Гл. 7 Молочные реки и клюквенные берега

Распределение на работу после окончания учебы походило на аукцион. С молотка ушли Магадан, Якутия, Норильск. Я вообще-то хотел пролезть в обход, меня уже завербовал геолог с Памира, но что-то у него не получалось.

По геологическим предметам у меня были в основном пятерки, а вот по физикам-математикам тройки, да и те "на ура" иногда с третьей попытки. В итоге я стоял посреди списка, и все конфетки таяли в чужих ртах. Может в "Воркутауголь"? Но это казалось так низко. Что интересного может быть в угле? Только перемажешься.

Я вообще демонстративно покинул аукцион, прямо как Остап Бендер, и меня записали в " Севзапгеологию". Я каким-то боком оставался в Ленинграде, не теряя прописку. Впрочем, подолгу горевать я не умел. Везде есть свои плюсы и минусы. А что мы можем знать о том, где будет лучше? Вот приятель отпахал всю жизнь в Магадане, а так из пропитой общаги и не выбрался, только болезней нажил.

Однажды мы разыгрывали практику на Шпицберген, и я вытащил бумажку с надписью "нет в жизни счастья". А потом оказалось, что там была ужасная скукота, одни собеседования с органами, бумажки и никакой работы.

Меня встретило веселое доброжелательное интеллектуальное общество. Юмор пронизывал наш рабочий кабинет, о геологии как-то редко вспоминали. Да и какая на равнине может быть геология? Так, полосатый матрас отвердевшей древней жизни. Но страна планировала, а все исполняли заказы.

В конторе было даже общество книголюбов, где я исправно два раза в месяц оставлял почти всю свою зарплату. Продавали тогда с нагрузками в виде, к примеру такой: "Экономика должна быть экономной" - хит человеческой мысли. И здесь был аукцион по номерам, последним доставались лишь книги на немецком языке.

Меня почти сразу послали в Вологодскую область, где на морозе окоченевшими руками описывал керн из скважин, это такие каменные столбики. Самое трудное было подписывать ящики с ним совершенно твердой краской.

Сначала я жил на базе в  служебной квартире, а потом послали по глухим заметенным деревням, края бабушек и дедушек. Я проживал прямо с ними, никаких отдельных комнат в избах не было, просто на время становился членом семьи. Экспедиция платила по 50 копеек в день за жилье, а за щи и молоко с хлебом я доплачивал.

Тогда людей принимали на постой почти все - доверяли, да и деньги были не лишние. Страна как могла выкачивала с крестьян последнее, взамен не оставляя ничего. К примеру, в магазине с известным брендом "Вологодское масло" продавался лишь маргарин, ничего мясного не было совершенно, картошка в гнилой жиже издавала тошнотворный запах и даже карамельки были годны разве что для того, чтобы колоть зубы.

Так я варился совершенно в разных социальных слоях, выстраивая себя из кирпичиков, которые совсем не подходили друг к другу.

А лето... Природа русского севера тоже своеобразна. Ловить хариуса геологи возвращались сюда и в отпуска. Вместо икры привозили с собой ведра с клюквой, брусникой, связки сушеных белых грибов... Однажды в маршруте оторвал от дерева огромный трутовик, сделал из него бру. Такие маленькие радости тоже скрашивали жизнь.

Голодали не только старушки. Даже рыба хватала пустой крючок, на поплавок можно было и не смотреть, а сразу вытаскивать окушка.

Мы словно боги спрыгивали с вертолета, где и машин-то не видели. Потому были всегда почетными гостями, председатели колхозов размещали у себя в избе. Вот чего было всегда много, так это молока. Им я пропитался словно младенец, да и еще отложил про запас, что скажется значительно позднее.

Надо сказать, что я еще не прекращал тренировки по бегу. Начал на последних курсах института и весьма неплохо прогрессировал. До бега был настолько жадный, что все время перепахивал. Не хватало хорошего питания, отдыха, ноги были постоянно перебинтованы, а я все бегал. Частенько более 30 км за день плюс маршрут с тяжелым рюкзаком.

Впрочем, фанатизм мне был уготован с рождения, избавиться от него очень трудно, чем бы не занимался. А когда от тебя чего-то ждут, когда ты чувствуешь свою нужность, как можно спокойно размеренно жить? Ты взрываешься, горишь в этой сумасшедшей жизни, лишь чтобы кому-то стало теплее.

Вот и наша фанатичная начальница отряда в свои 55 не научилась просто ходить. Она бегала не только в маршрутах, но и по лестницам конторы, боясь потерять минутку. Мы сидели до последнего троллейбуса,  создавая зимой пухлые тома отчета. Они никому не нужны, но были нужны друг другу мы, и это сплачивало.

Выйдя на пенсию, она не смогла прожить и полгода в тишине и уюте. Да, такой народ - геологи. Геология, как говорят, это не специальность, это образ жизни.

-А ведь кто-то платит  большие деньги, чтобы выбраться на край света и вот так пройтись мимо этой девственной природы, - говорит мой напарник, глядя на уходящую вдаль дорогу, - а нам еще и зарплату дают!

-Да, нам неслыханно повезло, - отвечаю я ему, закидывая за спину брезентовый рюкзак с двадцатью килограммами камней, впивающихся в спину.