Изгои. Глава 146

—Что у вас в руках? — забеспокоился вахтёр средних лет и потянулся к кобуре на ремне брюк.
—Это бутафорские ружья у вас в руках для съёмок в фильме Игоря Масленникова? — предположил пожилой вахтёр.

Агенты химзащиты, показав вахтёрам удостоверения, принялись опрыскивать стены вахтовой комнаты некой водянистой жидкостью, которая распространяла густой туман и шипела. Вахтёры начали кашлять и зажимать носы.

—Что за гадость вы здесь распыляете? — возмутился пожилой вахтёр.
—Это наша уникальная новинка: антидот под названием «ХимПромСервис», — озвучил аббревиатуру агент химзащиты и опрыскал веществом линолеум вахтовой комнаты.
—Как вы сказали? Хим... Пром... Серп... Серпис? — запутался в словах вахтёр средних лет и выскочил из затуманенной комнатушки.
—Если не обработать помещения сейчас, то завтра сотрудники института, придя утром на работу, отравятся химикатом, который тайно вынес из института через проходную один из ваших лаборантов, — выдал информацию агент химзащиты и открутил барашек–вентиль на баллоне–накопителе. — Вы хотите подвергнуть опасности жизни сотрудников института? Не мешайте работать!
—Погуляйте в фойе, — предложил вахтёрам другой агент химзащиты. — А мы пока обработаем антидотом лестничные клетки.
—Ладно, ладно, мы уходим, — замахал руками пожилой вахтёр и повёл напарника к фойе. 
—А куда отправились ещё двое ваших? — спохватился вахтёр средних лет.
—Мои люди хотят обработать защитным раствором склады института, — пояснил   агент химзащиты и опрыскал турникеты.
—Только недолго работайте, — попросил  пожилой вахтёр. — У вас в запасе есть двадцать минут. К полдевятому вечера нас должен проведать начальник службы безопасности – Александр Казимирович Шпиль. Он будет недоволен, если узнает, что в институте находились посторонние.
—Мы уложимся в отведённое время, — заверил агент химзащиты и опрыскал антидотом двери проходной.

Вахтёры удалились. Тем временем двое агентов химзащиты пробежали коридор с дверьми и оказались в помещении, где располагались стеллажи с картонными коробками. Агенты химзащиты отбросили винтовки и подошли к одной из таких коробок, коих скопилось на стеллажах не менее тысячи штук. Агенты химзащиты осмотрелись.

—Борь, давай быстрее, времени в обрез, — поторопила Валентина и сняла шлем с головы.
—Успеем, не волнуйся, красавица моя, — успокоил Борис Филиппович и снял шлем с головы. — У нас в запасе десять минут.

Хохлова озиралась по сторонам, как испуганная кошка.

—Борь, умоляю, скорее!
—Не паникуй, красавица моя. Сейчас, сейчас.

Борис Филиппович распорол кухонным ножом боковину огромной коробки.

—Валечка, просунь внутрь руку. Не бойся, красавица моя. Мысленно я с тобой.
—Дурак. Шутить умудряешься в такой момент. Борь, гляди, на коробке написано: «ФармаТэм. Технология экспериментальной медицины. Тысяча штук. Ампулы».
—Вижу. Партия номер двенадцать. Суй туда руку.

Блондинка всунула руку в прорезь на коробке и вынула две стеклянные ампулы. В них плескалась «водичка» синего цвета. На ампулах мелкими чёрными буквами было выведено по–русски: «ФармаТэм. Пятьдесят миллиграмм. Внутривенно». Ниже было написано то же самое, но на английском языке.

—Выметаемся отсюда, Борь, пока нас не застукали на месте преступления.

Валентина запихнула ампулы во внутреннее пространство костюма. Агенты химзащиты схватили винтовки со шлемами и убежали со склада. Через пять минут Валентина и Борис Филиппович прибежали на вахтовый пост, который был окутан туманом. Борис Филиппович кивком головы велел агентам химзащиты идти к выходу. Те бросили распылять «яд» и вместе с Валентиной и Борисом выскочили из проходной на улицу. Агенты химзащиты запрыгнули в микроавтобус «Рафик» и умчались в неизвестном направлении.

Спустя три часа.

Валентина, одетая в белый халат и с марлевой повязкой на лице, стояла у операционного стола, где лежал голый младенец. Блондинка наблюдала за действиями заведующего хирургическим отделением. Борис Филиппович аккуратно повернул младенца на правый бок и начал массировать ему левое бедро. В итоге на бедре младенца вздулась артериальная вена. Валя ловким движением пальцев  сломала кончики обеих ампул и набрала в шприцы препарат.

—Ты готова?
—Да. Если Орлов оказался не в состоянии вылечить своего больного новорождённого сына, значит, это сделаю я, посторонний человек. Это сделаем мы с тобой, Борь. Кстати, ты молодец. У тебя хорошие связи. Ты придумал агентов химзащиты. Я чуть со смеху не умерла, когда ты предложил под видом обеззараживания института проникнуть на склад и украсть ампулы. Кстати, что за жидкость была в накопительных баллонах?
—Всего–лишь чистая вода под давлением с кристаллами жидкого азота, чтобы туман создавался, — рассмеялся заведующий хирургическим отделением и помог Вале  вонзить иглы шприцев в вену на бедре младенца.
—Всё, Борь, уколы сделаны. Дождёмся результата.

Четыре часа спустя.

Борис Филиппович и Валентина Хохлова сидели в ординаторской за столом и пили чай с пирожками.

—Восхитительно! Борь, ты подрабатываешь кондитером в буфете?
–Это моя бабуля вчера днём напекла, — похвастался заведующий хирургическим отделением, уплетая пирожки за обе щёки. 
—Мне с брусникой пироги понравились, — похвалила Хохлова и допила чай.

Младенец, закутанный пелёнками в колыбели, закряхтел и стал шевелиться. Борис Филиппович и Хохлова подскочили к колыбели.

—Мой хорошенький! — умилилась Валя. — Мой маленький мальчик! Мой сын. Да, теперь ты мой сын Виталий. Никому тебя не отдам. Я тебя выращу, дам тебе образование. Пусть только попробуют отнять тебя у меня.

Валя прослезилась и ласково погладила Виталика по крохотной головке.

—Борь, давай усыновим мальчика.
—Давай. И вместе вырастим, как своего сына. Красавица моя, сдаётся мне, Орлов отказался от сына, когда грубил тебе по телефону, по всякому оскорблял тебя. Я прав?
—Прав, Борь. Смотри, щёчки Виталика порозовели. Здоровый оттенок лица появился. Как я рада, как рада!

Зазвонил телефонный аппарат. Борис Филиппович схватил трубку.

—Алло? Вы на часы смотрели? Звоните в четвёртом часу утра! Кто? Ясно. Я даю ей трубку.
—Кто меня спрашивает?
—Угадай с одного раза.

Хохлова прислонила телефонную трубку к уху.

—Алло, Женечка, ты протрезвел? Ты ещё больше напился, чтобы на ногах не мог стоять? Ясно. Отец пытается тебя уложить в кровать? Понятно. Смотри, как бы тебя утром похмелье не замучило. Ты сейчас звонишь, чтобы меня оскорблять? Я кладу трубку. Не надо класть? Говори, что хотел, только быстрее, я спать хочу.

Борис Филиппович унёс колыбель с младенцем в соседний процедурный кабинет.

Валентина дождалась, когда за Борисом Филипповичем закроется дверь кабинета, и только после этого сообщила в трубку:

—Увы, Евгений, твой новорождённый сын Виталий скончался на операционном столе четыре часа назад. Мне жаль, но без ампул «ФармаТэма» ничего нельзя было сделать. Днём протрезвеешь, приезжай в хирургическое отделение. Я и Боря с тобой серьёзно поговорим.

Хохлова положила трубку.

—Борь, езжай домой! — крикнула Хохлова. 
—Зачем? — прокричал хирург.
—Прихватишь с собой деньги, чемодан с вещами, ценности и паспорт!
—Что ты задумала, красавица моя?
—Мы с тобой уезжаем жить в другой город, туда, где Орлов нас никогда не найдёт!
—А как же моя работа и наша с тобой свадьба, красавица моя?
—Будет тебе свадьба! Но сначала я аборт сделаю! Отведи меня в гинекологическое отделение! Я всё решила!
—Сейчас отведу! — прокричал хирург из процедурного кабинета.

Примерно в это же самое время.
 
Улица Карла Маркса. К одноэтажному зданию из красного дореволюционного кирпича, имеющего в наличии крышу черепичную и деревянные ставни на окнах, подъехал «Фольксваген–жук». Фары малолитражки потухли, мотор заглох. Пассажирская и водительская дверцы распахнулись. Из «Жука» вышли водитель и его напарник – два холёных джентльмена, одетые в чёрные смокинги. Следом за джентльменами из салона автомобиля вышла невысокая старушка лет восьмидесяти, одетая в жёлтую кофту и коричневую юбку. Следом за старушкой из автомобильчика выскочил паренёк лет пятнадцати, одетый в чёрный костюм. Холеные джентльмены захлопнули дверцы автомобильчика и отошли к стене имения, чтобы прочитать текст на мраморной доске. В окнах имения зажёгся свет.

—За мной, сыночек, — пропела старушка и схватила паренька за руку. — Пойдём, Серёженька, познакомлю тебя с твоим дедушкой Антоном Ивановичем.
—Жду встречи с нетерпением, мама, — предвкушал Серёженька и под ручку с бабкой двинулся к имению. 

Дверь имения распахнулась. За порог вышел заспанный Иван Антонович, одетый в ночную пижаму. Над крыльцом имения  загорелась лампочка.

—Здравствуй, Иван, давно мы с тобой не виделись, — навесила улыбку на лицо Маргарита Антоновна и протянула брату ладонь для пожатия.
—Привет, сестрёнка, — кивнул Иван Антонович и пожал протянутую ладонь. — Какими судьбами, Марго? Зачем ты в СССР прилетела? Тебе в Германии не живётся?
—Познакомься, братик. Это мой крёстный сын Серёженька Рихтер. Его родители погибли под Варшавой в автокатастрофе в 1968 году, я тебе рассказывала. Правда красивый мальчик? Ему шестнадцать лет недавно исполнилось.
—Да, не дурён собой.
—Здравствуйте, дяденька, — поздоровался Рихтер и пожал Ивану Антоновичу руку.
—Иван, мне бы с отцом увидеться, — посерьёзнела Маргарита Антоновна. — Я изъяла отцовское письмо из ячейки в генеральном консульстве ФРГ в Москве. Вот оно.

80–летняя дочь Антона вынула коричневый конверт из кармана юбки.

—К сожалению, Марго, тебе не удастся поговорить с нашим отцом.
—Почему? — удивилась старушенция и переглянулась с Серёжей. — Я обещала крёстному сыну, что познакомлю его с дедушкой.
—Познакомить–то познакомишь, но, боюсь, Антон Иванович вас не услышит. Он утратил речь и оглох, и со вчерашнего утра не встаёт с кровати. Я вызывал к нему «Скорую помощь». Врачи сказали, что очередной по счёту инсульт случился, фатальный. Посоветовали готовиться к худшему. Марго, ты понимаешь, что врачи имели в виду.
—Понимаю, Ваня. Но я всё равно хочу на прощание увидеться с папой. Впустишь нас? Эликсир молодости надо забрать, папа обещал отдать его мне.
—Заходите, — проявил гостеприимство Иван Антонович и пропустил в дверной проём сводную сестру с Рихтером.

Холёные джентльмены остались топтаться возле крыльца имения. Дверь имения закрылась за старушенцией и Серёжей. Лампочка над крыльцом погасла.

Гай Лексусович вышел из–за угла имения и подошёл к крыльцу.

—Мужчины, что вы здесь забыли? — обратился Гай Лексусович к джентльменам в смокингах. — Вас не пускают в дом? И правильно делают. Идёмте со мной, кое–что вам покажу.

Гай Лексусович отвёл заинтригованных джентльменов за угол. Там послышалась возня, крики и глухие удары.. Через пять минут Гай Лексусович вернулся к крыльцу имения в одиночестве.

—Околачиваются тут всякие, — проворчал Гай Лексусович и потёр свои кулаки, испачканные кровью.