Дети Небесного острова. том 2. глава 59

"Осколки тьмы"

Опрометью вбежав в кабину, первым делом они увидали Александра, сидевшего на раскладном стуле чуть впереди по правую сторону от входа. Он и был зачинщиком этого пронзительно-враждебного вопля. И хотя сёстры хорошо знали, что его видимые хладнокровие и отверженность от окружающей обстановки подчас перекрывались некоторыми личными чувствами иного рода и что он далеко не всегда умел справляться со своей подозрительностью, вспыльчивостью и предубеждениями, текущее состояние господского распорядителя немало взволновало их в тот миг. Никогда ещё им не доводилось заставать своего ответственного сопровождающего таким, замкнутом в кольце непреодолимой озлобленности, возмущения и оскорбления, помимо сего граничившего со многими другими подобными эмоциями, имевшими резко негативную окраску. Отбросив в сторону только что занесённую Эми бумажную тарелку с завтраком и пластиковый стакан с наполовину разлитым питьём, он почти что застыл в сильно сгорбленной позе, откинувшись от спинки стула, и только покрасневшее, искривлённое яростью лицо его было непоколебимо приподнято, направляя взгляд перед собой.
Девочки немедленно бросились к главному защитнику команды, коему были настрого вверены беспрекословной волей правительницы Небесного острова и которому стольким оказались обязаны во всё продолжение посланнической миссии на далёком родственном острове. Они хотели осведомиться о произошедшем, но так и опешили, когда узрели, как тот, сдавленно глотая ртом воздух, намереваясь то ли восстановить дыхание, сбившееся после внезапного раскатистого восклицания, то ли набраться сил для следующего, однако тело юноши неконтролируемо сотрясалось страшными гневными приступами, похожими на конвульсии, и он ничего не мог с этим поделать – лишь напротив, распаляясь всё сильнее, до боли стиснув зубы и сжав ладони в кулаки, машинальным, но решительным движеньем подрагивающих рук нащупывал рукоять меча, извечно сопутствовавшую ему, посверкивая в ножнах на поясе…
Не рискуя подходить к Александру, пока он ввергнут в такое нестабильное положение, Эми и Рина аккуратно отстранились от него, сделав осторожный шаг к панели управления. Занятые за ней главный и второй пилот, как выяснилось, с самого начала отреагировали на приход старшей и младшей сестёр, повернувшись к ним на своих креслах, и всё это время молча глядели на них. Оба они были пасмурны, вот только если неуступчивый Дарен по-прежнему не переставал складывать с себя роль задетого и разочарованного поступком сподвижницы, то Марго действительно выглядела более встревоженной. Но как бы то ни было, их разные, хотя при всём этом целостно потухшие, явственно сосредоточенные на чём-то одном взгляды непреклонно дали понять девочкам: никаких обнадёживающих вестей ждать не придётся.
- что случилось? – твёрдо и бесцеремонно выпалила малышка, сразу же остановив на них, а в частности, на Дарене, суровый и даже несколько грозный взор.
 Маленькая девочка остро чувствовала ту невидимую, раздорную пропасть, разделившую главного пилота и её сестру, но с такой же неумолимой глубиной ощущала и тёмные ноты тяжёлого настроения, туманно повисшие в воздухе и проглядывающиеся практически во всём. Они подразумевали под собой что-то очень важное и нешуточное, не отмеряя времени для их внутренних разногласий, и она справедливо посчитала, что лучше сейчас ей выступить связующим звеном для отвернувшихся друзей, дабы не тратить драгоценные минуты на тягостные выяснения чей-либо правоты и растравления ран, которые только больше угнетут сложившуюся обстановку.
Эми в мыслях своих искренне поблагодарила сестрёнку за проявленную ею инициативу, прибегнуть к которой она сама ни за что бы не решилась. Она тоже робко рассматривала лица пилотов, особенно зациклившись на восемнадцатилетнем юноше, какой до недавних пор был её близким другом, а теперь был с трудом узнаваем ею в равнодушных, сухих чертах. Семнадцатилетняя островитянка также заметила, что в глазах главного пилота пылал некий мглистый огонь, под воздействием коего те поменяли цвет с карего на почти чёрный и, со стороны, были довольно вызывающе устремлены к ней, будто он пытался что-то донести до небесной девочки через них, хотя она и вообразить себе не могла, что именно.
И вот, по прошествии нескольких секунд, ставших для Эми и Рины равноценными бесконечности, сдавшись под напором несгибаемых сестринских взглядов, буквально вонзившихся в него, Дарен, сохраняя нелёгкое безмолвие, лишь отчётливо указал пальцем на Александра. Девочки снова оглянулись на господского сына: тому по-прежнему никак не удавалось побороть свой неуправляемый приступ ярости. Судорожные содроганья по-прежнему пугающе пробирали его до самых костей, а из горла, утомлённого былым криком, вырывались не более чем прерывистые хрипы, неразборчивые, но определённо пропитанные дикой, нестерпимой ненавистью.
Но… ведь что-то послужило причиной его бешенства? Захваченные этой идеей, Эми и Рина сплочённо проследовали глазами за его смутным, то стекленевшим, то живо наливающимся кровью презрительным взором, что, как они подметили до этого, был незыблемо остановлен в одной точке, на широком окне над панелью управления дирижабля. Там же они и отыскали ответы на свои вопросы...
Сначала коренные небесные островитянки и не сумели догадаться, что точно узрели: когда дирижабль стараниями двух пилотов обогнул опустевшую станцию, исправно держа положенный курс, неподалёку на горизонте возникло расплывчатое, дымчато-сизое, местами чернеющее пятно, опоясанное такими же насыщенно-мрачными размытыми вкраплениями, словно зияющая дыра, внезапно открывшаяся на небосклоне. По мере плавного приближения к ним, множество из его деталей прорисовывалось перед сёстрами тщательнее, и они сумели определить его форму как полусферу, судя по всему созданную из плотного, но послушного рукам материала, похожего на густые непогожие облака.
Вместе с тем один замкнутый, отверженный ото всего прочего синего раздолья объект производил на девочек самое ужасное и недоверчивое впечатление. Всю их волю был готов пронзить один взор на то, как он уныло, неповоротливо и грузно плыл вперёд, медлительно скользя по безмятежной небесной вате – и всякое её место, к которому тот прикасался своими туманно-топкими берегами необратимо пронизывалось тем же грязным оттенком, как призрачной въедливой дымкой, что за мгновение ока раскидисто распространялась во все стороны, подобно капле стойких и ярких чернил и тянулась за сей зловещей понурой массой подобно зловещему шлейфу, будто бы это удручающее, угрюмое создание, внешне весьма напоминающее широкую червоточину, само отравляло светлое, пушистое покрывало мирных синих сводов… и у них не получалось скрыть жуткого изумления: двум сёстрам, какие всю сознательную жизнь прожили вблизи у самого купола неба, помнившим его безвозмездное благоденствие и процветание, невозможно было представить, что в их добродетельном, во всех смыслах светлом мире могло быть рождено что-то подобное, мрачное и холодное, вызывающее отторжение – пускай этот тёмный предмет, как вспоротая прореха и находился в его пределах, он нисколько не принадлежал ему, был инородным.
Однако чем дальше громадное летучее судно подходило к границам этой невзрачной, понурой бреши, недобро разрезавшей мирный и беспечный небесный простор, будоражащей  по своей подлинной широте и внушительности, однако ничуть не несущей своим появлением что-то благоприятное, сестрёнки открывали для себя всё больше и больше смутно знакомых мелочей, природу каких истолковать самим себе не могли, хотя постоянно испытывали к подозрительному созданию какую-то нестерпимую тягу и с каждой очередной секундой, не отрывая от него подчинённого взора, подходили теснее и теснее к панели управления, пробившись через кресла отпрянувших пилотов так, словно и вовсе не замечали их, пока мрачная тень полностью не поглотила их необычно расширившиеся зрачки. Ресницы обеих сестёр были предельно распахнуты. Они не дрогнули вплоть до того самого момента, пока рассеянные и неразборчивые звенья протяжённой цепи, прочно сомкнутой вокруг таинственной полусферы не стали принимать отнюдь не чуждые, а потому и настолько жуткие угольно-серые заострённые очертания...
Всё мгновенно встало на круги своя, стоило им внимательно напрячь и сузить глаза. Теперь они безошибочно знали причину леденящего вопля Александра, его безумной, неуёмной нервозности, какая всё также довлела над ним, лишая его хладнокровия и здравомыслия. Но одновременно с тем пришла и паника, и безысходность, и лихорадочное осознание того, что самые худшие кошмары, когда-либо терзавшие их по ночам, ныне находились в тонкой грани от реальности – а всё потому что эта беспросветная тень, караулимая целой эскадрильей из кораблей вражеской «флотилии», и являлась их родным, премного прославленным Небесным островом!..
- ах! – хором взвизгнули сёстры, незамедлительно почувствовав, как нечто тяжкое, сродни камня, теснит их груди, насильно задерживая дыхание и не давая вздохнуть. Всё это время они пребывали в необычном, будто бы гипнотическом состоянии и даже не осознавали, как в попытках изучить чернеющую долину ближе, подобрались вплотную к центру управленческой консоли, опёршись на неё обеими руками. Сейчас же, вновь оказавшись в жестокой яви и поддавшись импульсивному страху, Эми и Рина отскочили от неё, взвинчено возвратив к пилотам распахнуто-обомлевшие взоры – что это?!
Нет… это просто не мог быть Небесный остров! Он был тёмен, отягощён и чужд, и солнце, брызгавшее на небо яркими красками, не отбрасывало на него ни единого тёплого луча, словно он был недосягаем для него, обездушен. Как безмерно чудесный, радушный и хлебосольный уголок, всегда бывший ключом жизни для своего мира, сумел так просто лишиться его, как со своей стойкостью и отвагой, непримиримым стремлением к воле и независимости, так легко пал под алчным напором, допустил внутрь себя это развратное кощунство?! Небесным островитянкам, как никто другой, радеющим за неувядающее счастье и благодать родного государства, особенно тяжко было поверить, что всё, что они видели нынче на месте изобилующих, ярких земель, было настоящим ходом событий – было бы гораздо спокойнее думать об этом, как о новом страшном сне. Но это был не сон…
Ещё раз предупредительно оглядевшись по сторонам, словно надеясь отыскать во всём близлежащем признаки иллюзии, две сестры снова столкнулись глазами с представителями бесчисленной армии «Чёрной флотилии», по-видимому, необычайно возгордившимися достигнутым триумфом. Тогда они поняли, что успели значительно сбавить скорость, предпочтя придержать судно поодаль, чтобы их не зафиксировали их радары. Хотя сие предусмотрительное стратегическое действие нисколько не облегчило их обострившиеся думы, поскольку громадные, величественно-дерзкие дирижабли в одночасье решительно глубоко врезались в их мысли, размножились и практически отовсюду обступили девочек сковывающим кругом. Так привиделось им оттого, что даже находясь на достаточном расстоянии, они ощущали невыносимое давление, как будто вся обозримая эскадрилья нависла не над угнетёнными отголосками Небесного острова, а над ними.
- нет, нет! Это уж совсем ложь, этого не могло произойти!  – порывисто воскликнула Рина, ей было нелегко переносить эту картину на дорогой сердцу остров, она почти принудительно отводила влажневший взгляд прочь, но всё равно не могла успокоится. Впервые столь резкая, беспомощная жалобность подёрнула её зелёные глаза, когда она стремительно пробежалась ими по лицам каждого из членов экипажа, а затем удержала на Марго и Дарене – пожалуйста, скажите мне, что это не то, о чём я думаю!
- то, то, - скорее всего намеренно игнорируя её наивную просьбу утвердительно проронил сквозь зубы Дарен, и внимательная Эми немедленно распознала в его голосе и чертах неприкрытую насмешку. Она оказалась почти уверена, что при помощи этого средства он с завуалированным вызовом вещал ей: «вот, погляди, что стало с великой небесной державой из-за твоей жертвенности!».
- нет, неправда! – с усилием сохраняя остатки самообладания, отстаивала свою точку зрения малышка – мой Шинго был там, он бы что-нибудь придумал, не допустил бы этого! Да и наша мама… она не могла этого приказать!
- ваша мама? Шинго?.. – негодующе пожал плечами восемнадцатилетний юноша – оглянись вокруг получше, где ты видишь маму? Где та заботливая, самозабвенная Герда, о которой я весьма наслышан по вашим выдающимся рассказам? Неужели там, заправляет всем на станции?.. или, быть может, в каюте одного из этих патрульных?.. – он махнул рукой в сторону цепочки дирижаблей – пора признать, что её давно нет. Мисс Гертруда полностью подчинила себе её, она будет действовать из нужд и выгод «Вивет»: всё, что ей нашепчет капитан, но не ради вас... Шинго намеревался стать глазами и ушами сопротивления на станции, в наше отсутствие, и я совсем не умаляю его мастерство перевоплощения обличий и нравов или безоговорочную преданность делу, но ведь порой даже самые искусные шпионы склонны совершать ошибки… всё же он являлся единственным узелком, скрепляющим нас с «Вивет» - с чего ты решила, что за это время его не смогли разоблачить, и великая начальница станции не повелела сослать его в крыло камер заключения?
- неправда!! – громко топнула ногой раскрасневшаяся Рина и чуть выдвинулась вперёд. Моментально оборвав тем самым необдуманную речь Дарена, она взглянула на него так, что ему пришлось неловко прикусить язык и вжаться спиной в спинку кресла перед превосходством пятилетней девочки.
Она же с тем же ревностным, пристальным видом заговорила про то, что, видимо, не успела сообщить старшей сестре в доверительной беседе:
- я знаю, какой мы видели её в последний раз, тогда, перед сражением, - уверенно отчеканила малышка, чуть ли не впившись в него задетым поблёскивающим взором – я не сумела провести с мамой столько времени, сколько бы мне хотелось, но это точно была не она, не Герда разговаривала с нами – это была мисс Гертруда, бездушное и безразличное творение Энцберга, как ты и считаешь. Она взяла её в плен, под свой контроль, но я не верю, что она полностью победила её. Где-то там, в душе находится Герда, наша мама, которая волнуется за своих дочерей, как и за весь Небесный остров. Может быть, ей сейчас тяжело, но она желает достучаться до нас, желает отвратить от нас все планы корыстного капитана! – неопровержимо и бесстрашно вывела она, чувствуя, какой ревностный жар набегает к её веснушчатым щекам, но несмотря ни на что желая обстоятельно и необратимо расставить все оставшиеся точки, ни на мгновенье не позволила себе отдышаться – что же касается Шинго, не ты ли когда-то, когда мы только познакомились с ним, посвятил нас в его происхождение и свойства. Он – маленькая живая частичка, отделившаяся от неба, он умеет менять свою форму, а потому, люди станции, раскрыв его настоящую сущность, никогда не удержат его за решётками своих темниц, приложи они к сему хоть усилия всего наземного мира! Он сумеет постоять за команду, за госпожу Анн и даже за целый Небесный остров, если потребуется – но и себя самого ни за что не даст в обиду! Всё должно обстоять совсем не так!.. – настояла она, резким движеньем вновь обернулась к стоявшей рядом старшей сестре и поспешно приникла к ней, ища у неё поддержки.
Та не мешкая приняла пятилетнюю малышку под свою защиту, с надёжной заботой заслонив её скрещёнными руками от забывшегося лидера сопротивления и ласково пригладив снова вздыбившуюся рыжую капну, что так и не успела убрать в хвост.
«Он может сколько угодно испытывать меня своей отрешённостью, обидой и безразличием: я это заслужила. Но он ни в коем случае не смеет вымещать свои чувства на милой девочке! - именно эти слова безмолвно выразило стремительное, как молния, острое сверканье рассерженно прищурившегося взгляда, когда она осуждающе бросила его на главного пилота – возможно, Рина действительно не так часто видела мать, но я, её старшая сестра – такая же кровная дочь беднячки Герды. И пускай наша мама часто надолго покидала нас обеих, захваченная трудом, всё это она делала исключительно на благо нашей семьи и попытках обеспечить нам спокойную и обеспеченную жизнь, разве не мне лучше знать эту правду?..»
Всецело разделяя каждое из приведённых сестрёнкой мнений, она оказалась неприятно изумлена предубеждённостью очерствевшего Дарена, который, не застав ни один из фрагментов их детства, абсолютно беззастенчиво допустил подобные громкие высказывания в адрес человека, какого знал только по рассеянным словестным описаниям, но с коим никогда не пересекался и не общался лично. Однако между сим семнадцатилетняя девочка понимала и общий накал установившейся за их отсутствие обстановки. Чувствуя, что в наступившее время ключевую роль играет совсем не разрозненность, а единство, она оставила свои претензии, а ещё заметив, как Дарен неуютно поджал плечи, когда обыкновенно спокойная, молчаливая второй пилот оглянулась на друга детства с явной укоризной к его неосторожным заявлениям.
- что же нам теперь делать?.. – тактично спросила Эми, продолжая поглаживать головку младшей сестрёнки, недвижно замершей под её опекой – бойкая малышка, для которой Небесный остров значил больше, чем два мира вместе взятые, была до самого сердца ошеломлена увиденным, и только прерывистое дыхание, расходящееся от её тела да рассеянный блеск такого же статичного, неразборчивого взгляда, обращённого куда-то поодаль, снова за борт дирижабля, убеждали старшую сестру, что та была в чувствах.
Семнадцатилетняя девочка и сама ощущала себя хуже, чем на иголках, боялась потерять сознание, рассудок или, как и Александр, впасть в безумство и напрочь отключить самоконтроль, но сильнее всего – показать свой страх остальному экипажу, вопреки тому, что отчётливо ощущала, что ей вряд ли удаётся сдерживать себя, и янтарь, беспрерывно игравший, выплёскивающийся и переливающийся в её очах, вещал гораздо красноречивее и доходчивее любых её уклонов.
Сойдясь с её вопросом, Дарен только потупил тусклый карий взор, сторонясь пересечения с возбуждённо-пытливым взором опальной единомышленницы, как подумалось ей, в очередной раз из-за каких-то личных и абсолютно нелепых, в особенности перед тем конфликтом, что им только что пришлось засвидетельствовать, побуждений. Но несмотря на то, что болезненное настроение, изобразившееся на его лице, вдруг показалось Эми несколько фальшивым и чуть ли не вымученным, он понимал, что касательно данной темы всё-таки не следовало затягивать с ответом, а потому настойчиво искал в своём уме правильные фразы.
Когда он было хотел представить их на суд команде, его попытка мгновенно, даже без должного начала, оказалась прервана другим, резким, непреклонным и импульсивным голосом, быстро раздавшимся за спинами членов сопротивления и вынудившим главного пилота тотчас одёрнуть голову, всмотревшись вперёд.
- как что?! Мы должны срочно попасть туда, и как можно скорее!
Нервно обернувшись назад, участники команды по-новому зациклили своё взбудораженное, взвинченное внимание на Александре, постепенно обрётшим понятную, более здравую речь, но до сих пор не усмирившим свою агрессивность, злость и недобрый запал, как и некоторые последствия своего срыва. Продолжая нескончаемо дрожать от избытка гневных опасений, он в один миг вскочил со стула на нетвёрдые, поджатые ноги, и, ещё частично будучи под влиянием опасной непроглядной пелены ослеплённых эмоциями мыслей, наконец-то исполнил дело своей чести и выхватил из ножен свой блистающий покорный меч, уверенным, метким движеньем разрезав им воздух. Остерегаясь его нестабильного настроения, размашистых жестов и одержимых искр, так или иначе ярко и бурно высыпавшихся из его потерявших любой намёк на человечность, глаз, девочки тут же предусмотрительно отшатнулись от непредсказуемого господского распорядителя, вновь потеснившись ближе к панели управления и двоим пилотам.
- пока мы здесь с вами ничтожно затаились здесь, там может разворачиваться настоящая беда! – по-прежнему эмоционально, жарко, но далеко не без оснований провозгласил распорядитель, слегка опустив лезвие меча, как бы оправдывая этим своё состояние – госпожа Анн, Люселия, придворные и свита, народ… что если они сейчас в опасности?.. – он категорично оглянулся к Дарену.
В этот самый момент один из прозрачно-белых лучиков, становившимися теперь всё более редкими посланниками солнца, чем ближе подбирались они к осаждённому Острову, что плывёт по облакам, отделился от своих собратьев, свернул к тяжкому летучему аппарату сопротивления и, пробившись сквозь оконное стекло над штурвалом, консолями и датчиками, дотронулся до лица главного пилота. Обескураженная чудовищным бременем новых открытий, навалившимся на всю доблестную команду, Эми опять перевела свой взор на упрямого друга. Непреднамеренно застав сие событие, она неожиданно даже для самой себя заметила, как сильно свет, пролившийся на его черты свет, изменил их, разительно исправив: сейчас, когда огонёк надежды, отправленный могучим дневным светилом шустро разогнал видимые сети полусумрака, опутавшие преданное судно по периметру, она обнаружила, что то, что считала презрительной усмешкой, нацеленной на то, чтобы задеть её, оказалось ничем иным, как тоской и укором к себе самому, а его суровая, прохладная мрачность отнюдь не была признаком безразличия – новость о падении и разложении Небесного острова действительно была близко и нелегко воспринята им, поразила его больнее всякого удара, во всяком случае, как безошибочно распознала семнадцатилетняя девочка, ему было определённо не легче, чем ей, её сестрёнке и Александру.
Всё, что было так тщательно запрятано за неподвижной, безучастной маской, всё обернулось на свои места в этом проницательном солнечном свете, ясно выступило на поверхность. Сердце Эми сжалось, неизбежно проникшись к упёртому пилоту, и добросердечная семнадцатилетняя девочка ощутила себя готовой полностью простить ему даже самые ранящие и колкие упрёки, которыми он непременно вознаграждал её во время всего обратного пути, и, не будучи в силах внятно объяснить почему, несомненно осознавала, что и другие члены экипажа чувствуют то же. И не важно, что Дарен покинул Небесный остров в малолетстве вместе с семьёй, следуя за отцом, добившимся небывалых перспектив в карьере и востребованности на чужестранном поприще, из простого консультанта-помощника в наземных исследованиях нового для них мира возвысившись до именитого профессора-специалиста по Небесному острову в их значительных кругах – главное, что он был рождён здесь. В его жилах, так же как и в жилах отца, текла иная кровь. Этот непреложный факт неопровержимо закрепил в нём его принадлежность, душу и цель, хотя и заставил немало пострадать, как и его самого, так и профессора Юджина, угодившего в немилость станции за свои непреклонные убеждения, противоречащие её общим мотивам.
 Он много лет не видел, не помнил того мира, где впервые увидел свет, но всегда признавал в нём свой дом, чем заслужил большое уважение у знавших островитян, и благодаря сей незримой нити, туго связавшей его с небесной державой, он уже точно избрал свой путь – единый вместе с тропами Эми, Рины, Марго и прочих участников этого противостояния.
«А я ведь на мгновение поверила, что всё это может быть ему безразлично! – удивлялась семнадцатилетняя девочка, – но отчего?.. отчего он хранил в себе все чувства, прикрываясь сухим равнодушным муляжом? – мысленно задавала она ретивые вопросы и тотчас отвечала на них – разумеется, он лидер. Он должен больше беспокоиться о делах команды, воплощать её стратегии в жизнь, чем думать о том, какой вред он причиняет своим равнодушием окружающим и лично себе…»
Александр меж тем, не сводя цепкого взгляда, пылающего превосходящей решимостью, с главного пилота, ровным счётом, как и все присутствующие, ожидал от него встречного мнения: согласия или опровержения его слов. С этим ожиданием к восемнадцатилетнему юноше пришла и ответственность, и более устойчивый дух, сей же час жестоко столкнувшие его с реальной действительностью, с тем, чтобы хотя бы на краткое время усмирить не затихавший вспыльчивый нрав, оставить разногласия и недомолвки с некоторыми членами экипажа и ту колкость и язвительность, которой он мастерски прикрывал свои истинные мысли, занявшись первостепенной проблемой.
Дарен ветрено отвернулся от друзей к широкому окну подле панели управления, вновь чуть опустил голову, так что разбросанные каштановые пряди его чёлки стремительно упали ему на лицо, как это обычно бывало у Марго, неминуемо образовав на нём новую недосягаемую тень. Довольно остудив рассудок и стараясь раздумывать как можно рациональнее и объективнее, он не подымал ни волос, ни глаз, фактически боясь даже мельком взглянуть на участников команды сопротивления, для коих он был ведущим. Это было бессмысленно, ведь он понимал, что их черты, наделённые совершенно различными выражениями – от страха, смятения и угнетённости до возбуждённой воинственности и готовности к действию – обязательно сведутся к единственному вопрошанию: «итак, каковы наши дальнейшие шаги?».
Ответ на него очень скоро были ими получены, когда Дарен, проведя в расплывчатых раздумьях где-то полминуты, вдруг живо покачнулся на пилотском кресле и зазывно поманил экипаж к себе рукой.
- ладно, есть одна лазейка, - подтвердил он – но вы должны посмотреть.
 Как только Рина, Эми и Александр спешно подбежали обступили места пилотов, а молчаливая напарница столь же стремительно обернулась к своему другу детства, готовая внимать его идеям, лидер сопротивления указал им на резавшую зрение своим мраком варварскую цепочку вероломной «Чёрной флотилии» и особо сконцентрировал их внимание:
- вот, видите?.. кольцо, что они воссоздали вокруг острова организованное и раскидистое, но… его ряды не до конца плотные!.. в них есть просветы, и если набрать достаточно мощности и хорошо разогнаться, нацелившись на один из них, у нашего дирижабля может получиться прорвать оцепление в одном звене и посредством этого влететь в границы острова, - он расчётливо оглядел каждого из небольшой группы защитников острова, чтобы убедиться, что они поняли, что он имел ввиду и, уверенно удостоверившись, доверительно обратился к Марго – только каждая секунда на счету! Мы должны совершить это быстро: таков наш последний шанс.
Неизменным жестом оправив руками длинную, без конца спадающую на глаза чёлку, верная второй пилот и механик понятливо-серьёзно кивнула ему и потянулась к штурвалу. Все остальные, так же сделав разумеющие знаки, бросились занимать свои сиденья: Эми и Рина расположились на собственных креслах неподалёку от пилотов, Александр неохотно вставил послушный меч в его вместилище и напряжённо затих в уголке на раскладном стуле.
Проверив специальные ремни, Марго твёрдо направила центральный рычаг и дирижабль, следуя прямой траектории, начал планомерно отходить вперёд, всё сильнее набирая скорость. Для судьбоносного прорыва на Небесный остров всё было готово.

«Это затишье… предчувствие не обмануло, твердя, что это ни приведёт ни к чему благому. Толстый купол, будто сотни мелких ненастных туч слились в одну гигантскую грозовую… неужели, это так преобразился возродившийся облачный щит? Не наше ли отсутствие повинно в его возвращении, к тому же в сих чудовищных масштабах? Я с самого начала знала: нам не стоило лететь…» - настороженно пронеслось в мыслях Эми, краем робкого взора посматривающей на сизый, тяжёлый массив, бездушно приветствующий их впереди. Она уже пристегнула ремень кресла младшей сестрёнки и трясущимися пальцами бралась за свой.
Щелчок… а далее всё смешалось: и думы, неспокойно сновавшие в лабиринтах сознания, бывшие настолько сбивчивыми и гулкими, что их невозможно было отделить друг от друга и разобрать без дрожи в висках, и картинка, с непередаваемой силой замелькавшая перед возбуждёнными янтарно-жёлтыми глазами, поначалу однообразно-голубая, как если бы их судно оказалось в воздушной воронке, но опрометью ставшая оттесняться грязно-серым оттенком по мере их пугающе-ускоренного приближения к тому месту, которое они почитали за честь называть своим домом…
Всё происходило с невообразимой молниеносностью, хотя Дарен, по-видимому, сумел предвидеть и рассчитать любые вероятные исходы – хотя бы в этом попыталась заверить себя изрядно переволновавшаяся семнадцатилетняя девочка, бросив беглый взгляд в сторону главного пилота. Пусть он был решительно отвёрнут от неё, так что она могла наблюдать перед собой лишь спинку просторного и прочного кожаного кресла с нечёткими замершими очертаниями восемнадцатилетнего юноши, но даже сего крайне мимолётного взгляда ей хватило, чтобы чуточку успокоить себя, не глядя нащупать тёплую ручонку милой Рины, тут же сжавшую её ладонь в своей и моментально зажмурить глаза, предвещая нечто неясное, но неизбежное и судьбоносное.
Отказав себе в возможности видеть, Эми могла лишь ощущать, однако с безуспешной жадностью стремилась подавить в себе и это, по её мнению, изменническое чувство. Большие винты, подгонявшие дирижабль сзади, только прибавляли обороты, и её причёска вскоре встала дыбом то ли от их укрепившихся струек ветерка, то ли от чрезвычайного переживанья, охватившего её, впрочем, ровно так же, как и у прочих пребывающих в пилотской кабине. Минуло, казалось бы, всего несколько секунд, как летучий корабль достиг столь впечатляющего разгона, что воздух, прорезаемый его заострённым носом, начал испускать тончайший протяжный свист, сильно бьющий по ушам, чтобы спастись от коего, семнадцатилетней девочке, не раскрывая глаз пришлось преклонить голову к коленям, настоятельным жестом повелев малышке сделать то же самое.
Но Рина не послушалась. В отличие от старшей сестры она следила за выполнением проникновения на Небесный остров во все зелёные глаза, изредка моргая. Она-то и очутилась свидетельницей грандиозного столкновения судна сопротивления с вражеской эскадрильей, когда, как и планировал Дарен, их дирижабль на полном ходу влетел в крошечный промежуток между двумя приверженцами «Чёрной флотилии». Это, на первый взгляд, незначительное вмешательство повлекло за собой триумфальное разрушение работы всего этого неумолимо-бесконечного механизма тёмной цепочки, составляющие которого, держа в осаде раскидистый обломок помутневшей земли, равномерно и чинно двигались вкруг неё, подобно шестерне.
Затем произошла огромной силы встряска – только надёжные жёсткие ленты ремней, какие они как раз вовремя успели туго зафиксировать на поясе, спасли их от того, чтобы подчиниться этой катастрофической ударной волне, грозившей отшвырнуть их в сторону, как крошечных пушинок: полученной мощности у захваченного командой Небесного острова аппарата оказалось недостаточно для того, чтобы сиюминутно проскользнуть в щель, несмотря на то, что тот и сумел встать поперёк неприятельских дирижаблей, и в результате, корабль, что находился позади него, уверенно врезался в его корпус, немало примяв его своим носом. Но полученные повреждения не нанесли ему особого урона, кроме нескольких царапин и вмятин – он почти не шелохнулся, несгибаемо стоя на своём. Именно это и помогло маленькому, но упрямому и благородному экипажу, ведь после, не имея возможности скорректировать курс, ближайшие лётные судна, заторможенные внезапной преградой так же на полном ходу сталкивались друг с другом и искривляя друг другу винты, теряя манёвренность, те же, что находились поодаль в цепочке скоропалительно кидались врассыпную, стремительно разорвав крупную часть кольца оцепления.
- мы справились!! – Эми разомкнула веки с ликующим, исполненным неописуемого восторга вскриком маленькой девочки, вмиг подпрыгнувшей на соседнем кресле. Первым, что она узрела перед собой, восстановив расплывшееся от волнения зрение, было миловидное загорелое личико, пёстро обсыпанное веснушками, немедленно вспыхнувшими на нём, словно ярко-рыжие звёздочки. Её приободрившийся, осветившийся вид немного облегчил напряжённые чувства семнадцатилетней девочки, и она позволила себе медленно выдохнуть, по-прежнему не выпуская далеко её ладони.
Пробить упругий защитный купол, рефлекторно возведённый над собой самим Небесным островом после не составило их триумфальному кораблю никакого существенного труда по сравнению с только лишь отгремевшей операцией. Придерживая штурвал одной рукой, а другой нагибаясь к очередному большому рычагу, Дарен повёл аппарат дальше, параллельно проделав в непроглядно мрачной тучной массе необходимую брешь.
Остров, плывущий по облакам, великодушная и неповторимая родина впустила своих затерянных путников довольно спокойно и непринуждённо, однако без заметного радушия и охоты, как она встречала ранее всех своих гостей, если вообще не как должное. Это не могло не насторожить и так бывших начеку членов команды, а в частности коренных островитян, никогда ещё не знавших его таким грозным и суровым на грани с отчуждённостью, поскольку даже тогда, когда преданное судно уже весьма глубоко пробралось внутрь тяжёлого разросшегося щита и уверенно бороздило над открытыми территориями, им не удавалось признать родным ни один из тех кусочков однородно-мутного пейзажа, что они заставали в окнах – серый, чахнущий и склонённый, он воспринимался ими как нечто чужое, постороннее, лишал ровного дыхания и дара речи.
Но всё же ошеломлённые участники экипажа благоразумно понимали, что это была отнюдь не главная из мучавших их, увы, немалочисленных проблем.
- они же… не пустятся в погоню? – тревожно уточнила Эми, подозрительно озираясь по боковым окнам кабины, чуть придя в себя после переломного события.
- а с чего им это делать?.. – к её же собственному удивлению, отозвался несгибаемо невозмутимый Дарен, беспрестанно проворачивая штурвал – я уверен, что идентификационный номер нашего дирижабля уже давно помечен в базах станции, как «захваченный, вражеский», но у нас было преимущество – эффект внезапности, а поэтому, не думаю, что радары этих махин успели что-то зафиксировать: тамошние пилоты не сумели даже толком отреагировать на сбой в системе оцепления, а те, что сумели явно растерялись, они едва ли опознали нас.
- в любом случае, - в объяснения ловко вмешалась Рина, легко освободив ручку из хватки старшей сестры, но вместо этого ласково погладив пальцами тыльную сторону её ладони – если они и смогли опознать нас, мы уже выиграли себе время. Главное для нас сейчас – правильно им воспользоваться…
- именно! – в беседу подключился и Александр, появившимся около них совершенно растрёпанным и взъерошенным, потирая локоть левой руки (присмотревшиеся к нему сёстры единовременно догадались, что у него всё-таки не вышло полностью обезопасить себя во время нешуточного пересечения вражеских дирижаблей с флагманом сопротивленцев, и он ушиб его).
Лицо его до сих пор выглядело опухшим от хлёстких эмоций, но значительно посветлело, а помутившиеся свирепым пожаром глаза вдруг перестали демонстрировать всякое отношение к видимой обстановки, печальность которой возрастала с каждой пропущенной секундой. В то же время, его интонации были непоколебимо остры и своенравны, будто он намерено заслонился от сопровождаемой им команды, предпочитая думать своим запальчивым, расшатанным умом:
- нам следует поступить именно так, и никак иначе! Мы должны как можно скорее добраться до Дворца великих господ и разъяснить положение дел!
- да, разумеется, мы почти подлетаем… - протянул главный пилот медлительным, посредственным тоном, словно кто-то настойчиво выуживал у него подобный ответ. Явно превозмогая себя, чтобы не испустить тяжкий вздох, не желая спорить с впечатлительным господским сыном, он поначалу небрежно поднял глаза с управленческих приспособлений к горизонту, но неожиданно увидел то, что на единое мгновенье заставило его взаправду остолбенеть, а потом, с новой усердной цепкостью взяться за руль, готовясь поворотить дирижабль в обратную сторону.
- что происходит?.. – тотчас вознегодовали две сестры, и со всем возможным прилежанием постарались заглянуть за массивные тени закрывавших их пилотских кресел.
Сосредоточив свои взгляды в центре, где располагался небольшой проход между местами главного пилота и его напарника, они обнаружили, что горделивые, архитектурно отточенные очертания величавого дворца, поистине нёсшего в себе всё великолепие Небесного острова, его ответвления, флигели и укрепления уже начали планомерно вырисовываться вдали. Но уже совсем скоро доскональная наблюдательность стала подмечать: да, это был он, украшение своего государства, точно искусно выделанный бриллиант, но при этом словно объемлемый сумрачной удушливо-невзрачной сумрачной дымкой. И как бы они не хотели разувериться в подлинности возникшего перед глазами рассеянного, неприглядного образа, шёпот интуиции определённо навеивал и твёрдые представления: о том, что былое его сияние, лучисто отражавшиеся на завышенных башнях, померкла, поневоле покорившись общему закону, и его горделивое изящество и стать оказались необратимо запятнаны – будто у того самого, несравненного драгоценного камня вдруг почернели грани.
 Но в чём же дело?.. разгадку они отыскали в центральной острозаточенной башне господской резиденции, той самой, прямо под которой была устроена спальня правительницы небесного государства, и она предстала перед ними в виде этого же злокозненного чёрного круга караульных…
- что же это получается…- пролепетала Эми, переводя дух, избирательно пролистывая в памяти последние картины – станция была абсолютно пуста, но это ведь не означает, что все её силы преобладают…
- здесь! – безжалостно докончил за неё Александр, смерив всю группку сопротивления таким мрачным суженным взором, словно желал разом обвинить их всех в упадке Небесного острова. Но всё-таки он не был приучен слишком долго сидеть без инициативы и очень скоро, заметив неоднозначную реакцию Дарена, рывком кинулся к нему, ухватив за плечо – что это ты затеваешь?..
Вскинув голову, восемнадцатилетний юноша был вынужден столкнуться с пронзительно-вопрошающим блеском в его ожесточившихся глазах, однако ничуть не переменился в своём настрое.
- как что?.. – недоумевающе дёрнул плечами он, освободив их от его хватки – перехожу в отступление: их слишком много.
- отступление?.. – с не меньшей растерянностью повторил спутник команды, и благородные черты его вновь раздражённо сморщились – я попрошу это оставить: мы уже проникли на Небесный остров, благодаря вашим умелым навыкам, мы смогли прорваться через установленную ими осаду и даже разорвать её в нескольких частях! Что же нам мешает двигаться дальше?.. имея дело с несчётным числом дирижаблей, вы убегаете от трёх десятков?..
-  сейчас это иная ситуация, - заметно нахмурился главный пилот, которого к тому моменту начинала весьма изрядно тяготить его докучливость – как я и говорил, у нас было стратегическое преимущество в молниеносности: стоило лишь выждать верное мгновенье, и наш дирижабль при должном разгоне смог пролететь, не только не попав в поле зрения их радаров, но и сумев нанести им важный урон, но теперь… корабли противника левитируют над самым окном господской спальни, и не важно, что там их значительно немного: мы всё равно не сможем приблизиться к окну без их ведома. Такие вещи быстро не решаются.
Закончив объяснять, он планировал поворотить штурвал, но сильная рука, незыблемо ставшая поперёк и почти впившаяся в его главный инструмент, не дала ему этого сделать. Обескураженный капитан дирижабля и глазом моргнуть не успел, как жёсткое лицо господского распорядителя подошло к его лицу практически вплотную, решительно забрав всё его внимание.
- вы – команда сопротивления, крошечная стайка юнцов, так или иначе связанных с Небесным островом, - начал он довольно холодно, отчётливо выговаривая всякую букву из подбираемых слов – волею переплетений судьбы узнали о подлом заговоре наземных людей, замышляемом в нашем краю, и сошлись, чтобы воспрепятствовать этому. Вы поставили себе цель – и каждый новый день, шаг за шагом тянулись следом за ней, куда бы она вас не завела. Вы многое пережили вместе – от нечаянного попадания в наземный мир до секретных миссий и открытого противостояния, но от цели вы никогда не отступали, не меняли её. Госпожа Анн была напугана складывающимся положением дел и поступающими ей угрозами, но всё-таки, несмотря ни на что поверила в вашу доблесть, думаю, опять из-за ваших непреодолимых стремлений. Тогда вы заверили свою непоколебимость перед госпожой, что значит и перед всем Небесным островом… - тут голос Александра кратко оборвался, только лишь затем, чтобы перейти в возвышение, граничащее с криком – а теперь, когда на все те земли, которые вы так страстно и неотступно рвались защищать, доказывая свою верность, снизошла беспросветная мгла, когда милостивейшую правительницу-госпожу, что так благоволила и не сомневалась в вас, и её семью может подстерегать реальная опасность, где же она, ваша цель? Ответь пилот, где она?! – снова взятый в заложники бездумной горячностью, он едва ли не сорвал его на последнем вопросе.
- не зная сложившийся вокруг обстановки, мы не можем ничего предпринять, - неумолимо теряя терпение, но всё ещё как-то пересиливая себя, отстаивал своё мнение главный пилот, упрямо порываясь к штурвалу – нам надо затаиться и собрать больше информации. Если за наше отсутствие действительно свершилось что-нибудь глобально неладное, мы не смеем идти на риск. У нас нет права на ошибку, если мы хотим помочь Небесному острову.
- вы дали обещание госпоже! – упёрто прорычал сквозь заново стиснутые зубы Александр, рука его всё сильнее сжимала конструкцию штурвала – обещание, равноценное клятве, долгу. Вы не смеете игнорировать свой долг!
Для Дарена, и без того позволившего ему много напористых, опрометчивых слов, это оказалась фатальная капля: главный пилот и сам не почувствовал, как щёки его воспылали, подобно жару, как растрепалась его причёска и как сомкнулись ладони, после нескольких попыток наконец изворотливо опущенные им поверх руля преткновения. Для него не имели никакого смысла столь агрессивно изложенные понятие о долге и чести – ныне он почитал своей честью открыть забывшемуся от тревоги и разочарования сопровождающему глаза на ту непримиримую, явь, в ненасытные путы коей, к сожалению, погряз Небесный остров – ход событий, которого они боялись сильнее всего.
- выходит, ты толком ничего и не увидел! – неосознанно уподобляясь запальчивому тону общения распорядителя, пророкотал он – посмотри, посмотри сколько их там, вокруг башен, и ответь, как можно подвести дирижабль к окну госпожи, чтобы остаться незамеченными?.. или по-твоему будет лучше если нас без суда и следствия, просто опознав, как ячейку сопротивления, тоже возьмут в плен? Это будет лучшая помощь для госпожи, та, на которую она и рассчитывала?..
- Александр… - прямиком за словами Дарена прозвучал тихий, учтивый, но в это же время и настоятельный голос Эми – быть может, нам вправду будет правильнее улететь отсюда и поискать себе укромное пристанище, чтобы спокойно всё обдумать и обсудить?
- в самом деле, - активно поддержала старшую сестру Рина – заодно мы сумеем аккуратно облететь Небесный остров и разведать, что по-настоящему тут творится и кто к этому причастен.
До той минуты сёстры предпочитали не встревать в спор главного пилота с защитником команды, молча изучая их разногласия. Однако, чем дальше заходил их диалог, тем сильнее резкие, непреклонные голоса заставляли их вжиматься в спинки кресел. Они понимали, что их проблема развивается слишком стремительно и вскоре перерастёт в истинный конфликт, а потому, переглянувшись друг с другом, решили вставить и своё прошение.
Но буря импульсивного желания к действию ослепила того гораздо сильнее, чем мог предположить лидер команды или девочки: сомнения только лишь на секунду проступили на его распалённых чертах – их тотчас перекрыл следующий наплыв безудержных побуждений, исказивший его вид ещё пуще, и в тот момент, когда Дарен с одобрения большинства, наконец, твёрдо собрался исполнить задуманное и податься прочь от Дворца великих господ, тот просто не дал ему этого сделать.
Не теряя ни мгновения, он с абсолютно одурманенным разумом, господский распорядитель просто оттолкнул Дарена от панели управления, потеснив с кресла и, тем самым, вырвав контролирование из его рук.
- что ты творишь?! – немедленно опешил Дарен. Он бы точно свалился с ног от несдержанной силы окончательно помутившегося страхом за семью телохранителя, если бы Марго не поспела подхватить его.
Эми и Рина повыскакивали со своих мест от неожиданности, и во весь дух кинулись к двум юношам, обступив их по сторонам. Обе они оказались крайне взволнованны и застигнуты врасплох подобным безрассудным и своевольным поведением Александра: присоединившись к очагу размолвки, юная малышка хладнокровно сложила руки, строго-укоризненно  покосившись на доверенного госпожи Анн, к тому времени окончательно лишившегося ясного рассудка, а её старшая сестра, с которой у него только относительно недавно стало выстраиваться нормальное, освобождённое от непониманий и подозрений, общение, также глядела на него с глубоким потрясением и растерянностью . Такой, что, вероятно, если бы в господском распорядителе пребывала бы хоть малейшая крупица разума, нетронутая огнём сей непреодолимой жажды к наступлению, она бы непременно воззвала к нему и позволила задуматься, зачем он так поступает.
Но её не было, и тот даже коротко не посмотрел на подошедших небесных островитянок, торопливо окруживших ниспущенного пилота, активно беспокоясь о его самочувствии и предлагая свою помощь. Хотя господский распорядитель, разумеется, слышал их сбивчивые, суетливые причитания и участливые хлопоты, адресованные к главному пилоту, и, более того, едва находил в себе силы придерживать стойкую хладнокровную маску, какую он тут же примерил на себя, очутившись на лидерской позицию – все эти проявления противности его словам и намерениям он скоропалительно и упёрто начал причислять лишь к одному – мятежу сопротивленцев, той маленькой, но очень важной команде, которая изначально была вверена под его охрану неприкосновенным самоотверженным наказом госпожи-матери, что он так рвался спасти.
- если вы не собираетесь исполнить свой долг, то его исполню я, - холоднее, будто всеми возможными признаками стараясь выказать ребятам своё безразличие к их протесту, откликнулся Александр, и добавил уже эмоциональнее, по всей видимости, отвечая Дарену – я предпочту себе любую участь, только не стану отсиживаться в тени, как трус!..
Сие твёрдое заявление неизгладимо задело восемнадцатилетнего капитана дирижабля, словно окатив ледяным ливнем с ног до головы. Тот моментальным рывком поднялся на ноги, к большому трепету беспокоящихся о нём девочек, и не без их же содействия, пошатываясь на мелких шажках, поравнялся с дерзким перехватчиком панели, непоколебимо поведшем дирижабль к прежде блиставшему пышностью и великолепием своего убранства и строения, но ныне заметно утратившему свой опрятный лоск под вражеским гнётом господскому дворцу.
- ты же даже не умеешь им управлять! – так же, как и он, с усилием побеждая свой непростой нрав, подметил главный пилот – брось это, отдай штурвал и займи своё место!
Тон его спонтанно наполнился новой, резкой приказной окраской, которая, однако, не принесла никаких плодов – господский распорядитель лишь строптиво хмыкнул в ответ на его требования, он не сменил тревожного маршрута и предпринял всё возможное, чтобы и впредь не встречаться глазами и игнорировать его и остальных членов команды.
Ситуация, развернувшаяся посреди пилотской кабины дирижабля, продолжала набирать неблагоприятные обороты, и поблёкший, грозный вид занятого представителями «Чёрной флотилии» Дворца великих господ, сам вполне наглядно и доходчиво предупреждал их об просочившейся опасности, точно так, как, впрочем, и весь пейзаж, тем или иным образом примыкавший к нему: природа Небесного острова, хоть и была немало ослаблена и удручена иноземным вторжением, была по-прежнему чутка и добродетельна – чувствуя своих детей, она с поразительной ретивостью стремилась защитить их, будто находя в них единственное своё спасение, и подавала им знаки, какие мог безошибочно различить каждый, находившийся на борту дирижабля сопротивления, без исключения. Каждый, кроме Александра.
Дарен не имел права да и не хотел терпеть яростное самоуправство правой руки госпожи, насколько широко ни было его уважение к правящей владычице Небесного острова. Он понимал, что едва ли в чём-то уступая их взбунтовавшемуся сопровождающему во вспыльчивости и запальчивости, он весьма искусно сумел бы привлечь его внимание назад своим острым языком, но опять-таки, предельно сдерживая себя от таких же поспешных поступков, решил попробовать достичь цели от обратного.
- Александр, я прошу тебя… - заговорил он тише и глуше, почти умоляя его, и пытаясь при помощи изменённого, более спокойного тембра предъявить ему истинную глубину и вес сей мольбы.
Однако после этих слов он просто потерялся, не сумел развить начатую речь, так и не оставив в ней ничего более неуслышанной, тихой просьбы, несмотря на то, что, судя по всему, и желал бы наделить её законченным смыслом: как он не перебарывал себя, не уговаривал собственный рассудок пресекать поднимающиеся чувства, оставаясь неприступным в противовес напрочь вышедшему из под контроля телохранителю, глаза всякую секунду неотступно норовили привести его к идеально прозрачным оконным стёклам, ювелирно примечавшим и отображавшим всю плачевность неукротимого порыва Александра, невольно, но очень цепко замирая на них, вынуждая его оборваться.
- послушай, мы и не думали сдаваться и бросать госпожу на растерзание: до сих пор, как и всегда, как и с самого рождения нашего мы неразрывно связаны узами верности со своим правителем.  С того самого момента, как мы вошли в круг её приближённых помощников госпожи Небесного острова, только одна Анн властна над путём, по которому мы шествуем. Вопреки тому, что она испытывала страх и давление, её неимоверно мучил груз царственной ноши, она всё же не побоялась, не отвернулась от нас и нашла в себе силы довериться нам.  И если ты хоть раз по-настоящему внемлешь самому себе, ты не посмеешь оспорить, что тебе это известно, - видя ту подавленность и бессилие, в которые загнали Дарена его переживания, мастерски перехватила эстафету малышка, приведя собственные несомненные доводы – отступление – это не проявление слабости или трусости, не позорное клеймо, как ты считаешь, а тактический приём. Сейчас нам действительно будет лучше и полезнее отдалиться от дворца и укрыться где-нибудь: в безопасной обстановке нам окажется куда проще всё взвесить и обдумать, разработать решение нагрянувшей проблемы. Отойди, наконец, оттуда, - отчеркнула она взволнованно – позволь Дарену…
- Александр, пожалуйста… ещё более тонким и кротким, чуть подрагивающим голоском протянула Эми, сложив в жалобном жесте трясущиеся руки. Она также надеялась пособить младшей сестрёнке и пилотам, хотя глядела и отлично наблюдала, что господский распорядитель, практически слившийся воедино со штурвалом, и не мыслил идти им навстречу, и подлинно сомневалась в том, дошли ли до него их увещевания, не говоря о её ничтожном лепете.
Всё напрасно, всё тщетно. Секунды сменяли друг друга с невероятной скоростью, команда еле успевала отсчитывать их, а ответ на всеобщие мольбы так и не был получен. Ни один сомневающийся мускул не дрогнул в ожесточившихся чертах Александра, в глазах нескончаемо пылал яростный огонь, но он не выглядел признаком живости и души – напротив, смотрелся, как нечто искусственное и отталкивающе, являясь, скорее, оттиском одержимости, всецело обуявшей приставленного к ним придворного служителя. Он будто бы полностью изолировался от всего действительно значимого, накрыв себя непроницаемым куполом, наподобие того, что сейчас царствовал надо всем Небесным островом, лишь невидимым. Фактически отрёкшись тем самым от неугодной ему действительности, возведя непробиваемую преграду тем вещам и личностям, что могли бы возвратить его обратно, он заперся в своём личном мирке из плохо осознаваемых мыслей и предубеждений, фундамент коих целиком размещался на навязчиво-ложных иллюзиях, перекрикивающих любой посторонний вопль, будь он хоть самым здравым и вкрадчивым.
Но даже открыто выслеживая, что события перекликаются с самыми худшими их прогнозами, девичий состав команды не спешил сводить с восставшего против них спутника пристально-трепетных взоров.  Изучая его в одночасье очерствевшие, распалённые ненавистью к циничной станции «Вивет», ведомой ею «Чёрной флотилии» и обобщённо ко всему, что могло быть так или иначе и ним причастно, и с такой же непреклонностью, с какой тот лихо повёртывал отобранный штурвал, они разыскивали в них хотя бы единственную мельчайшую искру понимания и готовности на мирную уступку – в глубине собственных подсознаний они всё ещё предполагали возможность существования таковой. Они верили.
Верили, и тем больнее было свидетельствовать, как взявшие верх злоба, гнев и слепое презрение лишают его человеческого облика, покоя и воли, опутывая тугими верёвками его душу, как эскадрильи вражеских дирижаблей Небесный остров, как он, сверкая грозными, помутившимися глазами отправляет их на верную гибель. Ведь как бы то ни было, судно сопротивленцев уже подлетало к пункту своего назначения – окну спальни госпожи Анн, над которым так и громоздились дежурные «Чёрной флотилии» - и ничто не могло предотвратить или отсрочить приближающийся к ним роковой момент: ни в целом требующее жалости и понимания положение команды, ни слёзы, тяжёлой пеленой подёрнувшие слабо поблёскивающий взгляд испуганной Эми, вот-вот собиравшиеся вылиться на бледные щёки, ни рассудительность и талант к убеждению Рины, ни абсолютная смятенность Дарена, ни взвинченное выражение, которое в первый раз за крайне долгое время, поступившись давними принципами, вдруг решилась обнародовать молчаливая и невозмутимая Марго, отодвинув пальцами длинную чёлку, закрывавшую половину лица, в особенности.
Ярость и жестокость Александра только возросла и укоренилась в его теле, как вскоре пришёл к выводу главный пилот – он наконец-то сумел насилу вырвать свой взор из страшного капкана видов, обозреваемых из широких окон дирижабля, когда совершенно отчаявшаяся семнадцатилетняя девочка, не зная, что делать и как справиться с подступавшей паникой, в порыве безысходности ухватила его за руку. Восемнадцатилетний юноша же тотчас пришёл в себя и резко избавился от её хватки, предпочитая упорно держать расстояние, но в тот же момент произошёл сильный толчок, из-за которого тот вновь чуть было не потерял равновесие: видимо, господский распорядитель задел один из важных рычагов в пылу импульсивности, непреднамеренно нарушив и без этого неустойчивую систему стабилизации.
Сие происшествие заставило лидера сопротивления немедленно забыть обо всех претензиях и перевести недобро суженные глаза назад, на распорядителя, доходчиво напомнив ему, что истинные, неподдельные беды были не за горами, а шансы на благоприятный исход неумолимо таяли. В конце концов, тот оказался просто вынужден пойти на крайние меры…
- дай же сюда! – взревел главный пилот и, не чувствуя под собою тверди, со всех ног кинулся к отнятому штурвалу.
Пронзительная воинственность этого вскрика, в кою он постарался вложить всю полноту своего негодования и решимости помешать запутавшемуся телохранителю команды, всё же поспособствовала тому, чтобы Александр, увлечённый мыслями о долгожданной встрече и спасении родных, пусть коротко, но вполне достаточно для замысла Дарена, отвлёкся от управления. Молниеносно среагировав, он вновь подчинил дирижабль себе и собирался было уводить его, но тут же получил настойчивый отпор распорядителя, с зубным скрежетом непокорно потянувшего руль на себя.
Это свелось к тому, что некоторое время, может быть, около минуты, юноши всего лишь вырывали друг у друга заветный инструмент, контролирующий движение лётного приспособления. Сердце Эми, от одного взгляда на свирепую борьбу у панели, тяжело заныло в груди: ей показалось, что они его сломают. Желая отойти от неприятных дум, она оглянулась на остальных наблюдательниц и уловила, что её младшая сестрёнка тоже изрядно занервничала из-за происходящего, а Марго поторопилась опять запрятать глаза под волосами, чтобы, как и прежде, не выдавать своих эмоций.
Тут семнадцатилетняя девочка опомниться не успела, как проницательная малышка, незамедлительно ощутившая её судорожное внимание, быстрым движением обратилась к ней, а после и бесстрашная второй пилот последовала её примеру. Бросив беглый, торопящийся взгляд на старшую сестру, Рина принялась выписывать руками энергичные жесты по направлению к Дарену и Александру, и, хотя та не проронила ни слова в своих попытках, только беззвучно шевеля губами в надежде, что она сумеет прочесть по ним её намерения, Эми, немного оторопевшей от излишней стремительности её действий, не составило большого труда понять, что именно подразумевалось под сими знаками. Да и по сути, у неё не было другого выбора, кроме как кивнуть двоим напарницам и несмело, но довольно твёрдо выступить вперёд.
Прошло не более чем мгновенье – и девочки сами добровольно окунулись в гущу ярого сраженья за дирижабль. Безусловно избрав сторону Дарена, они подскочили к Александру сзади в стремлении отвадить его подальше от штурвала, и поначалу, вновь и вновь стараясь заложить его большие и крепкие руки за спину, но в то же время не переставая повторять возгласы своей мольбы, честно полагали, что поставить точку в разросшемся споре предначертано большинству, что казалось очевидным во многих схожих ситуациях. Однако с каждым дальнейшим мигом беспощадного противоборства эта уверенность расшатывалась всё сильней, подобно стенам неустойчивого дирижабля, и сохранять её такой же твёрдой и решительной становилось только сложнее.
Тем не менее, четверо членов команды сопротивления Небесного острова продолжали стоять на своём, даже когда Александр начал в открытую оказывать им непримиримый отпор, уклоняться и всячески отгонять их от панели управления. Прикладывая лишь больше усилий и пыла к своим попыткам, не допуская к себе ни малейшего напоминания о том, чем может обернуться их рвение в противном исходе и не сдаваясь даже той сильной дрожи, что нескончаемо колотила их бедное судно с тех пор, как он потерял благополучную систему стабилизации.
Да верно, развязка их противоречивых проблем и аргументов с самого своего начала была предрешена, ведь те явные слабости, какие они так стремились отдалить, всё равно дали знать о себе наравне с неопровержимыми превосходствами: в конце концов, миновав несколько переломных минут мытарств, широкая чаша могучего защитника матери-правительницы стремительно рухнула вниз, поборов вместилище поменьше на весах неравных сил взбунтовавшегося попутчика и делегации, которую он обязан был ценой собственной жизни оберегать. Содержимое победной чаши – крупные, переливчатые, чуть ли не светящиеся песчинки торжественно взмыли в воздух и, окутав собою небольшую, но очень плотную проигравшую им горстку, рассеяли её цельные гранулы под едкой пеленой, словно никчёмные пылинки.  Худому, далеко не спортивно сложенному парню и хрупким девушкам не сумели достойно потягаться с натренированным, умудрённым юношей, непревзойдённо обученным в войсках Небесного острова и ведавшим всеми заботами госпожи и лично отвечающим за её покой, как и не удалось хотя бы немного унять его буйную кровь – стоило им только ненадолго ослабить ухватку, чтобы отдышаться, как проворный распорядитель мигом воспользовался этим, чтобы отпихнуть их подальше и больше не подпускать к приборам.
- а-ах! – хрипло вырвалось из горла беспомощно отброшенной назад семнадцатилетней девочки, невольно испытавшей на себе подлинно невероятную мощь Александра, пределов которой он и сам наверняка не смог бы сказать тогда. Потеряв равновесие, ей повезло откинуться прямиком в собственное кресло и чудом успеть подхватить и прижать к себе поскользнувшуюся младшую сестрёнку, предотвратив её падение.
Осознание случившегося пришло к ней немногим позже, чем возобновившие беспорядочную дрожь пальцы рефлекторно сомкнулись на крошечных плечиках, оборвав усталое дыхание. Смятённая Рина, поспешно преодолев внезапное оцепенение, быстро вскинула своё милое рыжеватое личико к своей спасительнице-старшей сестре и яркий блеск в её глазах, а также резко и необычно побледневшие черты, встретившиеся с исказившимися чертами Эми, явно запросили у неё разъяснения ситуации.
 «Мы же все принадлежим к Небесному острову, самому замечательному и светлому месту, что только есть на картах обоих миров. Мы дали слово пред лицом госпожи до последней минуты отстаивать его, во многом преуспели за время нашего пути, обрели прекрасных друзей и союзников и были верной, сплочённой командой… но что творится с нами?.. почему люди, выросшие и всем сердцем преданные этим тёплым и живописным просторам живо стали такими суровыми, а главная опора и поддержка Небесного острова -  чужой и разобщённой?» - как будто взывали они.
 - милая! Девочка моя! Ясный свет мой! – немедля запричитала старшая сестра крайне сдавленно, совершенно не вспомнив при этом о личной боли из-за только что ушибленного локтя. Скоро убедившись в том, что юной девочке больше ничего не угрожает, она с аккуратной торопливостью убрала ладони с её плеч лишь затем, чтобы переместить их на её лицо, коснуться обеих её щёк и осторожно, неловкими пальцами взяться за подбородок, чтобы осмотреть со всех ракурсов пронзительно-пугливым, настороженным взором пылающего янтаря – скажи, как ты? Ты не пострадала?..
Но в то же самое время, нисколько не сомневаясь, что здравая малышка сможет уловить её посыл, мысленно отвечала ей, напряжённо преклонив голову к ближайшему окну дирижабля, бывшему хотя и очень обширным, но ныне выявляющему в своём прозрачном стекле исключительно невнятную серую массу, жалкую составляющую от всего того красочного раздолья, что могло раскрыть прежде:
«Мы стали точно такими же, как и то, за что боролись. И то ли наше отсутствие сделало Небесный остров таковым, то ли долгое пребывание вдали от него настолько изменило нас – это уже просто не имеет смысла».
Рина только изнурённо покачала головой, вбирая в себя сию печальную мысль, пускай и правдивую, но отнюдь не из тех, с какими малышка хотела бы свыкаться, и параллельно успокаивая волнение старшей сестры, разразившимся столь громко, что Дарен и Марго, переводившие дух на несколько шагов впереди, после того, как отлетев от натиска Александра, едва не опрокинулись навзничь, с немало озабоченным видом обернулись на них:
- всё в порядке, правда, - проговорила малышка и тут же улыбнулась, предпочитая не терять свой природный оптимизм, даже несмотря на то, что Эми сразу разгадала в её добром выражении определённую фальшь и натянутость. Тогда, увидев нескрываемую недоверчивость сестры к своим словам, Рина искренне призналась, как бы смутившись – если бы ты не подоспела, было бы гораздо хуже.
Однако даже свою искренность и честность она умело оборачивала и представляла так, будто бы всё развернувшееся нешуточное действо было игрой для неё, хотя в нужный час проявленные рыжеволосой девочкой лёгкость и непринуждённость на самом деле имели цель не только облегчить волнения чуткой сестры, но и доказать самой себе, что ничто никогда не может быть абсолютно потеряно. Воспользовавшись привычным, с щепотью непосредственности, нравом, неотлучно бывшим в её арсенале, но волею обстоятельств, всё реже применяемом ею теперь, Рина, скорее всего, собиралась отгородиться им от жуткой реальности, столь больно её ранившей, но всё равно, всем сердцем, всеми мыслями и помыслами не могла оказаться к ней равнодушной, что вольно или невольно отзывалось в каждом её жесте, мимике и даже в тех неудержимых искрах, что ежесекундно извергало из себя неисчерпаемое пламя её живых, проницательных глаз.
Эми же, как и, впрочем, два пилота, зациклившие на малышке свои взоры, ныне ничуть не поверили её притворному образу наивно-успокоительной беспечности, с каким бы прилежанием он ни был сшит и раскинут пред ними: они полагались исключительно на эти, местами довольно отчётливые признаки, взаправду шедшие от души и служившие доподлинным ключом к тому, какие необычно неоднозначные, смешанные, но определённо настороженные чувства восставали внутри пятилетней небесной островитянки. В глубине немало притихших, затаившихся мыслей, Рина и сама ощущала, насколько глупым кажется сейчас сие беспричинное и ненужное соревнование с очевидностью, кою все чудесно примечают (как она выяснила по их лицам).
- что теперь будет? – наконец-то вымолвила она негромко, внимательно обратившись к Дарену. Этот незатейливый вопрос, грамотно компенсировавший неожиданно вложенные в него оттенки необычной неуверенности переплетающимися с ней отзвуками беззаветной веры, только подтвердил членам команды её обеспокоенность.
Главный пилот лишь неясно развёл руками, оправляясь от перенесённого потрясения. Не обещая ничего, он и не ведал, что наиболее чётко воплотил в своей рассеянной, изнурённой из-за нелепейшего из возможных противоборств, известных свету, наружности общее духовное состояние друзей-соратников.
Понимая, что громадный силуэт дирижабля уже ясно выписывался в стёклах окна знакомой изящной спальни и что отныне им почти представлялось никакого шанса для отвращения захваченного Дворца великих господ с их пути, преодолевая шаткую дробь, бесконечно сотрясавшую дирижабль под началом неумолимого распорядителя, они потратили остаток истощённых сил, чтобы поудобнее расположиться в заднем ряду дирижабля. Крепко держась за руки, Эми и Рина вернулись в свои кресла и, измотанно склонив головы набок, застыли в них, не размыкая хватки. Вскоре Дарен с Марго также подались к ним, всё же не решившись подойти к небольшому складному стулу, беззащитно забившемуся в угол покачивающегося судна, который они обходительно уступили Александру на время их совместного странствия, и, обойдя сиденья небесных сестёр с двух сторон, надёжно опёрлись на крайние подлокотники и тоже уныло окаменели в этом положении.
С тяжёлым сердцем команда Небесного острова вверяла своё будущее в руки судьбы, считая, что сейчас только она одна способна вразумить ослепшего умом господского сына, хотя сохранившуюся надежду на это можно было легко пересчитать по крупинкам. Раскол, внезапно постигший участников и не так давно заполнявший все их думы, в ту пору был совершенно не властен над ребятами, поскольку все они оказались едины в своём желании: забыться, скрыться, убежать, сделать всё, что угодно, чтобы не знать и не видеть, как Александр посылает корабль сопротивления на верную гибель. Но они не могли перестать глядеть, лишь изредка обмениваясь друг с другом расширенными, неопределёнными взглядами.
За исключением протяжного, не слишком заметного дребезжания нарушенной системы стабилизации, да слабого дрожания медного подноса, принесённого Эми ещё к завтраку и брошенного Александром, в кабине преобладало вынужденное молчание.  Всё более устанавливалось впечатление, что массивные тени дирижаблей-противников были в нескольких рывках от них, что вот-вот – и они начнут стремительно опускаться вниз, к заполученному сопротивлением родственному аппарату, захлёбываясь предупредительным писком радаров, а по прошествии ещё нескольких секунд полностью скуют и подчинят себе судно доблестной группы пилотов-беглецов и юных небесных островитянок, пусть совсем крошечной, но бесстрашной, упрямой и уже доставившей много хлопот, как станции, так и подконтрольной ей «флотилии»…
- неужели он действительно не понимает, за что взялся?.. – спустя некоторого периода безмолвия, разочарованно и задето пробормотал Дарен, не в силах долго таить своё негодование.
Тембр его звучал довольно глухо, так что его слова удавалось разбирать только тем, кто находился непосредственно рядом – его команде, но даже от неё его непонимание и досада не получили никакого ответа: будучи крайне взвинченными и подозрительными ко всему, все девочки решительно промолчали, да, вероятно, даже не догадывались, что следовало ещё добавить к сему чуть слышному болезненному вопрошанию.
- Эми… - с немного более выдающимся, оживлённым шёпотом Рина потянула за руку старшую сестру, чтобы та очнулась от своей недвижной позиции и посмотрела на неё – как ты думаешь, Шинго… с ним же правда всё хорошо?..
- ну разумеется, моя милая, - мягко отвечала та, и вновь наполнившиеся чувствами её янтарные глаза едва сдержали новый наплыв влаги. Однако не позволяя переживаниям взять окончательную победу над собой, она мгновенно подвинулась на край своего кресла, ближе к малышке, протянула к ней свои ладони через подлокотники и, как только это было возможно, прижала к себе, приговаривая – как же иначе?.. разве может оказаться иначе?..
Вместе с тем, всей командой Небесного острова овладело и не желало отпускать странное ощущение, когда одна секунда приравнивалась к часу, а тревоги и волнения казались надуманной фантазией сна. Защитников заоблачной земли даже посещали мысли, что если они сильно постараются, то сумеют пробить сию непроглядную завесу, разорвать путы кошмара и вырваться на волю, где тучный купол сизых туч, обхвативший Небесный остров, разверзнется, как его не бывало. Исчезнут до единого захватнические дирижабли, а за ними и целая «флотилия», и сама станция! Повсюду будет вновь светить солнце и гулять мирный ветерок, будут шелестеть луга и леса, торопливо шуметь площади с открытыми рынками – те самые фрагменты былой радости, которые встретят их с добродушными объятьями. Створки ныне затворённого окна величественного дворца с грацией распахнутся перед ними и оттуда выглянет прекраснейшая из господ, элегантная Анн, лицо коей, словно выполненное из фарфора, как всегда безупречно припудренное белилами, неизбежно озарится от счастья вновь увидеть их, своих главных союзников и помощников…

Сие состояние робкой, но самой беззаветной и светлой надежды, ежесекундно подпитываемое чистыми сердцами, чем-то походило на дрёму, на какую-то непроницаемую грёзу, непринуждённым дуновением ветерка закравшуюся в мысли сразу всех членов команды – так бесконечно тепло и притягательно оно расчерчивало и оживляло перед ними кусочки полюбившихся моментов и пейзажей, навек вклинившихся в память, так ярко и удивительно выкрашивало эти фрагменты привычными красками, выдавая за нечто естественное… но как и любое другое деяние воображенья, прежде всего оно было эфемерным. Изрядно уставшая и запутавшаяся команда просто не смела противиться её веяниям, так же, как и оказалась не в силах совладать с вышедшим из себя Александром, ей было проще погрузиться в зовущее виденье всё больше и решительнее, вытаскивая наружу из дебрей подсознания собственные сокровенные воспоминания, храбро руша границы, установленные возникшим тучевым щитом, воздвигая на этом месте былой синий шатёр пленительной бескрайности, при этом совершенно не учитывая, насколько быстротечным и хрупким может обернуться их мечтательный триумф.
Новый резкий толчок вынес Дарена, Марго, Эми и Рину из сих согревающих, пусть и безжалостно пустых фантазиях о недавней величавости и красоте померкшего Небесного острова, наградив небольшое, но отважное сопротивление взамен острой тоской и столь же неприятными предчувствиями – потом дирижабль будто бы в одночасье остановил ход, зависнув в пространстве. Сёстры и пилоты чуточку приподнялись с кресел, вскинув головы и устремив осторожные взгляды вперёд. В их вновь волнительно раскрывшихся глазах – зелёных, янтарных, карих и насыщенно-серых (немедленно показавшихся из-под надёжной прямой чёлки) – опять замерцал абсолютно беспочвенный лучик. Ещё пуще он разжёгся тогда, когда произошёл неожиданный, ознаменованный скрежещущим грохотом различных предметов и приборов, находящихся в кабине, поворот воздушного аппарата – Александр самоотверженно крутанул штурвал в сторону…
И искренний, светлый блеск исчез: все терзания команды разрешились сами собой, когда друзья поняли, что всё это было предпринято лишь для того, чтобы подогнать посадочную платформу корабля к подоконнику господского окошка, что несколько неуклюже, фактически не имея опыта, однако замещая его отсутствие несгибаемым натиском, хладнокровно проделал распорядитель.
Благородное лицо его так и зарумянилось, когда он окончательно отдалился от управления, черты воспылали жадным сиянием, выплёскивая тот пожар, что накопился в нём за всё прошедшее время и который он планировал направить теперь на спасение венценосной матери, советницы-сестры, а после и их свиты с гостями. Мимолётный миг – и он, не разбирая ничего на своём пути, опять импульсивно нащупывая рукоять меча, вскочил на ноги и пронёсся ураганом мимо команды, причитая под нос что-то неразборчивое, но как было видно по его личному торжеству, выразительное и глубокое.
Несчастная команда, участники коей стали заложниками на борту своего же судна, даже ни коим образом не успела вовремя отреагировать на его наступление. Повергнувшись в замешательство, они разом свели свои взгляды в одну точку обтекаемого потолка дирижабля и с необычайной ясностью представили теперь, как совсем недавно представляли желанные небесные своды, скопление чудовищных «флотских» дирижаблей, уже скорее всего зафиксировавших прибытие утраченного летательного средства, внесённого в «чёрный список» их баз или, по крайней мере, как никогда близких к этому, прямиком над ними. Задержав воздух в лёгких, они до мельчайших подробностей прописали то, как они безжалостно поворачивают к опальному дирижаблю свои корпуса, выдвигая из вершин крупные, во сто крат усовершенствованные с момента неповторимой Битвы у облачного щита, лазерные пушки, и не зная пощады, нацеливаются ими на обнаруженного молодого воина, выбежавшего на распахнутую платформу корабля…
Быстрее прочих овладевший рассудком и тактикой следующих действий, восемнадцатилетний лидер команды сопротивления грозно взмахнул крепко зажатым кулаком, из-за чего и так сильно взвинченная Эми нервно подскочила, поджав ноги к креслу. Вероятно, в подобный момент Дарену не повредило бы сказать что-то глубокомысленное и вдохновляющее, и судя по всему, он действительно желал бы это сделать, но сейчас, когда фразы запросто путались в голове…
Хотя, зачем ему это было нужно, когда товарищи понимали его без всяких слов? Девочкам хватило лишь единственного, но предельно полного взора его, чтобы смело и бесстрастно освободить кресла и обернуться лицом к отворённому настежь выходу.  Дарен с непоколебимым утверждением наклонил подбородок, подал скорый знак рукой, приказав друзьям бросаться вперёд, а сам, не жалея подошвы на ботинках, метнулся к освобождённой панели, чтобы активировать функцию автопилота. Исполнив сию обязательную предосторожность, главный пилот, ни мгновенья не раздумывая, помчался вслед за ними вдогонку.

Нестройно, спешно, но при всём сплочённо отбивался шквал шагов, внезапно охвативший узенький тянущийся проход, по двум стенам от которого с невообразимой стремительностью, а оттого весьма нечётко и размыто промелькивали двери несчётных кают.
 Пребывая между Марго, бежавшей впереди и Эми, поторапливающейся сзади, Рина едва ли могла разглядеть что-то кроме постоянно попадавших в поле зрения рыжих прядок, стоявших чуть ли не дыбом, постоянно наползая то на глаза, то на щёки и иногда в результате спешки попадавших в рот. Чувствуя нарастающее давление, идущее на неё со всех сторон, малышка часто сбивалась с подчас неразборчивых для неё самой идей, столь же необъяснимо шумевших в её думах, слегка спотыкалась, порой выбирая неверную ногу, и поэтому была вынуждена часто придерживать за руки второго пилота и старшую сестру, чтобы не упасть в суматохе.
Пускай в этакой обстановке было довольно трудно отличить одну комнату от другой, тяжело распахнутую дверь каюты-кухни, где буквально только что она завтракала, параллельно наблюдая за Эми, юная девочка точно не могла не распознать, даже видя мельком. Но как бы то ни было, эта нечаянная находка довольно странно повлияла на маленькую девочку, которая, чуть задев её краем глаза, немедленно оборвала свой шаг, будто вкопанная – её красивые, аккуратные туфельки, словно вросли в натёртый коридорный пол. Серьёзно задумавшись, младшая сестрёнка едва не столкнулась со старшей и машинально пропустила вперёд сначала её, а затем и нагонявшего их Дарена, всё сильнее удерживая взгляд на входе в брошенную каюту. Они в свой черёд, честно рассудили, что поджидавшие команду события определённо не сулили в себе ничего простого и что пятилетней малышке следовало держаться подальше от всего этого, и только ускорили шаг, твёрдо обогнув её.
Так Рина отделилась от сестры и друзей. При взоре на неё со стороны можно было подумать, что она оказалась поражена каким-то необычайным видом или мыслью, но взаправду это внимательное замечание, снизошедшее к ней с некоей заворожённостью, просто разбудило в памяти решительное напоминание об усердных стараниях Эми над её волосами, которые всё же не были доведены ею до конца. Тогда очередная прядь, впопыхах отошедшая от чёлки, попала ей на глаза, а потому колебания малышки не продлились слишком долго, когда она хитро намотала её себе на пальчик и блеснула травянистыми очами, кратко переведя его назад, к убегающей группке сопротивления, внутренне вполне ответственно, но опять-таки игриво решив для себя, что вряд ли опоздает к самому интересному, если оперативно сбегает туда и обратно.
Почти влетев на кухню дирижабля, пятилетняя девочка вихрем кинулась к столу, а затем упала подле него на колени. Как оказалось, она ни капли не просчитала: счастливая жёлтая лента, слабо поблёскивая в удручающей полутьме, по-прежнему одиноко лежала там, с испугу оброненная старшей сестрой. Малышка с некоторым трепетом, почти на ощупь извлекла её и поднесла к себе на ладонях, так, словно она являлась непререкаемо ценным предметом, как если бы ей снова выпала возможность подержать в руках священные элеметали Небесного острова.
Но медлить было нельзя. Пока малышка уверенно вставала вновь, чуткие ко всему, сияющие глаза в который раз доходчиво предупредили её, вдруг впившись в окно каюты: в сей же миг храбрая девочка встретилась с главным страхом и головной болью Дарена – могучими, гордо сложенными, с заострёнными «носами» и небывалой величины, способной загородить полнеба неприятельскими дирижаблями, и в самом деле мгновенно зафиксировавшими предательское судно, забившими между собой тревогу и начавшими поворачивать рельефные корпуса, планомерно опускаться к нему, дабы окружить.
- значит, вы хотите поиграть?! – вспыльчиво расценила инициативная девочка, с усилившимся блистаньем в очах, прищурив взор. Ни на секунду не ослабляя бдительного внимания с массивных угольно-серых фигур, она тем временем наспех собрала взлохмаченные волосы и воинственно затянула на них ленту – что ж, мы будем играть…
И не оставаясь более в каюте, она энергично перекинула пышную рыжую капну через плечо, чтобы она не мешалась, и с новыми силами бросилась за сестрой и пилотами, заряжённая стремлением предостеречь их.
В несколько размашистых шажков, похожих, вернее, на скачки, ей удалось пересечь весомую часть расстояния, разделявшего её с друзьями, и задержать их благодаря взволнованному крику «подождите!». Команда Небесного острова, доселе полагавшая, что самая юная участница либо предпочла подождать развязку назревающего конфликта в дирижабле, либо замыкала их неуклюжую неказистую толпу, оказалась очень удивлена и обеспокоена появлением малышки, а уж тем более её восклицаниями, моментально оцепенела, развернувшись и впустив её в свои ряды.
- захватнические дирижабли уже наступают, я видела – стрелой метнувшись к соратникам, поведала им бойкая девочка.
Только заслышав сие объявление, Эми сразу же ринулась к младшей сестрёнке и для собственного спокойствия сжала её напряжённую ладошку.
- и как нам быть?.. – пролепетала она приглушённо, стараясь ничем не выделять леденеющего голоса, хотя прекрасные янтарно-жёлтые глаза, поднятые ею в это же время на главного пилота, в свою очередь, отнюдь не планировали укрывать в тайне всё, что она испытывала, и вполне ясно и подробно известили Дарена о тех неуютных предчувствиях, с какими ей пришлось мириться.
- как что?.. бежать! – без тени колебания отрезал тот упёртым тоном. Восемнадцатилетний юноша абсолютно точно обнаружил и расшифровал её взгляд, однако при таком раскладе ему просто некуда было деваться и легче было принять вид, будто он не заметил его – ничего, кроме как бежать!
Боясь потратить впустую бесценные песчинки мгновений, ускользающие от команды, как сквозь пальцы, он стремительно восстановил свой ход, попытавшись сделать его лишь устойчивее и твёрже после небольшой передышки и всячески подгоняя своих друзей приняться за то же самое. И не раньше, чем тогда, когда он уверенно удостоверился, что команда взаправду вняла его приказаниям, он всё же позволил себе добавить к ним столь просящееся с языка обоснование:
- а то, мало ли чего доброго, наш «придворный» глупец, мнящий себя великим рыцарем, самолично навлечёт на себя беду. Встрянет, подставится под удар – и что мы потом госпоже скажем?!
И воссоединившаяся команда никак не посмела возразить этому колкому, но несомненно меткому, коими обычно совсем не пренебрегал главный пилот, причитанию Дарена. По правде, при любом другом развитии событий, подобная фраза непременно приободрила сопротивленцев, привнеся им свежие силы и запал для того, чтобы изменить неверный маршрут и поверить в лучшее. Ещё несколькими минутами ранее, подловив её, они бы улыбнулись.
Однако теперешнее недоумённое высказывание, обронённое в спешке, увы, не снискало прежнего ответа у остальных защитников Небесного острова, пусть даже все они едино согласились с мнением своего главы, но согласились беззвучно, совершенно не чувствуя того прилива энтузиазма, зато явственно ощущая некое суровое бремя, задёрнувшее их сердца сродни мрачной вуали. Мрак неспокойной заботы и боязни, но не за себя, а за своих близких и Небесный остров. Он распространялся, усиливался и его невозможно было запросто развеять.
У Эми, самой внимательной и впечатлительной среди команды, это чувство проступило особенно отчётливо, когда она, сперва достаточно отчуждённо, будто удалившись куда-то вдаль за своими мыслями, осмотрела всё пространство коридора с его каютами, что было доступно глазу, затем сосредоточила свой предельно серьёзный взор на младшей сестрёнке, желая словно что-то уточнить у неё, но при этом заранее зная ответ.
- только прошу тебя: держись поодаль, пока мы не разберёмся со всем этим, - с непоколебимой настоятельностью и вместе с сим крайне бережно она дотронулась до её плеча, признавая благие побуждения Рины, но и очерчивая для них конкретные границы.
Та послушно кивнула, давая ей такое обещание и зная, что за сей притворной строгостью стоит ничего помимо сестринской любви и переживания. Малышка и сама чудесно подмечала про себя ту нелёгкую пучину, которая, как пробоина, открылась в душах участников команды и терзала их изнутри, а посему дала слово «поменьше мешать» даже себе, вместо этого навострив иные сферы своей чуткости. Промеж тем, встречным признательным кивком дав понять, что целиком полагается на неё, старшая сестра тотчас пустилась за двумя пилотами, уже наладившими свой бег (хотя всё равно двигалась и выглядела довольно рассеянно и скованно, будто думы её упрямо находились неблизко, как вновь заметила юная девочка, бегло, но наблюдательно проводившая сестру перед тем, как отправиться за ней).
Повинуясь данному слову, Рина очутилась в самом конце их отважного шествия, постаравшись выявить, однако, настоящие достоинства своего положения, главным из которых, являлся, пожалуй, хороший обзор всех тех, кто рвался впереди неё. Она видела, как высоко была поднята голова Дарена, в одночасье удостоившегося главенства над остальными, как и подобает истинному лидеру и капитану, несмотря на то, что минутой прежде ему приходилось плестись на её месте, замыкая цепочку, вряд ли надеясь оказаться хотя бы вровень с другими. Марго ни в чём не уступала напарнику, чуть ли не наступая ему на пятки. Эми соблюдала значительную дистанцию от них, вопреки тому, что шагала почти след в след, позволив Рине выдвинуть предположение, что таким образом она намеревалась оградить её от гипотетической угрозы…