2. на пути к науке

МОИ ТАИНСТВЕННЫЕ ПОМОЩНИКИ
Школьные учителя основы социального поведения закладывали нам очень рано. При обучении упор в основном делался на логику, позже – в вузе – на аналитику. Интуиции никто не обучал. В государственных образовательных учреждениях принято было даже подавлять «внутренний голос», т.к. он, по мнению преподавателей, мешал всему рациональному в обучении. Но поскольку интуиция в той или иной мере присутствовала у всех, ведь метод «проб и ошибок» никто не отменял, она в человеке развивалась независимо от программ обучения, индивидуально вместе с полученными  знаниями о мире.
Интуицией с научной точки зрения принято считать способность подсознания за долю секунды анализировать обстановку и находить оптимальное решение, причем без долгих рассуждений и скрупулезных выводов. В более простой формулировке интуиция – это предчувствие, основанное на опыте и знаниях, но необоснованное доказательствами. В наибольшей степени она формируется у тех, у кого выявляется более широкий кругозор, более высокая эрудиция и опыт в формулировке и решении жизненных и профессиональных вопросов.
Знания, интуиция и инстинкты помогают человеку выживать в мире. Но только интуиция способна в  процессе выживания бороться со страхами, нерешительностью и боязнью неудач. Она их обходит, и этим помогает  индивиду принимать правильные решения. Иногда интуиция даже выступает против инстинктов и логики. Мистики в случаях, когда в опасных для жизни ситуациях человек принимает правильное решение, говорят об участии в его судьбе высших сил. Они верят, что к каждому человеку с рожденья для обучения и помощи в выборе правильного жизненного пути представлен ангел-хранитель, дающий нужные подсказки и формирующий его судьбу.
Я всегда был склонен к мистике, она меня влекла своими загадками и возможностями, но не больше. В решении жизненных и тем более научных  вопросов  я оставался  материалистом. Для последующего изложения материала, чтобы было понятнее, о чем идет речь,  надо все же обратиться к теософии, к тому ее разделу,  в котором есть упоминание об ангелах-хранителях. Итак, ангелом-хранителем является нематериальное существо, в моем понимании, какое-то полевое образование, сравнимое с душой человека. Своего ангела-хранителя в обычных условиях увидеть нельзя. Но некоторые люди, если войдут в состояние  глубокой медитации, то смогут это сделать. Во всяком случае, так считают отдельные специалисты-мистики. Я, как и большинство людей, своего нематериального помощника не видел. В той или иной религии имеются указания на то, что уже после смерти человека ангел-хранитель является к его душе и перед другими нематериальными более высокими по рангу сущностями дает отчет о земной жизни своего подопечного. Потом (в зависимости от разных верований) душа поступает либо в рай, либо в ад, либо – наступает ее новое воплощение.
Из мистической теории также следует, что в зависимости от предназначения человека (сложности его судьбы)  у него могут быть несколько ангелов-хранителей. Иногда ангел-хранитель появляется только на определенном отрезке жизненного пути, его дальше сменяет другой, третий...
Свои подсказки в изменении поведения человека ангел-хранитель дает в форме определенных знаков, которые, не смотря на абстрактный характер, все же могут быть объяснены механизмами интуиции. А вот факт спасения людей в сложных опасных для жизни ситуациях – не всегда. Современная наука только сейчас подходит к пониманию феномена души и механизма ее перехода в новое материальное тело для продолжения ее жизни и совершенствования. Об ангелах-хранителях мы также пока мало, что знаем.
В моей жизни происходили и происходят события, которые не могут быть удовлетворительно объяснены с научной точки зрения.  Хочу,  читатель, вместе с вами разобраться в некоторых мистических вопросах,  найти, например, рациональное объяснение, почему мои невидимые помощники постоянно изменяли меня и спасали, причем нередко за счет гибели других людей?  Почему я стал таким, а не другим? Может, жизни тех людей, которые были сохранены мною позже, когда я работал врачом, были более ценны, чем моя? Может, меня спасали, чтобы и я потом спасал других, или благодаря моим научным разработкам, чтобы другие врачи это делали?
Хочу рассказать, как и при каких обстоятельствах мне помогали в жизни мои  невидимые помощники. Начну излагать  материал с детства, причем, немного иначе, чем я это сделал в предыдущей главе.
 С раннего детства я был лишен чувства опасности и поэтому попадал в разные ситуации, которые любому другому ребенку могли бы стоить жизни. Однажды, еще до школы, нарушив правила пешеходного перехода, был сбит грузовым автомобилем. Отделался сотрясением мозга, легко восстановился, был выписан из больницы уже на второй день, как только вспомнил свою фамилию и адрес. Во время «детских забав» без тяжелых  последствий мог выдержать «испытание камнепадом». При таком испытании надо было находиться в котловане в сооруженном из   металлических листов укрытии и просидеть там обстрел, устраиваемый дворовыми ребятишками. Не всем это удавалось, были увечья.  В старшем возрасте, когда я учился в шестом классе,  на спор мог прыгнуть в море со стрелы плавучего крана. Был еще эпизод, когда я с оравой подростков по якорной цепи залез на борт корабля «Волгонефть», ремонтировавшегося в мастерских порта. Там оказался сторож с берданкой, заряженной патронами с солью. Он открыл стрельбу. В панике все пацаны попрыгали за борт. Не всем повезло выплыть. Кто-то напоролся на арматуру, кто-то на камни. Мне повезло, я прыгал с носа корабля, где внизу была максимальная глубина.
Иногда травмы останавливали мое чрезмерное увлечение  чем-либо: ездой на велосипеде, игрой в хоккей… Но со временем я научился чувствовать и избегать некоторых  опасностей.
До пятого класса я со многими детьми дрался и всегда благодаря природной силе и непонятно откуда проявившимся навыкам применять приемы, особенно удушающие, побеждал. Матери пострадавших и учителя жаловались моим родителям. Я не понимал, в чем был не прав, поскольку первый драку никогда не начинал. Но, побеждая обидчиков, ко мне всякий раз приходило ощущение жалости и сочувствия к ним. Впрочем, когда я это окончательно осознал, то со мной некому было конфликтовать. Возможно, тогда, когда я понял, что милосердие стоит выше победы над противником я стал  на путь исправления?
Однако мне во всем как воздух нужен был адреналин, и я его умел получать.  В школе  сильно шалил, но учился хорошо.  В качестве хобби перепробовал помимо рисования, обучение игре на гитаре. В связи с первой любовью пробовал писать стихи. О спорте и увлечении чтением я писал ранее. Мне нравилась медицина. После окончания школы сразу в медицинский институт не поступил.
К концу первого года службы в рядах Советской армии для меня открылась возможность приобщения к медицине по-настоящему.
Наша воинская часть пополнялась новобранцами. Военные строители сдавали нам один объект за другим. Я участвовал в переоборудовании гостиничного коттеджа для семей офицеров стройбата в нашу медсанчасть. Начальником этой медсанчасти, как и всей медицинской службы полка,  стал молодой лейтенант Дорошенко, только окончивший медицинский факультет военной академии. Он сделал все возможное, чтобы я остался ему помогать в медсанчасти и меня поставили на должность старшего инструктора-дезинфектора полка. Данная должность предполагала наличие у военнослужащего среднего медицинского или ветеринарного образования, которого у меня не было.
Под руководством лейтенанта я быстро учился медицинским навыкам, делая перевязки и  инъекции, а также азам диагностики и лечения. Лейтенант жил в многоэтажном доме за территорией воинской части, я – в медсанчасти. Медицинская литература начальника находилась в его кабинете на работе. По ночам я ее читал запоем. Для увеличения продуктивности самостоятельного обучения медицинским предметам сократил до трех-четырех часов сон, пил ампульный кофеин, а перед сном медитировал, стараясь максимально расслабиться. Со своими обязанностями дезинфектора и даже фельдшера я справлялся, и так считали многие. 
 Однажды в составе очередного пополнения в нашу воинскую часть мне на замену прибыл солдат с ветеринарным образованием. Я должен был ему передать все дела. Мне не хотелось расставаться с медсанчастью, я с ней сросся и сильно переживал. Но передачи дел так и не получилось из-за внезапного приступа боли в животе у этого бойца. Его пришлось увезти на лечение в окружной военный госпиталь. После лечения прободной язвы желудка больной был комиссован. Больше на замену мне никто не приезжал, а я продолжал службу в прежней должности.
За следующие полгода службы я перечитал много специальной литературы и научился ориентироваться в том небольшом перечне заболеваний, который мог быть у молодых военнослужащих. Мой начальник, по мере того, как я овладевал фельдшерской работой, наоборот, отдалялся от своих обязанностей. Ему служба казалась скучной и не интересной, он считал, что заслуживает большего, часто выпивал. У меня в среде военных инженеров, которые прибывали к открытию военных объектов, появились новые знакомые. Они в шутку называли меня профессором, давали читать разную научно-популярную литературу, в том числе из серии «Эврика». Читая ее, я познакомился с книгами Владимира Леви, в которых автор описывал методики гипноза. Вооружившись маятником, с согласия госпитализированных в медсанчасть пациентов я начал делать первые робкие шаги в новой для меня отрасли медицины. Один из пациентов легко погружался в гипноз. Попытка показать методику шефу неожиданно возымела на него обратное моему ожиданию действие. 
Лейтенант Дорошенко испугался, припомнил мне, что я транжирил медикаменты, не имея медицинского образования, занимался лечением больных, в том числе гражданских лиц, «записывал свои и чужие умные мысли с помощью придуманной тайнописи, наподобие иероглифов», халатно относился к своим служебным обязанностям. Все это он подробно изложил в рапорте начальству. В конце документа еще написал, что все мои прегрешения происходили на фоне «заумствований, странного смеха и открывшихся способностей рядового к гипнозу».
Меня на время отстранили от медицинской работы, отправили в роту. Я воспользовался наличием у меня врожденной паховой грыжи, настоял на отправке в окружной военный госпиталь для оперативного лечения. После операции свои услуги санитара предложил заведующему отделением госпиталя. Проработал санитаром два месяца и после публикации приказа Министра обороны об увольнении в запас моего призыва вернулся в свою воинскую часть.
Там работа медицинской службы находилась в плачевном состоянии. Работу санинструктора-дезинфектора исполнял новый военнослужащий, переведенный из другой воинской части. Больных в медсанчасти не было. Новости, которые я узнал, меня ошарашили. Лейтенант Дорошенко был комиссован после попытки суицида. Его снял с петли пациент, случайно услышавший громкий и странный шум в кабинете шефа.  В предсмертной записке начальника медицинской службы полка было написано: «Куда ты катишься Красная Армия?».
Имели ли отношение мои ангелы-хранители к происшедшим событиям в моей медицинской работе в воинской части?
Но вот, где точно они проявили себя сполна, так это, когда я стал студентом медицинского института.
С проживанием в общежитии тогда была большая проблема. Мой земляк, с которым мы поступали в вуз, нашел жилье в частном секторе. Хозяйкой его была пожилая женщина лет шестидесяти. Она на постой брала исключительно медиков, поскольку болела, а те ей делали бесплатно инъекции. Мы с хозяйкой еще толком не успели познакомиться, как на третьей недели нашего обучения она отошла в иной мир. Однокурснику родители сразу нашли новое место проживания, и он съехал. Мне деваться было некуда.
 После похорон при мне родственники усопшей со скандалом делили квартиру. Они проживали все в одном доме. Наиболее активной в дележе жилплощади была невестка покойной, Антонина Ивановна. Ей было не более пятидесяти лет. Она жила с мужем Борисом в части дома. Один из ее сыновей с женой жил в летней кухне, другой – у родственников жены. Комната, в которой проживали квартиранты, по документам принадлежала сестре умершей. Я, не понимая всего расклада, заплатил за проживание в следующем месяце Антонине Ивановне. Она перестала возмущаться и всех убедила, что в течение года все должно оставаться на прежнем уровне.
После окончания первого курса я уехал в стройотряд, надеясь, что перед новым учебным годом найду себе новое жилье. В конце лета я узнал, что незадолго до моего приезда скоропостижно умер Борис. Я высказал Антонине Ивановне мои соболезнования… и еще остался на год проживать в доме.  Меня переселили в другую комнату с кухней и отдельным входом.  Там я прожил два года. За это время Антонина Ивановна сделала в доме ремонт и из числа строителей нашла себе нового мужа. Ее младший сын после развода собирался вернуться в дом к матери. Я снова должен был искать жилье. Однако из-за автокатастрофы и его гибели опять остался на прежнем месте.
После окончания четвертого курса мединститута во время летних каникул я познакомился с женщиной, которая отдыхала в пансионате со своей двоюродной сестрой и двумя моими одногруппниками на побережье Азовского моря. Мы подружились, возникли взаимные чувства, продолжили встречаться в Донецке. Валентина, так звали мою подругу, жила с родителями в трехкомнатной квартире, которая располагалась недалеко от мединститута. У нее была отдельная комната. Иногда я оставался там на ночь. Однажды ночью у матери Валентины случился сердечный приступ, и она отдала богу душу. Я был с дочерью усопшей все время. После похорон родная сестра Валентины, которая проживала с мужем и двумя детьми в двухкомнатной квартире неподалеку, переехала к отцу, а Валентина – в дом сестры. Со временем и я туда переехал, оставив временное жилье у Антонины Ивановны. С женитьбой мы не спешили, но ее ускорила снова смерть… отца подруги. Через месяц после этого мы скромно расписались. Вскоре у нас родился сын и больше из-за жилья никто никогда не умирал.
Что это за череда смертей? Проживая отдельно от людей, мне, конечно,  никто не мешал готовиться к занятиям, я мог много читать дополнительной медицинской литературы и, развивая разные медицинские темы, писать «научные трактаты». К тому же, что немаловажно, я мог беспрепятственно периодически встречаться с понравившимися мне студентками, с которыми имел непродолжительные связи. Донецкая прописка в квартире жены сняла проблему предоставления жилья выпускнику мединститута, которого  сразу распределили на научную работу. Но не переусердствовали ли из-за этих житейских удобств мои ангелы-хранители?
Иногда они мне помогали в других делах. Так, не мешая моему образованию и занятиям в научном кружке на кафедре патологической физиологии, я сразу получил подработку (с четвертого курса работал лаборантом, а потом и старшим лаборантом по темам НИР).  Не обычным в этом было то, что с момента моего появления на кафедре профессор Виктор Николаевич Ельский получил от союзного Минздрава для выполнения НИР большое финансирование, которое позволило ему взять на работу новых сотрудников и создать междисциплинарную научную лаборатории по изучению проблем шока. Благодаря Ельскому и невидимым помощникам у меня появилась возможность заниматься любимым делом, да еще за него получать зарплату.
Когда я обучался в аспирантуре, у меня уже была семья, подработка аспирантов на скорой помощи запрещалась, стипендии на жизнь не хватало. Оппонентом по диссертации был профессор из Львова, ему не нравились некоторые названия обозначенных мною типов посттравматической реакции, и он их предлагал менять, причем, менять даже после его коррекции. Проблема была в том, что для печатания диссертации использовалась печатная машинка, а не компьютер, как теперь.  Для диссертации нужна была хорошая бумага, грамотная машинистка, что стоило денег, и время на исправление замечаний. К тому же институт оплачивал командировку аспиранту только, когда он сдавал в совет работу и когда он приезжал на защиту. Другие поездки не оплачивались. Однажды после очередного исправления работы я прибыл во Львов, и сразу пошел в ЦНИЛ, где работал оппонент. Было раннее утро. У входа в учреждение на асфальте я увидел и подобрал толстый конверт. В нем были деньги, по тем временам большие, полторы сотни рублей. После открытия ЦНИЛ-а я заявил дежурному о находке, но сумму не назвал. В конце рабочего дня никто о потери денег не заявил. Я сделал много покупок и улетел на самолете домой. Денег хватило, чтобы  машинистка напечатала окончательный вариант диссертации.
Когда я учился в аспирантуре, моим куратором был ассистент кафедры к.м.н. Юрий Крюк. Он был еще и моим старшим товарищем. С ним ранее  в аспирантуре учился Валентин Ковалев.  В конце дня по субботам мы часто заходили на кафедру кожных и венерических заболеваний к Ковалеву, который после защиты докторской диссертации стал ее заведующим. Мы с ним беседовали не только по научным темам. В немалой степени продуктивному общению способствовала его коллекция качественной алкогольной продукции, которая постоянно пополнялась выздоравливающими пациентами. Однажды он приехал со Всесоюзной конференции, проходившей в Ашхабаде. Он рассказал, что чуть было от туда  не привез… жену.
Дело было так. После успешного доклада профессора Ковалева на конференции его попросили проконсультировать одного уважаемого гражданина города, болевшего тяжелой формой псориаза. Больного безуспешно долгое время лечили местные знахари. Валентин осмотрел пациента, подробно по этапам расписал лечение. В то время для лечения псориаза начинали появляться гормональные мази. В Туркменистане их тогда не было. Доклад Ковалева был посвящен теме лечения псориаза именно гормональными мазями, и поэтому с собой у Валентина было несколько таких тюбиков лекарства. Эти препараты с рекомендациями были оставлены больному. От денег за консультацию профессор отказался, ведь он был советским человеком. На банкете после окончания конференции у Ковалева местные ученые спросили, что ему нравится в их республике? Тот, не долго думая, ответил, что ему нравятся красивые девчата, и, показывая на одну из девушек, окружающих их, сказал, что хотел бы иметь такую жену.   Сказал он так и забыл.
После приземления самолета в московском аэропорту к профессору Ковалеву подошла с небольшим чемоданом молодая и красивая женщина. Она, как выяснилось, летела с ним одним рейсом, сказала, что ее зовут Лейлой и что со вчерашнего дня является его официальной женой, что у нее есть подтверждающие их брак документы. Она также сказала, чтоб  муж не переживал, калым за него уплатил известный человек, которого он  консультировал несколько дней назад. Что входило в калым, профессор уже не слышал.
Как советский человек он не мог иметь двух жен, и это долго пришлось объяснять красавице. Потом «муж» купил ей обратный билет и успокоил, что калым назад не заберет.  Утешенная последним Лейла улетела домой.
Прочтя последний эпизод, который произошел с профессором Ковалевым, вы спросите меня, а причем тут ангелы-хранители? Ни при чем. Но свои желания человек должен уметь контролировать, а то вдруг они будут кем-то услышаны и исполнятся.