Обещание

     Мои занятия с учениками зачастую затягивались допоздна. Сначала конспектирование темы, потом вопросы и ответы и наша говорильня плавно переходила в наземную подготовку, отработку элементов техники свободного падения, тренировки отцепки и точность приземления. Всё это с шутками и весело. Иногда я обещал наградить чем-нибудь несбыточным и, однажды, за хорошую работу пообещал дать крыло командиру группы на его сотый прыжок. Все рассмеялись, потому что у Миши было чуть больше шестидесяти прыжков и ещё потому, что знали: крыло даётся только спортсмену с первым разрядом, когда у него больше трёхсот пятидесяти прыжков с парашютом.

 Одним летним утром клуб выехал на прыжки. Первые взлёты для старших спортсменов, потом все остальные. Я не спешу, мне нужно идти выпускающим с молодыми. Подходит мой юный командир с расстроенным лицом:
   - Моего парашюта нет.
   - А ты его грузил в машину?
   - Да.
   - Проверь стартовый журнал, - говорю ему, хотя знаю, кто может взять чужой парашют.
 Миша возвращается и подтверждает, что любимица старшего тренера улетела с его парашютом. Подхожу к командиру звена, который сегодня руководит полётами.
   - Командир! Говорили мы говорили о безопасности и взаимоуважении, а такая-то снова улетела с парашютом моего ученика.
 Командир молчит, пытаясь найти ответ. Я ему помогаю:
- Можно я ему дам крыло Светы? Потом я его уложу к её приходу.
 Командир поворачивается и я в его глазах вижу вопрос: ты что, офонарел? Поэтому спешу добавить:
   - Парашют укладывал я и пойду выпускающим. Потом я успею уложить парашют к приходу Светы.
 Он отыскивает взглядом самолёт в небе, потом осматривает горизонт и снова поворачивается ко мне:
   - Пусть прыгнет.
 Я подзываю малыша, иду с ним к линии, где лежат уложенные парашюты и тычу пальцем в один из них:
   - Возьми этот.
 Миша радостно хватает сумку и с испугом отбрасывает её назад:
   - Это крыло!
   - Ну и что? - я весело смотрю на него, - Тебе что, не хочется на крыле прыгнуть?
   - Ничего себе! - бормочет малыш, прижимая к груди парашют, и отправляется готовиться.
 Глазастые ученики в одно мгновение разглядели, что он надевает крыло. Вокруг собралась восхищённая толпа. Я подождал немного, потом шуганул их со старта и начал формировать взлёт.
 Взлетели, набираем высоту. Смотрю на Мишу. Он делает вид, что спокоен, но руки не находят места. То каску поправит, то запаску потрогает.
 Я подхожу к нему и демонстративно отсоединяю красный шнур на запасном парашюте. Его глаза становятся размером с блюдце.
- Ничего удивительного, - говорю я ему, - На этом парашюте не прыгают с прибором на запаске. Если что - отцепишься. Всё остальное как обычно. Понял?
 Миша шмыгает носом и энергично кивает. Мы остаёмся одни в самолёте. Он прыгает первый, раскрывает парашют, втягивает болтающуюся "рифовку" и берёт в руки клеванты. В этот момент я тоже прыгаю, обгоняю его по высоте, раскрываюсь и штопорю, чтобы быстрее приземлиться. Все свободные малыши стоят на круге приземления. Миша чётко заходит на круг, словно это не первый раз делает, но я беру у дежурного мегафон и командую:
   - На точность не работать! Разгонись и приземляйся.
 Он так и делает. Приземляется и его окружат вся группа. Дождавшись, когда он останется один, я подхожу и говорю на ухо:
   - А про красный шнур не вспомнил, правда?
 Малыш покраснел и покивал головой.
   - Ничего страшного. Мастера тоже забывают, когда на таком парашюте первый раз прыгают.
      Вечером, когда все расселись в классе, я дождался тишины и говорю:
    

   - Миша, ты меня извини, но я тебя обманул. Я тебе обещал крыло на сотый прыжок, а ты прыгнул на девяносто втором.
   - Да я чё, - смущается он. - Я ничё.
 На следующий день я пересадил одну из моих учениц с УТ-15 на Д-1-5У. Давно ей обещал это за плохую работу на точность приземления.