отчаянно обидно. А вот смерть во сне – совсем другое дело, и хотя это тоже смерть, однако далеко не такая же.


       Одиночество – смертельный риск томительного умирания, растянутого во времени. И некому при этом будет сберечь память о вашей неузнанной ими личности. Вот почему так жизненно необходимы люди из самого ближайшего окружения, которые не оставят в состоянии беспомощности, облегчат страдания и даже могут спасти от гибели.


       Тот, кто сам испытал длительные страдания, вряд ли захочет их повторения на ком-либо другом без какой-нибудь очень серьезной причины. Да просто ему сейчас совсем не до каких-то там других, а всё из-за своей прежней резко обостренной болезненности.


       Как оказалось, я плохо переношу физическую боль, поэтому и реагирую на нее поневоле с такой болезненной обостренностью. Ну, что ж, пусть останутся хотя бы эти обрывки слов вместо непрерывных стонов.


       Скованность страданием очень мешает свободному творчеству, поэтому надо без малейшего промедления и непростительной потери времени заниматься по-настоящему созидательным трудом, пока имеющиеся силы еще не окончательно подорваны необходимостью терпеливо переносить интенсивные мучения.


       Роковая внезапность несчастий сильно поколеблет устойчивость бытия, но все-таки не разрушит заблаговременно созданных нами образов искусства, а именно в этом как раз и заключается творческое счастье человека, заранее предусмотрительно готовящегося упорно противостоять неотвратимым испытаниям, хоть и боящегося при этом возможных мучительных пыток.


       Итак, совсем не лишним будет повторить еще раз: если осознанно воспринимать спокойную жизнь всего лишь как как временную отсрочку острой физической боли, то можно успеть сделать гораздо больше в спокойные периоды благополучного затишья.   


       Терпеливый человек сумеет в конце концов пройти через страдание, чтобы идти дальше, в более осмысленную, даже если и не совсем счастливую жизнь, ведь преодоленная физическая боль и сама по себе уже несомненное великое благо.
         

       Перенесенная боль – это не абстрактный невроз, а опыт на всю жизнь, сильно меняющий главные ориентиры в мировоззрении. Ну, еще бы, ведь глаза, очистившиеся (а не замутненные!) слезами видят всё совсем по-другому.


       Если бы я не выжил, то не сумел бы прочувствовать и осознать, чтО в действительности значит жизнь. Да, именно в действительности, то есть в физическом страдании и духовном отчаянии.


       Общий итог вот какой: в жизни нет и быть не может никаких гарантий ни от нравственных страданий, ни от телесных мучений, но, вопреки всем бедам в судьбе, можно попытаться заслужить право на посмертную, а значит – бессмертную память и для начала суметь стать действительно достойным ее.


       16–21 декабря 2022 



                III.  ЭССЕ  О  КАПКАНЕ
                (Конспективные заметки)

       Самая непостижимая загадка жизни – это возможность скоропостижной смерти. Она совершенно реальна и ставит под удар самый смысл текущей инерционной жизни. Зачем отвлекаться на заботы суетливого быта, если в любую минуту может защелкнуться капкан мучительной и гибельной боли? Мысль об этом невыносима, а ведь она – не абстрактный бред, а конкретная вероятность.   

       Самоубийство – лишь паллиативный выход (точнее – уход) из капкана. Это уменьшает и облегчает страх перед возможным предсмертным страданием, но нисколько не устраняет риск трагического финала. Боль, невыносимая и несовместимая с жизнью, действительно существует и может внезапно возникнуть в любую секунду. Ты еще жив, и боли пока нет, но это ни от чего не гарантирует. Смерть от внутренних причин гораздо страшнее и отчаяннее, чем случайная внешняя гибель, к тому же совсем не обязательная и вовсе не являющаяся неизбежной. Утешиться можно лишь осознанием того, что сделанное ранее уже не исчезнет бесследно. Кто достаточно долго прожил, тот по-настоящему везучий человек и с полным на то основанием вправе считать себя счастливым. Но ведь неотвратимость уничтожения – гибели или смерти – все равно ничем не устраняется. Они возможны каждую секунду, всякий миг. Что же делать с этим трагическим пониманием?

       Первое. Неотлагательно закончить и надежно сохранить всё делаемое сейчас и сделанное ранее.

       Второе. Каждый трудоспособный и благоприятный для творчества период времени активно осуществлять главную деятельность всей своей жизни. И это не какие-то ограниченные заработки, а только долговечная память, остающаяся и после смерти, давая тем самым человеку статус духовно-ментального бессмертия.

       Третье. Быть готовым отчаянно биться в капкане, хотя этим и не предотвратить потенциальный риск быть захваченным врасплох, неожиданно попав туда.

       Четвертое. Всегда помнить, что жизнь без мучительной боли – настоящее счастье, какой бы эта жизнь ни была по своим внешним обстоятельствам. Цель и смысл жизни, свободной от физического страдания, – прежде всего духовное (точнее – культурное) созидание во имя сохранения для других психологического опыта твоего существования, твоей уникальной творческой индивидуальности.

       Вот это, и только это, как раз и есть единственно возможное реальное бессмертие, а всякие пошлые глупости с выстраиванием какой-то там примитивной карьеры – вообще ни о чем, ибо от смертельного страдания мучительной боли никакой местечковый карьеризм нисколько не спасает.

       Пятое. Необходимо иметь средства на оплату медицинской помощи (как минимум – обезболивания) в роковом капкане. Действительно рентабельная рациональность – только в заработках для этой страховочной цели.

       И все эти пункты вместе взятые – не просто панический страх нестерпимой боли. Это попытка заблаговременно, пока еще не поздно, суметь подготовиться к роковой ситуации, если она возникнет, чтобы не оказаться в крайнем отчаянии от того, что попался абсолютно неожиданно, внезапно, врасплох, совершенно беспомощен что-то поправить и не в состоянии самостоятельно, в одиночку пересилить мучительное страдание – уже не просто суровое испытание, а прямо-таки жестокую и безжалостную пытку.

       Жизненно необходимо всё это заранее предвидеть и эффективно подстраховаться. Нельзя ни в коем случает забывать о том, что жизнь находится под непреходящей и постоянной угрозой! Пока роковой миг еще не настал, надо во что бы то ни стало успеть осуществить все необходимые действия ради спасения созидательного ядра своей личности посредством непрерывного, как сердцебиение и дыхание, поддерживаемого энергией и вдохновением литературного творчества. Надо отчетливо понимать, что ни в чем другом нет и самой малой доли потенциальной страховки от невыносимого отчаяния перед неотвратимостью риска мучительной боли и телесных страданий.

       Самоубийство – всего лишь предохранительный клапан (жизненно необходимый!), чтобы последним усилием высвободиться от боли, убив ее в себе вместе с собой; но с позиций осознания смысла жизни всякий суицид лишен внутреннего содержания, это просто-напросто пустой нуль, не имеющий даже самостоятельного знака и собственного значения. Это не выход, это путь в никуда, буквально – в небытие. А нужно ведь совсем другое, прямо противоположное – долговечное бессмертное бытие в культурной памяти дальнейших поколений.

       Итак, подводя итоги, целесообразно будет повторить ключевые выводы.

       Высшая  ценность – жизнь без мучительной боли и связанных с этим непереносимых страданий.

       Основная цель – всегда быть в полной готовности к роковой встрече с ситуацией попадания в смертельный капкан. 

       Быть уверенным в сохранении духовно-психологического образа своей личности, воплощенной в произведениях искусства, а конкретно – в литературных текстах как важнейших для меня результатах творческого процесса, осуществлявшегося на протяжении всей сознательной жизни.

       Обладать материальными средствами для комплексного (в том числе с помощью системы здравоохранения – государственной и частной медицины) преодоления и устранения болевых симптомов.

       Иметь доступ к средствам спасения от безнадежной и безысходной боли путем ускоренного самоубийства.

       А главное счастье в судьбе – ясное и точное знание о том, что сделанное мной навсегда останется после меня и уже не уничтожится ни моей смертью, ни стечением неблагоприятных обстоятельств, ни вообще каким-либо внешними случайностями, от меня никак не зависящими.

       Девиз: успеть сполна использовать все возможности творческой свободы и жизненного простора, пока снова не попался в роковой трагический капкан.

       Ключевой фактор здесь – отмеренное судьбой время существования. Да, только время способно дать единственный шанс действительно успеть подготовиться к очень даже возможным и вероятным перипетиям ситуации обреченного нахождения в капкане, чтобы, в крайнем случае, погибнуть достойно, если так будет суждено и окажется на этот раз уже невозможным вырваться из беспощадной ловушки.

       Преодолеть безнадежное отчаяние созидательным творчеством, а парализующий страх смерти – ободряющей уверенностью в бессмертие личности, запечатленной в авторских произведениях.

       И по-другому никак нельзя: иначе, оказавшись в плену или, точнее, в заложниках у мучительной боли, вдвойне обидно и тяжело осознание того, что гибнуть приходится под гнетом безысходного отчаяния. Это предчувствие, предвидение, предугадывание порождает такой темный и тягостный страх, который ничем уже не заслонить и не отогнать.

       Но в том-то всё и дело, что страх страху рознь. Он может парализовать волю, чувства и мысли, но может стать и сильнейшим универсальным стимулом деятельного творчества, активной жизни, искренней благодарности судьбе за предоставление хотя бы временной передышки и облегчения мук. Эта поистине неуемная одержимость отчаянной надеждой на возможность спасения от окончательной гибели в виде бесследного уничтожения телесной оболочки и непоправимого забвения духовного содержания личности реализуется потребностью в сверхинтенсивной производительной работе и формировании крупного литературного наследия как посмертного памятника себе и одновременно достоверного свидетельства в форме произведений искусства, углубленного и детально характеризующих автора как человека и писателя. 

       Главный на данный момент литературный замысел – подробный рассказ об уникальной специфике постоянного страха острой физической боли («Лиса в капкане»).

       Мотив – пережитая и испытанная на себе почти невыносимая длительная и всё усиливавшаяся боль.

       Идея – реальная настоятельная необходимость всю жизнь целенаправленно готовиться к психологическому спасению от беспросветного отчаяния в такой ситуации.

       Жизнь – смертельный капкан. Безопасности нет, а есть только отсрочка итоговой гибели (смерти) и периоды временного затишья-благополучия.

       Всё, что мы вправе считать своим неотъемлемым и неуничтожимым владением, это лишь то, что нам удалось успеть осуществить в прошлом, надежно и тщательно закрепив результаты (например, в формате опубликованных книг, хранящихся в библиотеках, или в виде авторского литературного сайта на хорошо защищенных, в том числе от вмешательства политической надзорной цензуры, независимых ресурсах Интернета).       
             
       Стратегия жизни – постоянная и по возможности непрерывная творческая деятельность (выражаясь торжественным стилем – служение искусству), причем безотлагательно, прямо здесь и сейчас.

       Наша смерть, как и наша гибель, от нас далеко не всегда зависят. Но психологическая готовность к борьбе с отчаянием в ситуации невыносимой боли, ощущения безвыходного тупика и угрожающего критического положения – это и есть наша магистральная жизненная стратегия.

       А теперь еще раз уже совсем краткое резюме.

       Пережить можно почти всё, кроме нестерпимой физической боли. Вызываемой ею отчаяние от осознания своей беспомощности и обреченности точно так же едва-едва переносимо.

       Повседневная жизнь – реальный риск попадания в смертельный болевой капкан, поэтому серьезнейшая задача живущего – не терять время и готовиться к возможной и вероятной пытке болью. Значит, каждый без исключения день жизни должен восприниматься не как случайная отсрочка, а как планомерная подготовка к предстоящим испытаниям посредством единственно возможного и действенного метода – интенсивной творческой работы, конструктивного созидания произведений искусства, целенаправленного формирования и совершения свой личности как человека и как писателя, обретения права на бессмертие признательной памяти об авторе. Да, все мы смертники, но никому из нас нельзя быть при этом еще и неудачником, – это был бы уже полный крах всей судьбы, признание полного собственного бессилия и абсолютной бессмыслицы нерационально потраченных лет.

       Результатом психологической мобилизации перед грозящей опасностью рокового капкана должно стать преодоление двойного страха – страха непоправимой беспомощности и страха предельного отчаяния. Если даже боль не отступит, то смысл жизни все-таки не уничтожится, а личность, хоть и погибая, все-таки в своем самовосприятии не станет обреченной жертвой внутреннего краха и опустошающего распада, поскольку главное – результаты творческого труда – останется и после смерти автора, долговечно сохранится, надежно сохранится и бесследно не уничтожится.

       На самый крайний и трагический случай: самоубийство – необходимый запасной выход, предохранительный клапан и спасительное средство, способное быстро и легко избавить от болевого страдания и мучительной беспомощности.

       Да, самоубийство – абсолютное зло, поскольку оно уничтожает человеческую личность. Но невыносимая боль – все-таки зло еще большее. Поэтому, чтобы освободиться из губительных тисков такой боли, самоубийство может поневоле счесться вполне допустимым, предпочтительным и неизбежным. Это последняя страховка, когда страховой случай, к несчастью, действительно наступил.


       P. S. Пока в самозабвении увлеченно занимаешься интенсивной творческой работой, пока добровольно и с энтузиазмом посвящаешь свою жизнь искусству, – страх смерти не победил тебя и отчаяние не охватило всего целиком, до конца.

       Если всё это не просто жалкий самообман, то, может быть, самое достойное и единственно возможное самоутешение.

       23 декабря 2022



                ЭПИЛОГ

       Итак, болезнь и выздоровление. Ну или хотя бы, как необходимый минимум, устранение физической боли и преодоление боязни ее повторения.


       Перенесенным опытом спасения ты научился эффективной жизни? Нет, всего лишь узнал чуть-чуть больше о вариантах бытования смерти в повседневных обстоятельствах. 


       Как там у Льва Толстого: «Е. б. ж.» (если буду жив)? Всё проще: пока еще временно остаюсь в живых.


       Раз ты еще не умер и не погиб, это означает, что тебе дан судьбой уникальный шанс на целенаправленное развитие самого главного в тебе – твоих эстетических интересов и созидательных способностей в сфере искусства. Так и понимай, что отныне и до конца тебе поставлена ключевая задача в жизни – максимально активно разрабатывать именно эти качества твоей личности.


     И если ты все-таки остался в живых, то теперь уж никак не скажешь, что остался ни с чем. Как раз наоборот: ты получил самый крупный из возможных выигрышей в человеческой судьбе.      


       Универсальная обреченность всякого существования должна бы подстегивать его интенсивность: поскольку есть риск в один миг потерять всё, значит надо постоянно создавать дополнительно что-то про запас, для минимизации возможных утрат. Иными словами, избыточность авторского наследия должна служить своего рода подстраховкой от потенциальной опасности вообще ничего не уберечь от бессмысленного и бесследного исчезновения.


       Наша судьба измеряется не длительностью испытаний, а продолжительностью памяти о благополучных периодах жизни. Вообще говоря, воспоминания – это и есть самые несомненные и безусловные ценности, накопленные в течение отпущенного нам времени.


       Кто выстрадал, тот и выстоял. А теперь можно продолжать движение вперед – не исключено, что по направлению к новым страданиям, дающим все-таки шанс на очередное счастливое избавление от них.


       Вероятно, само возвращение к жизни происходит как раз для того, чтобы постараться сделать ее глубже, ярче, энергичнее и содержательнее.   


       То, что мы живы, это чистая случайность, а вот то, что все мы умрем, это непреложная закономерность. Так что же делать? Успеть пожить так, чтобы смерть не смогла уничтожить долговечных итогов нашей жизни, а в многообразных результатах культурного творчества уцелела духовная основа нашей индивидуальности.

       Декабрь 2022