Дневник девочки 1

 
- Мама, а когда надо замуж выходить?
- Подрасти немного, доченька.
- А жениха где взять?
- А кто тебе букетик принёс: Вовка? Серёжка?

Фариш (мой Париж!) – маленький горный посёлок, куда, Бог знает, какими судьбами, были заброшены мои родители. Я помню «барак», так почему-то называли наш длинный дом с двухкомнатными квартирами с высокими потолками и огромными окнами.
Печку помню, большую, выбеленную, с черными дверками топки  и поддувала. Она была встроена в нишу и согревала всю квартиру. Зимой мама топила её утром и вечером. Сначала разжигала в топке дрова, а потом сверху в круглое отверстие засыпала уголь и закрывала его чугунными кольцами: большое, среднее, маленькое. На печке варили еду, грели воду в вёдрах. Рядом ставили цинковую ванну, мама купала меня в ней, поливая тёплой водой из ковшика, выполаскивала мои длинные волосы от мыла. Мы с мамой жили в этой же комнате, спали на узкой кровати с провисшей сеткой, здесь же стоял и обеденный стол с электрическим самоваром, а полы были выкрашены темно-коричневой краской, но они седели от золы и их постоянно тёрли и мыли.  Летом было проще - керосинки, примусы. Вторая комната была светлая, парадная, с блестящими оранжевыми полами, посередине - круглый стол под оранжевой плюшевой скатертью, над ним - оранжевый абажур с кисеёй по краям, на стене у кровати - ковер. Там жила бабушка – мамина тётка. Вернее, все мы жили в первой комнате, обедали, разговаривали, смеялись, а во второй спала бабушка и на Новый Год ставили ёлку.
Помню и террасу, перегороженную стенками из натянутой мешковины, изолирующими глаз и обостряющими слух. А потом появились газовые плиты и шкафчики для баллонов, и совсем отпала необходимость заглянуть к соседке за керосином, а значит, посудачить, перемыть косточки этой невыносимой Вязанчихе или Кадырихе. Но ещё долго не были наглухо отгорожены дворики, они отделялись низенькими заборчиками, и воздух, раскалённый за день в комнатах, к вечеру выплёскивался наружу, переливаясь в мирное соседское чаепитие у кого-нибудь на топчане, а иногда... О, иногда чья-нибудь семейная перепалка превращалась в настоящую баталию: двор на двор! Но когда всё стихало и были восстановлены заборчики, собраны обломки и обрывки, припудрены синяки и ссадины, поле боя вновь превращалось в мирные посиделки с чаем, вязанием, сплетнями.
А мы, ребятня, целыми днями пропадали на улице (ах, улица, улица - царица наших душ - Хочу на улицу-у-у!), где деревья-домики, деревья-машины, вкусные сладкие корешки - чучи-мама, жвачка из чёрной смолы, бесконечные игры. Что можно было поделать с этими взрослыми, начинающими орать по самым немыслимым поводам. Нам бы их проблемы! У нас всё было сложней и интересней - это была любовь. Серёжка, Вовка, Лидка и я. Лидке очень нравился Вовка, этот русоволосый, голубоглазый молчун. Он так краснел от смущения! Толстый, конопатый Серёга безответно любил меня, а Вовка, не смея стоять на пути отвергнутого друга, тайком приносил мне по утрам охапки маков, колокольчиков - по сезону. 
Осенью мои друзья: Вовка, Лидка, Серёжка - пошли в школу. Я тоже хочу. Но мне ещё рано. Ну уж нет, ждать два года не намерена. Мама сшила мне платье и фартук, нашёлся и портфель с книжками и карандашами. Каждое утро я отправляюсь в школу вместе со всеми. Они — на уроки, а я — на ступеньки библиотеки, где раскладываю свои книжки, альбомы и рисую, читаю. На переменках друзья прибегают ко мне, и мы успеваем поиграть, поболтать, попить водички из крана. Иногда я хожу по  школьному саду, который кажется дремучим лесом из-за не скошенной с лета травы и огромных кустов, представляющихся мне сказочными чудищами. Однажды я набрела на странный домик: его окна почти лежали на земле, будто это была крыша без стен. Я прильнула к запотевшему стеклу и — ах! Невероятной красоты цветы, удивительные растения наполняли подземное царство. Любопытство моё взяло верх, и я проскользнула внутрь через маленькую дверцу, спустилась по ступенькам и обомлела от восторга — я в сказке! Высокие роскошные розы - волшебные феи, низкорослые кустики, усыпанные рубиновыми ягодками - весёлые гномы. Идиллию прервали голоса ребят и учителя, пришедших на урок ботаники в теплицу.
- Девочка, ты как здесь оказалась?
- Мы знаем её, это Иринка, она своих друзей ждёт.
Наверное, дети или биолог рассказали об этом в школе. На следующий день ко мне на ступеньки присела Лилия Михайловна, учительница Вовки и Лидки.
- Учиться хочешь?
- Угу.
- Ну, пойдём в класс с ребятами знакомиться.
А что с ними знакомиться! Мы же все вместе в прятки играем, да по деревьям лазаем. А тут ещё и друзья — рады, рот до ушей:
- Давай к нам!
Может, я так осталась бы в классе в свои пять лет, но вскоре родители переехали в другой посёлок, и уроки мои отодвинулись до поры.



Прошло десять лет.

- Мама, мама, ну почему я так одинока? Все девчонки давно уже встречаются с парнями, а на меня никто не смотрит.
- Придёт время, доченька, придёт время…

26 августа

Решила вести дневник, правда, не знаю, что писать, но всё равно взялась. Сегодня вечером приходили девчонки и сказали, что 15 сентября увезут на хлопок. Я как услышала, у меня всё внутри оборвалось. И весь вечер почему-то всё раздражало. Хотелось кричать, реветь, да, да, орать во весь голос. Я сама себя ненавидела, но ничего не могла с собой сделать. Хлопок, хлопок, был бы он проклят. Лучше ходить нагишом, чем так мучиться. Что же получается? Городские школьники отдыхают, а мы, районные, работаем. У них три месяца летние каникулы, а у нас два неполных. У всех десять дней зимние каникулы, а у нас - пять. Почему? Да потому, что мы два месяца в школьное время на хлопке. Мало того, ещё месяц оторвали от летних каникул на кукурузу, на прополку. Как же так? Разве мы хуже? Для городских созданы Дома пионеров, кружки, проводятся вечера, лекции, а нам - собирать хлопок, а потом быстро-быстро догонять программу, по 2-3 параграфа за урок. Поглощайте знания! Ну, чем, чем мы хуже городских детей? Почему мы, школьники, должны собирать хлопок? Хоть бы не говорили, что 100% машинный сбор. И учителя сразу меняются, ну, как бы на это время вылазят из своей шкуры. На хлопок и всё! Им некогда разбираться -директор приказал, а директору ещё кто-нибудь и т. д. Я понимаю, что их заставляют, но можно ведь по-человечески. Скажете: «Да как с мамашей разговаривать, она заладила: не отпущу и всё тут». Но её можно понять. Приедет мать к тебе на хлопок, а ты в свинячьих условиях. Нары в два этажа, да и те на соплях держатся. Всё время на башку доски падают. Пьёшь чай, а тебе в чашку сверху соль сыплется или мусор. Как это соль сыплется? Ведь над вами доски? А чего бы ей не сыпаться, когда между этими досками нога пролезет. А под нарами мыши бегают здоровенные. У девчонок что-то погрызли. И после всего этого, какой матери захочется отпускать своего ребёнка? А как кормят? Да так, что и говорить не стоит.
Вечером гуляли с Наташкой. Об этом же болтали. Потом подъехали на великах мальчишки - поздоровались, пошутили, посмеялись. Проводили меня до дому. Нравится мне Валёк? Ой, не знаю. Непонятно всё это.
 
28 августа

Эти два дня прошли как обычно. Сегодня весь день гоняла лодыря. Вчера мы с Наташкой собрались к Светлане Арнольдовне, нашей классной руководительнице, газету рисовать, зашли за Иркой и Нинкой. Пока они собирались, стало темно, и к Светлане мы не пошли. Немного погуляли и - по-домам. По дороге встретили мальчишек. Нинка, Ирка пошли меня провожать, и мальчишки привязались.
- Не боитесь, что вас украдут по дороге? – спросил Валёк.
Мы не ответили.
- Молчание - знак согласия, – продолжил он.
Ну тут уж я не выдержала:
- Если для тебя, то не обязательно для всех.
- Какие смелые!
Мальчишки болтали, пытались смешить нас. А мне расхотелось с ними разговаривать.  Дошли до моего дома и я быстро-быстро распрощалась.
Валёк! Что Валёк? Валёк – это тот же Сухоручко из «Повести о юности», с небольшими вариантами. Самовлюблённый и нагловатый. И опять вопросы. Похоже, он мне нравится, но главное – не выдать себя. Вообще я какая-то… Нравится, не нравится. Валёк – это пустышка. Он не понимает, не может или не хочет понимать людей. На жизнь смотрит сверху и видит в ней… ничего не видит. На первое место ставит своё я. Так нравится или нет?