Трудно быть Богом

                (Не по Стругацким)

Это я опять про РКЦ. В РКЦ у меня был офис и компьютерный класс. На компьютерах стояли языковые обучающие программы фирмы «Квант», а у нас с Утёнком был эксклюзив на эти программы на Балтийские страны и Европу. Но об этом потом. Солидную часть времени я проводил в кафе на первом этаже. Там я общался, решал какие-то вопросы и всегда мог получить совет. В каждой области всегда были специалисты гораздо грамотнее меня, но мне охотно помогали. Я был радушный, не жадный и не «гнал фасон». Если я чего-либо не знал, я не делал вид, что знаю, а просто говорил: «Мужики, подскажите дураку». И подсказывали. Мужики знали, что я не во всех вопросах дурак и ко мне тоже часто обращались за советом. А еще там (в кафе) были нарды, шахматы и даже два стола русского биллиарда. Играть на деньги со своими хорошими знакомыми не удобно как-то, да и не приятно. Играли на пироженки и без скащух (бещ прощений и без взаиморасчетов). Какие такие взаиморасчеты? Мы знали, что взаиморасчеты – одна из причин крушения экономили северного соседа и не хотели кризиса в своем маленьком кругу. А все это в сумме означало, что если в игре (любой) допустим счет был 7-8, то на стол подавалось не одно пирожное, а все 15. Пирожные были изумительные. Делались они большей частью прямо на кухне кафе и просто таяли во рту. Леночка, вдова Марьяна и хозяюшка кафе денежную помощь принимать отказывались, так хоть кассу ей создавали побольше. Она знала все наши гастрономические пристрастия и все наши диеты. В ее меню каждый находил то, что хотел. Леночка просто могла сказать на кухню: «Дайте Мишино второе». И несли то, что Миша любит и то, что ему можно. У Миши была язва желудка. Вернусь к пирожным. Их скапливалось столько, что съесть их было невозможно, даже смотреть на них было уже «невкусно». А у Танечки были четыре девчонки – инструктора и обедать они бегали в это же кафе. А идя назад в класс, они волокли на третий этаж подносы с пирожными для детворы. К хорошему человек привыкает быстро. Если я задерживался наверху возле Утёнка слишком долго, по мнению детворы долго, то они меня торопили, «нейтрально» спрашивая: «Дядя Саша, а вы скоро пойдете в нарды играть?» Понимать это надо было так: «а скоро нам пирожные принесут?»
Вот, почти добрался до того, о чем обещал рассказать. Ещё чуть-чуть потерпите и все-все расскажу. Кроме Утёнка и инструкторов там работала Алина. Это был мой референт и первая Танечкина помощница и подружка. Алина была метиской. Мама у нее была кореянка, а папа русский. Смесь двух разных кровей дала очень удачный результат. Красивая, умная, веселая, радушная и очень гордая. Прекрасное сочетание качеств характера. Мама ее работала прямо напротив РКЦ – в «Мерекескусе», а папа работал везде. Он работал в такси. У Амины был один недостаток. Она стеснялась своего имени и представлялась при знакомстве Кристиной. Мы с Утёнком пытались ей объяснить, что куда пальцем не тыкни, попадешь в Кристину, а Амина – одна. Мол городиться надо, а не стесняться. Бесполезно! Я плюнул на все и звал ее дочка. Жила дочка на Тондираба и подъезжать к ее дому было не очень удобно. Казалось, что машины там паркуются в три этажа. А вот с другой стороны ее дома была площадка для мусорных контейнеров и «ликлусы» там день и ночь выписывали штрафы за нарушение правил парковки. МУПО тогда еще не было. Значит стоянка запрещена, а вот остановка менее пяти минут вполне возможна. А мы с Утёнком часто брали «дочку» с собой в кафешки, на природу или на дискотеку. Приглашение звучало так: «Дочка, в 1900 у помойки. Форма одежды – парадная. Опоздаешь – засуну в помойку». История, которую я хочу рассказать, произошла как раз с Аминкой. Я как раз днём был в «Мерекескусе» и спросил у Амининой мамы: «Что происходит с дочкой, все ли нормально. Что-то в последнее время у нее глазки грустные». А мама тоже не признавала никаких «Кристин» и обижалась на это. Подробности я узнал потом. Мама вызвала Амину и надавала ей по попе. Преамбула к «по попе» звучала так: «Ты восточная девушка, ты моя и папина дочь, только наша. Ты работаешь с детьми. Значит все эмоции и переживания держи в себе. Дети очень наблюдательны и впечатлительны». Амина натянулась и звенела, как рояльная струна. Не очень длинная струна. Где-то 155-160 см. Но каблуки. Ох каблуки. Этой чудачке не только имя не нравилось, но и рост. Я ее дразнил, что с такими амбициями ей в армию надо идти. Да, кстати, я отправил ее учиться в универ к Володе Брагину. Обучение стоило 2000 ЕЕК. Одну тысячу Володя ей прощал. Вторую платили мы с Утёнком. Амина действительно была как дочка. Ну не настолько, чтобы шлепать по попке, если провинится, но настолько, что можно поругать, поставить в угол (шучу!) или помочь разобраться с очередным претендентом на ее руку и на все остальное. Когда я при них называл Амину дочкой, это действовало на них лучше холодного душа.
Ну опять заболтался. Так вот, дело было зимой. Крыльцо РКЦ обледенело, а каблуки у дочкиных сапожек были сантиметров 10, не меньше. Мы куда-то шли, торопились. Утёнок, Амина и я. Я иду с крыльца первым, Утёнок что-то рассказывает Амине, а та продолжает изображать натянутую струну. Ну и довыёживалась. Слышу сзади звук, будто кто-то на мышонка наступил. Оборачиваюсь и вижу, что Амина поскользнулась на лестнице и падает прямо спиной и затылком на ступени. Вот тогда и я и она и Таня поняла, что я к ней относился как к дочке. Иначе бы я не смог сделать то, что сделал. Я маленький и пузатый, но я успел развернуться и подхватить ее на руки у самых ступенек. У Аминки воображение богатое. Она себя «похоронила» еще в полете. Когда я подхватил ее на руки, она с испугу громко пискнула: «Господи!» Ну а я, чтобы как-то разрядить обстановку рявкнул на неё: «Не называй меня так при всех.» У моего Утёнка от смеха истерика началась, Аминка с испугу столб-столбом, а бабушки на крыльце рты раскрыли и закрыть не могут. Это их реакция на мой рык и на дочкино «Господи». Сложившуюся ситуацию я использовал полностью. Дочке сказал: «Сама признала, что я Господь. Вот тебе голос (глас) сверху. Нарекаю тебя Аминой и не дай Бог (не дай я сам?!) назовётся по-другому!» Сразу в угол на горох, потом к маме за «по попе» и из института долой, и к помойке ни шагу.
Во прессанул, аж самому страшно. А из института я ее выгнать не смог бы. Дочка умница. Сняла с Володи половину бюрократии и перевела половину внешних контактов на свой номер. Трудно быть Богом, но для души приятно!