В недужных исканиях

***

На дворе стоял один из тех дурацких жарких дней, когда голова раскалывается от духоты, а джинсы, какими бы тонкими они ни были, все равно являются слишком теплыми для этой погоды и мерзко прилипают к вспотевшим ногам.

На бетонных ступеньках, что поднимались в заросший неухоженный скверик, сидел какой-то молодой небритый парень, и, похоже, немного выпивший. Небольшая грязная тканевая сумка через плечо, несвежая рубашка с короткими рукавами, и обшарпанные джинсы подсказывали наблюдателю, что счастливчик уже как пару дней назад закрыл летнюю сессию и, изрядно напраздновавшись, решает, чем бы ему заняться дальше.

А там, совсем рядом, за зелеными насаждениями, город кипел жизнью. Люди спешили делать дела, представлять проекты, заключать договоры, подписывать бумаги, ремонтировать дороги и фасады домов, оказывать услуги, продавать и покупать товары. Совершались тысячи звонков, писались сотни сообщений, назначались встречи, звучали поздравления и напоминания.

Если представить все эти совершающиеся события жизни города с реалистичной правдоподобностью, то мозг не выдерживал нагрузки и наказывал нашего героя болевым импульсом, намекая, что надо думать о чем-нибудь более легком.

К тому же постоянно хотелось чихать и тереть руками глаза. Было крайне неуютно чувствовать свое тело в этом накаленном и пыльном воздухе, что переполнен агрессивной пыльцой и выхлопными газами. Это ощущение усугублялось абсолютным непониманием того, как можно было бы облегчить это состояние.

Надо было куда-то спасаться отсюда, искать более прохладное место.
Надо было уйти из этого раскаленного шумного каменного муравейника туда, где побольше тени, куда-нибудь к воде. Студент стал спускаться по одной из улиц в низинную часть города к реке. Шагал, не думая, на автомате, просто под уклон; и это было верным направлением. По пути он купил полутора литровую бутылку минералки и сразу отпил половину.

Немного поплутав по берегу, студент нашел руины какого-то летнего кафе, на наличие которого указывали вкопанные в землю остатки скамеек и столиков. Выбрав из них самый уцелевший наш страдалец от собственной жизни опустился на скамейку, сбросил сумку и стал, не спеша, допивать минералку.

Здесь было спокойнее, и даже какой-то влажной прохладной тянуло с реки. Суета последних недель, измотавшая все нервы только сейчас начала отступать, давая место спокойному размышлению.



***

Ещё сегодня утром, с одуревшей от похмелья головой, он какими-то кривыми тропами через дворы, по кустам и спортплощадкам, тащил в научную библиотеку два пакета с книгами, грозящими порваться в любой момент.

Он с трудом воспринимал детали пока ещё прохладного окружающего мира, с его звуками, с щебетанием невидимых птиц где-то в кронах деревьев, с запахами, выплывающими из распахнутых ворот чужих гаражей, и вообще ему было не до этого всего. По крайней мере сейчас. По случаю окончания курса, надо было скорее сдать все взятые в библиотеке книги чтобы не платить штраф за просрочку.

В библиотеке была очередь. В самом е; начале, у стойки, кто-то потерявший книгу получал полагающееся за это взыскание. По ходу дела нашлись какие-то знакомые, из студентов, тоже тяжко переживающие это утро. Засунув опустевшие пакеты в сумку, с чувством закрытой проблемы наш герой в составе компании отправился в лар;к.


***

И вот теперь он сидит здесь.

Его мысли то уносились далеко; туда, где через пару дней он сможет купаться целыми днями, запекать картошку горячей золе, и смотреть на звезды в летнем небе; то возвращались назад, напоминая, что было бы неплохо обновить запись в другой библиотеке, читать книги, начать программировать, навестить некоторых школьных знакомых, сходить в театр, туда, сюда, суета... Да что же меня всегда затягивает в какой-то водоворот суеты? Покоя хочу!

Наш герой на недолгое время перенес свое внимание с размышлений на созерцание природы вокруг него, но вскоре снова поплыл в планировании ближайших недель своих каникул.

– Не занято, молодой человек? – внезапно раздался немного хрипловатый мужской голос, заставивший быстро выйти из раздумий и сосредоточиться на реальности. Рядом стоял мужчина лет пятидесяти в хорошем настроении и указывал на свободное место за столиком. Испугавшись обидеть незнакомца слишком долгим ожиданием ответа, студент, поспешно выпалил, – нет, совершенно свободно.
Со словами «надеюсь не помешаю, молодой человек» мужчина разместился напротив студента, расставляя на своей половине стола какую-то закуску и откручивая колпак с термоса.

– Меня Архипом Архипычем зовут, – начал свое внезапное знакомство человек лет пятидесяти. Студент назвал в ответ свое имя, и зачем-то добавил, – учусь на историческом.

– Как это здорово, а я последнее время как раз очень увлекаюсь историей, – обрадовался Архипыч. Студент молчал, прислушиваться к тому как клетки головного мозга начинали благодарить его за то, что он ушёл с раскаленного асфальтового панциря в это тенистое место и за влитые внутрь полтора литра воды.

Одет Архип Архипович был в тонкую клетчатую рубашку с закатанными от жары рукавами, старенькие брюки и стоптанные летние туфли. На его голове местами росли редкие, наполовину седые длинные волосы. Черты лица были крупные и подвижные.

– Знал бы я, и сам пошел бы на историка учиться... а то вот только на пенсии появился к ней интерес, а по молодости думал, мол, да чего там учить, половину засекретили, вторую половину исказили, а третья половина канула в безвозвратное забвение. Ну это я так, свои мысли, конечно, не в обиду вам. И заискивающе взглянул.

– Да что вы, позвольте, какие обиды, не беспокойтесь.

– Ну и хорошо, - обрадовался Архипыч, – а я сам где только не работал... сейчас вспоминаю, загибаю пальцы – и не хватает, хе-хе. После школы сразу пошел на завод учеником токаря, подай-принеси такое там. Оттуда я быстро ушел, можно сказать, буквально сбежал – смолу добывать. Но и там недолго пробыл. После был разнорабочим у метеорологов. В то время я много думал о том, как мне жить эту, непонятно как появившуюся в моём распоряжении, мою жизнь. После армии я не стал возвращаться в метеослужбу, а поехал в город, где я родился и раннее детство у меня там прошло, там вся родня жила. Потом родители переехали в другое место и в школу я пошел уже не там. Как только вернулся поступил заочно в строительный, который, надо сказать, потом и бросил, и устроился работать в библиотеку. Пробовал плотничать, слесарить.

Повисла пауза. Наш герой с интересом ждал продолжения истории жизни своего нового знакомого. Архипыч помолчал, собираясь с мыслями и продолжил.

– У меня было время в жизни, когда меня почему-то потянуло на искусство. Пробовал писать стихи, прозу, пьесы, пробовал печататься в мелкой периодике, знакомился со многими людьми творческих профессий, даже в массовке снимался. Потом как-то бросил всё это...
... и стал железнодорожником. Объездил страну, повидал людей...
... Ой, ну ладно не буду злоупотреблять вниманием, да и, честно говоря, мне уже надо торопиться, до свидания, было приятно.

И этот случайно знакомый мужчина ушел. Честно говоря, даже не хотелось оценивать степень странности этого события.


***

После того как Архипыч ушел, тишина, вдруг окутавшая это местечко, стала напряженно давить. А не совершить ли небольшое путешествие?) Подобрав какую-то палку, представляя её то саблей, то тростью, студент пошел вдоль берега реки, намереваясь пройти, насколько было это возможно, далеко. Во-первых, ему хотелось прогуляться, чтобы этот поход был действительно небольшим путешествием, а во-вторых он хотел выйти к другой, желательно отдаленной, части города, где он обычно не бывал.
Труднопроходимые заросли яркой зелени сменялись очагами какого-то распадка советской цивилизации состоящего из обломков бетонных плит и лестниц, куч гравия, колец ржавой стальной проволоки. Попадались руины небольших кирпичных строений. Довольно долго он так брел пока не посчитал, что преодолел уже удовлетворительное расстояние.

А когда ноги снова ступили на разогретый солнцем асфальт, он увидел небольшую кофейню, представлявшую собой овальный вагончик с девушкой внутри и тремя высокими столиками возле него. Поскольку наш персонаж не ел со вчерашнего вечера, да и можно ли скудную закуску назвать едой, то кофейня была очень даже кстати.

 – Что желаете, – спросила бариста.

– Чай черный с сахаром и пирожок с яблоком.

– Чай с лимоном?

– Да, хорошо бы.

– Билеты в кино не интересуют?

– Нет, спасибо.

Горячий крепкий чай в этот душный день вызывал какой-то труднообъяснимый температурный баланс внутри и снаружи тела, делая жару этого дня менее дискомфортной, а вспомнивший о своем предназначении желудок крепко обнял спустившийся в него пирожок. Решая, что делать дальше, он повторил заказ. Посетить музей было шальной мыслью. Но, какая разница, почему бы и нет, всё равно непонятно, чем заниматься, куда идти, что делать.

Какая-то неопределенность и пустота стала намечаться в жизни, какая-то абсолютная неприкаянность… ненужность… невостребованность на ближайшее время… Такие чувства охватили его. Семестр окончен, в институт теперь только осенью, два месяца свободы: а вот радостной или печальной, это уже как получится...


***

В музее было совершенно не так, как на улице – здесь царила атмосфера спокойствия. Огромные массы камня величественного здания обеспечивали торжественную тишину и прохладу.

Наш герой тут же сообразил, что будет "знакомиться искусством" как можно медленнее, чтобы отдохнуть от зноя. И, возможно, светлеющий со временем, ум найдет решение вопросу, за какое дело ему стоит взяться; а мысли-то метались, не зная за что ухватиться.

Он неспешно переходил по полутёмным залам, от стенда к стенду, среди толстых, до блеска отполированных, каменных колонн, среди холодных стеклянных витрин. Иногда его внимание фокусировалось на экспонатах; и настолько резко, что он даже читал и запоминал описание с табличек; а иногда взгляд становился рассеянным, когда его мысли опять улетали далеко отсюда и перескакивали с одного предмета размышлений на другой.

Смотрители всегда были рядом, в их присутствии не было сомнений, но они вели себя незаметно, чтобы не мешать посетителям просвещаться, созерцая, воспитывать свой вкус.

Временами ему хотелось о чем-нибудь заговорить с ними, но каждый раз он отказывался от этой идеи: "все равно я не потяну разговор дальше двух-трех реплик".

Когда уже, неизвестно на который раз, он обошел все экспозиции, стало неудобно за свое столь долгое пребывание в этом культурном заведении, и он вышел на залитую солнцем улицу. Где и продолжил свои скитания.

Далеко за городом, почти у самого горизонта, настороженно барражировали тучные облака, а с зарастающих кустарником лугов, окружавших городские окраины, доносился густой травяной аромат. Горячий воздух дрожал над суетливой улицей, протянувшейся через весь город.

– Ну невозможно же здесь находиться, – раздосадовался про себя персонаж этого затянувшегося, как и его поиски себя, рассказа. 

Спасаясь от жары, он свернул на более тенистую улицу, и, немного пройдя по ней, просто ради интереса, а если честно, то отчасти и ради кондиционера, зашел в книжный магазин.


***

Прохаживаясь по рядам торгового зала книжного супермаркета, мимо новинок литературы, мимо классики, мимо учебников, профессиональной литературы, литературы на иностранных языках, в одном из туннелей этого лабиринта, в небольшом закутке, обусловленном особенностью архитектуры здания, он увидел одну свою давнюю знакомую, которую мельком знал еще со школы. А потом они не общались, но некоторые новости из её жизни до него доходили через общих знакомых. В почти библиотечной тишине магазина, в атмосфере даже некоторой учености, она держала в руках какую-то книгу, рассматривая её. Листала страницы, оценивая шрифт, оформление глав, иллюстрации.

«Как сейчас правильнее будет поступить», - начал загоняться он. Конечно, разве можно жить спокойно? Надо обязательно загоняться пустяковым вопросом. Вопросом, ответ на который ничего не определяет. Ах, и да, ещё руководствоваться в нахождении ответа на него критерием правильности. Ну вообще! Можно спрятаться среди полок и рядов, подождать пока она выйдет. Или подойти и заговорить. Тут нет правильного или неправильного решения, любой ответ... обычный.

Интуиция подсказывала, что его знакомая зависла тут надолго. А значит можно не спешить, походить по этому лабиринту и подумать. И, может быть, он будет автоматически избавлен от своего нелегкого выбора, если они случайно тут столкнутся.

Хотя надо быть честным: если уж встретится с ней совсем не желательно, то можно, аккуратно, дальними рядами, пробраться к выходу и удалиться из этого места.

Но наш герой решил побыть здесь. Выбрав какой-то уголок с полками, ломящимися от тяжести томов чудовищной толщины по всевозможным видам программирования, он стал ждать. Дилемма сверлила его мозг, не давая даже прочитать названия книг; его глаза видели только пестрые прямоугольники, а мысли мелькали догадками о её возможных перемещениях и местонахождении.

Неизвестно сколько времени он потерял, прежде чем решил ещё раз проверить тот закуток. Да, там кто-то был, точно, но на этот раз там стояла уже не она, а работница магазина, согнувшись, наводила порядок на нижних полках. Приключенец вздрогнул, и лишившись меланхолического налета, поспешил прочесывать магазин. Её не было между рядами, ни в углах, ни в закутках. Неправильно - выругался он на себя - надо было сперва выйти и проверить улицу, а потом вернуться и смотреть внутри. Но, стоп, внутренне рассмеялся он сам себе - что, друг-дурачок, вопрос спрятаться или подойти заговорить; уже отпал? Уже всё тебе ясно стало теперь? да?

Он ринулся к выходу. Она стояла на кассе с внушительной стопкой книг. Какого... спрашивается я так обрадовался, что "нашёл" её, объявил сам себе строгий выговор.

 – М-м, здравствуй.

Она резко обернулась.

– Ой, приве-е-ет! – и расплылась в улыбке, – как дела?

– Хорошо. Закрыл сессию.

– я тоже, – и снова эта её улыбка, – вот, как видишь, книг понабрала себе, спускаю стипуху в книжном.

Он поощрил её шутку небольшим смешком.

– Так сказать немного счастья за деньги, – продолжала она юморить, принимая сдачу от кассира, и подняла пакет с книгами.

– Ой, что, давай помогу!

– Да, не надо – мне только до маршрутки, пару шагов, знаешь, сегодня концерт нашего хора и других ребят, в актовом зале главного корпуса, приходи.

– Хорошо. 

Посадив её на маршрутку и узнав время концерта, наш герой снова остался наедине со своими роящимися мыслями и досадным ощущением неприкаянности.


***

Концерта он дожидался в парке на скамье со стаканом холодного кваса в руке, потом поел в чебуречной, потом опять в парке с квасом. Жара шла на спад.

В главный корпус он пришел задолго до начала концерта. Расположился в туалетной комнате, и долго приводил себя в относительный порядок. Сначала долго пил холодную воду. Потом, сделав её горячей, тщательно вымыл с мылом шею, лицо, руки до плеч. Долго и монотонно чистил брюки и сумку, мочив руку под краном. Уголком носового платка насколько было возможно почистил зубы. Причесываясь, критически глядя в зеркало, бормотал: «Да-а-а, хорош же».

– Нет! Ну что это такое! Всё равно в таком виде на концерт нельзя. Как со мной рядом будут сидеть люди? По-хорошему для такого дела надо было принять душ и переодеться, а то я точно кому-то испорчу вечер...
... и побриться.

На лице уже отросла бросающаяся в глаза щетина.

Всё же, закончив все процедуры, он пошел к актовому залу через вестибюль, в котором уже толпились люди, взволнованные и наряженные, желающие культурно завершить этот день. Теперь он уже ясно понял свое несоответствие собравшейся тусовке. Кто-то уже заходил внутрь и занимал места. Немного поискал глазами знакомых, зашел внутрь зала, и оглядел быстро заполняющиеся ряды зрителей, и быстро вышел.

Он покинул актовый зал и немного пройдя по коридору присел на ближайшую скамью. Вскоре концерт начался. Через открытую дверь ему было всё хорошо слышно, не хуже, чем зрителям с последних рядов. Он прослушал несколько песен, но нелепость ситуации, самовольно отвергнутого человека, сидящего в коридоре на этом празднике, давила на него и он, не выдержав, ушел.

– Вроде бы как пришел на концерт, а в тоже время и вроде как не пришел, хотя ведь обещал, но выполнил обещание... "по-своему". 

Пытаясь отвязаться от неприятных мыслей, он старался как можно быстрее уйти подальше отсюда.

Его окликнули по имени.

О, компания знакомых ребят, что тоже сдали сессию и празднуют. После обмена радостными приветствиями ему предложили присоединиться к их обществу.

– Мы до магазина, пойдешь с нами?

– Пойду, только я пить не буду, недавно отошел, не хочу опять начинать, куплю себе поесть что-нибудь.

– Ну как знаешь.

– А вы куда хотите пойти сейчас.

– А тут недалеко есть лавочки.

– Хорошо.

И они вошли в тот самый сквер, в котором наш герой уже сегодня был. Там и состоялся веселый дружеский ужин под открытым небом, в интересной компании, где неприятные мысли о неудачном посещении концерта уже оставили его. Когда уже некоторые ребята стали расходиться, сквер покинул и наш герой, которому уже хотелось побыть одному.


***

Незаметно наступила ночь.

Он сидел в старой, почерневшей деревянной беседке, спрятавшейся в уютном дворе красивого дома; голова была легкой, а мысли успокоились и плавно текли в ней...

– Что происходит в эту ночь? Какой неспешной, загадочной, но интересной и значимой жизнью живет город в эти часы?

– Ах как волшебна эта ночь, – думалось ему, – наверное в этот час, так же, как и он, не спят поэты, и к утру, мировое культурное наследие станет богаче на несколько стихотворений. Возможно будет сделано несколько предложений сочетаться узами брака. И, через положенный по закону срок, будет больше молодых семей.
Квадратики окон больших домов делились с погруженной в ночь улицей толикой своего света, окрашенного в цвет собственных занавесок.

– И вот чего же это я, живой-то человек, личность, разрываюсь среди множества пустых стремлений, не зная за что схватиться, и не отвечая самому себе – зачем мне всё это. Размениваюсь на кучу, ненужных мне, но навязанных извне идей. Растрачиваю единственную, и не факт, что долгую, жизнь в погоне за тем, в чем не имею собственной, во мне самом возникшей, живой потребности. Влекусь, не понимая куда и зачем, каким-то там «духом времени». Даже название странно звучит. А что мне до него, почему я должен слушать этот «дух времени»? Да еще такого «времени» как нынешнее. Такого, что ещё и не ошибешься если будешь делать наперекор его советам.

– Если отбросить всё лишнее, оставшись наедине с этими искусственными заботами, то обнажится, что, по большому счету, они мне и не нужны. Надо испытывать каждое стремление на предмет «из меня ли родилось оно, или принесено извне». Проще говоря, нужно жить свою жизнь, а не быть копией чьей-то чужой жизни.

В эту ночь небо долго не хотело чернеть – так и хотело оставаться неопределенного сумеречного цвета. А когда почернело, то, не смотря на густоту тьмы космоса, в его черноте едва угадывался малиновый оттенок. Этакое недогоревшее топливо заката. Звезд долго не было, они выглянули только перед самым рассветом, когда с востока уже наползала синева.