О портрете А. П. Чехова в Третьяковке

Портрет А.П. Чехова висит в Третьяковке за дверью, у прохода из зала в зал,  я его специально не искала, но обратила внимание, когда возвращалась обратно. Картина (как практически все в музее) защищена стеклом, и я примащивалась к ней с разных сторон, чтобы сфотографировать без бликов, но не получилось, поэтому портрет на фотке получился в перекошенном ракурсе и с отражением потолка. Меня  сие не напрягает, так как "правильное" фас-изображение я видела не раз.

У портрета Чехова я остановилась не случайно. В случайности я не верю, обратила на него внимание, значит, "так и должно быть".   С ноября (с просмотра фильма Сокурова о Чехове) я живу в чеховском мире и, наверное, поэтому ноги сами (не советуясь с головой)  привели меня к портрету,  чтобы я ещё раз внимательно в него вгляделась.

Антон Павлович не любил выставляться напоказ, во всём  любил простоту, умеренность и скромность, поэтому не заказывал своих художественных портретов, предпочитая фотографироваться. Игнатий Потапенко вспоминал: "Его всегдашнее спокойствие, ровность, внешний холод какой-то, казавшейся непроницаемой, броней окружали его личность. Казалось, что этот человек тщательно бережет свою душу от постороннего глаза".

А вот Максим Горький позировал много раз, известны около  двухсот его портретов, среди них работы лучших русских живописцев  Серова, Нестерова, Репина, Богданова-Бельского, Исаака Бродского, Павла Корина  и др.

Личность Антона Павловича тоже  привлекала внимание художников, и до нашего времени дошли портреты Чехова, выполненные Нилусом, Ульяновым, Пановым, Серовым - их портреты изображают Чехова  в последние годы его жизни. А портреты работы Николая Чехова, брата писателя, и  Левитана изображают молодого Чехова в расцвете лет, красоты и сил.

Среди всех живописных изображений Чехова выделяется портрет, созданный Осипом Эммануиловичем Бразом.  Именно перед ним я стояла в зале Третьяковской галереи.  Портрет выполнен в академической, классической манере, как любил Третьяков. Ценность портрета Чехова работы Браза  в том, что художник изобразил Антона Павловича во всей "правде жизни", а её у Чехова оставалось всего на шесть лет.
 
Короленко, общаясь с Чеховым на протяжении жизни, видел с годами разницу во внешности Чехова, которую изменяли мысли, заботы, болезнь:  "Куда девалась его уверенная, спокойная жизнерадостность? Черты обострились, стали как будто жестче, и только глаза все еще порой лучились и ласкали. Но и в них чаще виднелось застывшее выражение грусти".

Репин тоже отмечал эту особенную, грустную сдержанность Антона Павловича и записал:  "Враг сантиментов и выспренних увлечений, он, казалось, держал себя в мундштуке холодной иронии и с удовольствием чувствовал на себе кольчугу мужества. Мне он казался несокрушимым силачом по складу тела и души".

Из письма  Ф.О. Шехтеля Чехов узнал новость о том, что Третьяков собирается заказать  портрет Чехова  для своей галереи Илье Ефимовичу Репину.  Чехов и Репин были близко знакомы, с большим уважением относились друг к другу,  поэтому Антон Павлович обрадовался новости. В ответном письме Шехтелю он написал, что "сколько угодно" может позировать Репину и "готов для этого побросать все свои дела, заложить жен и детей".

Но потом выяснилось, что портрет заказан молодому живописцу Осипу Эммануиловичу Бразу, ученику Репина. Браз отправился в Мелихово и приступил к работе.  Современники Чехова говорили, что выражение лица  Антона Павловича не было спокойным, оно постоянно менялось  в зависимости от внутреннего состояния  и запечатлеть его графически требовало большого мастерства.  Валентин Серов говорил:  "Чехов неуловим. В нем было что-то необъяснимо нежное". 

Эта особенность, вероятно, сказалась на работе малоопытного живописца.  "Мелиховский" портрет не понравился ни художнику, ни Чехову. Браз сообщил в письме Третьякову:  "Портрет я считаю неудачным и намерен его уничтожить". Видимо, так и произошло, потому что  портрет никто после этого не видел.

Вторую попытку  Браз предпринял  через год, встретившись  с Чеховым в Ницце. Идея нового многочасового позирования не воодушевила писателя, но Браз не отступал, и  мягкий от природы   Антон Павлович  подчинился: "Я к Вашим услугам. Если желаете писать меня в апреле, то пусть так, но с единственной оговоркой: до 20-го апреля я должен быть уже дома. <…> А не хотите ли проехаться в Ниццу? Здесь очень хорошо и есть где работать".

В течение двух недель Антон Павлович усаживался в кресло перед художником, "злясь на себя, что не устоял".  В письме к художнице Александре Хотяинцевой Чехов жаловался: "Меня пишет Браз. Мастерская. Сижу в кресле с зеленой бархатной спинкой. En face. Белый галстук. Говорят, что и я и галстук очень похожи, но выражение, как в прошлом году, такое, точно я нанюхался хрену. Мне кажется, что и этим портретом Браз останется недоволен в конце концов, хотя и похваливает себя."

В письме к сестре Маше Антон Павлович тоже пишет  о портрете:  "Браз все еще продолжает писать меня. Не правда ли, немножко долго? Голова уже почти готова; говорят, что я очень похож, но портрет мне не кажется интересным. Что-то есть в нем не мое и нет чего-то моего".

В письме к Е.M. Шавровой-Юст Антон Павлович сетует на задержку с ответом и ссылается на уважительную причину: " ... с меня пишут портрет, что отнимает у меня ежедневно утренние часы, а писать я привык только по утрам".

К намеченному сроку портрет был закончен. Он Чехову не понравился, как не нравились и сами сеансы.

В мае Чехов вернулся в Мелихово и сразу написал Бразу:  "Многоуважаемый Иосиф Эммануилович,  будьте добры, <…>  пришлите мне фотографию с моего портрета".
Художник ответил: "Ваш портрет я послал на днях в Москву, так как Третьяков пожелал иметь его теперь, но обещал до выставки его не повесить. К нему же в галерею он попадет только после выставки в Москве и Петербурге..."

Корней Иванович Чуковский вспоминает реакцию Репина на работу своего ученика:  "Портрет "сухой, псевдоакадемический, тусклый; зачем он (Браз) посадил его (Чехова) в это громоздкое кресло? Да и сходства мало и т. д."

Мнение Репина для меня важно не только потому, что он мой любимый художник, но  ещё и потому, что он прав. Всякий раз, рассматривая портрет Чехова,  я  не могла отделаться от ощущения, что в нём и в самом деле что-то не так. Конечно, не надо было усаживать Антона Павловича в это кресло, оно подавляет фигуру и создаёт ощущение тесноты и "тусклости". В картине из-за него нет воздуха, которого так не хватало Антону Павловичу с его больными лёгкими!

Думаю, работая над портретом, художник испытывал переизбыток ответственности, каким обычно грешат старательные ученики. Браз, похоже, хотел придать портрету побольше выразительности, чтобы  подчеркнуть значительность личности Антона Павловича, но получилось наоборот. И он, по всей видимости, не мог забыть неудачную первую попытку и во второй раз просто перестраховывался, отдав всё внимание передаче сходства.
   
Осип Браз  был учеником Репина, а это накладывало на него ответственность за качество исполнения. У  Ильи Ефимовича были и другие ученики - Малявин,  Сомов, Кустодиев, Грабарь, Фешин …  художники сильные, самобытные,  уверена,  что они смогли бы создать портрет-шедевр!  Но по какой-то причине Павел Михайлович выбрал Браза.

Возможно, это связано с тем, что  ранее Третьяков  уже приобрёл для своей галереи картину  Браза  "Портрет Е.Мартыновой", работу яркую, жизнерадостную, и надеялся, что молодой художник (23 года, только закончил  Академию художеств) с таким же пылом изобразит и Чехова.
   
Академик живописи Михаил Нестеров называл Браза "не художником, а ловким мастером-кустарем",  а искусствоведы,  наоборот, находили  в работах Браза "насыщенный колорит и свободную манеру живописи",  отмечали  самобытность творчества  художника. Согласна, это заметно в пейзажах,  в изображении древне-русских городов, в  портретах Первухина, Соколова, Сергея Иванова кисти Браза. Но портрет Антона Павловича, увы, не поднимается до этого уровня.
 
Давая волю фантазии, я представляю,  каким замечательным получился бы портрет Чехова у Крамского!  Вспоминаю портрет Грибоедова, который Крамской срисовал с  акварели Каратыгина. Портрет  высокохудожественный во всех отношениях, словно Александр Сергеевич лично  позировал  Ивану Николаевичу!

И Фешин мог бы  замечательно изобразить  Чехова,  работы этого художника - гениальный сплав собственного таланта и репинской силы! Валентин Серов тоже писал портрет Чехова, но, к сожалению, до конца не довёл.

Кстати, в год, когда А.П.Чехов умер (1904), Браз создал портрет коллекционера живописи Сергея Александровича Бахрушина. С момента написания чеховского портрета прошло шесть лет, художник приобрёл живописный опыт, "набил руку", поэтому в сравнении с портретом Чехова бахрушинский портрет выглядит очень образно. Бахрушин тоже изображён сидящим в массивном кресле, но сколько простора в картине, сколько света и воздуха! И поймано и передано не только сходство, но  внутренний мир этого человека!

На фотографии ниже я запечатлела у портрета Чехова интересную пару, видимо, мать и дочка. Они склонились к одному наушнику аудиогида и очень внимательно слушали информацию о картине. Их  взгляды  бегали  по портрету,  сверяя  услышанное с увиденным. Иногда они повторяли вслух некоторые услышанные фразы для девушки, сидящей рядом  в инвалидном кресле.
 
Я спросила у девушки с наушником: "Про хрен упоминали?" Она и её спутница  дружно засмеялись: "Да, да, было!"  Девушка в кресле тоже засмеялась, наверное, и она знала чеховское высказывание.   

Насчёт хрена  Антон Павлович был прав - веки и конец носа у портретного Чехова покрасневшие, словно он действительно нанюхался чего-то едкого …  Да и  поза у него в кресле напряжённая,  будто  он в ожидании момента, когда  ему разрешат уйти.  Помню о таком же состоянии неуюта вспоминала  Щепкина-Куперник, наблюдая Чехова в компании:   "он не с нами", "он  делает  вид, что ему интересно, а ему неинтересно",  "где-то за стёклами его пенсне, за его юмористической  усмешкой, за его шутками – чувствовалась грусть и отчуждённость".

Многочисленные фотографии Чехова (он любил фотографироваться) передают его изменяющийся облик – с детства до последней фотографии 1904 года. Когда человек некрасив, его называют прекрасным, но Чехов был не только прекрасным,  он действительно был красивым. Высокий, рослый, с карими глазами с голубым отблеском (видимо, от цвета глазных яблоков), с бархатным баском, страшно вежливый, учтивый и смешливый …  я понимаю, почему девушки легко в него влюблялись.

Однажды я смотрела (в записи) беседу профессионального чеховеда Алевтины Павловны Кузичевой и чеховеда-любителя Александра Минкина. Когда ведущий спросил: "А был ли Чехов на самом деле красавцем?",  Минкин стал по-мужски  расплывчато обтекать этот вопрос, а Кузичева ответила просто и ясно: "Да, Антон Павлович красивый!". И даже немного смутилась от своих слов: по всему видно, что Чехов ей нравился не только, как писатель.

Александр Куприн, близко знавший Чехова, вспоминал: "Я увидел самое прекрасное и тонкое, самое одухотворенное человеческое лицо, какое только мне приходилось встречать в моей жизни". Ему вторил художник Коровин: "Он был красавец. У него было большое открытое лицо с добрыми смеющимися глазами".   В воспоминаниях В.Н. Ладыженского сказано о Чехове так: "Молодой и красивый, с прекрасными задумчивыми глазами, он на меня с первого же раза произвел неотразимое, чарующее впечатление".

Говоря о Чехове, Андре Моруа размышлял: "Чтобы понять Чехова-человека, не нужно представлять его таким, каким мы привыкли видеть его на портретах последних лет. Болезнь, надвигающаяся смерть, невероятная усталость наложили свой отпечаток на это облик".

Это так, но я говорю сейчас не об облике Антона Павловиче и не о его образе,  я говорю о своём впечатлении  от портрета.  Между "как изображён Чехов" и "каким получился портрет",  думаю, есть разница!

В работе Браза есть одна несомненная ценность  - это то, что Антон Павлович похож сам на себя.  Художник  был очень доволен тем, что ему удалось передать на холсте сходство  с оригиналом.  В письме к Третьякову он написал: "Этот портрет, который я теперь сделал, меня больше удовлетворяет, и я считаю его по сходству гораздо лучше первого".

И сам Чехов, и его современники: родные, друзья, знакомые единодушно признавали  факт сходства. Левитан писал Третьякову: "Видел портрет Чехова, нахожу его очень похожим. Считаю нужным это сказать Вам, ибо отлично знаю Чехова".

Сходство - вещь замечательная! Поэтому  "нравился портрет или не нравился" дело второстепенное, главное, что наш великий писатель, Пушкин в прозе, как говорил Лев Толстой,  изображён именно таким, каким был в далёком  1897-98 году!

Когда я стою  перед этим портретом  в уголке зала Третьяковской галереи и смотрю в глаза Антону Павловичу, то говорю тройное "спасибо" -
Чехову за то, что согласился вытерпеть сеансы, 
П.М.  Третьякову за идею создания портрета,
Художнику  О.Э. Бразу - за её воплощение.

Александр  Бенуа  считал Осипа Браза "одним из лучших портретистов своего времени". Увидев портрет Чехова,  он сразу понял его значение для потомков и сказал вещие слова:  "Будущие поколения будут благодарить автора за объективный "документ".
Что мы и делаем!


Иллюстрация "Перед портретом Чехова" - фото Автора статьи.