Где ты, где ты, волшебный остров Кюрасао...

Вот я нынче гончар-керамист. Обучаю детей и взрослых гончарному делу – фигуру вращения на круге крутим; и лепке – за столом. Разные техники, разная работа руками, а точнее – мозга. Ещё лет шесть назад даже и не думал, что буду заниматься этим, этим буду зарабатывать себе на хлеб и бензин. Однако, были в моей жизни намёки… И уж когда чуть более четырёх лет назад я вдруг вспомнил, как видел по телевизору в детстве своём советском, как руки гончара из невнятного куска какой-то грязи махом делают вещь… Дык, была ж мечта – научиться. А зараза-волшебник никак не летит в вертолёте и, падлюка такая, никак не показывает бесплатно кино…
И пошёл, и научился, благо сейчас это доступно и распространено, не то, что в моём детстве. Даже есть теперь своя собственная система обучения гончарному делу.
Мне было лет пять, жили во Фрязино, что в большом Подмосковье. Был у меня приятель – соседский мальчик моего возраста. Где он сейчас… Жил он, (как и я с мамой и папой), со своей мамой в одном из общежитий двухэтажных, последнее из них снесли в году так в две тысячи шестом. Она, как я теперь понимаю, имела инвалидность по зрению. Видела слабо, всё время очки. Я, по глупости своей детской, не понимал этого.
Она делала из красной глины, которую раз в несколько дней приносила откуда-то в двух тяжеленных холщовых сумках, всякие маленькие фигурки; я так понимаю, отдавала их потом по договору в Общество инвалидов, где их как-то реализовывали. Типа что-то сувенирки, возможно. Кстати ни тогда, ни вообще в жизни я в продаже нигде её продукцию не видел и даже не знаю, куда их сбывали. Но какая-то видимо копеечка ей шла, на что они и жили вдвоём. На кухне общей стояла небольшая муфельная печка, где мама моего приятеля обжигала изделия. Как сейчас помню, что очень много трескалось и даже лопалось при обжиге, что всегда вызывало приступ уныния у мастерицы. Процент брака был видимо не меньше трети.
Пусть дружок мой будет Саня, а мама его – тётя Галя, условно. Она была сильной женщиной. Во всех смыслах. Скорее всего её давно нет в этом мире, с такой работёнкой долго не протянешь.
Она делала собственную глазурь из битого бутылочного стекла. Для этого у неё были ручные жернова, где она по часу крутила осколки. Помню, говорила, что этим жерновам больше ста лет. Возможно.
Я как-то пытался их прокрутить – для пятилетнего мальчика это было очень тяжело, я прокрутил может оборотов десять и – всё, язык на плечо. Она же крутила по часу и более, чтобы стекло превратилось в муку. Копала где-то недалеко глину, в принципе красной глины по Подмосковью достаточно много. И таскала эти сумки.
А мужика не было от слова вообще. Ни для чего – ни для глины, ни для сына. Не видел ни разу. Даже случайного гостя не было в маленькой комнатушке советского общежития, где нередко ютились тремя поколениями.
Теперь-то я понимаю, что брак в изделиях возникал у неё из-за незнания некоторых нюансов работы с материалом: она просто разминала глину сквозь пальцы, поливая изредка водой и сразу лепила фигурки. А глина – материал капризный, сохнет неравномерно, фигурку надо делать было пустотелой, стремиться к одинаковой толщине стенок по всему изделию… Конечно – какая возня!
Её никто не учил, видимо просто показали – делай так и так, нужна такая форма на выходе и всё.
Руки у неё были постоянно красными – может от глины, а скорее всего от работы. И пальцы были железными, неласковыми. И, кстати, она никогда не давала нам самим чего-то лепить, хотя мне всегда этого хотелось, а Саня при мне не просил. Возможно не хотела переводить материал, так непросто добытый, а может сложно было ей в слепости своей убираться за неряхами, не знаю.
- Сегодня найдите мне, мальчики, (например) коричневую бутылку.
И мы бежали с Саней по помойкам и лавочкам в ближайшем сквере, где могли освежаться Жигулёвским местные работяги, шныряли по подъездам и кустам, искали пузырёк. И, надо сказать, не всегда возвращались с добычей – пивная бутылка стоила 20 копеек, когда как полная с Жигулёвским – 45! Так что не всегда была удача на нашей стороне – кто ж запросто так бросит в кусты такие деньги?
Существовали всего три вида стекла – прозрачная, зелёная и коричневая. Первые две для красной глины, третья на случай, когда тёте Гале иногда из Общества инвалидов привозили серую глину, которая после обжига становилась почти белой.
И вот однажды я увидел рядом с мусоркой бутылку небесно-голубого стекла!.. А! О!
А какая этикетка! Какие яркие сверлящие глаза цвета! Неизвестные красивейшие вихляющиеся буквы! Волшебный напиток, наверняка! Вот бы попробовать! Ам-ам! Амброзия! Сам Зевс обронил бутылку в похождениях своих по Подмосковью в охоте за советскими работницами секретных почтовых ящиков! (Несомненно моя мама была первой красавицей во Фрязине и именно за её сердцем и охотился любвеобильный, сука, Зевс!).
Саня вцепился в неё немедленно, едва я поднял пузырёк. Так мы его вдвоём тащили, пытаясь всю дорогу вырвать из рук друг друга это сокровище!
Конечно, он с порога заявил, что именно он нашёл эту бутылку, я, кипя от обиды и негодования, возражал, и мы точно бы подрались!..
- Кюрасао… - сказала тётя Галя, сняв очки и приблизив бутылку почти к носу. – Это ликёр Кюрасао.
Это слово было волшебным. Кю. Ра. Са. О! О-о, бли-и-ин!
Где-то посреди Мирового океана лежит этот островок, и его жители знать не знают, выгоняя пьяный сок из местных синих кактусов, что он так влияет на настроение, идеи и мечты одного самого обыкновенного русского мальчишки…
Откуда в подмосковном городке Фрязино оказалась эта бутылка? Каким чудом преодолела тысячи километров и, что самое невероятное – таможню Советской республики рабочих и крестьян, где ликёром считалось «Плодово-ягодное» за рупь двадцать?
Моряк, приплывший из далёкого рейса и прибывший погостить на денёк к даме сердца? Дипломат, (хотя какой на хрен дипломат в этой дыре??) везущий подарок тестю, тёще, другу детства? Гаишник успешный, получивший правильную взятку за пьянку за рулём? Сам Брежнев, который по слухам к нам как-то приезжал?..
Не знаю…
Мастер Галина из глазури этого стекла делала исключительно глазки фигуркам, очень получалось красиво, особенно на серой глине. Но если фигурка по понятным причинам летела в помойное ведро – горе было неописуемым…
Прошло много лет. Исчезла с карты мира моя Родина, давным-давно я уехал из Фрязино дорогами своих родителей, давно потерял связь с друзьями детства.
1992 год, первое Московское аэрошоу, которое впоследствии трансформируется в авиасалон МАКС. Я иду по шале выставки, где наряду с какой-то авиационной техникой местные кооператоры торгуют всем, чем придётся – тогда вообще толком не существовало каких-то правил, это теперь строго всё регламентируется, а тогда…
Ряды закусок и напитков, стоит девушка, наливает страждущим. А позади неё на полке среди прочих пузырьков с пойлом разной крепости и вкуса – вижу… Нет, этого не может быть!.. Гельштат, ети его на лево!.. Аж дрожу… К… К-кюрас-сао-о-о-о!!
А в кармане скажем так – впритык.
Дрожащими руками наскребаю на одну стопочку – 50, полтосик, всего на пятьдесят миллилитров в обыкновенной прозрачной таре советского хрусталя… Наскрёб…
Я пил мизерными глотками это отвратительное пойло, которое своим необычным и резким сочетанием странных и неприятных вкусов вызывало в носу спазм, свербение, чих, в глазах круги, а в горле комок… Но. Но я был счастлив и пьян!
И что вы думаете, дорогие друзья? Перед самым этим Новым Годом я тут как-то неожиданно вспомнил эту историю и мне очень захотелось разукрасить праздник новыми-старыми впечатлениями! И хрен там – нигде в Москве нет Кюрасао, забодай меня комар, укуси тебя корова!!! Санкции, ети их в поперёк евросоюзовских наглых морд!!! Где праздник?! Где, вашу мать, мой праздник?!!
Ребзя, молю, найдите мне этот Кюрасао…
Суки островные. Циркон на ваши кюрасачные бошки!!! И НЕ МОГЛИ БЫ ПРИДУМАТЬ ЧЕГО-НИБУДЬ ПО-ПРОЩЕ!