05. Бой батальона Королёва в Хазаре

       Рассказывает командир 682 полка полковник Суман Пётр Романович:
 
- Двадцать шестого апреля 1984 г. было объявлено, что Панджшер взят нашими войсками. Панджшерская операция завершилась полным разгромом бандформирований Масуда. Сам Масуд сбежал в Пакистан, Абдул Вадех, начальник штаба Масуда, был захвачен в плен, вооруженные отряды были частично уничтожены, частично рассеяны. За девять дней боёв овладение Панджшером завершилось полной нашей победой.
       Назавтра, 27.04.1984, командир дивизии генерал-майор Логвинов поставил мне новую задачу – отправить батальон в ущелье Хазара с целью преследовать группу душманов, которая регулярно вела обстрел ППД нашего полка. Тогда я комдиву сказал:
- Надо обязательно дать бойцам отоспаться!
       Комдив дал сутки, я его уговорил. 28 апреля 1984 года батальон отсыпался. В это время я занимался разработкой плана операции по приказу командира дивизии. Организацию боя мы провели, как положено, на макете местности отыграли всю операцию. Я Королёву показывал:
 - Саша, смотри, вот здесь пещерный участок местности. Когда подойдёшь, будь осторожен. Смотри, здесь в два яруса пещеры. Двумя боевыми группами обойдёшь их снизу, и сверху. Потом пройдёшь основными силами батальона. Понял? А вот здесь перекрёсток: Сах и Хазара пересекаются. Здесь тоже: один взвод спустишь, он пойдёт понизу. Другой взвод сверху будет смотреть. Мы всё до мелочей разыграли – комар носа не подточит в этой организации!
       Как положено, я утвердил план операции у командира дивизии, генерал-майор Логвинов подписал. Для тех, кто не понимает, поясню, что именно так в армии проводится разработка боевых операций. Солдат или командир батальона не может просто взять вооружение, пойти «неведомо куда» «по своему хотению». Именно для этого существует единоначалие. После того, как командир дивизии подписал разработанный мной план, ни одно подразделение, ни один солдат не мог двигаться куда ему захочется. Все обязаны были осуществлять утверждённый план операции, который получил статус боевого приказа, отданного командиром дивизии.
      29 апреля 1984 года капитан Королёв со своим батальоном вошел в ущелье.       Общая численность батальона по списку составляла пятьсот двадцать шесть человек. Это развёрнутый батальон такую численность имеет. В Хазару батальон Королёва заходил без одной роты, не весь. В ущелье Хазара батальон выдвинулся в составе трёхсот двадцати шести человек. Это люди первого батальона, без приданных.  Плюс у Королёва было приданных три специалиста – авианаводчик, особист, о существовании которого мне не доложили, и командир сапёрного взвода из нашей, родной сапёрной роты. Плюс с ними шел 88-ой батальон коммандос правительственных войск Афганистана численностью около восьмидесяти человек. Это было самое преданное подразделение правительственных войск, оно предназначалось для борьбы с террором мождахедов, личный состав был набран из бедноты, все дорожили своим местом в вооруженных силах, были преданными делу Саурской революции. Люди, потерявшие совесть и честь, сочиняли, что афганские военные стреляли в спину нашим солдатам и офицерам, это брехня. Рассказывали, что были какие-то сапёры, это тоже брехня. Все силы, которые вошли 29-го апреля 1984 года в Хазару, я перечислил: 326 бойцов и офицеров первого батальона, трое приданных и 80 бойцов «коммандос». Эти данные указаны в «Сведениях о БЧС», которые составляются в штабе каждые сутки. «Сведения о БЧС» подписывает лично командир полка. В списке отражается сколько раненых, сколько больных и сколько военнослужащих находятся в строю. На основании этих сведений о боевом и численном составе закладывается пища в котёл, выдаются боеприпасы. Это не то, что рубай масла и других продуктов сколько хочешь, да бери патронов сколько унесёшь. Сейчас бойцы насмотрелись боевиков и каждый считает себя героем, сочиняет небылицы, и про численность личного состава в том числе. Это всё домыслы и сплетни, я назвал точные цифры согласно БЧС. Точнее ничего не бывает.
      Первые сутки Королёв прошел прекрасно. Возле н/п Малима он наткнулся на старое кладбище. Я ему по связи сказал:
 - Отлично! Прижмись к нему!
        Потому что моджахеды никогда на кладбище не полезут. Я сказал – прикройся кладбищем.
     Королёв переночевал возле кладбища. На утро доложил: всё нормально, я готов. Движение мы назначили на 5 утра. Всё шло по плану.
       В 11:20 он доложил:
 - Встретил сопротивление.
  Согласно утверждённому комдивом плану Королёв должен был продвигаться с левой стороны по тропе, а с правой стороны у него по гребню высот должна была находиться рота старшего лейтенанта Курдюка. Мы всё это отыграли на макете местности, я не сомневался, что в ходе операции всё происходит именно так. При таком порядке движения надо было дать чуть-чуть времени Курдюку, чтобы он вышел по высотам и вклепал по противнику из всех стволов. У меня не скажу, что радость, но такое, знаете, состояние охотника возникло: - «Вот оно, началось, всё нормально, я настиг ускользающего противника»! Я был полностью уверен, что боевой порядок батальона Королёва обеспечит ему успех боя.
       Мы прождали на КП полка около 20 минут, ничего не дождались, в радиоэфире была тишина. Потом прошло полчаса, в эфире всё равно тишина. Я начал запрашивать по радиостанции Королёва, а мне в ответ доложили: - «… комбат ранен…»
     Я стал требовать:
 - Доложите, КТО встретил огневое сопротивление? Развед-дозор? Охранение или главные силы?
       Я-то понимал, что у Королёва впереди идут разведчики. Потом ГПЗ (головная походная застава). А потом главные силы и где-то сзади миномётная батарея. Всё это было понятно, потому что на макете отработано и командиром дивизии утверждено.
       Я по связи потребовал: - «Скажите – кто попал под огонь?» Требовал, но не мог добиться ответа. А когда мне доложили, что комбат ранен, я вызвал своего заместителя, подполковника Конева, поставил ему задачу:
 - Немедленно забирай с КП всё, что есть, и выдвигайся на усиление к Королёву. Зайдёшь, - показал на карте, - вот с этой стороны, где не ожидают. Хоть небольшой манёвр, но этим манёвром ты отвлечешь и облегчишь условия батальону Королёва.
       Конев пошел. Но это тоже не так просто. Что, думаете, командир полка дал команду «строиться» и все быстренько встали в строй, готовые идти помогать Королёву? Нет, конечно же! Все оказались заняты, все находились по своим машинам. Начальник ПВО, зам начальника, начальник инженерной службы, начальник разведки, начальник химической службы. Вот тут я взревел и поставил всех в строй. Оставил на КП ИО начальника штаба, Володю Суворова, капитан молоденький был у меня. Оставил начальника связи майора Васюкова Ю.М, начальника артиллерии, сам остался, а остальных всех отправил вперёд.  Отдал им свой танк. У меня был один танк Т-62Д бортовой номер 500. Это танк командира полка. Любое минное поле он должен был пройти. Ну, в крайнем случае, если бы подорвался, то это 10 минут чтобы 7 траков поменять. Дал им свой танк и пять БМП-2. Больше на КП у меня ничего не было. КП осталось голенькое: оставил под собой одну БМП и больше ничего.
      В этот момент мне доложили: на связи НШ 1-го батальона Рыжаков. Я схватился за трубку:
 - Я – «Стрела»! Докладывай, кто попал под огонь!
       А он говорит мне:
 - А я не знаю. Я на бронегруппе нахожусь.
       Вот тут я не понял, что Рыжаков делает на бронегруппе. Он должен был находиться рядом с Королёвым, а техника - возле КП полка.
       Ущелье Хазара было заминировано против техники. Я пробовал снять мины. Они были профессионально поставлены на неизвлекаемость. Поэтому изначально бронегруппу вводить в Хазару не планировали, значит начштаба Рыжаков должен был двигаться в пешем порядке с управлением батальона. От Реки Панджшер пройти по Хазаре до Пизгаранского перекрёстка и назад вернуться – какая проблема?
        Сразу после того, как Королёв попал в засаду, я поставил Рыжакову задачу:
 - Входите бронегруппой в ущелье. Скомплектуйте там расчеты для ведения огня из БМП, огнём БМП поддержите батальон Королёва.
        Рыжаков пошел в ущелье на технике вместе с НШ полка Коневым и разведчиками во главе с капитаном Гринчаком. По моему приказу артиллерия огнём закрыла вход в Хазару со стороны кишлака Пизгаран и должна была подсвечивать Пудину спуск с горы Пизгаран. У меня третий батальон Пудина на этой горе сидел на высоте 4 000 метров. Спустить его оттуда было очень сложно, потому что видимость была - абсолютный ноль. Начался бой в 11.30 -12.00 утра, а затем перешел в вяло-текущий, без активных вспышек. У противника боеприпасы заканчивались, душманы тянули до темноты. Темнота наступила, да такая, что Пудин В.В. докладывал: – «На вытянутой руке пальцев не видно». Я сказал: – «Давай, пробуем. Я тебе артиллерией подсвечу, а ты пробуй спуститься». Пудин начал спуск с горы.
       В это время второй батальон Пазина напоролся на минное поле и застрял. Ночью. Причем не то, что там попалась одна мина. Там был участок минного поля. Пазин пытался обойти его, туда-сюда двигался, получил шесть подрывов. Вообще, хоть замри до утра вторым батальоном.
       Конев пошел в ущелье Хазара, но до Королёва не дошел. Подорвался танк. Причем настолько искусно фугас был установлен, что даже днище деформировалось. Представляете какой мощности взрыв был! Танк Конев потерял, затем две БМП потерял. Тогда он спешился и продолжил выдвижение пешком. Выдвинулся, доложил: - «Встречаю выходящих из боя, отходят бойцы. Королёв погиб, никакого порядка тут нет, я не могу разобраться».
      Я всё понял. Ещё когда танк и две БМП вышли из строя, я тогда уже понял, что ничего хорошего не будет. После доклада Конева о гибели капитана Королёва я вышел на связь с комдивом:
 - «Ручей», я «Стрела», батальон попал в засаду, комбат погиб, разрешите, я пойду сам.   
       Он сначала подёргался «да ты что…» а потом говорит: - «Иди, только смотри, держи надёжную связь». Он был готов хоть в космос меня отправить, лишь бы я прекратил эту бойню.
        Я пошел. Только в БМП вскочил, мне навстречу три БТРа выехали. Генерал-лейтенант Крянгэ, зам командующего Армии, на них прибыл, и сразу на меня:
 - Ты куда?
       Я ему объяснил.
      Он:
 - Это кто тебе разрешил? У тебя все батальоны в бою. А если ты погибнешь, кто будет управлять?
       Я сказал:
 - Товарищ генерал, всё будет нормально. Комдив в курсе, он разрешил.
 - Ну, раз комдив решил, то иди.
       После этого я пошел в ущелье. Только начал входить, душманы открыли дамбу, которая находилась слева на высотах, там водохранилище было северо-западней Малимы. По ущелью вниз пошла волна метра полтора высотой, ну, я так считаю. Потому что у страха-то глаза велики. Издали казалось, что на нас прёт волна, как цунами! БМП шла гусеницами по дну ущелья и вдруг накатила стена воды! Она ударила прямо в лицо, я помню полный рот воды, меня опрокинуло навзничь и выбросило из командирского люка. Я почувствовал, что очутился под гусеницами и понял – конец… Потом чьи-то руки меня поволокли вверх, а я-то держал тангенту в ладонях, чтобы не замокла она, чтоб связь не потерять! Я боялся этого, а то, что меня из люка выбросит, даже не подумал. Слава Богу, бойцы успели, вытянули меня, спасибо им. БМП начала плыть, потом загребла гусеницами, выползла из этого наводнения. Только выползли, прошли минут пятнадцать, встали. Ничего не было видно, а свет включать нельзя. Если включить, то вклепают из гранатомёта.
          Когда я туда подъехал, на меня вышел командир миномётной батареи, капитан Малыгин, с группой солдат. У Малыгина я отстегнул магазин от автомата. Проверил – полный. Бойца подозвал: - «Солдат, подойдите ко мне». Отстегнул у него магазин. Проверил – полный. Никто из них ни одного выстрела не сделал. Капитан Малыгин бросил миномётную батарею и вышел из ущелья со сбежавшими с поля боя солдатами разных подразделений.
       Я спросил у командира минбатареи:
 - Ты в бою не участвовал, ты зачем миномёты бросил-то? До тебя огонь не доставал.
       А он ничего мне в ответ не смог сказать.
 - Нас там убивали… нас там убивали… - Вот и всё что я услышал от него.
       Бойцы шарахались от меня, обтекали как вода глыбу в реке, в глаза мне не смотрели от стыда. По два, по три выходили из темноты. Уже два или три часа ночи было, они отходили из ущелья. Двести восемьдесят один человек вышел. Двести восемьдесят один человек – силища-то какая! Это цифра из сведений «О боевом и численном составе», подписанном командиром полка после выноса с поля боя последнего погибшего воина. Это официальный документ, а не чьи-то личные домыслы.
      Вскоре подошел Пудин В.В. Молодец, не заблудился нигде, на засаду не напоролся. Я обнял его, а он мокрый весь. Я сказал ему:
 - Спасибо, Виктор, что блуда не дал, что не напоролся нигде. Идём, с первым батальоном разберёмся сперва. Отправь одну роту туда.

https://youtu.be/eRPnjfuaT7I  Денисов и Пудин про Хазару

       У Пудина было две неполных роты. Девятая рота и половина восьмой. Мы двинулись с ним. Нам навстречу выходили раненые и те, кто отлёживался, убитым притворялся.
          По правой стороне я направил капитана Гринчака с разведчиками, сам продвигался по левой стороне. Ущелье совсем сузилось. Я услышал, что в темноте идёт наш боец и насвистывает что-то. Не понял я и оторопел от неожиданности. Солдат подошел к нам и говорит:
 - Товарищ подполковник, что вчера тут было, если б Вы знали! Я весь день лежал, наблюдал. Теперь здесь нет никого.
       А я смотрю на него – вроде бы сдвинулся немного от пережитого. Но, вроде, потихоньку отходит.
      Мы прошли вперёд. На поле бое. Нашли погибшего сержанта Батычко. Он сидел в бронежилете, в шлеме. Один АГС-17 развернул из шести и выстрелил из него две гранаты. Всё. Пусть что угодно мне рассказывают, но я сам это видел. Кто мне теперь может что-то соврать? Перед входом в Панджшер я лично готовил солдат и офицеров, лично сколачивал огневые группы. Чтобы при встрече с противником они сперва вклепали, подавили шквалом огня, а потом уже разбирались кто там, снайперы или не снайперы. У Королёва ни одна огневая группа не развернулась, ни одна даже не пукнула. Один АГС выстрелил две гранаты, это огневой шквал что ли?
       Я Пудина отправил, сказал:
 - Двигай назад к моей БМП, там площадка есть, можно вертолёт посадить. Вот туда складывай погибших. А раненых всех – на ПХД батальона, оттуда будем отправлять, чтобы они много погибших не видели.
      А там погибших было много, всё в крови. Раненые стонут. Мы из пещеры вытащили бойца. Не из пещеры, а из ниши в скалах. У него живот распороло, а он свои внутренности держал руками, зажал. Я говорю:
 - Сынок, только руки не отпускай.
       Мы в таком виде донесли его до БМП, не знаю выжил он или нет, я назад пошел, надо было других раненых подбирать.
       Начали мы раненых с поля боя выносить. Кто лежал, тот лежит. Кто-то убит, а кто-то раненый лежит, стонет. Значит его надо вытаскивать. А там два тела было вообще разорванных. Вот знаете, как если взять верёвку, перевязать вокруг пояса, передавить и человек разделится на две части. Вот таких два погибших было. Это у них за спинами были миномётные мины, по две мины они переносили. Мины взорвались, тела бойцов перебило взрывом.
       Некоторые бойцы сидели перепуганные, многие держали у виска гранату без чеки. Нам приходилось разряжать это всё, вытаскивать из руки, отшвыривать в скалы. Я не встречал такого, чтобы кто-то нормальный там был: все готовы были подорвать себя вместе с врагами, все готовы были не сдаться. Вот такие ребята сидели там, солдатики, пацаны, дети. Не могу я простить этого ни одному из офицеров, которых учили четыре года. Его четыре года учили, чтобы он организовал бой, а он бросил всё и сбежал! Восемь офицеров из первого батальона погибло на поле боя. А где остальные? Я вам докладываю: столько, сколько погибло, столько же покинуло поля боя, не оказав сопротивления противнику. Восемь офицеров вышли из ущелья Хазара. Они бросили своих солдат и сбежали. Не буду называть их фамилии, пусть этот поступок останется на их совести.

        Прошел я всё место боя. Стал искать разведдозоры. Не нашел. Разведдозора не было, ГПЗ не было. Нигде не было ни гильзы стреляной, ничего. Не было у Королёва разведдозора. Не было у него ГПЗ. Я смотрел на поле боя и не мог понять: почему вся рота в куче? Почему она не впереди? Почему гранатомётный взвод у Королёва оказался впереди? Почему рота Курдюка вся в куче справа? Я ничего не понял.
       Всё поле боя я прошел своими ногами. ДШК там не было. Что такое ДШК? Это машина! Она ломает даже хорошую броню! Там не было ни одного такого попадания. Все попадания были простыми пулями калибра 7,62 мм. Меня-то уже не обманешь! Это солдатики пришли молодые, из них сформировали батальоны новые. А я-то уже год отвоевал, из боёв не вылезал, я точно знал, какое оружие какие последствия оставляет.
          Выносили раненых всю ночь. Уже стало светать, Пудин ко мне пришел. Я сказал:
 - Виктор, уже светло, попробуй по следам преследовать душманов. Только не напорись, чтобы тебе не вклепали.
       Пудин всё понял, пошел на преследование. Я остался на поле боя в ущелье Хазара. Тут понял, что я остался один. Разведчики раненых вынесли, а их-то было всего шесть человек, разведчиков. Взвод старшего лейтенанта Исмагилова.

       Не знаю почему, но время течет не одинаково, не равномерно. Иногда секунда кажется, как целая вечность, а в другой раз несколько часов улетает за одну секунду. Это только Небеса знают почему так происходит. В общем, день закончился, сумерки начались. Я взял свою БМП и три БМП пошли со мной из разведроты, чтобы вывезти с поля боя АГСы, плиты от миномётов. Один барабан с гранатами от АГС 15 килограммов весит. Всё это брошено было.

       На поле боя мы начали разбираться, в какой последовательности что происходило. Бой был такой, я бы сказал, инертный, вялотекущий. Духи боялись лезть, да и некому было лезть и боеприпасы у них были ограничены. По моим данным их было десять человек. Два пацанёнка и пастух – это трое. Они следили за батальоном, «вели» батальон. И стадо у них было, при разбирательстве солдаты и офицеры рассказали. Потом из Пишгора ещё семеро душманов прибежали. Один какой-то сочинитель докладывал, что с ними было 12-15 наёмников. Это брехня. Я считаю, что никаких наёмников не было. И узбеки рассказывали: - «Мы лежим, потом очередь тр-р-р-р! Там посыпалось, а откуда стреляют – понять не можем». Для молодого бойца разобраться было сложно. Потом, говорит, тень появилась от моджахеда. Он туда из автомата – бах! Тень пропала и тишина минут 15-20. Бой такой был, вялотекущий. Душманы не могли ничего сделать, но во всё движимое они стреляли. И снайпер у них был со снайперской винтовкой. Знаю, потому что когда вывезли Королёва и я прощался с ним, то у него была ровненькая дырочка под челюстью и ни кровинки. Значит снайпер уже мёртвого добивал, раз крови нету. Контрольный выстрел сделал.

https://youtu.be/FLyciAZhwU8    Санков Е.И. про снайперов 1.

        Такой вялотекущий бой продолжался до сумерек. Затем я спустил с гор третий батальон м-ра Пудина В.В. Как только третий батальон с Пизгарана двинулся, как только я начал светить артиллерийскими снарядами, душманы сразу ушли. Связь у них, конечно же, была изумительная. Без радиостанций. Они все поняли – идет третий батальон, значит надо убегать.
       В это время мой зам Конев двинулся с разведчиками вперёд. Стрельба прекратилась. Третий батальон спустился с горы. Я отправил его на преследование этой группы, кто там был из душманов. Пудин нагнал их потом. Настиг их и доложил: десять человек. Два пулемёта у них было. Представляете: 10 духов застрелили 45 наших бойцов! Потому что Королёв шел, как на параде. Без разведдозора, без ГПЗ, без ничего. Шел колонной, шел толпой, а по нему два пулемёта отработало! Представляете, что они там наделали?
В таких обстоятельствах самый главный вопрос заключается в том, кто отдал приказ изменить порядок движения батальона, подписанный командиром дивизии? Кто приказал снять с гор роту прикрытия старшего лейтенанта Курдюка?
 В силу ряда причин этот приказ не мог отдать командир полка.
1. После того, как план операции утвердил командир дивизии, я не имел права изменять ход операции. Даже если бы такой приказ поступил Королёву от моего имени, Королёв не имел права его выполнять.
2. План операции разрабатывал я. Зачем же я буду его менять? Особенно после того, как подал на утверждение командиру дивизии. Это детский сад что ли? Так в армии не делают, особенно после того, как первый день Королёв прошел без сучка, без задоринки. Выработанный мной боевой порядок прекрасно работал, обеспечивал Королёву превосходство над противником. Я сумасшедший что ли, менять прекрасно работающий план? Нет, я не сумасшедший, я такого преступного приказа не отдавал.
3. Много лет подряд некоторые люди в погонах пытались меня очернить и свалить на меня чужую вину. Если бы я отдал преступный приказ, то меня немедленно арестовали бы, отдали бы под трибунал и больше никто никогда ничего не узнал бы про Сумана. Однако, очернить меня невозможно, потому что преступный приказ я не отдавал. А кто отдавал?
4. Только командир дивизии имел право изменять подписанный им приказ. Только приказ командира дивизии имел право исполнить капитан Королёв.