По капле

(Inspired by Hidden Orchestra, East London Street)
Осень, тропка утыкается в старое здание.

Капля.
Ранняя осень, листва подернулась ржавчиной. Свет выстилает свой витиеватый узор без разбора. То робко ложится на дорожку, покорно следуя изгибам, то взметается куда-то вверх. Тропинка заросла своенравной травой и потеряла свою аккуратность. Она помогает идти и находить путь, но то и дело подкладывает то большие трещины, а то и вовсе лужи. Она ведёт к старому дому, безжалостно побитому временем. В нём давно никто не живёт.

Капля.
Воздух прозрачен и чист и будто что-то шепчет. Он наполнен запахами и движением. Он будто располагает тебя не спешить. Воздух пропитан чем-то неуловимым. И лучами осеннего, устающего солнца. Свет как будто старается пронзить воздух, врываясь неистовым напором, штурмуя эту бесплотную завесу. А воздух не сопротивляется. Он, наоборот, раскрывается: пронзи меня навылет! И вбирает этот свет. Не гасит, а преумножает, перенаправляет. Со всех сторон деревья, кусты, как торжество жизни, как молчаливый торжественный крик. Некоторые деревья, будто закадычные друзья, стоят близко, едва не обнявшись. Кажется, их вековая дружба нерушима. Другие, обидевшись, отошли в сторонку. Кустарник, крадучись, кажется, готов тихо заполнить всё пространство, какое только сможет найти. Изворотливый, быстрый, нетерпеливый. Все замерли от внутреннего напряжения. Они чувствуют приближение холодов. Знают, наученные год за годом терпеливой природой, что надо расставаться со своим богатсвом. Нехотя они уплачивают дань погоде, ветру, земле, небу, всем, кто ни попросит. Легкий ветер то и дело пробегает вялой волной по раскрасившимся листьям и выхватывает самых слабых. А потом, потеряв интерес, бросает то тут, то там своих жертв. Вездесущая трава, ещё более настырная, чем кусты, покрывает всё своими маленькими зелёными пиками. Она легкомысленна, ведь её век короток. Она не знает, что не надо пытаться залезать на дорогу, ведь это бессмысленно. Но год за годом она совершает этот безумный и тихий набег, истачивая своим хрупким телом камень. Дорога покрывается трещинами и в них, как ликующий победитель, вырастает маленький клочок травы. Чтобы потом стать немного больше. Дорогу давно никто не ремонтировал и она, забытая, предоставленная сама себе, безвольно лежит. Она не приглашает пройтись по ней, она не против. Хочешь - иди. Или не иди. Избитая нежной травой, дорога потеряла свою волю, свою упрямость. Но она продолжает быть. Если идти по ней, в тени деревьев, наслаждаясь воздухом и ещё пока тёплыми лучами солнца, можно добраться до большого, давно покинутого здания. И хоть это строение частично разрушено, в нём нет окон, фасад давно осыпался и на осколках проросли деревья, оно как раз хранит какую-то силу, гордость и непреклонность. Оно, с провалившейся крышей, продолжает тяжело дышать и давать пример другим: держитесь.

Капля.
Зимой всё просто. Ты ждёшь. Ждешь пробуждения, ждёшь надежды, появления жизни. Ты перебиваешься, выживаешь, влачишься, стараясь найти зацепки: одна, другая, третья, а там, глядишь, будет можно снова дышать. Ты сможешь. Все могут и ты сможешь. Ведь это зима. Злая и бездушная. Вырвавшая что могла: листья, тепло, силы, солнце. Весной всё смешно, ведь ты пережил зиму. Ведь она позади? День всё длиннее, а солнце вспоминает свою доброту. Воздух наполняется проснувшимися насекомыми, которые наперебой рассказывают, как они пережили эту зиму. Цветы им вторят, а деревья распускают свои зелёные уши, чтобы не пропустить ни слова. А ещё они блаженно греются и улыбаются весеннему свету. Летом всё понарошку. Оно такое же простое, как зима, только в другую сторону. Весь мир, наполненный светом и теплом, звенит от радости жизни. И даже грозы ободряют своим исконным гневом силы. Ливни тугими хлыстами охаживают изголодавшуюся землю и она дышит в ответ глубоко и страстно. А осень на изломе. Осень всегда немного горюет. Она не виновата, что приносит печаль и грусть. Ведь это тоже часть жизни. Она и рада приободрить, из последних щедрот отсыпая солнечных дней: радуйтесь. Но у неё иногда заканчиваются силы и она, забывшись, что все мы тут, свидетели, горько плачет. Осенью воздух другой. Он не жёсткий, как зимой. Он вмещает в себя так многое. Звуки птиц, особенные, осенние запахи и, конечно, свет. Будто кристалл, воздух впитывает свет и отдаёт, отдаёт. Ему не жалко, берите! В этом воздухе ещё жужжат насекомые, но уже не так бойко. И птицы, собираясь по своим делам, озабоченные собиранием запасов к зиме, или сборами в дальний путь, становятся более деолвитыми, немного бездушными. Они готовятся. Всё готовится к временной смерти. Она не наступит сейчас, но она вон там, впереди. Шаг за шагом, день за днём она приближается и не всем её пережить. Деревья, хоть и великаны, безвольно опускают свои могучие руки и выпускают из них еще совсем недавно такие живые листья: берите! Они, своими годами выучили, что будут новые. Другие, иные, но тоже листья. Они так же наполнят их кроны, так же будут потом щекотать, но потом. А сейчас время прощаться. Время расставаться и думать. Деревья не могут не думать, ведь они стоят на месте и никуда совершенно не идут. Год за годом. Всё вокруг меняется, а они продолжают стоять. Как тут не думать? А о чём им думать осенью? Спроси. Средь тенистых пока ещё деревьев тихо лежит тропинка. Как квинтесенция покорности и терпения. Столько ног по ней прошло, истёрло её, многих из тех, кто ходил этой тропой уже нет давно. А она есть. Как торжество покорности. Как немой свидетель, которому уже всё равно. И ей всё равно, куда вести. Она может и не вести, если не пойдёшь. Но, как может, она будет стараться хранить комфорт твоих ног. Ты не серчай, если не везде получается, ведь трава, годы, погода - делают своё дело без передышки. Она приведёт, если сможет снова. Приведёт, по-старчески согреваемая переменчивым светом, к большому, выросшему из земли дому. Дому с колоннами, безмолвно указывающими вверх. Туда, где раньше была крыша, а сейчас - осеннее небо, наполненное синевой и облаками. Это ли не лучше, чем крыша? Да, оттуда может литься вода, но не это ли лучше скучной тишины? Некоторые колонны, подобно расшатанному зубу, упали на бок. Но другие, выстояв и поджав губы от потери товарищей, продолжают бессмысленно указывать в небо: берите! Смотрите, как много его! Оно ваше! От края до края, вот же! Меж некоторых колонн ещё сохранились каким-то чудом перемычки, облюбованные птицами. Там, среди мха, некоторые свили гнёзда, а некоторым просто удобно там сидеть. Оттуда они далеко видят и ждут. Они сами не знают, чего они ждут. Или отдыхают? При неосторожном шорохе путника, они, как по команде, дружно взмывают вверх, беспорядочно хлопая крыльями и наполняя воздух своими голосами. Птицы, с лёгкими перьями, с полыми для лёгкости костями, с твёрдыми клювами и острым зрением. Они улетают, чтобы потом снова вернуться.

Капля.
Как назло, эта осень. Как та самая осень, когда ты ушла из моей жизни. Солнце багровыми закатными красками, будто насмехаясь, раскрашивает всё вокруг. Как можно пропустить осень? Как что-то можно стереть из памяти, из жизни, если так болит? Так болит, что ты не можешь найти место и ходишь бесконечно, пытаясь в это проклятое время года найти снова где-то себя? Или тебя? Идти от дома к дому, забывая дорогу, забывая время. Мерить шагами себя: от края и до края. Сегодня уже сорок тысяч шагов. И нет ещё края. Ни края, ни места, ни звука, чтобы остановиться. И снова найти себя здесь, на этой дорожке. Что значит она для меня, если снова и снова она оказывается передо мной? Почему я снова здесь, в этом тихом, всеми забытом месте? Вокруг лишь молчаливые соглядатаи. Небо. Деревья. Трава. Пустота. Как много можно ещё добавить в этот ряд. И всё равно будет мало. Место, которое чем-то отзывается внутри. Место дыры. Или, наоборот, место силы. Ведь всё вокруг наполнено жизнью, как контраст. Чтобы лучше видеть, лучше чувствовать. Старые друзья: деревья, приветливо качают головой. Снова ты. Снова я. Я ли? Снова ли? Пройти эту короткую дорожку, двести семьдесят четыре шага, и упереться в руины дома. Чьего-то большого дома. Который когда-то был наполнен людьми, семьями, голосами. Кто-то любил этот дом, строил его, наполнял жизнью, радовался в нём, горевал. В конце концов, гордился этим домом. А сейчас - потерявшие даже намёки на цвет камни, истрескавшиеся, побитые, грязные. Но всё равно они что-то ещё несут, что-то хранят. И колонны, услужливо подпирающие небо. И птицы, с гомоном наполняющие небо, когда я их спугнул. А если лечь вот здесь и быть этим местом. Впитывать это всё, в каждом моменте, каждую трещинку, каждую историю, что осталась здесь безмолвно. Лечь и ждать, когда на небосводе начнут появляться звёзды. И долго смотреть. Тогда пустота немного заполняется внутри. Не надеждой, не радостью, не покоем, не грустью, а чем-то сложным. Пониманием? Отрешённостью? Звуком птиц? Тяжестью камня? Робкой верой деревьев, что будет весна? Принятием этого момента? Этой жизни? И когда холод начнёт овладевать телом, встать и отправиться домой. Домой. Домой.