Смертельная реклама

Звонок в моем кабинете раздался без пяти семнадцать. Я как раз уже собирался уходить, закрыл папку с отчетом, над которым трудился весь день, и отправил ее в сейф. Ничего хорошего от этого звонка я не ждал и поэтому с сомнением покосился на телефон. Если бы позвонили на пять минут позже, я уже мог бы не отвечать, но до конца рабочего дня оставалось еще время и мне пришлось взять трубку.

- У меня пропала дочь! — визгливый женский голос неприятно резанул слух. - Помогите!

- Сколько лет ребенку? — устало вздохнув, спросил я.

- 21 год…. Но это не значит, что...

- Вполне взрослая девушка. - перебил я, испытывая некоторое облегчение. - Может у подруги задержалась или с парнем загуляла.

- Нет, что вы, моя дочь не такая! Она всегда меня предупреждала, даже если уходила на десять минут!

Такие звонки поступали к нам чуть ли не каждый день, и большинство оппонентов уверяли меня, что это срочно. Катастрофа! Их дети никогда бы так не поступили. С ними что-то случилось — убили, украли, ограбили…

- Уверяю вас, женщина, - я невольно взглянул на часы — без двух минут пять, - она непременно вернется жива и невредима. Мы принимаем заявление только через трое суток. Но думаю, что это не понадобится. Всего лишь пять часов вечера — это совсем не позднее время для современной молодежи.

Я уже хотел положить трубку, надеясь, что диалог закончен, когда в ухе загремел бас:

- Дай телефон мне! Ничего не можешь решить самостоятельно, бестолковая курица!

Возникла секундная заминка и мужчина заговорил, обращаясь уже ко мне.

- Вы не понимаете? Моя дочь не вернулась от подруги, хотя уже давно должна быть дома. Она очень занятая девочка и ей не разрешается самостоятельно менять распорядок. - тон говорившего был надменный. Так обычно разговаривают богатые и влиятельные люди, заработавшие свои состояния нечестным путем и теперь решившие, что они — хозяева жизни, которым позволено все. Но в нотках его голоса все же сквозила тревога. - Телефон ее недоступен, а подруга сказала, что Паулина давно от нее ушла. Может эта маленькая дрянь врет… Вот и выведите ее на чистую воду! Говорил я своей жене, что такие знакомства до добра не доведут! Так нет же — Маша хорошая девушка, честная! Нищета она и есть нищета! Что от голытьбы ожидать?! Папаша — сварщик в какой-то шарашкиной конторе, а мать и того хуже — уборщица!

- Вам звонили насчет выкупа? - спросил я, пытаясь прервать словесный поток оскорблений в адрес несчастной Маши и ее семьи. Мне так и хотелось сказать, что некоторые сварщики более ценные специалисты, чем вот такие нувориши, заработавшие состояния, обманывая простых работяг, но поостерегся — кто знает, что на самом деле представляют из себя родители подруги.

- Нет! - рявкнул он в ответ. - Ни слова, ни послания, ни звонка!

- Ваша дочь употребляла спиртное или другие запрещенные вещества? В состоятельных семьях — это распространенное явление.

- Да вы что себе позволяете? - его голос осип от возмущения. - Мы порядочные люди!

- Может вы слишком давили на девушку, ограничивали ее в средствах? - проигнорировав его злобные излияния, задал я следующий вопрос.

- Тоже нет! - взревел мужчина, и я прямо мысленно увидел, как побагровело лицо неизвестного мне пока человека. - Вы знаете с кем говорите?

- Нет! - устало ответил я. - Но даже если вы окажетесь президентом, я все-равно ничего не смогу сделать пока не прошло трое суток.

- Я выезжаю к вам немедленно! - ярость так и рвалась наружу. - Устрою вам, борзым тунеядцам «варфоломеевскую ночь»! - и трубка запиликала короткими гудками.

Он отключился, даже не представившись, словно все вокруг обязаны были узнавать его по голосу. Я хотел было перенаправить зарвавшегося папашу дежурному, но что-то подсказало мне в последний момент, что не стоит рисковать, пока не узнаю, что это за тип.

Я аккуратно положил трубку на рычаг, медленно снял пальто и обреченно опустился на стул. «Опять пропало свидание с Верой. — подумал я. - И это уже третий раз за последние две недели. Если уж и суждено мне будет заняться поисками великовозрастной девицы - надо бы поскорее опросить всех свидетелей и фигурантов дела, иначе рискую провести на работе все новогодние праздники. И это бы ничего… но в выходные дни, когда вся страна считает своим долгом напиться в стельку и выйти на улицу, чтобы отыскать-таки приключения на свое энное место, найти кого бы-то ни было и разобраться в деталях — не представляется возможным. Все конторы закроются не меньше чем на две недели, люди устремятся в магазины, в клубы, в гости, и выудить в этом кошмаре хоть одного адекватно мыслящего человека, не смог бы и сам господь бог».

Я налил себе чая, достал уже успевшее засохнуть печенье, и в который раз посмотрел на часы. Я обещал жене заехать за ней в институт, где она работала вот уже второй месяц, в половине шестого и пройтись с ей по магазинам в поисках подарков для дочери и ее семьи.

Особенно мы переживали за внуков, которые назаказывали в письме деду Морозу, аккуратно выложенному на подоконник, невесть чего, и потом проверяли по утрам не забрал ли добрый дедушка их послание с пожеланиями. И вот настал день, когда письмо таинственным образом исчезло. Восторгу не было предела.

- Ура, Дед Мороз забрал письмо! - кричал Данька прыгая от восторга.

- А значит он теперь знает, что нам надо! - поддакивал ему Никитка, хлопая в ладоши.

Что им надо, Дашка — их мать и наша с Верой дочь, должна была сегодня сообщить вечером, а нам предстояло найти, купить и доставить заказанное.

- Лишь бы это было что-то доступное по цене. - сказал я сам себе. - И в поисках оного не пришлось бы нам обойти все магазины в округе. — беспокоился я. - Эти праздники — такая канитель! Но что не сделаешь для любимых чад?!

Вера наверняка уже оделась и ждет меня в назначенный час. А мне придется дождаться посетителя... да еще битый час потом уйдет на опрос пострадавшей стороны... и неизвестно еще сколько времени будет угроблено на составление портрета — в чем была одета, особые приметы, списка ее друзей-знакомых и предпочтений… потом звонки, наводки, проверки больниц и моргов… Если мне и удастся вырваться домой, то не ранее десяти-одиннадцати часов вечера.

- Будь она не ладна, эта работа! - в сердцах плюнул я. Затем немного успокоившись сел за стол, достал диктофон, анкеты, опросные листы, ручку и уселся ждать. Ожидание затягивалось.

- А что удивительного — на дорогах пробки. - пожал я плечами. - Судя по интонации и манере вести разговор, папаша Паулины не из простых смертных, а значит что живет он скорее всего в районе Статинки. Там обитает местная «богема», а это километров двадцать по центральной трассе. А с учетом предновогодних пробок — времени у меня предостаточно, чтобы созвониться с Верой и отменить встречу - я не мог представить чтобы она согласилась столько меня ждать. «Пора уже заканчивать с этими свиданиями. В конце концов мы уже не дети, чтобы бегать вечерами по улицам и слоняться по кафе. Как только представится возможность, сразу скажу ей, чтобы возвращалась домой. Так будет лучше для всех. В конце концов, прошло уже полгода как она уехала жить к сестре. Пора и честь знать. Мы поссорились из-за моей работы, из-за вечной занятости, из-за таких вот нахалов, проблемы которых нужно решать в любое время. И так вот уже тридцать лет. Неудивительно, что Вера не выдержала. Она точно дала мне понять — или я меняю род занятий, или остаюсь жить без нее. Я люблю свою жену, но и свою работу не могу бросить — это уже образ жизни, да что там — сама жизнь!»

Однако в последний раз Вера пригрозила, что больше не будет терпеть такое к себе отношение. И если мне наплевать на ее чувства, найдется кто-нибудь другой, который оценит ее старания и заботу по достоинству. Она, не старая еще женщина, вполне может позволить себе мужчину, который будет не только на словах оберегать свою суженую, но и находиться всегда рядом, когда ей этого захочется. Она устала бояться за меня, переживать мои «отходняки» после законченного дела и делить меня с «любовницей» по имени Работа.

Я дрожащей рукой набрал ее номер, и как только она взяла трубку, постарался объяснить ситуацию.

- Ну конечно, я так и знала. - перебила она мои оправдания. - Другого я от тебя и не ожидала. Можешь не торопиться, Дарья вручила мне список всего необходимого, и я вполне себе одинокая и самостоятельная, приобрету подарки нашим внукам сама. Деда Мороза и Снегурочку мальчишкам я уже заказала, так что можешь работать все праздники — тебя все-равно никто и не надеется лицезреть.

Выдав гневную тираду, Вера отключила телефон, и сколько я не старался перезвонить — абонент был недоступен. Я мысленно обвинил и Паулину, и ее правильное семейство в своих бедах, но тут за дверью послышались торопливые шаги, и я напрягся.

В кабинет буквально влетел немолодой грузный мужчина, в котором я не сразу признал директора самой крупной строительной фирмы нашего города и по совместительству — депутата областного совета. «Ооо, как я оказался предусмотрителен, что не отказал ему во встрече. — мелькнуло в голове. - Такому дельцу лучше не перечить — себе дороже!»

- Проходите, присаживайтесь! - кивнул я ему на стул. Видимо Олег Ефремович действительно был встревожен не на шутку, если спокойно плюхнулся на колченогий стул для допрашиваемых. Не обратил он и внимания на то, что я не стал лебезить перед ним и сразу приступил к делу.

- Дочь пропала. - он подался вперед и заговорщически зашептал. - Найди их, слышь начальник, найди только, а там я сам порешаю, что с этими гадами сделать!

- Вы говорите — их, кого-то подозреваете?

- Да с моим положением можно подозревать кого угодно — конкурентов из столицы, «друзей-товарищей» по мандату, родственничков, приятелей.

- Расскажите мне о вашей дочери. Чем занимается, с кем встречается?

- Да она у меня красавица и умница. Мало того, что в универе учится почти на отлично, так еще во всяких проектах участвует, вот в театральный кружок записалась — хочет артисткой стать. - при этих словах выражение его лица смягчилось, на губах появилось подобие улыбки, которая тут же сменилась гримасой отчаяния и боли. - Нет, ты не подумай, я не в восторге от ее увлечений, она знает, что ее судьба будет связана с финансами и строительством — кому как не ей мне придется передать дела. А все эти кастинги в киношки — это так, развлечение. Пусть уж лучше такое хобби, чем сигареты да алкоголь.

Я лишь согласно кивнул головой.

- Актерское ремесло — дело рискованное! - заметил я. - Контингент там бывает всякий, и зависти хватает. Многие артисты дорого заплатили за свои роли и награды. Тусовки тоже не лучшее времяпрепровождение для молодой девчонки.

- Ну, с этим пока все в порядке. На пробы ее возит мой водитель, мужик серьезный. Я ему полностью доверяю. А о съемках пока речи нет — я сказал ей, что на такие пустяки я денег не дам. Захотела в «ящик» попасть — крутись сама. Я хлопотать не буду. Потому, что считаю дело это не серьезное. Да она и сама не захотела бы, чтобы я там ее продвигал — гордая, всего сама хочет добиться. Вся в меня. Говорит: – «Если есть талант — заметят, а нет, так и не буду время зря тратить. Но пока результата нет — никому неизвестная девчонка, без протеже. Ну побегает-побегает, да остынет».

Мы еще долго говорили про характер девочки, про ее «неразумную» дружбу с Машей. Про ее сокурсников. Бородин выложил передо мной целую кипу фотографий своей «малышки» от младенчества до настоящего времени. Я отобрал только самые последние, сделанные всего месяц назад. Фото были любительские, но даже так можно было сказать, что девушка действительно хороша собой. Тонкие прямые черты лица, выразительные глаза, слегка пухлые губы. Шикарные светлые волосы до пояса. Утонченная фигурка.

Я невольно перевел взгляд на отца — оплывшая фигура, маленькие узко посаженные глаза, массивный, в красных прожилках нос… Видимо он прочитал на моем лице некоторое недоумение, и хмыкнув произнес:

- Красавица она в маму. Та в молодости на конкурсах красоты засветилась. Первого места не получила, но вторые места гарантировано были за ней. А умница — это в меня. Смекалка и хватка настоящей акулы. Жена-то умом не блещет. Как говорится — красота есть — ума не надо!».

Паулина была снята с подругой, наверняка той самой Машей, девушкой простой, это видно по одежде, по напряженной позе, по заискивающему взгляду. Она явно проигрывала подруге, и во внешнем виде, и в манере держать осанку. Но, стоит приглядеться, и можно заметить, что и Маша весьма привлекательна, если ее немого подкрасить, сделать укладку и добавить румян.

- Ладно, будем искать. - сказал я, давая понять, что вопросов у меня больше нет. - Если вам позвонят или вы что-то вспомните, немедленно сообщите мне, Олег Ефремович. А я сейчас же свяжусь с прессой и своими коллегами - дам им ориентировку.

Он потер затылок и кивнул, вставая. Вся спесь с него сошла. Теперь я видел в нем лишь отца, переживающего за своего единственного ребенка.

Еще два часа я составлял рапорт, переслал портрет «потеряшки» во все города своим коллегам, позвонил в морги, на случай, если объявятся неопознанные трупы, поставил своего зама и товарища Григория Одинцова в известность, оторвав его от своей новой пассии, с которой тот познакомился чуть больше месяца назад, получив от ворот поворот от бывшей супруги, с которой даже года не прожил.

- Ладно, герой-мачо, - пожалел я капитана, - сегодня не трогаю тебя, но завтра как штык, в восемь ноль-ноль жду на работе, и сразу за дело. Может еще образуется все. - я глянул на часы — двадцать два тридцать. - Хотя теперь я в этом сомневаюсь — звонка от отца, что дочь вернулась домой так и не поступило.



Я еще раз набрал номер Веры, подождал до пятнадцатого гудка, сунул телефон в карман и отправился домой.

- Что хорошего ты мне скажешь? - спросил я племянника, который подогревал мне ужин. - Какие мысли насчет нового дела?

Женька частенько выручал меня дельными советами и подсказками, но сейчас он лишь чуть скривился и пожал плечами.

- Пойду спать. - выдавил он, зевая. - Будет день — будут и мысли!

Утро выдалось тяжелым. Всю ночь мне снились кошмары, где Вера вперив в меня укоризненный взгляд, уходила от меня в снежную даль, а я пытался догнать ее, но ноги вязли в снегу, и я буксовал на одном месте. Потом меня окружили девушки, молодые, красивые, статные. Но как только я вздохнул с облегчением, их лица начали меняться, превращаясь в синевато-пепельные маски покойниц. Они начали тянуть ко мне руки, растопырив посиневшие пальцы, постепенно сжимая пространство вокруг меня. Я почувствовал их зловонное дыхание, увидел остекленевшие глаза и распахнутые неестественно большие окровавленные рты с огромными клыками, с которых стекала розовая пена. Я заорал во все горло от страха и омерзения, и … упав с кровати, проснулся, запутавшись в простыне и одеяле.

Сидя на полу я потер лицо, пытаясь прийти в себя.

В квартире было тихо. На кухне призывно свистел чайник и я, накинув халат, поплелся его выключать. Направляясь в ванную, попутно заглянул к Женьке в комнату. Парень лежал на спине, лицо его бледное и худое, покрылось бисеринками пота, зрачки под закрытыми веками беспокойно бегали туда-сюда с бешеной скоростью. Рот чуть приоткрылся и с уголка губ стекала тонкая струйка слюны. Парня била дрожь, грудная клетка вздымалась и опускалась так, будто за ним гналась стая волков.

Я попытался его разбудить, но тщетно.

- Надо кончать с этим. — шепнул я себе. - Наркота не доведет его до добра. - раз за разом передо мной вставал нелегкий выбор — здоровье племянника или его помощь в раскрытии дел. Преступления были всегда, но сейчас наряду с тем, что появилось больше возможностей в работе экспертов, преступники тоже начали совершенствоваться, и в последнее время стали в разы умнее и изворотливее. И вот тут без помощи Женьки мне было не обойтись. Как среди миллионов жителей мегаполисов отыскать того, кто ведет статистический образ жизни, является добросовестным работников средней руки и примерным семьянином, который никогда не попадал в поле зрения правоохранительных органов и не совершал никаких деяний, и у которого, по непонятной причине, вдруг внесло крышу? И только несчастный пацан, приняв свою «дозу», мог дать совет и направить меня по верному пути.

Каждый раз, видя Женьку в таком вот состоянии, я давал себе слово, что пользуюсь его ясновидением в последний раз, и каждый раз нарушал данное самому себе слово. А вчера я не прозрачно намекнул, что мне необходимы его способности, и он, как преданный пес, решил помочь своему хозяину.

Пацан не сумел приготовить завтрак, и мне пришлось довольствоваться вчерашними бутербродами. Я выпил пустого кипятка, и позвонил знакомому наркологу - обещание сестре помочь ее сыну справиться с пагубной привычкой пересилило на этот раз, и оставив племяша на попечение эскулапа, прихватив оставшиеся бутерброды, я отправился в отделение.

День не принес ничего нового — никаких новостей или неопознанных трупов не было зарегистрировано ни у нас, ни в ближайших районах. Мы с Гришей перебирали версии и пили чай, кружка за кружкой. Ребята, посланные к Маше Лебедевой, вернулись ни с чем — на звонок в дверь никто не открыл, соседи предположили, что оба родителя на работе, а девочка ушла куда-то еще рано утром. Я отправил сыскарей по объектам — моргам, больницам, знакомым, и теперь ждал результатов. На всякий случай послал парочку ребят осмотреть дом Бородиных, вдруг отыщется хоть какая-то зацепка. Отработав план мероприятия, я налил очередную, наверное десятую кружку крепкого чая, и уселся за стол. Бессонная ночь давала о себе знать, несмотря на выпитое количество «Липтона», я бесперестанно зевал и дважды, чуть не свалился со стула, когда глаза мои слипались в дремоте.

Я все никак не мог отделаться от ощущения чего-то неприятного и тревожного, вспоминая свой сон.

- Эх, зря я все-таки не дождался пробуждения Женьки, все-равно ведь он уже был в «фокусе». Может мы и зря переживаем — найдется девчонка. - но внутренний голос говорил, что не все так просто в этом деле, и придется нашему отделу попотеть, разыскивая пропажу.



Ближе к обеду перезвонил мой школьный товарищ и пригласил вечером на встречу школьников-выпускников.

- Что это вы надумали устроить посиделки зимой? - удивился я.

- Да девчонки предложили — все и согласились. - отозвался он. - А что — корпоратив перед новым годом — двойной повод повеселиться и устроить попойку. Уже лет десять не виделись.

- Да я сейчас занят. Дело у меня срочное!

- Дела всегда срочные! - хмыкнул Глеб. - Да только они никуда не уйдут — что сегодня, что завтра будут ждать тебя с нетерпением. А нас и так три калеки осталось…

- Может ты и прав! - вынужден был согласиться я. - Эта работа отняла у меня жену и силы и, ты не поверишь, мне никто ни разу не сказал спасибо за мои бессонные ночи, сверхурочные дежурства и расшатанные нервы.

- Ну вот и лады! Ждем к девяти вечера у школы. Пацаны договорились насчет столовой. Там и посидим. Выпивка своя, а на закуску - я за тебя внесу, потом отдашь.

На том и порешили. До вечера еще уйма времени, можно умереть и заново родиться, как говорил мой отец.



После обеда начали подтягиваться сотрудники. И сведения полились рекой. Удалось им встретиться и с подругой Паулины, которая вернулась с учебы. Маша Лебедева показалась хоть и серой мышкой на первый взгляд, но девушкой начитанной и образованной. Оказалось, что это она затянула свою однокурсницу в мир кино, доказав Паулине, что с такой внешностью у нее есть все шансы покорить «Олимп» киноиндустрии. Подруге не хватало свободы — отец, мужчина деспотичный и не признающий ни чьих возражений, даже слышать не хотел, чтобы его единственный ребенок пошел в среду закулисья. Он постоянно унижал и тиранил свою жену, вышедшею как раз из шоу бизнеса, называя ее безмозглой, безрукой вертихвосткой. Женщина была на двадцать лет его младше, и смирилась с тем, что муж видел в ней только глупую раскрашенную куклу, забыв о том, что на этапе показа талантов она заняла первое место. Ее флористический букет жюри оценило сверх всяких похвал. Муж же не видел в таком виде деятельности перспективы, предпочитая строгую классику, и поэтому приказал жене сидеть дома и присматривать за дочерью, тем самым поставив крест на ее профессии и заявив всему миру, что его несравненная Инга — лишь красивое дополнение к интерьеру. Но и с воспитанием дочери, как ему казалось, жена не справилась, поэтому приложил все усилия для того, чтобы его девочка взялась за ум и осваивала те профессии, которые потом помогут ей в наследуемом бизнесе.

Еще Маша рассказала что Паулина, девушка упрямая, и всегда хотела доказать отцу, что имеет свое мнение. Однако ей не везло с кастингами — важные роли все время доставались другим.

- В то утро, она была необычайно взволнована. - рассказала она моим коллегам. - Сказала, что ей попалась реклама, которая сделает ее известной и принесет наконец долгожданный успех.

Что это за реклама и куда отправилась Паулина, девушке было неизвестно, подруга лишь пожала плечами и сообщила, что торопится на встречу и расскажет, а вернее покажет все позже, потому как боится сглазить удачное начало.

Другие сообщили еще меньше сведений.

- В университете за девушкой не наблюдалось никаких странностей в поведении. Она хорошая прилежная ученица, уроков и семинаров не пропускала, на развлекательные мероприятия не ходила, не пила, не курила, наркотиками не баловалась. Друзей, как собственно и врагов, не имела, со всеми держалась одинаково ровно. «Вообще, она была хоть и успешная ученица, но ничем особенным из толпы не выделялась. - сказали в ректорате. - Обычно мы знаем все, либо о гениальных студентах, либо об откровенно бездарных, либо о активистах, либо о настоящих сорвиголовах. Паулина не относилась ни к тем ни к другим. Оплата вносилась полностью и вовремя, занятия не прогуливались». И на этом — всё! - подытожил капитан Скворцов.

Ничего не дали, ни опросы соседей Бородиных, ни поездки в столичные киностудии, куда по словам водителя, он частенько подвозил дочь хозяина, где ежедневный поток соискателей превышал несколько тысяч человек. Беседа с водителем не прояснила и того, куда могла пойти девушка, и что за реклама ее так вдохновила.

Несколько раз звонил сам Олег Ефремович, но ни ему, ни мне нечего было добавить к тому, что уже было известно ранее.



Это был тупик. Версий пока больше не было. Нам ничего не оставалось как ждать, может объявления в газетах или по телевидению что-то дадут.

Просиживать штаны попусту в кабинете смысла не было, Вера все еще дулась на меня за вчерашнее, и я решил пойти на вечер выпускников нашей школы.

- Развеяться мне не помешает. - шепнул я себе, смотрясь в маленькое затертое зеркало, висящее у нас на двери.

- Стар ты стал, браток! - констатировал я. - Но, будем надеяться, что и моих одноклассников обошел вирус вечной молодости.

Я пожелал Григорию не засиживаться допоздна и пошагал домой, прикупив по дороге пару бутылок пива и пакет с фисташками.



Дома меня ждала тишина. Нарколог, которого я просил помочь Женьке, забрав вознаграждение уже удалился, а сам парень мирно спал на своей кровати. Я тронул его за плечо, чтобы убедиться, что с парнем все в порядке. Женька чуть приоткрыл глаза, и увидев меня, прошептал:

- Берегите Дашку, она вам поможет. Все они превратятся в единое гениальное целое.

С этими словами, он перевернулся на другой бок и тихо засопел.

- Ну и что мне делать с этой информацией? - спросил я сам себя. - Отчего и как беречь Дашку. И если ее беречь, то как она сможет нам помочь. Ладно, пусть все идет своим чередом, уверенности, что это не простой похмельный бред, у меня не было.



Я постарался выкинуть все мысли о новом деле и сосредоточился на подготовке к вечеру встречи с давними товарищами — умылся, побрился, в кое-то веки смазал лицо Вериным кремом, который она почему-то не захотела забрать с собой… Собираться без помощи жены или племянника было трудной для меня задачей — я никак не мог запомнить на каких полках лежат нужные мне вещи, поэтому провозился больше часа в поисках носового платка и одеколона. Как сейчас одеваются «свободные» люди, не носящие костюмов и формы я решительно не мог представить — эти детали никогда не задерживались в моей голове. Что мне следует надеть на встречу — строгий костюм или вот этот веселенький свитер, с забавным принтом из елочек и птичек, который подарила мне Вера?

- Елочки наверное будут более к месту — новый год через пару недель. - бормотал я оглядывая себя в трюмо со всех сторон. - Это же обычная гулянка. Будет наверное неловко прыгать пьяным по сцене в классической тройке. А если придут те, кто занимает приличные должности? Таких у нас несколько человек, не буду ли я выглядеть нелепо с детскими узорами? Да и пофиг! - решил я. - Не понравится — уйду, и делу конец. У меня есть классная отмазка - «преступники не дремлют». Это всегда помогало. После таких слов ко мне никто ни прикопается, ни придерется — всем хочется быть защищенными от преступников, грабителей, насильников и убийц, а я как раз занимаюсь тем, чтобы такие субъекты не разгуливали по улицам города.

В итоге, я надел рубашку, накинул сверху пальто — небось не замерзну, до школы рукой подать, и вышел в метелицу, еще раз напоследок заглянув к Женьке.



- Вот знаете, пацаны, как оно мне все надоело! - выплескивая остатки водки в сугроб, проскрипел Антон Рябов — директор крупного и единственного в области меланжевого комбината и по совместительству наш бывший одноклассник.

- Чего тебе надоело? - сморщился Глеб Шилов, еще один наш друг детства. - Бормотуха не в то горло попала, или в башку ударила? - он гыкнул и смачно спюнул.

-Ну вы чего, ребята?! - я попытался вклиниться в их перепалку, зная своих друзей еще с первого класса. - Стоит ли оно того, чтобы вот так вот поссориться, на пустом месте!

Мужики притихли, и только Тоша, как мы привыкли звать своего закадычного приятеля, хмуро зыркнул на нас своими карими глазами из под густых бровей.

Мы вышли проветриться на улицу из душного, пропитавшегося запахом оливье и винных паров зала. Из тридцати восьми учеников десятого «А» класса, пришли лишь пятнадцать. Но и этого хватило, чтобы устроить в школьной столовой настоящий бедлам. Наши девчонки, а теперь уже возрастные солидные дымы, разошлись на всю катушку, и после душещипательных рассказов о своих бедах и достижениях, принялись отплясывать на столах. Зрелище довольно экстравагантное и нелепое, если учесть то, что дамы уже потеряли тот задорный девичий облик и фигуры, чтобы выделывать такие коленца как пятнадцатилетние красотки.

Мы замолчали. Каждый в эту минуту вспомнил свое — сокровенное.

Много лет нам никак не удавалось. не то что собраться всем классом, а встретиться даже своим узким кругом. Поначалу виделись частенько, зависая в барах или укромных местах. Вдохновленные встречей шутили, радовались каждому достижению друг друга, много говорили о себе. Строили планы, мечтали съездить на рыбалку, на охоту, хвастались тем, чего успели достичь. Потом как-то все поутихло — каждый мостил свой путь. Кто-то уехал из города, кто-то стал знаменит и богат, а кто-то скрывался от посторонних глаз, стыдясь того, что не выбрался из болота, в которое увяз по-уши.

Наша «компания» из пяти пацанов выдержала проверку временем. Тоша, я, Глеб, Митька Селезнев и Мотвей Егоров. Все вокруг, включая учителей, воспринимали нас как единый цельный организм, забывая о том, что группа состоит из пяти разных мальчишек. Если кто-то один не выучил урока — двойки автоматически ставили всем пятерым. Если одному пришлось подраться — вызывали родителей всей пятерки…

Так было во время учебы… и еще некоторое время после.

Потом, во время перестройки, наши дороги разошлись окончательно, и мы стали общаться только в силу необходимости, когда деловые вопросы не могли решить самостоятельно.

Сейчас нас осталось трое. Митька погиб во время первой Чеченской - 7 марта девяносто пятого года. Мы узнали об этом, когда завалились подвыпившие к нему домой, поздравить Зинаиду Николаевну, его мать и нашу учительницу истории, с женским днем. Она была необыкновенно красивой женщиной, добрая, тактичная, всегда видевшая в каждом шалопае личность, с которой всегда умела договориться. Мы обожали ее и боготворили всей школой. Открыла же нам постаревшая, осунувшаяся женщина с сединой в волосах, глубокими морщинами на лице и втрауре.

Как нам тогда было неудобно перед ней, за то, что не навещали, перед погибшим другом — что ни разу не поинтересовались его жизнью…

Мотвею тоже не повезло. Вроде все как у всех — первый из нашей шумной компании женился, родилась дочь, и он как-то сразу перестал выходить с нами на связь, гонять на мотоциклах, сидеть в гаражах за баночкой пива… - говорил, что остепенился, нужно подавать пример дочери, помогать жене. Мы тогда смеялись над ним — ишь как заговорил! Правильный стал! Подкаблучником дразнили, недопацаном, юбкой, слюньтяем и слабаком. Вот еще — жена попросила мусор вынести, в магазин сходить… а дочь, так о каком примере говорить — ей всего два месяца стукнуло? Да и ждали сына, а родилась она...

Мотька не обижался, но твердо стоял на своем. А через два года мы узнали, что его любимая Настенька спуталась с соседом и даже родила от него сына. Мотвей узнал об этом, как водится, последним, от соседки бабушки-старушки — ушки на макушке, которая влезла в семью грязными лапами, растоптала все хорошее, что еще осталось между супругами, решив открыть рогатому мужу сокровенную тайну.

- Витенька-то на тебя что-то совсем не похож. - причитала одна, картинно хватаясь за голову руками. - Вылитый сосед Гришка.

Поначалу Мотвей не верил во все эти злопыхания, думал бесится бабка от скуки, а потом стал присматриваться, прислушиваться, следить за каждым шагом благоверной... и застал таки супругу в объятиях хахаля... Порешил всю семью — не пожалел и дочку Анечку... А следом и сам повесился — успел только позвонить в милицию, да покаяться.

Мотвея посмертно признали виновным, и если бы его удалось вытащить с того света, пришлось бы сидеть ему на нарах лет двадцать пять. Никто бы и разбираться не стал в мотивах парня — убил и точка.

Может тогда и родилась во мне мысль — стать следователем. Чтобы карать виновных и помогать невиновным. Чтобы судить по справедливости, рассматривая все обстоятельства дела… Чтобы и бабке той досталось сполна, дабы язык не распускала, да сидела тихонько, не лезла со своими откровениями в чужую душу. На худой конец — пожурила бы Настю с Григорием. Ну, или пригрозила бы им...

Я так до сих пор и не могу поверить, чтобы добрый любящий, всепонимающий и прощающий Мотвей Егоров смог поднять руку на дочурку, в которой был смысл его жизни. Сейчас допускаю, конечно, что убил он ее из жалости, не оставил сиротой, не допустил, чтобы малышка маялась по детским домам… Но все-равно, не верится во все происшедшее. А если бы он не отдалился от нас… Если бы мы были рядом… Если бы вовремя выслушали, пришли на выручку… Если бы просто набили морду тому Гришке…

Сплошные если. Сплошные запоздалые сожаления...



Наученный тем горьким опытом, я внимательно поглядел на Антоху.

- Ну, выкладывай, что случилось? - спросил я, и оба мои одноклассника посмотрели на меня удивленно. - Говори, не тяни, я же вижу, что что-то не так!

- Ну ты — сыщик! - хмыкнул Рябов, запрокинув стакан и вылив в рот последние капли спиртного.

А Глеб небрежно отмахнулся.

- Да что у него могло случиться? Деньги миллион-другой в карты проиграл? - он уже еле ворочал языком и плохо соображал о чем идет речь. - Так это для него мелочь, о которой он и не вспомнит завтра. Ты ж у нас из ээтих, новых русских, тол-тол-сто-сум-ов. - Глеб пьяно икнул и осклабился. - Это для нас рупь — деньги. А для него — мильен — копейка! - он захихикал, радуясь своей шутке и пытаясь сохранить равновесие, уселся на стылую ступеньку школьного крыльца.

- Ты б пошел домой, Глеб. - остановил его излияния я. - Наклюкался уже, хватит.

- Хмм, что считаете меня алкашом запойным?! - он обиженно выпятил нижнюю губу. - Зазорно с другом детства поговорить? Противно? Или секреты у вас появились от старинного приятеля? Боитесь, что сболтну лишнего о ваших махинациях?

- Брось ерунду молоть. - похлопал его по плечу Рябов. - Иди лучше пивка нам организуй.

- Вооот, этто другое дело! - Шилов ткнул меня в грудь пальцем. - Вот он, настоящий друг, а ты мент поганый, понял?

- Понял! - кивнул я, провожая его глазами и обращаясь к Тошке. - Так что случилось? Рассказывай! Не думаешь же ты, что я поверю тебе, долларовому миллионеру, имеющему все, чего пожелает душа, что все надоело?! Я помню тебя в девяностые — пыль из под копыт — ни стыда, ни совести, ни усталости, ни сожаления и раскаяния! Теперь-то что? Жена умница красавица, дочка взрослая…

- Вот именно, взрослая! - скривился он и начал откровенничать — видно наболело. - Теперь она считает себя самостоятельной и вольной птицей, которой уже не нужны родители… - он тяжко вздохнул и вытер рукавом покрасневшие глаза. Я молчал. - Девка она у меня видная, но… даже не знаю как сказать — бестолковая что ли… решила покорять мир своими фотографиями. Блогерша хренова.

- Нуу, это ты зря! - вставил я. - Блогеры сейчас неплохо получают. Жизнь интересная. Слава опять же.

- Все так, да только она больше другого склада ума. Ну нет у нее тяму момент поймать. Хорошее фото люди иногда месяцами ждут. Миллионы снимков делают ради одного кадра. А она ни четкость выставить, ни фокус настроить...

Я пожал плечами — что здесь скажешь?

-Один раз она свои снимки на конкурс выставила — так даже в десятку не вошла. Другая бы, или бросила все к чертям, или учиться пошла, так нет, моя говорит — опыта наберусь и все окей будет. Вот уже третий год опыта набирается. Последний раз пришлось в салон обратиться — там ей чувак картинки ее отфотошопил, сказал — чтобы если что, пусть еще обращается, дескать в них есть глубинный смысл, а дорабатывают фото даже профессионалы с большой буквы. Дуреха эти фотографии в журнал какой-то послала — что ты думаешь — напечатали. Работу предложили. Она прибежала, говорит, поеду с каким-то хреном в горы на месяц. Пообещала позвонить как доберется. А потом фотки опять к этому корешку на доработку понесет — весь гонорар и спустит. - он зачерпнул пригоршней снег и плюхнул в лицо. Пожевал полными губами, стряхнул растаявшую влагу. - Да только вот уже два месяца прошло — ни звонка, ни весточки.

- Так в журнал позвони. - посоветовал я.

- Звонил. - бросил он. - Только там столько оказывается таких вот желающих — тьма тьмущая. Они не следят за передвижениями работников. Принесли фотки — понравились — заплатили-напечатали, нет — иди дальше работай или катись ко всем чертям. - он развел руки в стороны. - Вот так. Все просто.

- Дааа. - протянул я. - А что с программистом, который ей снимки правил? Может он в курсе?!

- Так я не знаю ни кто он, ни откуда… Жаннка только упомянула, что по рекламе его нашла. Профи, да и денег много не берет. Ну я и не стал интересоваться — сколько таких помощников было...

- Ну ты заходи ко мне в отделение. Заявление напишешь, я поиски организую.

- Да я на этой неделе в командировку еду — контракт наклевывается выгодный, жалко упустить такой шанс.

- Смотри. Может к новому году и сама объявится. Молодежь, она порой ведет себя безрассудно.

- Спасибо, Борь, за помощь. Я подумаю!

Школьная дверь с грохотом распахнулась, и едва держась на ногах на крыльцо вывалился Глеб, сжимая в руках порожнюю бутылку водки и три пластиковый стаканчика. Щеки его были в помаде, шапка съехала на бок, а ботинки расстегнуты. Антон со смешком потрепал его по плечу:

- Ты, я вижу, времени даром не терял! Совместил приятное с полезным.

Тот лихо мотнул головой словно хотел скинуть со лба невидимую челку и пробормотал что-то невнятное, еле сохраняя равновесие. Затем раздал нам тару, осторожно, чтобы не пролить ни одной капли наполнил наши «бокалы», и мы разом выпили.

- Вот придурок, - занюхав рукавом, крякнул Тоша, - закусить-то не догадался принести? - но до Глеба его слова уже не доходили, он уселся прямо на снежную дорожку и опустив голову на руки, захрапел. - Ладно, пацаны, мне пора. Самолет завтра, а еще собраться надо. Он пожал мне руку, пихнул в бок Шилова, и быстрым шагом удалился со школьного двора.

- И мне на работу! - я пульнул свой стаканчик в урну. - Не налягай, Глеб, больше. А то девчонки разорвут... Такого хахаля!

Мой товарищ пьяно икнул, поднялся на ноги, и шатаясь. побрел обратно в тепло, а я направился домой, раздумывая о превратностях и совпадениях жизни.



Наутро голова нещадно болела. Я с трудом перевернулся на другой бок и обнаружил, что за окном глубокая ночь. Что-то меня разбудило? Я прислушался. Тихо. Закрыл глаза и вновь начал проваливаться в дремоту - по-крайней мере часа полтора у меня в запасе есть чтобы выспаться и успеть привести себя в порядок. Однако тревога все нарастающая в душе, так и не дала мне заснуть. В голове вертелись какие-то картинки, как в калейдоскопе мелькали события. Что-то вчера было мной услышано, но прошло мимо сознания, и я пытался вспомнить эти слова, но мои размышления прервал телефонный вибросигнал.

Я выплыл в реальность, еще пару секунд приходил в себя. прежде чем ответил на звонок.

- Привет, Боря! - я удивленно уставился на часы — шесть ноль пять утра. Что заставило Веру позвонить мне в такую рань! Сон слетел с меня разом, а сердце сделав в груди кульбит, замерло в ожидании.

- Ччто сслучилось? - мой язык прилип к небу, а во рту стало так сухо, что слова с трудом вырывались из горла.



- Да ничего особенного или плохого. - ее тон был извиняющимся, но я знал, что жена не могла позвонить мне чуть свет, чтобы просто поболтать о жизни. - Это качается Даши.



Мне стало дурно от нехорошего предчувствия, к горлу подкатил комок, и я закашлялся. Даша — это наша единственная дочь и я бы не пережил, если бы с ней что-то случилось.

- Что с ней произошло? - мой голос сорвался на хрип.

- Пока ничего. - Вера замялась.

- Ну же, говори как есть! - нетерпеливо выкрикнул я и осекся, оборвав себя на полуслове: - «Чего это я визжу как баба, она же сказала, что ничего страшного...»

- Дело в том, что она вздумала начать новую жизнь. - продолжала Вера, как ни в чем не бывало. -Никитку и Даньку устроила в садик, а сама решила податься в модели. Там какой-то журнал, или теле канал, я не особенно поняла, набирает женщин постарше, и Даша собралась предоставить на их суд свою кандидатуру.

- Ну, - облегченно вздохнул я, - девушка она видная, фигурка что надо… Да и пацанам не помешает перед школой набраться опыта общения со сверстниками. Конечно — модельное агентство — не то, о чем бы я мечтал для дочери, но почему бы и не попробовать?.. А может — это ее призвание?! Пусть реализуется как хочет. Если муж не возражает, чтобы его жена шастала перед людьми невесть в чем или ее полуголые фотки висели на стене у какого-нибудь фраерочка...

-Ну ты скажешь… - перебила меня Вера. - Я о таком как-то не думала. Просто может Даша займется своей внешностью, отвлечется от домашних дел... Я не против ее немного встряхнуть. Но в агентство надо представить портф — фол-лио - какое дурацкое слово, еле выговариваемое, но не это главное, а то, что она записалась на фотосессию к одному мастеру… как бы это сказать, немного странному, что ли типу… О нем ходят легенды в определенных кругах… но его поведение не всегда правильно что-ли…

- А в чем это выражается? - не понял я.

-Ну, если ему что-то в девушках не нравится, он прямо говорит о том, что у них нет шансов, и работать с ними он не будет ни за какие деньги, хотя претендентки вполне себе ничего. И девушки не начав, бросают карьеру, больше не появляясь ни на кастингах, ни на пробах, и вообще не отвечают на звонки. А иногда онработает с дурнушкой из-под «канализационной трубы», пока не доведет ее до совершенства, при этом не беря с кандидатки ни рубля.

- Ну, я не вижу в этом ничего предосудительного. - начал я. - Он мастер, он так видит!

- Так-то оно так, но я считаю не правильным как этот «мастер-ломастер» себя ведет. Он не имеет права настолько понижать самооценку человека, чтобы тот опустил руки. Он всего лишь фотограф, а не судья. И я боюсь за Дашу, как бы она не впала в депрессию если вдруг этот тип не захочет с ней работать, ведь пять декретных лет не прошли для нее даром. Агентству-то все-равно, что станется с ней и с настроением других не угодивших ему девушек. Да и вообще, будет ли Даша выступать или уйдет с поля зрения - не велика потеря, как говорится. На место одной — десятки других претенденток заявится. Но мне на них в общем-то, наплевать, а вот за Дашку переживаю. Она ж такая импульсивная, ранимая. Вдруг он скажет ей, что она не фото-гие-ничная!

- И что ты хочешь от меня? - спросил я. - Если у дочи есть талант, она пройдет, если нет — ну объясни ей как мать, что в двадцать шесть лет переживать по поводу того, что тебя не взяли в модели — как-то глупо. Ну если уж Дашка опасается, что «выйдет не очень», пусть поищет другого фотографа, не сошелся же на этом свет клином. Поди-ка он не единственный в городе мастер.

-Да уж больно реклама хороша и отзывы о нем восторженные! Если приглянулась клиентка — то дело выигрышное на все сто. Обещает, что фото будет идеальным — иначе вернет все деньги. Когда он берется за дело — у претендентки есть все шансы на победу и дефиле.

- Я так понял, что его вердикт многого стоит — ты уже победил, предоставив портфолио работодателям, а если не понравиться ему, то он просто уничтожит и морально, и как следствие — физически?

- Да. Но я не хочу рисковать. Не дай бог, получится второй вариант — все новогодние праздники мы рискуем провести в слезах, соплях и отчаянии!

- Хорошо, проверю обязательно, будь спокойна. Хотя и не знаю, что даст моя проверка?! Повлиять на его работу, такт и поведение, я не в силах. Могу только зайти к нему и пригрозить санкциями, если моя дочь не будет на подиуме. Бред и безумие! Но я готов пойти на это, лишь бы на мою бедную голову не просыпался гнев вас обеих. Двойного удара я уже не выдержу!

Вера хихикнула и отключилась, даже не поблагодарив на прощанье. Хотя, Дашка и моя дочь тоже, поэтому наверное и благодарить не за что — это мой отцовский долг — помогать ребенку.



Ложиться спать уже не имело смысла, через полчаса зазвонит будильник и надо будет собираться на работу. Но для начала нужно хоть немного подкрепиться — голод, особенно после вчерашнего возлияния, еще никого не делала ни сильным, ни сообразительным, и я не исключение.

К моему особому облегчению, я услышал шлепанье босых Женькиных ног. А через пару секунд увидел и его самого, взлохмаченного, сонно протирающего мутные глаза. Вид его говорил о многом, парень не далеко ушел от своего дядьки, воспользовался моментом и слетел с катушек. Его худое лицо еще больше вытянулось, щеки запали так глубоко, что можно было легко разглядеть кости черепа, а темные круги под глазами делали его похожим на ожившего мертвеца из фильма ужасов.

- Ты только не ворчи, дядь Борь. - просипел он. - Сам хорош, бросил родную душу без присмотра, вот и результат. И, кстати, я старался для тебя. Если бы не твой дружок, который сделал все, чтобы я не смог ничего «увидеть», сейчас бы выдал тебе информацию. А так прости — все забыл, проспал и не рассмотрел. Только смутные обрывки.

Конечно, я признавал свою вину, сначала просил помочь, потом не дождавшись результата пошел на попятную. Да и сам вчера пришел домой с больной головой. Но с другой стороны — я работал, и моя работа не из легких. Закончил дело — имею право расслабиться, забыться. Впервые за десять лет выбрался из дома. А он чего? Взрослый парень, а оставить нельзя без присмотра. Я хотел было уже все ему высказать, но лишь устало махнул рукой и опустился на стул.

-Я никого не бросал! - лишь возразил я. - И если тебе не изменяет память — даже вызвал нарколога, в которого вбухал приличную сумму, чтобы он вывел тебя из коматозного состояния.

- Прости, дядя! - Женя плюхнулся на соседний стул и низко опустил голову. Было видно, как ему было плохо, руки мелко тряслись, дыханье было тяжелым и прерывистым. Я сочувственно похлопал его по плечу, и сжал свою больную голову руками - затылок налился тяжестью, виски нещадно ломило.

- Тебе было не до меня, - вдруг скороговоркой заговорил племяш. - и я решил, что мне тоже можно немного отдохнуть. Знаешь, я чувствую себя брошенным и не нужным. Все что я делаю — никому не интересным. Да и что я делаю? Варю обед для дяди, которого никогда нет дома, а если он и приходит, то только для того, чтобы поспать и снова уйти, как только прозвенит будильник. Я стараюсь, рискую здоровьем, но тебе и это не нужно. Ты требуешь с меня прозорливости, ясновидения, хотя знаешь, что без наркотиков я ничего «не вижу» и никогда не слушаешь что я говорю, а иногда… ставишь мне это в упрек - парень махнул рукой и горько усмехнулся.

«Ну прямо вторая Вера. - подумал я. - Действительно, с уходом жены в моей жизни ничего не поменялось!»

- Ну вот тут ты не прав... твои советы ценны для меня и… - начал было я, но его вздох заставил меня замолчать.

- Теть Вера звонила? Что хотела? - перевел он разговор в другое, более безопасное русло.

- Да. Хотела, чтобы я проверил одно агентство, вернее, фотостудию. Дашка собралась стать моделью. Думаешь у нее получится?

- Красота — страшная сила!

- Ты сказал это для красного словца, или имел ввиду что-то другое?

- Не знаю, просто пришло на ум! Давай деньги, сгоняю в магазин, в холодильнике домовой повесился.

Пока племянника не было, я умылся и включил телевизор, надо же было узнать, что творится в мире — за сутки могло произойти все, что угодно. Но мысли мои возвращались к недавнему разговору — что Женька имел ввиду под словами — «красота - страшная сила?» Зная способности парня предсказывать события, я разволновался не на шутку. А еще в голове звоночком прозвенели его слова, сказанные в бреду: - «Берегите Дашку, но она поможет».Что это значит и от чего ее беречь — от нервного срыва из-за своей не модельной внешности или тут что-то другое? Вот сейчас он вернется, и я вытяну из него все, что он «знает».

Но наш разговор пришлось отложить. Женька занялся приготовлением завтрака, и мне не хотелось его прерывать. Тем более, что парень был весел и насвистывал какую-то знакомую мелодию — значит поводов для паники нет.

Через час мы знатно поели и меня сморило сном — спокойным, без сновидений и кошмаров, впервые за последний месяц. Разбудил меня дразнящий запах свежеиспеченной сдобы и рот мой тут же наполнился слюной. Я потянулся и взглянул на часы — без пятнадцати девять. Вот интересно, утро сейчас или вечер? Пришлось потянуться за мобильником, но его на месте не оказалось.

- Это я его взял. - раздалось с кухни. - Чтобы не разбудил звонком.

Вот откуда он все знает? - мелькнуло в голове.

- Да я слышу, как ты там пыхтишь. - хохотнул Женька. - И подумал, что время сейчас странное — не поймешь — утро или вечер наступил, а ты значит, потянешься за айфоном, чтобы свериться. Тут никакого дара предвидения не нужно. А тебе надо было отоспаться — от больного следака толку немного.

- Ладно, грамотей, давай корми дядьку!

И лишь после того, как я запихал в себя двенадцатый по счету пирожок с ливером, и отдуваясь переместился на кресло перед телевизором, позвал племянника, чтобы выяснить подробности его видений.

- Да ничего конкретно я не вижу, перебило все грезы лекарствами. - с готовностью отозвался тот. - Чувствую просто, как эти слова все еще вертятся в моей голове. Красота и популярность не стоят тех жертв, на которые идут девушки. Каждый ищет свой идеал. И мастера своего дела — не исключение. Даже напротив, им еще сложнее. Но идеал можно создать своими руками, как Пигмалион Галатею.

- Вот только не надо громких сравнений. - начал злиться я. - Почему бы тебе прямо не сказать, что там творится в этом салоне?

- Тут все покрыто мраком. Мастер очень капризен, ему угодить — надо всю себя на изнанку вывернуть. Вот и бегут девушки красоту наводить — кто спортом занимается, кто растяжки делает, а кто и к хирургам на пластику записывается. Но он и сам многое может. А вообще-то — красота — его призвание и мечта.

- А с Дашкой что?

- А что с ней? - вопросом на вопрос ответил племяш. — С ней все хорошо. Одумается она вовремя, не ее это занятие. Но на верные мысли наведет.



Я ничего не понял из того, что пытался донести до меня парень, но решил, что разберусь с этим позже. Как же мне не хотелось идти на работу, но долг превыше всего.

- Ты куда? - Женька выглянул в коридор, с удивлением наблюдая за моими потугами натянуть ботинки после двойного сытного завтрака. - Если что — сегодня выходной!

Это были самые вдохновляющие слова за последние дни. Я откинулся на кушетке и от удовольствия закрыл глаза.

- Но у меня новое дело! - нехотя проговорил я сквозь зубы.

- Да брось переживать. Сегодня ничего не случится. Все самое интересное будет во вторник.



Женька не соврал. Действительно, во вторник в трех противоположных районах города в мусорных контейнерах нашли части человеческих тел. Все отделение стояло на ушах. В каждый район была послана отдельная группа криминалистов, а мы ожидали результатов исследований и экспертиз. Только к вечеру стали стекаться первые сведения.

- Борис Петрович! - мой помощник чуть не выронил предварительное заключение экспертизы. - Здесь написано, что останки принадлежит девяти разным людям!

- И все эти люди женского пола. - я прочитал это, заглянув ему через плечо. - И это не просто женщины — это молодые девушки.

- Значит, - капитан вытер рукой испарину, выступившую на лбу, - у нас объявился маньяк?

Мне тоже стало как-то не по-себе.

- Странный маньяк. - высказал я свои сомнения. - Где тела? Почему только отдельные части? Куда делось все остальное? И зачем ему кромсать жертвы?

- я помолчал, пытаясь переварить заключительные акты. - А еще вопрос, который я должен задать в первую очередь — убиты и искалечены по меньшей мере девять девчонок… Их родные что же, не хватились своих дочерей?

- Надо пройтись по последним сводкам. - засуетился Одинцов. - Наверняка же были заявления о пропавших.

Мне на ум пришли одновременно и Рябов, с его непутевой дочуркой и мой недавний посетитель Бородин, с красавицей и умницей Паулиной — что если среди останков есть и фрагменты тел их дочерей, а вслух сказал:

- Надо отработать и версию черных медиков.

Григорий остановился.

- Что за черные медики?

- Есть множество частных и муниципальных больниц. - принялся объяснять я. - Неправильные диагнозы, неквалифицированные хирурги, продажа органов, врачебные ошибки, которые нужно скрыть от общественности…

- И поэтому, вместо того, чтобы надежно спрятать улики, за которые им наверняка влетит по самое не хочу, они разъезжали по городу и выбрасывали конечности в контейнеры, чтобы любой мог их обнаружить? - Григорий в удивлении приподнял брови и саркастически хмыкнул. - Это ж надо быть совсем одуревшими!

-Не дерзи, умник! - осадил я помощника. - Эти контейнеры обнаружили только потому, что дворовые собаки в поисках пропитания вытащили из них пакеты и принялись таскать по двору, отбирая друг у друга лакомые кусочки. Один подозрительный пакет обнаружила жиличка дома на Малахова, когда выбрасывала мусор — ей показалось странным, что в черном мешке отчетливо проступал контур ноги. Вот ведь любопытная женщина — не поленилась, разорвала пакет и тут же грохнулась в обморок. - несмотря на ужасные известия я чуть не расхохотался, представив себе грузную тетку, везде сующую свой длинный нос, валяющейся у контейнера с помойным ведром. - Еще два пакета были найдены на окраине, в противоположных друг от друга частях города. - сказал я, посерьезнев.- Надо бы проверить и остальные баки, те, где никто не обратил внимание на мусор, который там находился. Не ровен час, будут еще находки.

- Это почти невозможно! - заголосил Гена. - Сотни огромных баков по всему городу! И наверняка коммунальщики уже вывезли мусор на свалку.

- А кому сейчас легко?! — парировал я. - Иди, работай, с этим вопросом я сам разберусь.

Капитану не пришлось повторять дважды. Едва за ним закрылась дверь, я потянулся к телефону, но набрать номер единственной в городе фирмы по сбору отходов, не успел.

- Что за чудовище у нас завелось? - спросил полковник Нестеров, вкатываясь к нам в кабинет.

«Колобок и есть колобок!» - подумал я глядя на его круглую фигуру и короткие кривые ножки. Начальник еще больше потолстел находясь в отпуске, а его лысина сияла как начищенный сапог. Первый день на работе, а тут такое...

- Если бы знать! - в тон ему ответил я. - Как такое вообще может произойти в небольшом городке, где все у всех на виду и про каждого знают всю подноготную?

- Ну, четыреста тысяч жителей — это не такой уж и небольшой городок. - полковник уселся на древний стул для опрашиваемых напротив меня. - Выкладывай, что успели нарыть.

- И много и немного. - пробормотал я, и стал докладывать обо всех обстоятельствах дела.

Антон Петрович слушал молча, лишь изредка морщил лоб и в нетерпении потирал ладони.

- Надо проверить есть ли заявления о пропавших. И сверь имеющиеся ДНК останков с Бородиными и Рябовыми.

- Уже отправил к ним ребят.

- Молодец. - полковник покачал головой и в задумчивости спросил, будто бы ненароком. - А что Женька твой говорит по этому поводу?

Я обрисовал ситуацию, которая происходила у меня дома и пересказал все слова племянника которые он мне успел наговорить, но пока ничего дельного мы не смогли выудить из этой информации.

- Давай, Борис, не подведи! - полковник тяжело поднялся. - Впрочем не мне тебе говорить… - и он вышел, аккуратно прикрыв дверь.



Возле контейнеров работа кипела во всю. Эксперты и поисковики перерывали и исследовали все пакеты, которые находились в мусорных баках. Все подозрительные находки паковали по мешкам, сверяли, есть ли отпечатки пальцев, какие-то следы, улики, доказательства.

К месту событий понемногу стекались любопытные жители — конечно, такое экзотическое зрелище не могло остаться незамеченным. Вскоре прикатили и из телевидения. Все угрозы правоохранителей убраться с места происшествий, журналисты пропускали мимо ушей — еще бы, такая сенсация! Первый федеральный канал оказался не по зубам нашей полиции, и они вынуждены были молча работать под прицелом объективов.

На первые полосы газет, и в вечерние новости попали кадры с ребятами, роющимися в «помойниках» и покрытыми с ног до головы мусором и нечистотами. В кадр попала и та самая жительница, которая обнаружила ногу. Она с пеной у рта критиковала и порядки в стране, и наше отделение, и всю политическую и экономическую систему в стране. Вот только от ее слов ничего не могло поменяться — не видела она ни того, кто выбросил мешки в баки, ни вообще каких-либо подозрительных типов слоняющихся по району в ближайшие два дня.



Мне же, хоть и без свидетелей и интереса шумной толпы, тоже пришлось не сладко. Я, с двумя помощниками, выехал на общую свалку, куда вывозился городской мусор. При виде тысяч тонн отходов, мне сделалось дурно, но работа опера не всегда идет гладко — случаются и такие обстоятельства, которые выгоняют из теплого насиженного, как считают многие обыватели, кресла на мороз и в такие вот злачные места.

Нам пришлось перевернуть горы помоев в надежде обнаружить хоть что-то. Как последние бомжи, изнуренные вонью, грязью и холодом, мы перетряхивали пакет за пакетом, коробку за коробкой.

- Я больше не могу! - выкрикнул Коля Ершов, практикант местного юридического колледжа, присланный к нам для прохождения практики, снимая маску и вытирая взмокший лоб. - Я весь пропитался утилизируемыми общественными продуктами жизнедеятельности человека (фразу-то какую выдал). Меня тошнит от вида всего этого добра. - он брезгливо передернул плечами. Найти здесь что-то просто невозможно.

- К тому же вчера ночью шел снег. - поддержал товарища второй практикант Алексей. — А мы не знаем, может такие «сюрпризы» были не только сегодня, но и вчера. и неделю назад.

Я был полностью согласен с ребятами, но просто так не мог сдаться. Однако поковырявшись еще с полчаса — выдохся, и кое-как выбрался на дорогу.

- Сейчас мы вызовем отряд с ищейками — может они нам подсобят. - сказал я ребятам, протирая руки салфеткой, которую всегда клала в карман Вера, и о которой я забыл. Теперь она пришлась как нельзя кстати.

Но и кинологи со своими верными хвостатыми помощниками не принесли нам желаемого результата. Вышколенные овчарки находили кости, ошметки прогнившего мяса, но отличить — были ли это мослы животных или человеческие останки, на глаз было трудно. Пришлось тащить сюда бригаду экспертов.

Время перевалило за пять часов вечера. Сумерки уже окутали землю и вооружившись фонариками мы еще некоторое время рыскали по огромной мусорной куче.

- Пора и честь знать. - сказал я своим коллегам, отряхиваясь и направляясь к машине. - Отсутствие результата — тоже результат.

- Нашел! Есть! - раздалось со стороны. Я обернулся. Высокий, долговязый парень махал нам руками. Лица его из-за темноты рассмотреть было трудно, оно расплывалось неясным белесым пятном, а его собака темной тенью стояла на изготовке.

Мы рванули к нему, перепрыгивая через хлам, ящики и какие-то палки. В это время с центральной трассы визжа тормозами и непрерывно сигналя, в нашу сторону свернули несколько машин, и спустя мгновение нас ослепило ярким светом фар, фонарей, вспышек видеокамер и фотоаппаратов. Не решаясь шагнуть к нам. вглубь мусорной свалки, примостившись у самого края, два десятка репортеров направили на нас свои микрофоны и диктофоны. Я почувствовал невероятное возбуждение и вместе с тем растерянность. Все эти люди жаждали увидеть меня и снять в своих репортажах. Услышать хоть пару слов. В один миг я стал невероятно популярен. Слепящий свет прожекторов был направлен прямо на меня.

- Борис Петрович, прокомментируйте ситуацию! - раздались голоса.

- Борис Петрович, что вы хотите здесь отыскать?

Не обошлось и без пошлых приколов:

- Борис Петрович, это будет теперь ваше рабочее место?

- Борис Петрович, не кажется ли вам, что подполковнику полиции не к лицу шататься по помойкам, когда в городе творится черт знает что!

- Борис Петрович, в городе появился маньяк? Нам всем стоит быть на чеку и не выпускать наших детей из дому? Какие ваши версии произошедшего?

Понимая, что все эти журналисты, репортеры и папарацци настроены отнюдь

не дружелюбно, я отвернулся и юркнул за ближайшую кучу старого тряпья, чуть запорошенного снегом. Я понимал, что выгляжу нелепо, но ничего не мог с собой поделать.



-Кофе или чего по крепче? - спросил Женька, недоуменно оглядывая меня с ног до головы, когда я измученный, провонявший тухлятиной. вернулся домой. - Великолепно выглядишь, дядя!

- Иди к черту со своими подколами. - устало буркнул я и запустил в него перчатками. Он ловко увернулся и повторил вопрос:

- Так что тебе приготовить?

- Я иду в ванну. А потом спать!

- Неужели дела так плохи, что ты отказываешься от запеченной картошки и ребрышек гриль с зеленью?!

- Я этого не говорил. Делай что хочешь! - и я встал под теплый душ.

Пять минут спустя, я одел махровый банный халат и протопал в спальню, чтобы привести свои мысли в порядок. Сидя на кровати я размышлял над тем, как коротка и непредсказуема человеческая жизнь. Раздался тихий стук в дверь, и не дожидаясь ответа, в комнату просочился Женька, неся в руках поднос с изумительным ароматным жаркое и запотевшей бутылочкой бренди. Я отпил спиртное прямо из горла, и только тогда смог поблагодарить парня за предусмотрительность и заботу.



-Дядь Борь, вставай, уже утро. - услышал я Женькин баритон, и с усилием разлепил глаза. Взглянул на часы — шесть тридцать утра.

Я не заметил как заснул, зато ясно вспомнил, что обуреваемый страхами, терзался тем, что выглядел как последний дурак посреди свалки, блеял что-то невразумительное, отвечая на вопросы репортеров. Глупее ничего и выдумать нельзя. Хорошо еще что кто-то из кинологов прогнал нахалов, пригрозив спустить на них собак.

Бренди все же оказался чудодейственным средством. И за это я был благодарен племяннику не меньше, чем за сытный ужин. Я умылся и побрился, глядя на свое бледное осунувшееся лицо в зеркале. День предстоял напряженный. Сколько еще сюрпризов нам предстоит открыть?!

-Это только начало кошмара. - обрадовал меня парень. - Я постараюсь приготовить побольше спиртного, чтобы потом не бегать в магазин каждые полчаса.

-Ты сумел меня успокоить! - выдохнул я с усмешкой. Но на душе всеми четырьмя лапами с длинными острыми когтями скребли кошки.



Я открыл дверь в кабинет без четверти восемь, а Григорий уже сидел за столом, рассматривая какие-то документы. Денис Егорович, наш эксперт пил кофе, меряя кабинет шагами.

- Вы уже работаете? - спросил я, снимая пальто. - Похвально! Но думаю, ничего хорошего ваше бдение мне не сулит. Выкладывай все как на духу. - попросил я Бруткова, усаживаясь на краешек стола.

-Мы нашли части тел, принадлежащих одиннадцати девушкам. - начал он. - Их хозяйкам на момент убийства было от шестнадцати до двадцати пяти лет.

-А когда они были убиты? - спросил капитан. - В течении месяца-двух они подверглись оперативному вмешательству — проще говоря, все до одной были живы, когда им отрезали конечности.

- Мама дорогая! - не смог сдержаться Григорий. - Это что же получается, их пытали что ли?

- Не совсем! - эксперт почесал затылок. - Это настоящие операции — проведены профессионально. И в крови жертв обнаружен большой концентрат алкоголя. Предупреждая твой, Борис, вопрос, - он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, - его использовали вместо наркоза.

Я внимательно слушал, пытаясь соотнести и собрать факты воедино.

- Мне не понятны мотивы, непонятны действия… вообще все непонятно. - заметил я. - Ты, Денис Егорович, хочешь сказать, что этот кто-то заманивал девушек, отрезал им конечности, потом складировал в мешки и развозил по городским мусорным бакам? Вообще - бред сумасшедшего!

- Могу предположить лишь, что какие-то части были использованы в непонятных пока целях. - Брутков подумал немного и продолжил. - Если бы наш маньяк просто бесцельно четвертовал свои жертвы, то скорее всего, мы нашли бы все пары конечностей. Однако в мешках мы не находим тел и голов, и отсутствуют допустим рука или нога, или палец…

- Трофей на память?

- Может и так, решать тебе! Я лишь констатирую то, что мне досталось.

- Значит мы ищем ублюдка, который собирает экзотическую коллекцию. Небось спиртует в банках. А потом ставит в шкаф и любуется?!

- Жесть какая! - капитан брезгливо икнул. - Может продает для институтов каких-нибудь.

- Что скажешь, Денис? - мы враз повернулись к нашему эксперту. - Может такое быть?

- Да нее. - протянул тот. - Какой уважающий себя институт будет так приобретать себе наглядные пособия? А в подпольном заведении никто и учиться не будет! Документы не подделать. Если только это не съехавший с катушек хирург-самоучка! - он вытер пот со лба. - Даже нехорошо стало, от таких прогнозов. А если это хирург, то почему только девушки? Ему бы должно быть все-равно, какого пола у него экспонат. Я наверное пойду - что-то у меня воображение разыгралось — неделю спать не смогу.

- Ага! А нам не дурно?! - вспылил Одинцов. - Тварь, которая не хочет или не может учиться как подобает, официально, решил заняться творчеством! Сколько еще нам ожидать сюрпризов?

Брутков пожал плечами и быстро удалился, оставив нас размышлять.

-Что-то мы упускаем из виду, Гриш. Но как нам ухватить ту ниточку, которая приведет нас к клубку?

Тот пожал плечами.

- Что будем делать дальше? - спросил он, приготовившись записывать указания.

- Будем ждать экспертиз ДНК. А пока наведаемся в дома, где обнаружили те злополучные баки. Может кто-то что-то видел, но не придал значения или боится открыться — не все же такие сознательные, как та тетка! Давай наметим маршрут, чтобы не пересекаться, перекусим, и в путь...

К обеду секретарша и наша помощница Наденька принесла свежие газеты, и я с волнением развернул первую страницу — так и есть, моя заляпанная грязью рожица с выпученными глазами и перекошенным ртом красовалась под живописным заголовком «Мусора или мусорщики — кто они, наши доблестные охранники правопорядка?». Я сжал челюсти до зубовного скрежета.

- Ну погодите, борзописцы! Вы еще не знаете меня! Я ж могу и…

- Да перестаньте, вы, Борис Петрович! Плюньте на все!

- Ага, - злился я, - в самое темечко и плюну! Набери-ка нашего гения «кодекса и законов» Смирнова, пусть пошерстит газетку на предмет правонарушений. Наверняка грешки водятся. Не могут не водится. Да не помешает присобачить штраф под миллиончик, да дернуть руководство за одно место. А этот тираж — на свалку. Туда, где мы вчера интервью давали.

- Ой, боюсь, не много того тиража осталось — новость-то незаурядная, раскупили поди все.

- Ну так пусть поторопятся оперативнички, что осталось по-быстренькому изымут из киосков… Да, чуть не забыл — передачу тоже не допускать до эфира, пока сам лично не отрецензирую.



Когда с обедом было покончено, мы разделились на районы и отправились опрашивать свидетелей, искать очевидцев и пытаться хоть что-то разузнать у жителей.

Обход соседей занял больше времени чем мы рассчитывали. Рабочий день еще не закончился и многие квартиры пустовали. Пришлось наведываться к жильцам еще и еще раз, пока хозяева не появлялись дома и те, кто нехотя, кто с большим энтузиазмом, отвечали на наши вопросы. Были и такие кто во имя собственного пиара или шутки ради несли откровенную околесицу, выдумывая на ходу то, чего не было и не могло быть на самом деле, лишь бы привлечь к себе внимание. Отделить правду от лжи было трудно. Но и дело, которое мы расследовали было нетривиальным.

Время наступило предновогоднее, люди уже начинали «тренировку спиртным» и многие были, что называется - в стельку. Мне потребовались все мои нервы, чтобы уяснить окончательно — никто ничего не видел, а значит время потрачено зря. Все заняты предпраздничными приготовлениями и что делается вокруг никого, в общем-то, не волнует.

У Григория наблюдалась та же картина. Провозившись до темноты, мы отправились в отделение, подвести итоги дня. Согрев чайник, оба с аппетитом поглощали остатки печенья и грели руки на батарее, когда нам доставили акты экспертиз ДНК. Опознали лишь один труп, вернее его часть. И совпадение оказалось для меня шокирующем. Правая рука принадлежала дочери моего школьного друга — Жанне Антоновне Рябовой.

В груди сдавило. Вот только пару дней назад мы с ним говорили о девушке, и я предложил ему помощь в ее поиске. Однако папа предпочел поехать на переговоры в столицу. Что это — отцовская беспечность и расчет на авось или богатеи всегда твердо уверены, что с ними ничего плохого не случиться?

В любом случае, сообщить ужасную весть должен был я, как его старинный друг. Взяв служебную машину, я назвал нашему шоферу адрес. Говорить не хотелось, от волнения и страха за реакцию Тошика сводило скулы, и я лишь показал рукой, чтобы Михалыч молча отвез меня по указанному адресу.

Через полчаса мы остановились у высокого глухого металлического забора, и я нажал на звонок, слушая, как бешено колотится мое сердце.

«Может стоило мне захватить бутылочку? - мысленно спросил я себя. - Хотя наверняка в таком доме найдется что выпить».

Я еще и еще раз перебирал слова, которые намеревался произнести, когда лязг открываемого запора прервал мой внутренний диалог. Худой высокий мужчина отворил массивную створку ворот и впустил меня внутрь.

- Вас ожидают в гостиной! - сообщил он и направился к дому.

Войдя во двор я был поражен. Даже при свете луны я видел, как он был вычищен. По обе стороны тщательно подметенной дорожки стояли мраморные статуи, на которых не было ни снежинки, ни пятнышка, а чуть дальше скрывалась живая изгородь вечнозеленых кустов, подрезанных несмотря на морозы, идеальными полукружиями.

Мы остановились перед парадным входом в дом. На террасе горели фонари на старинный манер, отбрасывая таинственные желтоватые блики на пол и резную деревянную балюстраду дома, вдоль стены выстроились диваны и кресла, покрытые меховыми накидками, поверх которых громоздился ворох расшитых кружевами подушечек, и больших и маленьких. Двойные двери внутрь дома были широко распахнуты.

Я, следом за работником, поднялся по ступенькам крыльца с резными кованными перилами и оглянулся, чтобы еще раз бросить взгляд на роскошный двор, где темные большие ели уже были наряжены к новогодним праздникам. За зеленым забором располагалась беседка, которая скорее напоминала летнюю кухню с камином и барбекю, так же опутанная гирляндой, больше напоминающую мелкий переливающийся всеми цветами радуги дождь, свисающей до пола.

Мы вошли в просторный холл и не останавливаясь пошагали дальше по широкому длинному коридору. Все стены были увешаны абстрактными картинами веселых тонов, с аляповатыми бесформенными штрихами и фигурами. Мне вспомнилось новомодное слово — арт-дизайн, и либо я ничего не понимаю в современной живописи, либо это направление каким-то неведомым образом делает помещение кричащим, вульгарным и дешевым. Но здесь скорее всего сыграла дань моде, нежели подобный декор соотносился со вкусом хозяев.

- Это дизайнер посоветовал сделать такой выбор? - спросил я у мужика, и тот удивленно подняв брови, утвердительно закивал головой.

Ну конечно, я не мог себе представить Тошу, с его бандитским прошлым, теперь солидного бизнесмена, который выбрал бы такое художество у себя дома.

- Что, хозяин редко бывает дома? - вновь спросил я, чтобы подтвердить свои умозаключения. И вновь удивленные глаза и кивок. Ну а как иначе. Да ему, погруженному в работу, в поездки, договора, совещания, до лампочки все эти навороты — жена и дочь довольны, ну и ладно! Вот только в погоне за прибылью, он проворонил самое дорогое — благополучие и доверие дочери. И даже сейчас, выбрав поведение значимого и солидного человека, он не ринулся мне на встречу, хотя я предупредил его о своем приезде, а продолжал ждать у себя в гостиной. А его жена? Она же мать. Неужели ее холодность и привычка быть превыше чувств, не дает ей возможности броситься ко мне с расспросами. «Держать лицо» - вот как это называется в таких кругах. Да только это единственный ребенок в семье, и кому достанется теперь вот это все?!

А как бы я повел себя на их месте? А Вера?

Мы уперлись в белую резную дверь и я чуть замешкался, собираясь с силами чтобы сказать те ужасные слова, которые я собирался произнести.

- Вы можете войти! - шепотом сказал мужчина и быстро удалился, стараясь, чтобы его шаги были беззвучными.

Я постучал.

- Войдите! - услышал я дрогнувший голос из-за двери, и судорожно распахнул дверь.

Я попал в комнату, настолько роскошно обставленную, что в изумлении замер на пороге. Тут было все, что может позволить себе миллионер. Огромный кожаный диван с многочисленными подушками, расшитыми золотом, громоздкие мягкие кресла, телевизор во всю стену. Резной бар, за стеклом которого угадывалась коллекция дорогих вин. Настоящий камин, в котором играло жаркое пламя и пушистый ковер в светло-коричневых тонах, в ворсе которого почти утонули мои ноги.

Анатолий и его жена сидели рядом на диване и не двинулись с места при виде меня. Лишь глаза обоих следили за каждым моим движением.

Я не стал тянуть и сразу, вместо обычного приветствия, проговорил:

- Мы нашли отрезанной правую руку вашей дочери. - я не стал углубляться в подробности. - И с уверенностью в девяносто процентов могу заявить, что рано или поздно найдем и тело. Все говорит за то, что ваша дочь мертва.

Анатолий тихо хрюкнул. Красные пятна, которые выступили у него на лице, говорили о том, что он не ожидал услышать такую весть. Мужчина украдкой бросил взгляд на жену, и подбородок у него мелко задрожал. Жена же напротив, сидела как застывший истукан - прямая напряженная спина, руки, сжатые в кулаки, и лишь в глазах сверкнула влага. Однако выражение ее лица почти не изменилось, может губы только сжались плотнее.

«На работе ты суровый и властный босс, а дома — целиком и полностью находишься под женским каблуком. — мелькнула мысль. - Еще несколько дней назад, на школьном дворе ты откровенничал о дочери, и кажется сказал, что тебе все надоело! - вспомнил я. - Теперь я тебя понимаю. Даже в родных пенатах ты должен «соответствовать».

- Вы уверены? - сухо спросила она.

Я протянул ей акт экспертизы. Женщина как-то уж слишком быстро выхватила его у меня из рук и впилась в текст глазами. Тоша сидел неподвижно, следя глазами за выражением лица жены. Дыхание ее участилось, ноздри хищно раздулись, но это длилось лишь мгновенье. Уже через секунду она взяла себя в руки

- Знаете, - не выдержал я, огорошенный и потрясенный. - мне жаль не столько вас, сколько вашу Жанну. Ну какие вы к черту аристократы. Я знал вас, когда вы оба были выходцами из коммуналок и считали каждый рубль, чтобы купить еды. Но даже тогда, вы были более человечны. Когда ты, Толик, воровал и грабил людей в подворотнях, когда открывал свой первый кооператив, и убивал на «стрелках» конкурентов, я покрывал тебя, потому что уважал. А теперь деньги застили вам глаза?! Не стройте из себя великосветских князей — интеллигентами не становятся, им рождаются. Это выглядит наигранно, театрально и нелепо! Глупо и противно! Когда я сюда вошел - завидовал вашему статусу и богатству, и даже гордился, что когда-то учился в одном классе с тобой. - я слегка склонил голову в сторону старого друга, - А сейчас думаю, что жизнь воздала вам по заслугам. Ну чем вам гордиться-то? Деньгам, которые ты, Тоша, сделал на крови, в бандитских разборках… Или тем, что облапошивал людей?! - глаза у меня защипало, к горлу подкатил комок. Я больше не мог произнести ни слова, поэтому лишь горестно кивнул головой и стремительно вышел из этого, ставшего таким неприятным, дома.

Лишь за воротами я смог вдохнуть морозный воздух полной грудью. Потом сел в машину и стал ждать, сам не зная чего.

Наверное мне просто хотелось, чтобы что-то произошло — крики, плач, скандал, наконец. Но все было тихо. Так же мирно мигали лампочки на елке, так же безмолвно было в доме. Лишь погас свет в гостиной, и через несколько секунд зажегся на втором этаже. Сквозь незашторенные окна было видно, как хозяйка дома подошла к зеркалу и протерла губкой лицо. Потом скрылась в глубине комнаты и появилась вновь уже в халате и с полотенцем на голове. Она задвинула занавески, и вскоре погас свет.

- Поехали! - приказал я шоферу, и подняв воротник, притворился спящим, чтобы Михалыч не приставал с расспросами.



Я сразу отправился домой. На дворе наступила ночь и не было смысла заезжать в отделение. Виктор Михалыч несколько раз пытался заговорить, но видя мое удрученное состояние, лишь украдкой поглядывал на меня, да смолил одну папиросу за другой. У меня же не было сил ему выговаривать за здоровый образ жизни. Если уж родители и школа позволяют сейчас такие вольности своим детям, к чему учить взрослого мужика? Я отвернулся к окну и уставился в темноту. Он протяжно вздохнул, и откинувшись на спинку скрипучего сиденья машины, утопил ногу в педаль газа.



Женька уже спал, положив ладони под щеку. Я не стал его будить и даже не смог съесть шикарный ужин, который он мне приготовил. В глазах все еще стояли застывшие лица родителей Жанны. Мне вспомнился Бородин. Какое счастье, что мне не придется пока с ним встречаться. Может завтра, послезавтра… Как он отреагирует на известие о смерти дочери? Мне не хотелось об этом думать. Но и надежды на то, что Паулина жива, больше не было. Рано или поздно мы обнаружим и ее останки — об этом говорил мой многолетний опыт.

Я выпил не менее пяти кружек крепкого чая и отправился в спальню. Сил не было даже раздеться. Я плюхнулся поверх одеяла, закрыл глаза и стал перебирать в уме все детали дела, пытаясь задремать.

Я лежал в кровати около получаса но так уснуть и не смог. Потом встал, пододвинул стул к окну и стал рассматривать безмятежную картину зимней ночи.



Утро мое началось с головной боли. Не выспавшийся, голодный, разочарованный и злой я отправился на работу. Женька крикнул мне в спину, чтобы я не забыл связаться с Дашей, и сунул мне в руки пакет, от которого изумительно пахло запеченым мясом с грибочками. Но даже придя в кабинет, я не смог проглотить ни кусочка. Григорий посмотрел на меня с удивлением и потребовал объяснений.

- Что такого могло произойти за те восемь ночных часов что мы не виделись? Вы можете потерять форму, если сядете на диету, Борис Петрович!

Как мне хотелось ответить ему шуткой на шутку, но скверное настроение не давало мне этого сделать. Я рассказал своему коллеге о встрече с родителями Жанны и попросил зама встретить и составить все необходимые протоколы, когда Рябовы придут в участок. Я не мог видеть их после того, как они пытались разыграть передо мной силу воли и несгибаемый характер настоящих снобов, тем самым поставив меня на десяток ступеней ниже себя, показав, что не нуждаются в моем сочувствии и помощи, а наша дружба для них пустой звук, и я лишь «легавый», который путается под ногами. А я переживал их горе как свое. И от этого мне становилось особенно тошно.

И еще я подумал, что третий член нашей школьной команды навсегда умер для меня.

Одинцов не стал спорить, лишь кивнул головой и позвонил в дежурную часть предупредить, чтобы чету Рябовых проводили не в наш с ним общий кабинет, а в опросную. Я же задумался о словах Женьки. Что-то должно произойти с Дашей. И вспомнив о дочери, я подскочил на месте. Я обещал Вере, что отправлюсь с дочкой к фотографу и постараюсь уберечь ее от горечи разочарования. Я прекрасно осознавал, что она не потянет модный показ, и искренне не понимал, зачем она ввязалась в эту авантюру. Миленькое личико еще не повод рваться на подиум и на съемки рекламы. Хоть она и моя дочь, и я считаю ее самой умной, красивой и достойной, но надо быть реалистом, чтобы понять — ее место не здесь, не в шоу бизнесе и даже не на третьих ролях кинороликов.

Однако обещания свои надо выполнять, и я набрал ее номер.

- Абонент отключен или временно недоступен. Пожалуйста перезвоните позже. — проговорил монотонный женский голос и далее пересказал на английском языке свое послание.

Я набрал номер еще раз. Потом еще и еще. Но результат был тот же.

- И что черт возьми это значит? - выругался я, обливаясь холодным потом. - Дашка, ответь.

Я не находил себе места уже два часа. Все валилось из рук. Звонок Вере тоже ничего не прояснил.

- Она отправилась в студию еще утром. - ответила Вера. - Сказала, что девочка не маленькая — сама справится. Да ты не волнуйся так, наверняка она отключила телефон, чтобы он не отвлекал от работы. Все-таки съемка - дело тонкое, и нужен настрой, чтобы сосредоточиться и расслабиться одновременно.

Слова жены меня немного успокоили, но ненадолго. Предупреждения племянника вертелись в голове, накручивая панику с новой силой: - «Дашка в опасности. Но она поможет. Она передумает. Она не дойдет».

Я не знал куда себя деть. Работы было невпроворот, но что бы я не делал, все мысли были только о Даше. Где она шастает, ежкин кот? Вера тоже хороша — не расспросила дочь, куда идет, как скоро вернется. А я сам?! Что я сделал сам? Вера предупреждала меня еще неделю назад, просила сходить с Дашкой, разузнать все про агентство... Но она не сообщила мне ни фамилию. ни адрес этого субъекта, да еще с этим расследованием замотался, вот и вылетело из головы обещание подстраховать родную кровь. Осталось только позвонить на телевидение и разузнать все про этого фраера, мнение которого они ценят больше своего собственного.

Но и в студии мне ничего толком не рассказали. Да, есть такой, но никаких договоренностей не подписывали и адреса точного не знаем. Но пообещали найти его рекламку.

- А что вы беспокоитесь? - спросил меня вкрадчивый сексуальный женский голос. - Чтобы сделать профессиональное портфолио, уйдет не один час. Тем более, что мы объявили конкурс не молоденьких девчонок, а женщин постарше. Конечно, им нужно больше времени. Иногда уходит не один день!

Я немного успокоился. Действительно, не спешу ли я с выводами. Прошло около двух с небольшим часов, а я запаниковал. На меня так подействовало дело, которым я занимаюсь? Ну так Даша давно вышла за возрастные рамки пострадавших девушек. Надо повременить с поисками. Скоро поди-ка и сама объявится.

Но ожидание затягивалось. И я пошел домой пообедать, ведь со вчерашнего дня у меня маковой росинки во рту не было. К тому же для меня — это отличный способ отвлечься и перестать паниковать.



Женька лежал на кровати уткнувшись лицом в подушку. Мне даже показалось, что он не дышит.

- Этого еще не хватало. — непроизвольно вырвалось у меня. Я тронул парня за податливое, чуть влажное плечо. и легко перевернул его на спину. Глаза его закатились, веки чуть вздрагивали. Женька не проснулся. Я устало опустился на стул и обмяк всем телом.

Звонок телефона заставил меня вздрогнуть от неожиданности. На экране высветилась фотография улыбающейся дочери с внуками. Я настолько растерялся, что чуть было не выронил телефон из дрожащих пальцев.

- Дочааа! - во все горло заорал я. - Ты где?

- Тише, папа, ты меня оглушил! Я иду по Калинина, и хотела зайти к тебе на работу.

Голос Дашки показался мне каким-то глухим и дрожащим. Но одно то, что девочка жива и невредима сняло с меня груз, висевший на сердце каменной глыбой.

- Я дома. - выдавил я, и тут же подумал, что наверное не стоит встречаться с ней здесь, когда Женька находится в таком состоянии. Что дочь подумает об отце, в доме которого живет наркоман. - Я уже собираюсь идти на работу. Давай лучше встретимся там.

- Да, это было бы здорово! И мне не придется делать круг. Твое отделение у меня по пути.

Я позвонил Вере и сообщил, что Дарья нашлась и с ней все в порядке.

- Ну, я же говорила, что ты паникуешь на пустом месте. - в ее голосе прозвучало наигранное превосходство. - Ты и меня сумел растрибушить. Я весь урок не могла спокойно объяснять студентам новую тему.

- Прости. Просто новое расследование выбило меня из колеи. Всего хорошего. Мне надо спешить.

Я взял такси и уже через 15 минут входил в свой кабинет. Дашка уже ждала меня, расположившись за моим столом, а Григорий настойчиво угощал ее чаем и всем, что осталось у нас в столе. При виде меня, дочка соскочила с места и ринулась ко мне.

- Знаешь, папа, мне никогда не было так страшно! - выпалила она на одном дыхании.

Я насторожился:

- Что случилось?

- Я даже не знаю с чего начать.

- В таких случаях я говорю, что начинать нужно с самого начала. Давай с того момента, кто надоумил тебя пойти в модели.

- Реклама. - Дашка отхлебнула из чашки уже остывший чай и продолжила. - Я смотрела новости в интернете и наткнулась на рекламу, где в модели на новогодний показ праздничных платьев требуется не молодая, но стройная женщина.. И кнопка — «принять участие». Конечно я нажала… просто так... стало интересно. Там говорилось, что итальянский дом моделей «Галуччо» хочет предложить нашим дамам новинки из своей коллекции. Но так как богатые особы очень часто не дотягивают фигурами до известных параметров — 90-60-90, они приглашают всех желающих красавиц бальзаковского возраста, принять участие в конкурсном отборе. А тот, кто пройдет кастинг, будет участвовать в дефиле. А еще это покажут по телевидению. Обещали за участие неплохие деньги. Очень даже неплохие. Нам всей семьей нужно работать полгода, чтобы получить столько, сколько можно сорвать за один показ. И я не удержалась, отправила свою заявку.

- Ну пока мне все более менее ясно и понятно. - отозвался я. - Деньги сгубили не одну человеческую душу. Ничего нового или страшного я пока не усмотрел.

- Мне выслали анкету. - продолжила дочь. - И там, в последнем пункте, говорилось о том, что нужно выслать портфолио. Вот тут меня взяли сомнения. Я не знала ни одного специалиста в этой области. Думала несколько дней, искала, шарилась по интернету, но ни на ком не остановилась. Если обратиться к любителю — можно все запороть, а я даже не буду знать, что вышло не так. Но зато денег такие лже мастера берут не много. И тут наткнулась на рекламу. - она достала из сумочки мятый листок, расправила его на коленке и протянула мне. - Прикольно, как раз в нашем городе имелся такой специалист, которого знают многие. Я созвонилась с ним. И он показался мне немного экстравагантным, но вполне убедительным. А еще он пообещал — если меня не пригласят на съемки и конкурс после его работ, он не возьмет с меня ни копейки. И это было решающим вопросом.

- И здесь нет ничего необычного. - сказал я, успокаиваясь окончательно. — Так поступают многие профессионалы для привлечения клиентов.

- Я не рассказала тебе о главном. - Дашка придвинула к себе тарелку с сухариками, которые услужливо насыпал в тарелку капитан, и принялась с жадностью запихивать их в рот. - Я ж готовилась к съемкам, - сказала она, заметив мой недоуменный взгляд. — и долго сидела на диете, отказывая себе в самом необходимом.

- Значит тебе дали от ворот-поворот? - я участливо похлопал ее по руке.

- Не совсем. - ее рука, с зажатой пригоршней коричневых квадратиков замерла в нескольких сантиметров от рта, а затем сухарики вернулись в тарелку. - Мне показалось все каким-то жутким, странным и необъяснимым... и я сбежала.

Я подался вперед. Вот то, о чем говорил Женька! Я почувствовал себя натянутой пружиной, которую растянули и вот-вот выпустят из рук. Интуиция меня не подводила — вот она та нить, которая приведет меня к развязке! И я весь превратился в слух.



Все, о чем рассказала мне Даша, привело меня в замешательство.



Но то, что я услышал - это только предположения, четких доказательств нет. Будет здорово, если я вломлюсь в студию к этому человеку с группой, а на деле окажется, что это только больное воображение впечатлительной девушки. Нет, сначала я должен поговорить с ним с глазу на глаз, и убедиться, что мои подозрения верны.

Чтобы немного разузнать о Эльдаре Хвойновском, я воспользовался услугами нашего компьютерного гения Мурата Севало. Этот невысокий с характерным желтоватым оттенком кожи обрусевший еврей работал у нас немногим более полугода, и показал себя специалистом высокого класса. Он мог достать такие сведения, какие до него мы добывали годами. А еще это был мужчина обаятельный, легкий в общении и как все восточные мужчины любвеобильным, несмотря на то что дома его ждала жена и трое ребятишек. Наши сотрудницы звали его ласково МурМур.

- Мурат, - я заглянул к нему в кабинет, весь заваленный какими-то схемами, железяками и деталями от техники. Он оторвал глаза от экрана монитора и уставился на меня, еще не осознавая, кто наведался по его душу. Когда его взгляд стал осмысленным, он попытался вскочить с места, но зацепился штанами за край принтера — тонкая ткань его спортивных штанах затрещала и целый кусок трикотажа остался висеть на краю стола. Парень покраснел, пробормотал что-то себе под нос и плюхнулся обратно в кресло, закрывая рукой огромную прореху. Я не стал акцентироваться на его неудаче, и быстро протянул ему листок с именем подозреваемого. - Пробей этого супчика. И по возможности быстрее.

- Конечно, я сейчас же этим займусь. - он покраснел еще больше. - А вы не могли бы сказать всем, что я занят?. - он виновато осклабился. - Я не могу сегодня принимать посетителей.

- Даже если этого требует дело? - спросил я понимая, какое для парня унижение, светить рваной одеждой перед молоденькими сотрудницами. Я знал, что даже самые серьезные в сыскном деле девчата, поднимут на смех своего неудачливого коллегу.

- Но ведь я очень занят! - он скосил свои черные глаза на мою бумажку. - И пока не сделаю задание, не хочу отвлекаться.

- Чертяка! - я сказал это самым сердечным тоном и хлопнул его по плечу. — Ты молодец! Ценю находчивость в команде! - от такой похвалы он даже как-то стал выше ростом. - Не переутомись только!

Я вернулся в кабинет и стал размышлять. Слова Женьки о событиях и участии в этом деле Даши придали мне уверенности. Все вроде бы встает на свои места. Но мне надо быть убежденным на все сто процентов в виновности этого человека. Чем я могу его прижать к стене или испугать? У меня нет ни улик, ни сведений — одни предположения и показания Даши, которая увидела то, что не должна была видеть. За это время преступник вполне мог скрыть улики, сбежать или придумать свою версию случившегося.

А случилось то, что в разгар фотосессии, в студию ворвалась девушка. Как показалось Дарье, она еле стояла на ногах. Все ее тело покрывали огромные ссадины, лицо и руки были в крови. Она прохрипела что-то вроде: «Бегите или помогите!» и упала, потеряв сознание. Дарья была в шоке, о продолжении съемки не могло быть и речи. Растерянность, появившаяся было в глазах Эльдара, быстро сменилось на снисходительное выражение лица. Он сказал Даше подождать минутку, пока он проводит свою клиентку, которая репетирует роль в киноужастике, в гримерную.

- Дорогая, - обратился он к девушке, которая так и осталась лежать на полу, - хватит драматизировать. Ты пугаешь моих моделей. У тебя замечательно получается, но вернись к себе. Мы продолжим чуть позже.

С этими словами он поднял девушку на руки и понес в направлении дальней двери, задрапированной тяжелой бархатной кулисой, которую Даша только что заметила. Она не сразу поняла, занятая своими мыслями и фотопозами откуда появилась эта девушка.

«Словно из под земли выросла, вернее из-под пола! - пожала Даша плечами, - Или с потолка упала».

- Как вам такое перевоплощение? - спросил Эльдар, обращаясь через плечо к перепуганной клиентке. - Правда, сыграно впечатляюще! - Даша лишь кивнула головой.

И когда странная парочка скрылась из виду, она подбежала к тому месту, где упала «артистка» и посмотрела на красные пята, которые остались сплошь покрывали ковровое покрытие студии. Затем быстро схватила свою шубку, сумочку, натянула сапоги и была такова.

Сказать, была это хорошо сыгранная роль, или она стала свидетелем ужасного преступления, Даша сказать не могла. Вполне могло было быть, что к мастеру обратилась актриса, которая хотела снять рекламный ролик или сделать афишу… да просто чтобы увидеть себя со стороны, повнимательнее рассмотреть грим и мимику… - такое частенько практикуют молодые неопытные актрисы. Но меня смутили некоторые детали. Все знакомые мне фигурантки дела так или иначе были связаны с фотостудией, рекламу которой нашли так кстати. Еще Женькино пророчество... Ну вот пожалуй и все. Больше мне предъявить ему нечего. Но нутро у меня кипело. Я верил, что нашел преступника, а доказательства добуду.

Мурат подлил масла в огонь.

- Человека с такими данными в списках не числится. - отчеканил он в трубку. - По крайней мере у нас в городе такого нет. Эльдаров Хвойновских по стране конечно много, но ни один из них не зарегистрирован как предприниматель, фотограф или как-то иначе.

- Может поискать как… - я замешкался.

- Обижаете, Борис Петрович! Я пробил всех Эльдаров и всех Хвойновских, вместе и в отдельности, известных или зарегистрированных в списках... Ни один не подходит под ваше описание.

- Псевдоним? Поддельные документы?

- Все может быть! В творческой среде — это обычное дело!

- Тем быстрее мне хочется познакомиться с этим субъектом. - сказал я, положив трубку. - Да и располагается его салон в торговом центре всего в тридцати минутах пешего хода. А на машине и того меньше.

Я еще раз поговорил с Дашей, прежде чем составил план действий. Узнал и посмотрел по карте местоположение салона, определил, что официальный вход в «святая святых» находится во дворе, с задней части гипермаркета, а пройдя первый этаж торгового центра можно попасть в студию через черный вход. Вот так я и решил поступить. Внезапность чужого вторжения, многое может сказать о человеке. А мне стоит осмотреться, прежде чем встретиться с ним с глазу на глаз. Тем более что мои подозрения не основаны на фактах.

- Буду действовать по усмотрению. - решил я. и сунул в карман отмычки и нож. Проверил оружие.



Густой вечерний туман рваными клочьями клубился над дорогой, делая невидимым все вокруг. Ветер, ледяной изморосью залезал под воротник и скатывался по спине, вызывая мурашки. Не спасал и толстый вязаный шарф, который подарила мне Вера. Машину в такую погоду не дождешься — пока ребята доедут до меня, пройдет не одна минута. Видимость нулевая, газу не прибавишь. Лучше дойду пешком. — решил я — так будет быстрее. А ребятам позвоню оттуда, пусть если что, мчат сразу на объект — будет неловко сгонять их бестолку. Сначала сам разведаю обстановку — все может оказаться ложной тревогой, незачем наводить бестолковую суету.

Путь до салона занял чуть больше времени чем я предполагал, приходилось идти в слепую. Поднялась пурга и я, отлично знавший дорогу, не раз наталкивался на неожиданные преграды в виде дерева или заборчика, занесенных снегом. Дорогу совсем перемело, и ориентироваться стало почти невозможно Наконец вдали показалось отдельно стоящее здание торгового центра, окруженное не менее полутора десятков многоэтажек нового поколения. Администрация магазина уже позаботилась украсить здание и территорию символами года, гирляндами и статуями Деда Мороза и Снегурочки.

Хоть сам салон и находился со стороны задворок, я в очередной раз усомнился, что такие преступления могли быть совершены здесь, почти на виду сотен, если не тысяч человек, посещавших торговые отделы трехэтажного здания.

Центр еще работал. Светились неоновыми огнями витрины, играла музыка. Звонкий женский голос объявлял о сезонных распродажах, скидках и новинках. Несмотря на непогоду дверь центрального входа не закрывалась. Люди толпами входили и выходили через автоматические двери, не чувствуя опасности и не подозревая, какие страшные преступления могут творится здесь, за соседней дверью.

Я поднялся по ступеням центрального входа, прошел в просторный холл, украшенный высокой пушистой елкой и сотнями перламутровых дождинок, свисающих с зеркального потолка. Горячим воздухом дунуло на меня из калорифера. Мне стало тепло и как-то спокойно — цель, которую я преследовал придя сюда, плавно ушла на второй план. Настроение поднялось. Вспомнилось детство, голодное, босоногое, но богатое на события и воображение. Глаза заслезились от блеска праздничных витрин, огней сотен искусственных елоки далеких беззаботных воспоминаний. Каких красавиц здесь только не было — и больших и маленьких, и светящихся искусственным светом, и переливающихся разноцветными огоньками. Продавцы в красных с белыми помпонами колпаках, с мишурой вокруг шеи зазывно перечисляли достоинство своего товара и приглашали купить гирлянды, шарики, свечи, хлопушки и бенгальские огни.

Память снова вернула меня в детство, когда елки были живыми, пахнущими морозом, мандаринами и хвоей. Такие вечера были самыми таинственными, уютными и незабываемыми. Не было тогда яркий игрушек, как сейчас, и стол не украшали заграничные сервизы, а из угощений — поджаристая картошка, винегрет и запеченная в яблоках курица. Но ощущение безграничного счастья как и тогда, охватило меня сейчас. Еще вспомнилась Дашка. Как она ждала деда Мороза, с каким нетерпением распаковывала подарки…

Дашка … воспоминание о дочери вывело меня из ступора. и в голове занозой завертелось негодование. На того, кто мог причинить моей дочери непоправимый вред. На того, кто угробил столько молодых жизней, которые уже никогда не увидят всей этой роскоши новогодней суеты. Я рванул к чуть приметной двери запасного выхода с табличкой — «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещен», помешкал несколько секунд, оглядываясь кругом, чтобы удостовериться в том, что на меня никто не обращает внимания, достал отмычки, провернул в замке, дожидаясь щелчка, а потом тихонько приоткрыл дверь. Удушливый пыльный запах ударил в нос. Я натянул на лицо шарф и шагнул в темноту.

Передо мной открылся длинный темный коридор сплошь уставленный коробками, манекенами, стульями и другим хламом. Я включил фонарик, и осторожно переступая через брошенный реквизит, двинулся вдоль стены.

Как такое запустение может быть здесь, в прекрасном современном здании? Неужели администрация никогда не входила в эту дверь?

«Наверное нет. — ответил я сам себе. - Зачем? Наверняка этот прохвост оплачивает счета вовремя, а других поводов нагрянуть в салон, у собирателей арендной платы нет. Да и зачем ходить окольными путями, когда есть центральный подъезд? Кому какое дело, что делается в подсобках и на складах... Вот и именно — никому нет ни до чего дела… кроме денег конечно».

Я перевел луч света на стены и потолок, желая убедиться что здесь нет и не может быть улик. Все стены были покрыты мелкой сеточкой трещин из облупившейся краски, а потолок чернел от нависающих пыльными лохмотьями тинет.

- За столько лет настоящие владельцы этих апартаментов не нашли ни одной причины проверить состояние помещения? - вновь сверкнула мысль. - Что за безалаберное отношение к собственному имуществу? Ведь пройдет еще немного времени и плесень окончательно съест стены и начнет распространяться за пределы этого помещения.

Я несколько раз больно ударился об острые углы каких-то ящиков, кучей наваленных в проходе, и дважды подскользнулся на расколотой и покрытой подозрительно-темной слизью напольной плитке. В носу засвербело от тошнотворного запаха гнили, сырости и прелой древесины. Я еле сдержал рвотные позывы. Потом будет неудобно перед экспертами, которые будут изучать и содержимое моего желудка, а после посмеиваться, в шутку упрекая меня в слабости и тонкой душевной организации благородной девицы.

Я продвигался вперед сантиметр за сантиметром, вглядываясь в темноту и пытаясь рассмотреть куда ведет коридор, и за какой дверью скрывается то, что привело меня сюда. Я не знал какое открытие меня ждет, не знал, какое зрелище мне откроется и это неведение спасало меня от намерения поскорее покинуть это мерзкое место.

Все двери на моем пути оказались запертыми. Я дергал за ручки, и шел дальше. Будет еще время вернуться сюда с ребятами. Мне не терпелось уже попасть в сам рабочий зал, где как раз и происходил съемочный процесс великого мастера. Может хоть там царит чистота, порядок и свежий воздух. «Скорее всего так и есть. - думал я. - Иначе кто-то, да обратил бы внимание на странный запах и запустение.»

Коридор сделал большой изгиб, заканчивающийся развилкой и, чуть помедлив, прокрутив в уме план расположения комнат, я повернул направо, через пару метров уткнувшись в лестницу. Спускаться в подвал мне не хотелось. Я понимал, что студия не может располагаться внизу. Коучи и финансовые учителя кричат со всех сайтов, что нужно стремиться вверх, представляя себе карьерную лестницу, и ступенька за ступенькой добиваться целей. «Люди ассоциируют подъем с богатством, а спуск — с крахом своих надежд, в том числе и финансовых». А наш герой как раз и должен был стимулировать своих клиенток на карьерный рост, успех и богатство.

Поднявшись на второй этаж я удивился, как все сразу преобразилось. Такой же коридор, только светлый и чистый. Сиреневые виниловые обои в мелкий цветочек, красного дерева панели. Галерея фотографий шикарных моделей — мужчин, женщин, детей, тянулась во всю длину коридора. Яркие лампы дневного света выгодно оттеняли портреты.

- Здесь бывают знаменитости и клиенты. - подумал я. - Все устроено для того, чтобы можно было созерцать великолепные работы профессионала высокого класса. А это несомненно его работы. И они действительно стоящие.

Через десяток метров образовалась новая развилка, и я, повертев головой, повернул направо. Почему именно направо я не смог бы сказать, но так настаивала моя интуиция, и я подчинился. Теперь ноги мои утопали в мягком ворсе красной ковровой дорожки, настолько чистой, что мне показалось будто ее только что постелили. Я обернулся и увидел мокрые пятна от растаявшего снега моих ботинок, и меня даже немного покоробило от вида испорченного ковра. «Вера мне обязательно устроила бы разбор полетов за такое варварство».

Сделав еще пару поворотов в этом запутанном лабиринте, я чуть не наскочил на дверь, так неожиданно она выросла передо мной, что я едва смог затормозить, чтобы не налететь на нее лбом. Я встал как вкопанный, и несколько секунд колебался, не решаясь ее открыть. Ноги стали ватными, руки дрожали, а сердце готово было выскочить из груди. Я сделал два глубоких вдоха и выдоха, и осторожно, стараясь не издать ни единого звука, открыл дверь. На удивление я не услышал, ни скрипа, ни шороха. Моя рука легко подалась вперед и ушла в сторону, открывая передо мной роскошное убранство огромного зала.

Поистине, обстановка салона соответствовала статусу профессионального фотографа: сцена, вокруг которой расставлены прожекторы, софиты, лампы, многочисленные вспомогательные предметы, помогающие расширить антураж — кресла, кушетки, диваны. Экран во всю стену. Справа расположилось около десятка столиков с зеркалами. Тут же я увидел горы косметических средств, зонтики, шляпки, туфли и другой многочисленный реквизит. За шторкой виднелся компьютерный стол с тремя огромными мониторами…

Но все это я лишь мельком окинул взглядом и сосредоточился на одинокой фигуре, стоящей у единственного незашторенного окна, спиной ко мне. Мне показалось что молодой человек, судя по осанке, как я не старался быть тихим и незаметным, все же почувствовал чье-то постороннее присутствие. Он еле заметно вздрогнул и спина его напряглась.

- Эй, - сказал я и сделал шаг в его сторону, но он даже не обернулся. Меня это и возмутило и удивило одновременно - это каким надо быть наглецом без чести и совести, чтобы вести себя так спокойно. Видимо у этого монстра стальные нервы. Ну а чего я хотел — ублюдок истерзал около десятка красавиц, и рука у него не дрогнула... Хотя это еще надо доказать. Не слишком ли я спешу с выводами. Возможно он так невозмутим лишь потому, что не сделал ничего предосудительного.

Те пятнадцать шагов в его сторону, я проделал словно в замедленной съемке. Странно, но время как будто остановилось, и я будто бы не приближался к нему, а отдалялся. Злую шутку со мной сыграла игра света и теней? Или расстояние в несколько десятков метров, как мне показалось вначале, оказалось гораздо длиннее?

Я остановился в двух шагах от него и замер в ожидании. Он медленно повернул свою мерзкую рожу ко мне, и уставился на меня своими черными, почти без зрачков глазами. Свет от боковой лампы сделал его лицо мертвенно бледным, а мигающие уличные огни преломленные оконным стеклом создавали блики, делая его облик еще более угрожающим, ив тоже время каким-то нереальным. Зажегшийся в этот миг синий цвет гирлянды, превратил его губы в губы покойника. Рот расползшийся в кривой ухмылке, заставил меня внутренне содрогнуться. Он, мерзко ухмыльнулся и показал мне язык — синий, с пирсингом по краям и раздвоенным, как у змеи, кончиком. Меня передернуло от омерзения. Больше всего на свете я боялся змей — эти ползучие гады вызывали во мне отвращение и панику. Безмозглые существа, готовые жалить кого угодно, не признающие силу, не ведающие благодарности и не способные к обучению, они в любой момент могут отправить на тот свет своего хозяина и кормильца.



Руки у меня вспотели от напряжения, спина покрылась холодным потом, хотя в помещении было довольно жарко. Мне захотелось бежать без оглядки, но я стоял на месте, лихорадочно пытаясь решить что делать дальше. Каким я оказался самонадеянным и глупым, что не предупредил ОМОН. Теперь рассчитывать приходилось только на себя. Я судорожно полез рукой в карман, и выхватив пистолет, наставил его на Хвойновского почти в упор. Но тот так же медленно, словно и не было угрозы для его жизни, отвернулся к окну и замер в той же позе, в которой я увидел его в первый раз. Я опустил пистолет, и сделав два стремительных шага, добрался наконец до преступника. И когда схватив его за плечо развернул к себе лицом, тут же пожалел об этом — безумные глаза, в которых отражались теперь огни красного цвета, делали его похожим на дьявола. Яростно раздувавшиеся ноздри прямого греческого носа и подрагивающие, не то в презрении, не то в ярости тонкие губы показались мне зловещими.

Режим мигающих огоньков переключился на ускоренный темп, делая его кожу, то желтовато-серого, то синюшно-красного оттенка.

Он пробуравил меня взглядом и прошипел сквозь зубы:

- Наконец-то вы пришли! Я ждал вас... еще два дня назад…

Мои брови полезли вверх, я готов был к чему угодно, но не к такой его реакции:

- Ждал ареста? Ты сознаешься в своих зверствах? - меня захлестнуло негодование. - Ты говоришь об этом так спокойно, как будто украл на рынке курицу!

- Ооо, вы еще не видели мое создание! Это идеал! Идеал, который я собирал много лет. И теперь я готов предъявить его миру!

- Что это значит? - спросил я в нетерпении.

- Я Гений! И я создал идеал! Идеал и Гений! - он захохотал — истерично, с надрывом. Смех его был смехом душевнобольного человека, и мне захотелось немедленно убраться отсюда куда подальше. Но я не мог себе этого позволить. С его ровных, сверкающих двумя рядами белоснежных зубов стекала пена, собиралась в уголках губ и пузырясь, капала за ворот футболки, а глаза, теперь широко раскрытые смотрели поверх моей головы куда-то вдаль.

- Ты ненормальный! - отступив на шаг назад, сказал я. - Ты будешь гнить в психлечебнице до конца своей никчемной жизни!

- Нееет! - он чуть наклонился ко мне, заглядывая в лицо как ребенок, желающий сообщить о том, что совершил свое первое открытие и ждущий одобрения. - Я столько лет мечтал найти ту, которая превзойдет всех земных женщин. Я искал богиню, и не найдя, решил создать ее своими руками! Вот этими самыми! - он протянул ко мне свои раскрытые ладони со скрюченными, словно в судороге пальцами и потряс ими перед моим лицом. А я едва удержался от того, чтобы не врезать ему в слюнявую челюсть. - Я искал тех девчонок, кто имел самые красивые ноги, руки, волосы. Я собирал Её по кусочкам — пальчик за пальчиком, ноготок за ноготком. Раньше я не мог себе позволить создать ту, с которой начнется новая раса безупречной красоты и совершенства. Я был хирургом-косметологом и столько раз кроил и исправлял то, чем «наградила» природа «прекрасный» пол. Но ни одна из этих жалких уродин не решилась переделать себя полностью, взяв себе донорские органы. Что такое — исправить нос, или убрать нависшие веки?! Эти глупые мещанки, которые понятия не имели о настоящей красоте — утонченности черт, изгибах тела. Я так и не встретил Её… За много лет… У всех чего-то не доставало до совершенства. То ноги кривые, то пальцы толстые, то бычья шея, то уши — пельмени... И я ушел, бросив их со своими уродствами. А здесь... я часами рассматривал фото клиенток, и у каждой находил то, что было безупречным. И вот теперь я жду дифирамбов! Моя мечта и цель свершились! Я создал свою Галатею!..

- И скольких женщин ты принес в жертву?

- Ровно тридцать три! Прекрасное число!.. И она Божественна!

Я содрогнулся! Тридцать три невинные души, побывавшие в руках маньяка-шизофреника!

«Они все сольются в единое целое! - услышал я в голове голос Женьки».

- Ты хочешь Её увидеть? - теперь его глаза горели яростью безумия. - Ты хочешь? - взревел он.

Я, в который раз, пожалел что сунулся сюда без подмоги — психи очень сильны в момент припадка. А я наблюдал сейчас именно припадок душевно больного маньяка.

Мне показалось, что ему ничего не стоит скрутить меня в бараний рог и убить одним ударом. Но он не предпринимал попыток напасть. Мне даже показалось что, улетев в свои грезы, он и вовсе забыл о моем присутствии. Вытерев рот ладонью, Хвойновский, наконец встрепенулся, выпрямился во весть рост, расправив плечи, и покачал головой от плеча к плечу, как это делают больные с остеохондрозом, и посмотрел на меня более осмысленным взглядом. В них не было ни злости, ни удивления, ни сожаления, ни каких либо других эмоций... И я расслабился... В ту же секунду на моей шее сомкнулись его костлявые пальцы. Хватка была стальной, а я не успел среагировать. Пистолет выпал из моей руки, в голове зашумело, и я стал безудержно хватать ртом воздух. Легкие разорвало болью, и в глазах потемнело. Ноги сделались ватными, и я перестал их чувствовать. Мыслей не было, только вдруг легкая эйфория окутала мое сознание, и я погрузился в темноту и беспамятство.

Пробуждение было болезненным и постыдным. И то сказать — опытный опер, разгадывающий немыслимые головоломки, вот так глупо подставился.

- Ну как голова, Борис, трещит? — услышал я знакомый голос справа от себя, и постарался припомнить кому он принадлежит.

- Ааа, полковник! - прохрипел я едва ворочая языком. В голове гудело, ныло плечо, во рту ощущался привкус крови. - Как ты узнал где я?

- Мурат сориентировал! Он раскопал данные про нашего маньяка и поспешил к тебе, чтобы сообщить, что этот братец-лис не кто иной, как Кирилл Огнев, бывший…

- Знаю-знаю уже! - прервал я начальника, опираясь на его руку и поднимаясь с пола.

- Но, не застав тебя в кабинете, помчался ко мне, предположив, что ты, мой друг, в одиночку отправился спасать мир от негодяя. - продолжил Антон Петрович. - Говори спасибо, что ребята быстро сориентировались, иначе пришлось бы говорить пламенные речи над твоей могилой, а я этого не люблю и не умею!

- Где этот урод? - спросил я, уже немного придя в себя, хотя в глазах еще двоилось, а ноги выбивали слабую дрожь.

- Вон! - Нестеров махнул рукой в сторону сцены, и отошел, открывая мне обзор.



Хвойновский-Огнев сидел на полу с заведенными за спину руками в наручниках. Из его разбитого носа алой юшкой стекала кровь. Он вызывающе посмотрел на меня из-под насупленных бровей и отвернулся, пробормотав:

- Я Гений, создавший Богиню! Вы еще не доросли своими скудными мозгами, чтобы оценить тот вклад в цивилизацию, который я свершил! Но потомки… - пинок ботинком в бок одного из наших ребят. заставил его закашляться и согнуться пополам. Двое бойцов из спец отряда рывком подняли его ноги, и толкая в спину повели из помещения. Я только успел отметить в своем сознании его кучерявый затылок и чуть сгорбленную спину.

- Ну вот и все! - Нестеров похлопал меня по спине. - Еще одним уродом станет меньше. Жаль, что отменили смертную казнь. Я бы с радостью отдал его на растерзание родным этих девчат! - он крикнул вслед удаляющемуся конвою. — Подождите в машине. Нам надо осмотреться здесь. И дайте этому гаду куртку, чтоб гаденыш не замерз раньше, чем его будут судить!

- Слушаюсь! - донеслись из-за двери голоса подчиненных.

- Что будем делать дальше? - он обратился ко мне. - Есть соображения? Или тебя отпустить домой, залечивать боевые раны?

- Здесь есть первый этаж. - я потер виски, пытаясь унять боль в голове. - Там много дверей, и все они закрыты, но думаю, надо спуститься в подвал. Скорее всего, именно там мы найдем много интересного.

- Группа, ко мне! - приказал полковник, и четверо ребят встали по стойке смирно.

Я обрисовал задачу и мы двинулись в путь.



Тошнотворный запах ударил в нос, как только мы спустились на несколько ступенек вниз по лестнице.

Полковник Нестеров остался наверху, чтобы дождаться результата нашего предприятия. Он контролировал процессы обысков и давал распоряжения о дальнейших действиях — настоящий профессионал — хваткий, жесткий, в чем-то бесчеловечный. Когда-то и он был простым работником сыска, но со временем, насмотревшись на деяния людей, переживший не одно убийство, он огрубел и перестал так сильно реагировать на страдания и смерть жертв. Но бывали случаи, когда и он, сильный и волевой, давал волю своим чувствам. Чаще наш руководитель и командир предпочитал оставаться в тени, предоставляя своим заместителям проявить себя в деле. Я же, напротив, вызвался пойти с группой быстрого реагирования. Мне было важно самому довести следствие до конкретного результата. Антон Петрович был не против, он мог вполне на меня положиться, и сейчас дал мне возможность решать все возникшие вопросы и действовать по обстановке.

Впятером мы спустились в подвал, и сбив замок на железной двери, зашли в помещение, больше напоминающее тюремную камеру или психиатрическую лечебницу — узкий темный коридор, освещенный тусклой лампочкой под самым потолком и несколько железных дверей по обе стороны.

- Что нам делать? - послышался голос впереди идущего.

- Идем подряд. Смотрим за каждой дверью.

Послышался шум, возня и выстрел, сбивающий замок.

- Есть! Готово! - парень многозначительно кивнул головой, и немного отошел в сторону, давая остальным подойти ближе.

- Вперед! - скомандовал я, и ребята сгруппировались около входа.

Когда мы вошли в комнату, то почувствовали отвратительный запах — запах гнили и фекалий. Дышать этим воздухом было просто невыносимо. Мне кажется, что за всю свою профессиональную деятельность я ни разу не ощущал ничего ужаснее подобного амбре. Мои ребята потом скажут, что в течении последующей недели не могли есть из-за тошноты. А некоторым понадобилась помощь врачей. У одного оперативника, не молодого мужчины в звании майора случился нервный срыв, хотя назвать его кисейной барышней никто бы не осмелился — до переезда к нам, он проработал опером в соседнем городе много лет и достаточно повидал всего. Позже он скажет, что то, что предстало перед его глазами сейчас, он не забудет никогда.

Меня тоже все увиденное повергло в шок и ужас.

В узкой темной комнате с единственным крохотным оконцем у самого потолка, находился старый полуразвалившейся диван, с лежащей не нем девушкой, в которой я, наклонившись к самому ее лицу и посветив фонариком, едва смог признать некогда красивую и ухоженную Паулину.

Сейчас она была или без сознания, или мертва, так как вовсе не подавала признаков жизни, и я смог осмотреть ее более тщательно. Девушка была невероятно истощена, ее лицо и шею покрывали загноившиеся ссадины, кровоподтеки и ошметки грязи, а волосы были полностью спутаны и напоминали шерстяные колтуны бездомной собаки, что бродят по ночным улицам и прячутся по подворотням, питаясь объедками и падалью.

Тело ее скрывало не менее грязное, вонючее и растрепанное одеяло. Кто-то из сотрудников стянул его с нее, и мы остолбенели. У девушки не было обеих ног выше колен, а тело все покрывали кровавые струпья и фекалии, а еще виднелись гноящиеся пролежни, и некоторые были так глубоки, что доходили до костей. Ягодицы были полностью деформированы и кожа местами отсутствовала. Чуть дотронувшись до тела девушки, мы обнаружили что несчастная жертва заражена личинками, опарышами и насекомыми, которые въедались в оставшиеся части тела. Особенно досталось кровавым запекшимся обрубкам, которые остались от ног.

Я приказал ничего не трогать до приезда экспертов и скорой, так как решил, что девушка все же мертва — я просто не мог представить, что с такими ранами можно было выжить.

Но прибывшие специалисты сказали, что она, хоть и в очень плачевном состоянии, но все еще дышит. И если бы мы задержались хотя бы на полчаса, спасти ее было бы уже невозможно. Эксперты осторожно приподняли девушку и уложили на носилки, а перед нами предстал диван, полностью прогнивший, с частицами кожи, человеческими останками, лужами застывшего гноя и фекалий.

Только тут я почувствовал, как холодно в подвале, и плотнее закутался в шарф.

- Холодное помещение как ни странно, дало ей шанс на выживание. - мимоходом сообщил мне Денис Егорович. - Ее бросили здесь умирать, надеясь что холод убьет ее после операции.

- После операции? - переспросил я. - Я думал он над ней просто поиздевался, или тренировался.

- Ноги были отрезаны профессионально. И скорее всего — они-то и были целью. А остальное по каким-то причинам ему не приглянулось. Видимо какая-то часть, может голень, пальцы или ступня, были для него более важны, иначе бы культи следовало отрезать выше сантиметров на пять. Отсюда я делаю вывод, что Хвойновский перестраховался и оттяпал с запасом. Ему не нужна была нога целиком, конкретная определенная часть.

- Бред какой-то! - такое кощунство у меня не укладывалось в голове. - Разделывать живого человека как свинью, отрезая по сантиметру.

- Мое мнение — ей повезло, что он завершил ее страдания разом. Ни то она скончалась бы от болевого шока. Так бывает — покупаешь всю пачку пластилина например, а используешь только кусочек одного брикетика… Я так делал в школе на уроках труда.

- Ее можно спасти?

- На этот вопрос я прямой ответ дать не могу. Мое дело — осмотр трупов. А по живым — это тебе к врачам.

Девушку увезли, ребята занялись осмотром помещения и сбором улик.

Я запросил подкрепление у Нестерова, и вскоре прибыла еще одна бригада ОМОНовцев. С болью в сердце, мы продолжили дальнейший осмотр соседних помещений.



То, что скрывалось за другой дверью, привело меня в еще больший ужас. Я почувствовал, как мои волосы встали дыбом, а кровь застыла в жилах. Конечно зрелище было не для слабонервных.

В комнату едва проникал свет. Темные углы, почерневший от плесени потолок, обломки навесных шкафчиков, с висящей на одной петле дверцей.

Все стены были залиты кровью. Но наши взгляды были прикованы к куче из человеческих тел, рук, ног, какого-то тряпья. Зловоние исходило такое, что глаза начали слезиться, и пришлось даже надеть противогазы. Все это месиво булькало, истекая слизью, пыхтело и вдруг... зашевелилось. Прямо на свет вылезла большая жирная крыса. Ее морда была в крови, а в зубах застрял кусочек мяса. Крыса с диким свистом бросилась в нашу сторону и скрылась в коридоре, топоча тоненькими лапками. За ней вынырнула еще одна. Потом еще и еще. Мы, потеряв голову от омерзения, страха и неожиданности, бросились в рассыпную. Кто-то чертыхнулся, запнувшись за чью-то ногу или поскользнувшись на гниющей из разложившейся плоти, массе.

- Здесь все ясно! — выдавил я из-себя, схватившись за сердце и едва переведя дух. Думаю живых здесь мы не найдем.

- Я, я... ни за что сюда больше не войду. - молоденький паренек отвернулся к стене и его нещадно вырвало, прямо под ноги. - Я больше никогда не смогу работать… в … органах. - он застонал, и съехав по стене на пол, затих. Кто-то из ребят, работающих по соседству вышел нам на помощь. По рукам пошла фляжка с коньяком. Я никогда не приветствовал пьянства на работе, но здесь не смог отказаться — приложился трясущимися губами к горлышку и сделал внушительный глоток. Эксперты из первой комнаты решил проверить, что нас так испугало, но рои мух, мерзкий запах и вид колышущейся разлагающейся кучи, быстро избавил их от содержимого желудков. «Удовлетворив» любопытство, работники быстро ретировались.

Я вернулся наверх, приказав тем, кто еще был в состоянии работать, продолжать осмотр и других комнат.

Сам я хватал ртом чистый воздух из раскрытого окна студии, а полковник заботливо накинул мне на плечи одну из сорванных штор импровизированной сцены.

В горле стоял ком, и я еле сдерживался, чтобы не начать кричать.

- Иди-ка ты домой! - посоветовал мне Нестеров. - Ребята справятся без тебя. - но я лишь упрямо мотнул головой.

- Нет, Антон Петрович! Я должен. Нет, просто обязан, остаться до конца. Иначе грош мне цена как следаку!

- Как знаешь, Боря, как знаешь!

Прошло еще около часа, прежде чем предварительный осмотр ужасного места был закончен. Прибыли машины скорой помощи, работники морга, другие специалисты розыскного дела. Были вызваны работники и администраторы торгового центра. Позже прибыл и сам хозяин. Все увиденное и услышанное повергло их в такой шок, что добиться от них чего-то вразумительного мы не смогли.

- Везите их в отделение, - приказал Нестеров. - Я отправлюсь следом. Ты с нами? - он обратился ко мне.

- Нет, езжайте, я приеду с ребятами позже. Мне надо еще сообщить Рябову, что его дочь нашлась. И побеседовать с врачами.

- Хорошо! Действуй! - полковник ушел. А я остался стоять в одиночестве посреди зала, и никак не мог собраться с мыслями.

- Мы отправляемся, Борис Петрович! - выглянув из-за двери, сообщил мне Олег Петров — руководитель бригады спасателей, с которым мы были знакомы не один десяток лет. - Вы едите?

- Поезжайте, - отмахнулся я . - Находиться в одной машине с э-этим поехавшим ублюдком, я не смогу. Боюсь сорваться и придушить его собственными руками. Он там еще не замерз?

- Да живее всех живых.

- Я доберусь сам. Мне надо проветриться на свежем воздухе.



Я бросил последний взгляд на шикарную обстановку салона, теперь уже не казавшуюся мне чем-то особенным, скорее наоборот, она вызывала во мне такое отвращение, что я еле сдерживался, чтобы не устроить погром, и спустился во двор. Сам торговый центр был уже закрыт, музыка смолкла, и только огни елки мигали своим таинственным светом. Хорошо, что люди уже разбрелись по домам. Привлекать зевак гнусным зрелищем не хотелось.

Бойцы уже забрались в машину.

Я же намеревался отправился в управление, чтобы все обмозговать и прийти в себя. Потом наведаться к врачам. Пока девушка не придет в себя, мы не сможем ничего предпринять. Не хватает свидетелей и некоторых ответов на вопросы, которые еще сохранились. Ведь кроме признаний самого маньяка у нас нет пока убедительных улик, а рассказать, как и где он проводил свои операции, могла только Паулина, единственная выжившая. Еще предстоит разговор с родителями бедняжки, вернее с ее отцом. А там пусть уж он решает, что и как стоит сообщить жене.



Я смотрел вслед удаляющемуся ГАЗику отечественного прома, к тому же повидавшему виды, и в душе нарастало тревожное чувство. Снег валил с раннего вечера, и дороги все перемело так, что не всегда можно было различить где заканчивалась дорога и начинался пешеходный переход или тротуар. Мне всегда в такие моменты было жаль нашего водителя Виктора Михайловича, коротко стриженного пятидесятилетнего мужика, которому предстояло в целости и сохранности, а главное, как можно быстрее доставить сотрудников опер группы и арестанта на место, лавируя в густом городском автомобильном потоке. Впрочем, наш шофер был человек опытный и аккуратный. Он умудрялся выруливать из довольно опасных ситуаций, и теперь ничего не предвещало беды. Но сердце мое почему-то екнуло, когда я посмотрел на пушистое белоснежное покрывало, из-под которого выглядывали какие-то коробки, голые ветки высохших деревьев и сломанные стволы пушистых елок, которые по какой-то причине не устроили продавца, и теперь занесенные снегом были едва видны.

- Коммунальные службы выедут на уборку мусора только завтра утром. — пронеслось в голове. - А до этого времени всякий хлам скрытый снегом будет лежать прямо на проезжей части вот таких вот дорог в закоулках, представляя собой угрозу для пешеходов и водителей.

Через десяток метров дорога шла чуть под уклон, а дальше упиралась в тупик из кирпичной кладки, за которой начиналась главная трасса, и нужно было иметь особое мастерство и сноровку, чтобы вырулить на повороте на соседнюю улицу.



Я хотел предупредить дядю Витю, как звали мы своего товарища, но он уже надавил на газ разгоняясь. Из под крышек чугунных канализационных люков вверх поднимался зловонный пар, делая видимость и без того темной ночи еще более затруднительной. Съехав на лед, коварно прятавшийся под снегом, машина пошла юзом. Внимательно вглядываясь сквозь сизую мглу, и пытаясь выровнять автомобиль, Михалыч чуть не сбил невесть откуда взявшуюся старушку. Тормозить было очевидно поздно, и он инстинктивно вывернул руль влево, чтобы объехать незадачливую прохожую по предполагаемой обочине. Несколько лишних царапин полученных от придорожных кустов и бордюра на кузове старенькой машинки для него значили не больше, чем досадная неприятность. Все равно в новом году отделу полагался новый автомобиль с бронированными дверцами и зарешеченными окнами, а главное, с более современным оснащением.

Однако только этим дело не обошлось. Левым передним колесом чудо отечественного автопрома и наше единственное на тот момент средство для перевозки опасных преступников угодило, не то в яму, не то в канаву почти метровой глубины, сделало немыслимый кульбит, описав круг остальными колесами, и завалившись на бок, проехав под откос несколько с десяток метров, рухнуло с трехметровой высоты кирпичной кладки на центральную дорогу, где тут же было сбито огромным большегрузом с бетонными плитами на платформе. Я лишь услышал лязг разрываемого железа и хруст металла. А потом вспыхнул огонь, и спустя десять секунд воздух разорвал мощный взрыв. Огромные языки пламени, клубы черного дыма взметнувшиеся к небу, а железные детали обеих машин разлетевшиеся более чем на сотню метров от места дтп, напоминали съемки боевика. Мой мозг, и так измученный событиями прошедшего дня, отказывался верить в случившееся. Я не мог ни думать, ни реагировать, ни действовать. Время и реальность перестали для меня существовать.



Визг множества тормозов, бешеную перекличку сигналок, вой сирен, вывели меня из ступора. Инстинктивно бросившись на стылую землю, я прикрыл голову руками. Несколько больших обломков бетонных глыб пролетели в паре метров от меня и с грохотом ударились о стены торгового центра. Послышался звон разбитого стекла, треск электрических проводов и фейерверк искр просыпавшихся на землю, осветил темный переулок. Секундой позже все погрузилось во мрак, илишь где-то рядом слышалось шипение оборванного провода, мотавшегося ветром по земле.



Я не знаю сколько я так пролежал уткнувшись носом в снежное месиво А потом, скользя по дороге, отполированной колесами ГАЗика, падая, расшибая колени и локти, и вновь поднимаясь, я рванул к месту происшествия… Мне пришлось сделать крюк через проулок, чтобы подобраться ближе — спрыгнуть с такой высоты на острые глыбы из камня и металла я не рискнул.

Следующее, что я смог осознать и запомнить - во всю работали бригады пожарных и скорой помощи. Примчались машины МЧС. Началась настоящая суматоха. Санитары сновали с носилками от груды искореженного металла к неотложкам и обратно. Я чувствовал такую беспомощность, и только бестолково суетился, пытаясь помогать санитарам, пожарным и спасателям одновременно. В конце концов, просто отошел в сторону и отрешенно следил за тем, что происходит вокруг, как зритель драмы большого театра. Я отмечал про себя, как очередную жертву осторожно, вызволив из-под обломков кладут на носилки, закрывают ослепительно белой простыней и несут вперед ногами, погружая в утробу спецмашин.

- Один, два, три... пять, восемь... Шесть молодых бойцов спец группы — лучшие работники, гордость отделения, отцы, сыновья, мужья… ни в чем не повинный шофер фуры… И гад, который стал причиной гибели стольких человек. Даже сейчас… особенно сейчас я пожалел, что эта мразь так легко ушла от правосудия. Я готов был рвать и метать от бессилия и своими руками удавить этого подонка еще раз, но не сложилось. Мне казалось, что его смерть, которой он даже мог и не осознать, не в силах искупить такой грех. И хоть я не верю в высшее провидение, я пожелал ему гореть в аду, и испытать такие же муки, какие он причинил своим жертвам...



Антон Петрович разлил водку по стаканам, как только мы собрались у него в кабинете - один протянул мне, второй пододвинул Григорию. Мы встали и молча выпили в память о наших ребятах. Говорить не было сил. Мы скорбели о невосполнимой утрате, но дело нужно было завершить, даже если главный обвиняемый погиб.

Время давно перевалило за полночь, а все отделы работали в полную силу.

И лишь под утро, когда все трупы были опознаны, мы перешли в зал, с большим проектором, чтобы подвести предварительные итоги и обсудить детали произошедшего.

- Первым делом, - начал полковник, - давайте отдадим дань памяти нашим погибшим героям!

Все сотрудники управления встали и склонив головы молчали, вспоминая друзей и коллег, которых уже никогда не будет с нами.

- Итак, что мы имеем по делу... — сказал Нестеров, спустя минуту. — Докладывай Денис Егорович.

Брутко встал, вышел к экрану и начал рапортовать.

- Ксения Антонова, семнадцать лет. Пропала 6 месяцев назад. Приехала к бабушке на летние каникулы, и решила остаться здесь, чтобы поступить в университет. Бабушка умерла спустя два месяца. Родители не хватились дочери, так как думали, что дочь учится и занята. Обратилась за помощью в съемке фотографий для резюме в детский театр. - на экране возникла фотография улыбающейся девушки с голубыми выразительными глазами. «Ей бы жить да жить! - подумал я про себя и горько вздохнул. - Альбина Николаева, двадцать один год. Замужем. - продолжал эксперт. - Пропала пять месяцев назад. Муж решил, что жена сбежала с любовником, поэтому в розыск не подавал. Делала съемки для сайта знакомств. - «Нашла себе выгодного мужика? - мысленно просил я ее. - Осталась бы с мужем — сейчас была бы жива. Не дано нам знать, где соломку постелить». - Елизавета Зайцева, двадцать четыре года. Не замужем. Мать одиночка. Была одержима фигурой и здоровым питанием. Работала в фитнес клубе инструктором. По словам коллег мечтала стать ведущей в передаче о женском здоровье. Неоднократно посылала проекты на кастинги в различные телеканалы.

Судмедэксперт все перечислял и перечислял потерпевших маньяка, а у меня по спине бежали мурашки. Тридцать три погибших девушки. Тридцать загубленных семей. Как странно распорядилась судьба — не попадись им эта «смертельная реклама», сделала бы жизнь этих девчонок вираж в иное, более счастливое русло, или все равно их всех настигла бы смерть, только в другом обличии?

Я не стал слушать имена и историю гибели остальных клиенток страшного маньяка — они были мне хорошо известны. Их данные я буду помнить еще несколько лет, так они врезались мне в память.

- Пойду отсюда. - сказал я Нестерову. - Нет моих сил больше это слушать. Нам предстоит еще день погребения. Его бы пережить.

- Иди, Борис, конечно! - он сжал мне руку. - Наберись терпения. Послезавтра трудный день!

- Самый трудный! - согласился я.

Я встал. Голова кружилась, от перенесенных стрессов, травм и безумной бессонной ночи. Я пошатывающейся походкой отправился в больницу навестить Паулину, на ходу натягивая пальто и шапку. И остановился на пороге, вдыхая полной грудью свежий морозный воздух. Потом набрал номер телефона Бородина и пригласил его в реанимацию к дочери, утаив детали ее состояния здоровья. Да это и не потребовалось — Олег Ефремович едва услышав, что его дочь жива, отключился ни сказав ни слова, и уже через двадцать минут был у кабинета глав врача.

Узнав о том, что пришлось пережить девочке, он переменился в лице, и наверное только присутствие рядом посторонних, удержало его от бурного проявления эмоций.

- Главное сейчас, что она жива! - бормотал он себе под нос. - Жива! Жива!.. Остальное мы поправим. - он в отчаянии монотонно бил по стене кулаком, а я ничем не мог ему помочь. Жизнь Паулины все еще находилась под угрозой.

- Мы делаем все, что только в наших силах! - объяснял ему глав врач. - И даже больше!

- Послушайте, вы знаете кто я?! - от волнения голос его сорвался на визг. - Я отплачу… я сделаю все… ваша больница получит…

В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Он осекся, проведя рукой по измученному лицу, поднес трубку к уху и сморщился, услышав голос жены.

- Что ты узнал? - ее звонкий крикливый голос был слышен даже на расстоянии.

- Жива, но… - он тяжело вздохнул, и приготовился к объяснениям, но не смог сказать правду. - Она в больнице. - он бросил телефон на подоконник и устало сказал. — Как надоела эта ее глупая стрекотня. А потом вдруг одумавшись, схватил телефон и нажал кнопку автодозвона.

- Да, - услышали мы всхлипывания Инги.

- Прости. - быстро заговорил он, едва сдерживая слезы. - Я вызову тебе такси и скажу шоферу адрес больницы. Поезжай прямо сюда. Я буду ждать тебя здесь! - а потом тихо, еле слышно добавил. - Ты нужна ей… и мне… Вместе мы все преодолеем. Вместе...

Я смотрел на него и видел, какая буря бушует сейчас в его голове. Его осознание потери любимых привела его в исступление. Я сжал его плечо, и он чуть повернув ко мне голову вдруг заговорил.

- Знаете, подполковник, в последние дни я все чаще ловил себя на мысли, что моя жизнь пуста и бесполезна. А постоянно растущий капитал, карьера, власть, значимость, уже не греют душу. Я понял, что главное — это они — Инга и Паула. - слеза скатилась по его щеке. - Только они терпели меня такого, какой я есть. Покорно сносили все унижения, игнор и жесткость... Никогда меня не предавая и не попрекая… Бросить бы все к черту, — сказал он, вытирая щеки кулаком, — и рвануть бы куда-нибудь с моими девочками. Не к морю, нет - в деревню, к матери... Только бы Паулинка поправилась... А там разберемся... Будем ходить на рыбалку, в лес. - он замолчал, обдумывая перспективы. - Есть же протезы. Сейчас можно достать электронные, биотические — не отличить от настоящих ног! Как вы думаете, Борис Павлович? Это не для протокола. - голос его звучал с экспрессией. - Я имею право как депутат, сделать запрос на импортную модель?

- Петрович. — машинально поправил я. Он кивнул. - Конечно, с вашими деньгами и связями это не трудно будет устроить. Телесные раны заживу. А вот душа не забудет таких страданий. Я рад, что вы помирились с женой. Сейчас для девочки — это самое главное!

- Ладно. Сейчас надо думать, как вернуть ее с того света. - он стиснул зубы так, что по лицу пробежала судорога, и повернулся на каблуках к окну, уставившись невидящим взглядом в даль. Он громко сглотнул, и мне показалось что он вот-вот заплачет или того хуже — сорвется и разнесет здесь все вдребезги. Но ему удалось сдержаться. Лишь сжатые кулаки, да дрожащие губы выдавали в нем бушующий в душе ураган.

- Я больше ничем не могу вам помочь. - сказал я. - Мне надо идти.

Он молча кивнул головой, так и не повернувшись ко мне лицом. Я постоял еще с минуту, рассматривая его спину, и отправился в отделение.

«Что хуже — умереть, и не испытывать больше мук, ни телесных, ни душевных, или выжить, став беспомощным инвалидом?» - подумал я.



В день прощания с жертвами маньяка в городе творилось настоящее безумие. Горожане толпами собирались у местного храма, и не смотря на сильный мороз не спешили расходиться. Все тридцать три гроба выставленные в три ряда на столбики из кирпичей, были завалены цветами. Такое количество гробов просто не поместилось в прощальном зале небольшого собора, и было принято решение - всех покойниц вынести на улицу. Слышались крики, плач и проклятия убитых горем родственников. А народ все прибывал и прибывал. Чтобы избежать дорожных происшествий, были перекрыты все центральные улицы, так или иначе проходившие вблизи «траурной площади». В отдаленных районах начались беспорядки — зачинщики били витрины магазинов, ломали светофоры и поджигали машины. Пришлось вызвать дополнительные наряды полиции, чтобы патрулировать весь город.

Особенно досталось нам, за то, что не смогли пресечь гибель невинных девушек, и допустили, чтобы главный подозреваемый погиб. В соц. сетях распространились слухи о том, что мерзавцу удалось избежать наказания, а в желтой прессе писали о том, что преступник скрылся, оставив нас «с носом».

Особо ярые «сторонники справедливости» принесли тюки с белой материей и раскатав ее по снегу, водрузили гробы на нее. У каждого борца за справедливость на рукаве появилась бело-красная повязка, символизирующая кровь невинных жертв. Такие ленточки раздавались в толпе всем желающим, и люди хватали трофей, обвязывали им сапоги, рукава, даже крепили на шапки в виде бантика.

Нам еле удавалось сдерживать толпу. Пришлось даже вызвать химиков-психологов, которые через специальные устройства запустили ультразвук, действовавший на людей успокаивающе. Рядом дежурили с десяток карет скорой помощи на случай, если кому-то понадобится медицинское вмешательство.

Кто-то установил трибуну и притащил колонку с микрофоном, где каждый желающий мог высказать слова соболезнования родным и близким погибших.

Капитан призвал разогнать толпу, но я сомневался, что стоит поступать так в самый трагический для города момент.

- Как бы нас тут же, не отходя от места, не смешали с грязью. - стараясь перекричать гул толпы, ответил я. - Нам просто следует быть на стороже, и не допустить свалки или разбоев.

- Вот не позавидовал бы я Хвойновскому, окажись он жив-здоров.

- Надо признаться, он нас обыграл по всем статьям. - констатировал я.

Народ все прибывал. Какой-то ушлый делец решил нажиться и на этом горе. В толпе стали распространятся билеты в «первые ряды», цена которых доходила до баснословных сумм.

Траурное действие рисковало превратиться в фарс. К трибуне стали прорываться не родственники и друзья покойных, а депутаты, лидеры различных партий и предприниматели средней «руки». Им было выгодно такое скопление потенциальных избирателей и новых клиентов, которых можно привлечь в свой бизнес. И самое ужасное, что с этим мы ничего не могли поделать — свобода слова у нас прописана в Конституции. Да и слова говорились вроде бы правильные — «навести порядок, усилить контроль, защита граждан», но на деле главным было попасть в СМИ, которые в достаточном количестве присутствовали на панихиде.

Некоторые дельцы умудрились устроить потасовку за право первым взять микрофон в руки. Пришлось вмешаться охранникам. А в наш адрес посыпались угрозы. Кто-то даже пытался сунуть мне в руки пухлый конверт, в то время когда камера федерального канала как раз была направлена на меня. Мне пришлось быстро сунуть пакет в карман, чтобы меня не заподозрили в принятии взятки. Найти того, кто устроил мне такую засаду так и не удалось, но это событие надолго выбило меня из калии.

Позже я разделил деньги между родственниками погибших девушек, а часть отправил в сиротский приют.

На меня вид тридцати трех алых домовин на белоснежном покрывале, усыпанных конфетти, цветами, конфетами, мягкими игрушками, произвел удручающее впечатление.

Люди взломали ближайший магазин с новогодними прибамбасами, и притащили на площадь сотни пищалок, салютов и звездных блесток. В воздух полетели петарды, фейерверки, зажглись бенгальские огни. И люди поддержали этот флешмоб, устроенный для тех, кто уже никогда не сможет встретить новый год.

Среди толпы я заметил семейство Бородиных. Супруги держались бок о бок и катили впереди себя инвалидную коляску, с единственной выжившей в этом кошмаре, Паулиной. Девочка выглядела отрешенной — слишком мало прошло времени с тех пор, как мы вытащили ее из ада. Взгляд ее был устремлен в даль, а по щекам текли слезы. С тех пор, как девушка пришла в себя и дала показания полиции, она не произнесла ни слова, лишь, выхватив в толпе мое лицо, взгляд ее стал теплее, и на губах появилась улыбка, но через мгновение, девушка снова ушла в себя. Сам Олег Ефремович слегка склонил голову на бок в знак признательности мне за спасение дочери. Я думаю, что он найдет средства на биопротез своей дочери, а вот сможет ли его семья справиться с душевной травмой — вопрос!

Сквозь шум, копоть от использованных петард, крики толпы прорывались голоса родственников, которые призывали своих детей, своих девочек, своих принцесс подняться, встать и пойти домой...

Сколько я не крепился, слезы защипали глаза. Как только закончится всея эта кутерьма, я непременно помирюсь с Верой, и плюнув на все, проведу новый год в семейном кругу.

Увидел я и своего бывшего друга с женой. Они стояли молча у гроба своей дочери. И как всегда, на их лицах читалось лишь мрачное смирение. Я отвел от них взгляд — смотреть на это было выше моих сил.

Ровно в два часа подъехало тридцать три катафалка и столько же автобусов. Раздались последние слова прощаний, крики и угрозы в адрес убийцы, и машины с бесценным грузом отправились за город. Народ затих, провожая траурную процессию в последний путь.

Через неделю, как раз в канун Нового года, все документы были подготовлены, все отчеты составлены.

Наш фотограф оказался в прошлом косметологом-хирургом, весьма кстати неплохим. Все операции были успешны… До тех пор, пока он не стал диктовать своим клиенткам условия — ему не нравился их выбор своего нового образа — он хотел, одной сделать нос чуть длиннее, другой вместо подтяжки лица заострить подбородок, третьей и вовсе исправить разрез глаз. Кирилл готов был переделывать их облик еще и еще, пока внешний вид не удовлетворил бы его собственное видение и тщеславие. Но клиентки сопротивлялись, жаловались на то, что врач не согласовал с ними изменения. Некоторые соглашались, что стали выглядеть куда привлекательнее, чем планировали изначально, но суммы гонораров были слишком велики, а руководство не соглашалось снизить цену за проделанную работу. Конфликты стали учащаться. В итоге, Кирилл Огнев высказал руководству клиники пластической хирургии все, что думал и ушел, бросив на стол глав. врача заявление об увольнении по собственному желанию.

Огнев не долго думал, чем себя занять — фотографией он увлекался с детства, а снимки делал каждый раз, до и после операций. Теперь он стал фотографом — Эльдаром Хвойновским, с новой профессией, новыми амбициями и мечтой создать идеал, таким каким он себе его представлял.

Деньги ему были не нужны — в быту он довольствовался малым, поэтому и ставил привлекательные цены за свою работу, чем быстро снискал себе славу и поток клиенток, клюнувших на его рекламу. Вот только для некоторых девушек эта реклама оказалась смертельной.

Сделав обыск в квартире преступника, в одной из четырех комнат, мы нашли его «идеал». Эта оказалась невероятной красоты девушка, отвечающая всем мировым стандартам. Ею можно было восхищаться, рассматривать как картину, боготворить и складывать к ее ногам все блага мира. Увидев ее, мы стояли некоторое время раскрыв рты от удивления. Хвойновский мог гордиться своим детищем, если бы не повредился в уме и не стал убийцей. А может напротив, он уже был болен, потому в его воспаленном мозгу и возник этот образ...

Вот только жизнь этого идеала оказалась не долгой — после гибели Хвойновского, девушка осталась одна, без помощи и ухода. Лекарства, которые «мастер» давал девушке закончились, началось отторжение органов и сепсис. Врачи только разводили руками.

- Наши технологии не достигли знаний, способный сохранить и восстановить отмирающие ткани. Все секреты работы Хвойновский унес с собой, не оставив ни записей, ни схем.

- Он надеялся на то, что мы попытаемся сохранить детищу жизнь, и не упрячем его за решетку. - предположил капитан Одинцов.

- А условный срок не помешал бы ему наслаждаться работой. - поддакнул Антон Петрович. - А большего ему было и не надо.

- Но судьба распорядилась иначе. - сказал я. - Невинные жертвы экспериментов взывали о мщении, и их мольбы не могли быть не услышаны Высшими силами.

- Наверное… мне страшно произнести эти слова вслух… - вставил Денис Егорович, - но мне жаль, что его работа пошла прахом! Такого совершенства природа не создаст еще очень и очень много лет. Если создаст вообще.

- А мы так и не узнали, как настоящее имя той, кого он выбрал за основу и перекроил на свой лад…

- Коллективный идеал, собранный как «лего» из клеточек. - перефразировал я Женькины слова.


До нового года оставалось чуть больше двух часов, но настроение было совсем не праздничным. Окна моего кабинета выходят на задний двор, и мой взгляд невольно зацепился за груду искореженного металла. Это все, что осталось от нашего ГАЗика.

Ребят похоронили с почестями. Им присвоили награды и звания посмертно, а их семьям были выделены не малые деньги. Детям же по достижению ими совершеннолетия было гарантировано бесплатное обучение в любом ВУЗе страны, какой бы профиль они не выбрали.

Но, разве это вернет родным любимого человека, общение, радости и возможности прожить жизнь рядом с дорогим папой, мужем, братом или сыном?!.

Я вспомнил тот ужас, который пережил тогда… Этот грохот… Эти изувеченные тела… Я стал свидетелем гибели близких людей — близких по духу! И ничего не смог сделать! Не смог предотвратить! А ведь чуяло беду мое сердце!.. Но не поверил интуиции, не прислушался, не побежал за машиной! Побоялся быть не понятым? Думал — не поверят, отмахнутся, поднимут на смех?

Мне за все 30 лет работы в органах впервые пришлось попасть в такую ситуацию. И в который раз я порадовался, что не имею личного автомобиля.

Мои коллеги, сдав дела, отправились по домам, к семьям и друзьям, а я все еще сидел и думал, как несправедлива жизнь — жертвы, спасатели, ребята, «идеал» и тварь, которую и человеком-то назвать трудно, погибли вместе — какая разная жизнь, какая страшная смерть — а итог один.


Дома никто меня не ждал — Вера забрала Женьку и увезла его к Даше, чтобы парень не чувствовал себя одиноким. Она знала, что это благодаря ему я вышел на преступника и наша дочь осталась жива.

Я попрощался с дежурным лейтенантом на вахте и вышел на крыльцо. Погода стояла теплая, вдалеке слышался грохот салютов, небо звездное, безоблачное озарялось вспышками огней и искрами салютов. Только сейчас я почувствовал, как устал — это расследование вымотало меня до предела.

- Помыться, и спать. - сказал я себе. - Будь доволен, что раскрыл очередное дело.

На плечо мне легла чья-то рука. Вера. Я слабо улыбнулся. Она, как верная и любящая женщина ждала меня на улице. На душе сразу стало светлее, и я уткнулся носом в ее воротник.

- Ладно, Боренька, все позади! — услышал я ее голос, а спустя мгновение ее пальцы сжали мою руку, и чувство благодарности и счастья накрыло меня с головой. — Давай поедем домой. У меня по такому случаю припасена бутылочка. Ты отдохнешь сегодня, а завтра мы отправимся к детям, и отметим всей семьей наступление нового года.