Гл. 9 20-30-40 лет спустя

Весы покачивались, а я все смотрел на них, не в силах решить свою судьбу. Спорт или геология? Тогда на чашку спорта я положил "молодость", и она
перевесила.Действительно, потом бы жалел, что не использовал это время, когда все хотят стать лучшими и необыкновенными. А геология не убежит. Вот набегаюсь, пойму, чего я стою, и вернусь.

Изнурительная борьба с самим  собой дорого стоила, и только спустя двадцать лет, все-таки став мастером, я понял, что пора бы поставить жирную точку. Тренерство уже не так вдохновляло, учеников становилось все меньше, и найти здоровых детей оказалось проблемой.

Таежные кедры по-прежнему манили. Город стал утомлять. Вся изощреность удовольствий, сомнительной славы не наполняла. Только дикая природа могла меня преобразить.

И я решил вернуться. На меня конечно смотрели, как на ненормального. Геология к тому времени совсем развалилась вместе со страной, многие работали на полставки, а чаще на стройках или вот как мой приятель - ассенизатором. Да, дерьма стало много. Другой пристроился в похоронную фирму, видно каменные памятники ему напоминали геологию.

Еще жив был мой  наставник, конечно в больших начальниках. И даже  ровесник Женя все так же молча сидел над бумагами, совсем даже не изменившийся, как памятник безропотному трудяги.

- Перерыв в двадцать лет? Это невозможно. А Вы еще можете выезжать на полевые работы? - спросил самый главный.
Знал бы он, что я уже за сутки пробегаю более 200 км на соревнованиях.
Я получил обходной на медкомиссию и... никуда не пошел. Я уже так привык к свободе, вольной творческой жизни, а тут, как мне казалось, опять куча глупой ненужной работы.

На самом деле, судьба мной все еще управляла. Я же не видел, что через год серьезно заболеет жена, и работать смогу только рядом с домом. Все равно бы уволился. А любовь к тому времени уже перевешивала геологию.

... На тридцатилетие выпуска девчонки нас собрали, кого смогли найти. Горный сиял сказочной красотой, ведь когда мы учились, не смолкали отбойные молотки, пилы, всюду стояла  пыль, сквозь раздолбанные окна сочился холод.

А тут пальмы в ряд, фазаны во дворике, своя церковь из драгоценных камней и... эполеты на плечах студентов и преподавателей. А в тот ли век я попал? Пришла даже наша мама - замдекана -  выпили шампанского, поискали своих преподавателей. Никто отсюда не разбегался, здесь держала своя аура. Владимир Александрович стал завкафедрой минералогии, а тот самый аспирант Миша - проректором.

А ведь и я ухитрился год поработать в Alma mater  преподавателем на кафедре физвоспитания, только вот перестройка... Кого-то перестроила, а меня смела бульдозером в лес.

Все были словно сон из далекого прошлого. Хотелось вот как прежде шутить и смеяться, но многие этого уже не умели. Кто-то даже по лестнице с трудом забирался, подтягиваясь руками. И только таблички на одежде сообщали: я - Сережа, вы помните, тот самый "мальчик с крылышками", который был совсем не понятен многим. Никто не вошел в мою реальную жизнь после встречи. Все стали разными, и никакие воспоминания уже не сближали.

...А что сейчас? Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Чего там мечтать? Или думать о несовершенном. И все же, ни о чем не жалеть - это выше человеческих сил. Но понимаешь, что о чем-то жалеть будешь при любом раскладе.

Камешки все больше наполняют мое поместье. Ими облицованы стены, вымощены дорожки, составлены многочисленные горки. В походах невозможно забыть свою страсть, и камни по-прежнему ложатся в рюкзак. Неужели я мог нести 50 кг?

Звонок от однокашника, он живет недалеко, в Краснодаре.
- Серега, приезжай. Отказали ноги, а у меня тут столько материалов по геологии края. Вот родонит нашел, о нем нигде не написано. Ты еще походишь, поищешь. Все свои труды тебе завещаю.

Конечно похожу. Я знаю, мечта детства и юности никогда не отпустит. Она будет как бы невзначай подводить к карте, от которой не оторвать свой мечтательный взгляд. Она будет зудеть над ухом - хватит лежать, хватит сажать цветочки, их у тебя уже полгектара. Иди туда, к облакам, где ты станешь диким и вечным, как эти камни. Ты поймешь свою живую Землю, как понимает она тебя. Разве есть  важнее дело, чем слиться с природой и быть тем, кем родился? 

И пусть уже кончилась эпоха романтиков, когда о геологах, моряках, летчиках всюду звучали песни, и сотни тысяч людей стремились открывать новое и жить необычной чувственной жизнью, ты остался осколком той эпохи.

Друзья поскрипывают спинами. Кто-то кутается, кто-то мажет шею.
- Ну что, слабо на тот перевал? И мы ползем, уже не помня зачем. Может, чтобы там, в баночке под туром оставить записку, что и мы взошли. А значит - еще живы!