История становления одного научного руководителя

По мнению многих диссертантов, хороших научных руководителей в последнее время становится все меньше. Но, что мы вообще знаем о качествах научных руководителей? Давайте сначала разберемся, что может и чего не должен делать для своих подопечных научный руководитель. После я расскажу один курьез, связанный с моим научным руководством.
Попробуем классифицировать ученых коллег, выступающих в качестве научных руководителей.
Первый тип обозначим, как «маститый ленивец». К нему  относят людей, уважаемых в ученой среде, имеющих высокие должности и государственные награды. У них в прошлом было много учеников, которые, находятся и в том специализированном (защитном) совете, куда может попасть  диссертант. К их мнению коллеги прислушиваются. Большинство из них находятся уже в почтенном возрасте, что делает их ко всем соискателям ученых степеней добрее.  Вместе с тем они отдалены от передовых рубежей науки, быстро устают от своей повседневной работы и в последнее время  - избегают  научного руководства, прикрываясь загруженностью, а то и ленью. Диссертант должен понимать, что от таких авторитетных, но, неактивных научных руководителей помощь будет минимальной и, возможно, только при голосовании за присуждение искомой ученой степени в стенах специализированного совета. Но многим бывает и этого достаточно. Правда, если у соискателя степени изначально была не качественная диссертация, то проблемы могут появиться позже – в ВАК-е. И еще надо иметь в виду диссертанту, что такой учитель не способен развить его личность.
Второй тип научных руководителей обозначим, как «ученый педант». К нему относят людей, которые способны предоставить диссертанту работу на «своем поле». Они молоды, энергичны, работают сами и обучают своим методам учеников и при этом не подавляют  их инициативы. В процессе научного исследования готовы своим сотрудникам посоветовать тему диссертационной работы, порекомендовать соответствующую литературу, наметить план исследования, подсказать, как писать главные части работы, сделать замечания и подкорректировать черновой материал. Во время подготовки к экзаменам на кандидатский минимум и при защите диссертации в совете они всячески будут отстаивать своих учеников.  Но они в своей деятельности не оригинальны, поскольку эта их деятельность отражена в инструкциях ВАК-а. А что ученый педант не будет делать за своего ученика – так это за него работать  и что-то вместо  него писать. Если все этапы ученик пройдет, то в будущем у него не будет проблем и с утверждением работы в ВАК-е. Вполне вероятно, что приобретенный опыт в научном исследовании и в «писательском деле» им не будет забыт и в дальнейшем - при выполнении докторской диссертации. Да и на личность соискателя такой учитель окажет весомое и положительное влияние.
Третий тип научных руководителей обозначается, как «мотивированный эксперт». К нему относят творческих людей, которые компетентны в науке, постоянно совершенствуются, работают с первичным материалом сами или руководят работой какого-либо научного или профессионального коллектива. При этом такие люди пользуются уважением и в ученой среде, бывают  экспертами по своей специальности в государственных структурах, включая ВАК, и способны при определенной личной заинтересованности помочь соискателю в преодолении  им всевозможных трудностей, возникающих на пути приобретения желаемой ученой степени. Как правило, эксперт оказывает помощь диссертанту на всех этапах этого процесса – от планирования и выполнения работы до публикации совместных статей, внедрения результатов работы в практику и защиты самой диссертации. От самого диссертанта только требуется быть хорошим и не конфликтным специалистом, понимать суть своей работы и уметь ее вербально донести членам специализированного ученого совета. Главное, он должен на защите своим докладом и ответами на вопросы оппонентов и всех присутствующих - произвести хорошее впечатление. При такой форме сотрудничества диссертанта и научного руководителя у новоиспеченного кандидата или доктора наук проблем в ВАК-е не будет, а о шефе у него в памяти  останутся только приятные воспоминания.
 Отнесение научных руководителей к тому или иному типу, конечно, условно и со временем человек, относящийся к одному типу, может приобрести качества, характерные для научного руководителя другого типа. Что тут сказать? Ведь жизнь у всех, и разная, и  сложная…
Если интересно, продолжу и отвечу сразу на новый вопрос, который у вас, вероятно, уже возник в мозгу: у каких научных руководителей подопечные со временем могут стать видными учеными?  Я,  считаю – у любых. Тут почти все зависит от ученика. Но и значение школы научного руководителя никто уменьшать не должен! Школа дает ученику опыт научной работы и в рамках концепций шефа в дальнейшем облегчает продвижение его собственных идей.
Мой научный руководитель, профессор В.Н. Ельский, например, для меня был «ученым педантом». Но каким я был для него учеником? Знаю только, что ему со мной всегда было нелегко, и когда я был студентом, и когда работал у него на кафедре после окончания аспирантуры ассистентом. Он считал меня исполнительным сотрудником, но поскольку я часто генерировал разные идеи, которые могли менять устойчивые и удобные представления специалистов в области науки, а потом еще и «с упрямством осла» реализовывал некоторые из них, то это не могло идти мне в зачет и признаваться как достоинство хорошего ученика. Более того, шеф моими действиями часто возмущался, но терпел, а иногда в сердцах говорил: «Делай, что хочешь, но и отвечай за последствия своих решений». И я старался. И отвечал. И доказывал свою правоту то на проблемных комиссиях союза, то на коллегии  Минздрава, то во Всесоюзном Институте патентной экспертизы…  Признания приходили позже…
Была, например, и такая шуточная форма признания.
Как-то на занятиях во время опроса я  спросил у студента, каких видных советских ученых-патофизиологов он знает?
Студент, недолго думая, ответил:
- Вас всего двое осталось – заведующий кафедрой патологической физиологии Донецкого медицинского института – Ельский и вы.
- Хитро. Но спасибо за такую высокую оценку моей персоны. Придется поставить вам хорошую оценку.
Но оправдаю ли я когда-нибудь такую оценку?
Наконец, я перестал тревожить шефа и в 1989 году, покинув кафедру, прошел по конкурсу на заведующего отделом патологической физиологии в НИИ травматологии и ортопедии Донецкого научного центра гигиены труда и профилактики травматизма. С моим уходом на новое место работы научные связи с учителем и сотрудниками кафедры не ослабли, а только укрепились, хотя и не сразу. Не сразу, потому что первое время я занимался ремонтными работами, приобретал оборудование и укомплектовывал штат лаборатории.  Это занятие  было чем-то вроде противовеса абсолютной свободы ученого и лекарством от звездной болезни. 
В 1993 году я столкнулся с проблемой научного руководства,  не будучи официальным научным руководителем кандидатской диссертации моей сотрудницы.
Буфистова Алла запланировала кандидатскую диссертацию, когда она еще работала в ЦНИЛ-е мединститута. Диссертация была по специальности онкология и касалась иммунологических аспектов рака молочной железы. Руководили ее работой проф. Г.В. Бондарь (Донецк) и проф. З.Г. Кадагидзе (Москва). Первый руководитель был замечательным хирургом, предоставил диссертанту больных, одобрил план работы. Из  недостатков руководителя было то, что он в тонкостях иммунологии не разбирался. Второй научный руководитель, женщина, была выдающимся иммунологом, но она находилась слишком далеко. Оба руководителя по понятным причинам не могли должным образом помочь диссертанту, и выполнение работы у Аллы  затянулось на долгие годы.
Буфистова была хорошим специалистом-иммунологом и последовала за мной в НИИ травматологии и ортопедии. Там мы вместе на базе лаборатории патологической физиологии планировали создать иммунологическое подразделение. Его мы позже, кстати, и создали. Но я тогда, как и ее первый научный руководитель, был далек от иммунологии. Я радовался, что у меня было разрешение руководства института на апробацию моего метода - гемодиализа на жидких динамических мембранах. Я много времени проводил в реанимации, применяя метод для лечения пострадавших. Потом появились пациенты с наркотической зависимостью… В общем, надо было совершенствовать метод детоксикации, выполнять запланированные НИР, которые давали финансирование  лаборатории …
Диссертация Буфистовой, по ее мнению,  была готовой. Мне ее надо было прочесть, чтобы дальше она могла ее доложить по месту планирования – на кафедре онкологии.
 В свое время в мединституте я был членом «аналитической группы», задачей которой была помощь диссертантам на этапах планирования и предзащиты. Я и шефу на кафедре помогал вычитывать и редактировать научные работы и диссертации его учеников, или просто тех, кто к нему обращался за помощью.
Чтение работы Аллы неожиданно погрузило меня в легкий ступор. Я сделал множество замечаний, объяснил, что следует понимать под целью, задачами исследования, новизной, как надо правильно писать разделы, выводы, указал, что с чем в работе  должно стыковаться. Алла взялась за переделку своего труда, но обиделась  за торможение ее  предзащиты.
После необходимости последующих исправлений она начала истерить, а потом и просто в сердцах выбрасывать в мусор свой труд. Сотрудники дважды вынимали из мусорной корзины  бумажный вариант диссертации и гибкий магнитный диск и  возвращали их ее владелице.
Однажды после третьей отправки диссертации в мусорную корзину, уборщица раньше обычного времени унесла мусор в контейнер и ушла по своим делам. О случившемся эпизоде мне доложили сотрудники, когда я вернулся с ученого совета. Я не подал виду, что огорчен этой новостью, но решил после ухода всех сотрудников с работы организовать с помощью местных бомжей, живших на территории больницы, поиск интеллектуального труда  Буфистовой.  Мусорный  контейнер, благо, стоял неподалеку от здания лаборатории.  Однако саму операцию по поиску диссертации надо было провести до приезда контейнеровоза, т.е. до восьми утра.
Я позвонил домой супруге и предупредил, что ночевать домой не приду, поскольку буду занят лечебной работой – буду очищать   кровь тяжелому пациенту. В ответ от жены я услышал много интересного обо мне и работе, но это не повлияло на принятое ранее решение.
Как назло, бомжей на территории больницы в этот день не было. Мне предстояло одному перерыть гору мусора в огромном трехсекционном контейнере. Работу надо было начать с первыми  лучами летнего солнца.
Найдя на работе чей-то старый спортивный костюм, я переоделся  и на рассвете принялся за работу, выбрасывая на асфальт содержимое мусорного бака. Время близилось к семи часам утра, но я там так ничего и не нашел. Я был мокрый от пота, грязный и злой. Осталось совсем немного: вернуть мусор назад в контейнер.
- Может, тебе помочь? – неожиданно я услышал за спиной голос жены. Видимо, движимая чувством ревности, супруга решила проверить, кому  и как я очищаю кровь. Я думаю, что в тот момент, когда она задавала мне этот коварный вопрос, она была счастлива. Худшее ее предположение не оправдалось, а все остальное, наверное, не имело значения. – До чего же ты докатился?! По  мусорным бакам лазаешь.  Ну и что ты там ищешь?
- Документы потерял, вот и ищу!
В это время показались наши бомжи. Их было трое, и они шли цепочкой, один за другим, медленно перебирая ногами.
- Доброе утро, Евгеньевич! Бог в помощь! – сказал первый из цепочки. – Только там коробки уже нет!
- Какой коробки? – вырвалось у меня.
- Той, которую секретарша вашего главного врача вынесла в мусорный контейнер перед началом обыска в его кабинете.
- Ее за день до вашего шмона нашли менты, - сказал замыкающий цепочку бомж. – И, кстати, не в этом контейнере. 
Жена, воспользовавшись моим замешательством, посмотрела на меня с пониманием и сочувствием:
- Заканчивай уборку территории, я буду тебя ждать в лаборатории.
Бомжи, озадачив меня и супругу, ушли. 
Когда я снимал спортивный костюм, супруга не выдержала и спросила:
 - Так сколько же там было?
«Пора начинать уже мне чистить кровь от всей этой дури» - подумал я и пошел в душ.
О событиях этого утра никто из моих сотрудников так и не узнал. С Буфистовой я в этот день серьезно поговорил и пообещал ей, что у нее будет диссертация, но не по онкологии, а по нашей тематике. 
Через несколько месяцев я Алле принес диссертацию по остеопорозу, но она новую работу уже не хотела планировать. О диссертации она вспомнила только через одиннадцать лет, когда  была серьезно больной. Защита ее диссертации не состоялась…
Я же сумел перестроить свое мышление и помог своим друзьям остепениться, чем, собственно, и возобновил научные контакты со своим учителем и  кафедральными друзьями.
В 2000 году я сам защитил докторскую диссертацию, а в 2002 году открылся специализированный совет по терапии и патологической физиологии, где у меня уже начался свой счет из  защитившихся учеников.