Шперрмюлль

Голодный ветер просит есть, и я кормлю его с руки,
Мне одуванчиков совсем-совсем не жаль, но сердце рвется на куски.
Душа, голодная как зверь, опять в мою стучится жизнь,
Её одной любовью можно накормить, но где мне взять её, скажи?
                (из песни)


          Как видите, для названия этого рассказа выбрано немецкое слово, хотя и в транслитерации русскими буквами, (благо не наоборот, хотя подобное явление тоже имеет место). Для начала попытаюсь растолковать, что это слово значит. Оно, очевидно, состоит из двух корней: “ШПЕРР” и “МЮЛЛЬ” (Sperrmuell). Начнём с последнего. “МЮЛЛЬ” (Muell) в переводе на русский язык — это общеизвестный банальный “мусор” и ни в каких специфических комментариях не нуждается. Однако с первой частью этого слова дела обстоят несколько сложнее. Основными значениями существительного “ШПЕРРЭ” (Sperre) являются: “заграждение, преграда, заслон”. Однако в данном конкретном случае оно означает “крупногабаритный”. Иначе говоря, мебельные, строительные и прочие отходы представляют собой этот самый “ШПЕРРМЮЛЛЬ”.
          Так, с лингвистическим аспектом разобрались. Теперь перейдём к самой процедуре. Раздельный сбор мусора — одно из важных достижений европейской цивилизации и, в частности, немецкой бытовой культуры. Казалось бы: подумаешь, велика мудрость! Собирай каждый вид мусора отдельно — и всё! Ан нет. В Москве, например, несмотря на всяческие потуги, данную премудрость в полной степени до сих пор освоить не смогли.
          Разделить отходы не так просто, как кажется. В каждой европейской стране и даже в каждом регионе свои нюансы. Там, где живу я, мусор разделяется на четыре основные категории. Для бумажных отходов предназначены контейнеры зелёного цвета. Для использованной упаковки — жёлтые. Пищевые, точнее, биологические отбросы сбрасываются в коричневые. С ними больше всего канители, ибо именно они самые вонючие. Мыть и чистить их приходится наиболее тщательно. Тот мусор, который не удалось отсортировать, бросаем в баки чёрного цвета для так называемого “Restmuell” (отходы оставшиеся после бытовой сортировки). Существуют также специальные баки для стекла, отдельные места сбора старых батареек, одежды и обуви, электролампочек и т.п. Существуют и другие нюансы, но морочить Вам голову, многоуважаемый Читатель, не входит в задачу рассказа вашего покорного слуги.
          Наконец мы с Вами добрались до крупногабаритного мусора. Вышедшая из употребления старая мебель и другой громоздкий хлам в определённое время собирается в определённом месте, как правило, рядом с домами у проезжей части. В результате порой вырастают огромные кучи такого мусора, напоминающие революционные баррикады, что отнюдь не выглядит эстетично. На следующее утро вдоль по улице проезжает огромный грузовик, к бортам которого “прицепляются” несколько дюжих мужиков в ярко-оранжевых комбинезонах. Они, практически “шутя и играясь”, забрасывают хлам в гигантское стальное “чрево” многотонного гиганта.
          Задачей тех, кто расстаётся с барахлом, является вынести хлам наружу и “швырнуть его на баррикаду”. Всё отслужившее свой срок богатство можно и даже нужно разбирать, ломать, связывать в пучки и так далее.
          Сегодня, уважаемый Читатель, мне хотелось бы представить Вашему вниманию три небольших эпизода, каждый из которых связан именно с избавлением от старого хлама и того, что с этой неотъемлемой и необходимой ипостасью нашей жизни связано. Автор сих строк, безусловно, понимает, что эпизоды эти сами по себе незначительны, может быть, даже совсем не стоящие внимания факты. Хотя именно из таких “мелочей” и состоит человеческая жизнь и... Короче говоря, судите сами. Итак, Эпизод Первый.
          Не так давно мы, то есть ваш покорный слуга с супругой решили избавиться от старого дивана и, как говорят здесь на местном русско-немецком суржике, собрались вынести его “на шперу”. Предварительно задумали разобрать отслужившее ложе на три части. Я отправился за инструментами в подвал и, вернувшись, обнаружил, что моя жена Ольга в одиночку уже полностью “разделала” его, словно куриную тушку. Но даже после этого для моих уже старческих рук части оказались слишком громоздкими и тяжёлыми. Я задумался: “Как быть?” Старший сын Лёвка в то время “лежал” больной КОВИДОМ. Обращаться к кому-либо за помощью Ольга запретила мне категорически. Автор сих строк принял следующее “соломоново решение”: “Поставлю-ка я каждую диванную часть одним концом на роллатор и повезу конструкцию к лифту. С Олиной, конечно, помощью...” Теоретически всё выглядело безупречно. Однако “гладко было на бумаге, да забыли про овраги”. Как только первый эшелон направился к лифту, поклажа оказалась столь нелепой и тяжкой, что уже с порога нашей квартиры “вспыхнула” между нами перебранка. Пока мы “собачились” наверху, внутри лестничной клетки, нас никто не видел и не слышал.
          Но вот наш “тяни-толкай” выкатывается из подъезда на оперативный простор. Денёк стоит прелестный — чудная тёплая осень благоухает великолепной погодкой, все соседи блаженствуют на заходящем солнышке, и не хватает им именно двух придурковатых скоморохов, а тут как раз мы выходим на арену того импровизированного цирка-шапито. Ругаемся только не по-немецки, а по-русски. Тем не менее многие выражения вполне понятны в силу их интернациональности, не говоря об универсальной жестикуляции и интонации.
          Вообще-то живём мы здесь мирно и тихо, ни с кем не конфликтуем. Национальностей много — “болячки” у каждого свои. Народ потешался над нами громко, искренне и от всей души. Перформанс наш сорвал буквально овацию вместе с неоднократными приступами то гомерического, то сардонического хохота.
          Спектакль тот продолжался бы долго, но вдруг один из наших соседей, немец по имени Уве, преодолев свой забор, бросается к нам, точнее, к оторванному куску бывшего дивана. Нежненько так отпихивает меня в сторонку, а сам — хвать — и несёт поклажу в общую кучу, на руках, без посторонней помощи. Моложе он меня вдвое, а сильнее — вчетверо, хотя и не является профессиональным сборщиком крупногабаритного мусора.
          История знакомства с Уве берёт начало издавна. В 2013-ом году мой младший сын Дмитрий приезжал к нам с женой и детьми. Он очень хотел, чтобы его чада в течение месяца заговорили по-немецки. Задача не реальная, но я их свёл с семьёй аборигенов, живущих по соседству, и они ходили к ним в дом общаться с носителями титульного языка. Таким образом мы и подружились. Прошло практически десятилетие, но добрососедские наши отношения сохранились.
          Уве с Олей рванули наверх за остальными частями злополучного дивана. Несколько минут спустя они все органично вошли в состав огромной “не революционной” баррикады — циклопической кучи старого, подготовленного к вывозу отслужившего свой срок “богатства”.
          Второй Эпизод. Наши здешние близкие знакомые, точнее, — друзья, купили себе дом. Добрый, славный домишко в приятном местечке. Уютный и просторный, с множеством комнат и, соответственно, работы тоже предстояло проделать уйму. Однако, прежде чем покинуть старую свою квартирёнку, заказали они ту самую “шперу”. Принялись накануне старый хлам на улицу выносить. Глава семейства по имени Саша процесс, естественно, возглавил. Его супруга Лена, несмотря на то, что была не совсем здорова, помогала, как могла. На помощь явились и соседи, и друзья, и приятели, и знакомые (среди прочих и мой старший сын Лёвка). Работали все дружно и вдохновенно, “поддавая пару” горячительными напитками. Справились. Переехали. И вдруг звонок. На связи их младший сын Максим, живущий в Берлине, но которому, однако, в новом доме том серьёзная часть тоже отведена. Звонит и спрашивает: “Надеюсь, — говорит, — вы и мой велосипед перевезти не забыли?...”
          Сперва повисла долгая молчаливая, напряжённая пауза. Затем весь тот скандал и разразился. Драма события заключалась в том, что в пылу сражения со старым хламом про велосипед (древний и ржавый) забыли. Точнее, его вместе со старой рухлядью в общую кучу безжалостно швырнули. А для Максима он представляет особую и немалую ценность. Иначе говоря, — это его хобби. Будучи доктором психологических наук, он собственноручно старые велосипеды восстанавливает, ремонтирует, что-то реализует, что-то и себе оставляет. Души он в своих “механических чадах” не чает, безусловно, и сам ими с удовольствием пользуясь. К его “чудачеству” в семействе отношение неоднозначное. Главный скептик — собственный отец. Короче говоря, всё смешалось в доме Облонских ... то есть Егоровых. Скандалили долго и нудно. Бурные склоки сменялись молчаливыми бойкотами. Едкие токсичные словечки летели свистя, словно снаряды, ракеты и дроны, безжалостно разрываясь прямо в душах и сердцах, отключая внутреннее тепло, свет и электричество. Процесс переговоров и примирения шёл с большим трудом через мрачные тернии и кущи дремучих человеческих комплексов, но любовь, которая в этом семействе действительно существует, в конце концов, перемогла — мир, покой и уют восторжествовали в новом свежеотремонтированном доме.
          Эпизод Третий. Эта история произошла давным-давно много лет тому назад. И не здесь, не в Германии. Жили мы тогда вчетвером в трехкомнатной, но отнюдь не большой московской квартирёнке в одном из так называемых “спальных районов” Первопрестольной. Вещей у нас было немало. Копилось то добро годами, постепенно становилось его всё больше и больше. Росли и взрослели наши дети. Наконец, старшему Лёвке исполнилось примерно лет пятнадцать. Младшему Дмитрию, соответственно, тринадцать. Стали они сами себя тоже хозяевами в доме считать и голоса подавать на спонтанных семейных “майданах”. В основном по поводу того, что не всё в родительском укладе жизни им нравится и многое в семейной “политике” абсолютно не устраивает. Однажды, улучив момент, когда мы с супругой находились на работе, вкалывая там в поте лица, наши подросшие “детишки” устроили революцию. Собрали, гадёныши, что по их разумению представляло собой ненужную рухлядь, и всё вынесли на помойку.
          В СССР никто не занимался никакой сортировкой мусора. Никаких “шпер” не было и в помине. Они вынесли наше нажитое непосильным трудом добро на улицу и безжалостно скинули в советские зелёные, стальные, ржавые, вонючие мусорные баки. Когда мы с Людмилой Дмитриевной, голодные и измождённые вернулись с работы — мы буквально остолбенели от неожиданности и ужаса. Пришлось нам все те старые чемоданы из вонючих контейнеров извлекать и обратно тащить. А “любимые” наши отпрыски в то самое время над нами потешались и издевались. Обзывали нас “Плюшкиными”.
          Короче говоря, дорогой мой Читатель, такое явление, как “ШПЕРРМЮЛЛЬ” — это вовсе не простое избавление от крупногабаритного мусора. Безусловно, в процессе этом заключена особая философия. С другой стороны, за иллюзорной простотой скрываются серьёзные опасности, ибо являет он собой колоссальный источник семейных драм, порой тяжких. Скрыты в нём даже некие дьявольские соблазны и искушения. Говоря проще, выкидывая что-то из дома, не всегда достаточно быть просто внимательным и осторожным. Очень важно нарочно или случайно не выбросить нечто важное даже не сколько из жилых помещений, столько из собственной души и не ранить и не травмировать таким образом души и сердца близких людей. Старого барахла совсем не жаль, как “одноразовых”, уносимых ветром одуванчиков. Но даже “время не любви” не избавляет нас от ответственности перед нашими родными и близкими.