Пиcaтели

   Самым ярким, самым запоминающимся событием в первые годы моего редакторства был приезд в Судиславль группы известных российских писателей. Встречи и общение с Виктором Боковым, Юрием Грибовым, Леонидом Ленчем и другими советскими поэтами и прозаиками остались в памяти на всю жизнь. Приехали тогда и костромские писатели Владимир Корнилов, Василий Бочарников, Николай Старшинов. Встречи с читателями проводились в переполненных залах районного дома культуры и райкома партии. Выступал каждый из приехавших. До сих пор помню эмоциональное выступление Виктора Бокова и ещё более эмоциональные, проникновенные стихи, которые он читал:
     Я бродил по тропинкам и стёжкам Некрасова,
     В Шoдy ездил, на Мезе-реке побывал...
   Мы с Валерием Николаевичем Соколовым вышли потом вдвоём на сцену, чтобы поблагодарить писателей. И Виктор Боков, помню, пошутил: «Ну, ребята, спойте дуэтом что-нибудь». Не помню что, но сначала я говорил какие-то слова благодарности, а затем Валерий Николаевич читал свои стихи, посвящённые Бокову.
Какие всё-таки замечательные были тогда традиции у Союза писателей! Писатели встречались с людьми, отчитывались перед ними, разговаривали с глазу на глаз. И народ, благодаря этому, знал своих прозаиков и поэтов не только по их произведениям, но и в лицо, узнавал вживую по голосам.
   А наших, судиславских мастеров пера мне не надо было приглашать и упрашивать что-то написать для газеты. В редакцию они шли сами, по своему желанию.
Борис Семёнович Архипов, говоря о судиславских писателях, чуточку ошибся, – назвал не всех. Возможно, он тогда и не знал об одном, ещё только заявляющем о себе молодом прозаике – Василии Травкине.
   Вот он-то первым из писателей и пришёл в редакцию. Запомнилось его русское, простое, крестьянское лицо с широким, открытым лбом и прядью льняных волос на голове. О своём приходе в редакцию он мне написал в 2008 году так: « В то время я уже кое-что писал художественное и помню, как пришёл в редакцию газеты, где Вы работали редактором, предложил рассказ «Зимняя дорога». Для пущей важности сказал тогда Baм: «Рассказ читала Гуссаковская, отзывалась о нём хорошо» – это чтобы склонить Вас. И Вы, помню, с улыбкой заметили: «Ну, раз Гуссаковская одобрила, то чего уж – будем печатать». И напечатали».
   Дальше в своём письме Василий Васильевич сообщал:
   «Ещё я помню, как были вместе на юбилее Бочкарёва. Кажется, ему тогда исполнилось пятьдесят лет (к сожалению, он недавно, умер. Прожил 80 лет, отметил дату и через четыре месяца умер). У меня есть фото с этого юбилея. Там Вы, я, Мазин, В.Н.Соколов, Бочарников, Гуссаковская, Степанова С.Г., сам Бочкарёв и костромские художники.
   Дорогой Игорь Александрович, не забуду Вашей помощи в издании моей детской книжки «Пастушок Ваня, или там, где стояла ракета».
   3а помощью в издании книги Василий Васильевич пришёл тогда ко мне как к помощнику губернатора. Мы долго разговаривали. Он рассказал о своём конфликте с писательской организацией, о том, что руководители её преследуют только личные цели, зажимают неугодных, не дают им возможности печататься. Забытый и преданный многими бывшими друзьями-писателями, он оказался в одиночестве, без всякой перспективы. Поддержку находил только у Корнилова В.Г. и Иноземцевой Т.Н.
Об этой ситуации я проинформировал губернатора Арбузова. Финансовую помощь Василию Васильевичу в издании книги администрация тогда оказала.
   А в газету в мои редакторские времена Василий Васильевич писал нечасто. Работал он тогда главным агрономом совхоза «Судиславский». Совхоз тот был не из сильных экономически, к тому же директор Юрий Павлович Токальцев – человек взрывного характера, покоя специалистам не давал. Совхоз-то рядом с районным центром, на виду все дела и все огрехи. Вот и приходилось специалистам, а уж агроному особенно, крутиться, как белкам в колесе. Однако мы опубликовали тогда несколько рассказов Василия Васильевича и главу из повести «Секретарь райкома».
Сейчас Василий Травкин известен не только в Костромской области, есть почитатели его таланта во всех уголках России. Он автор десяти книг. Повести, рассказы, очерки, публицистические статьи Травкина печатались в журналах «Волга», «Наш современник», «Новый мир», «Дружба народов», «Свободная мысль», «Костёр», «Юный натуралист», еженедельниках «Литературная Россия», «Неделя», газетах «Советская культура», «Советская Россия» и других изданиях.
   Читаю и перечитываю его «Судьбу-судьбину», подаренную мне в 2008 году «на память о Судиславле и его обитателях – простых, терпеливых и добропорядочных людях» – и без конца восхищаюсь образным, народным, красочным языком автора, умением одной фразой передать и настроение, и характер героя. Только настоящий мастер может вот так поэтически, например, сказать о начале весны в наших краях: «Март звенел ранней капелью, гулким настом – как свернёшь за огороды, да вбежишь на горбатые холсты осевших сумётов, да припустишь напрямки – захрустит, запоёт под сапогом зернисто переливающаяся корка». Книга эта – чудесная, проникновенная, я бы назвал, поэма о судьбе русского крестьянства, о тех, кто любит свою «тихую» родину, одолевая судьбу-судьбину в забытых всеми уголках,  деревнях и сёлах России.
   Однажды появился в моём кабинете пожилой, седовласый, полный мужчина, внешности совсем не выдающейся, обыкновенной. Сел в кресло, отдышался и заговорил как-то по-особенному – скороговорочкой, складненько, запросто, словно
   у себя дома:
   – Мимо шёл, в ваш дом зашёл. Дай, думаю, познакомлюсь с новым редактором. Я Румянцев Алексей Фёдорович.
   Так мы познакомились с патриархом среди судиславских писателей, автором хорошо известной читателям исторической повести «Я видел Сусанина». Повесть издана была ещё в 1968 году. Она не о подвиге Сусанина, не о его гибели. Скоропостижная смерть не дала возможности писателю рассказать об этом. Но он очень живо, увлекательно, образно поведал о пути к этому подвигу, о «смутном времени» на Руси.
   В дальнейшем, у меня с Алексеем Фёдоровичем сложились почти приятельские отношения. Этому способствовал ряд обстоятельств. Оказалось, что мы с ним окончили одно и то же учебное заведение – Ярославский педагогический институт. Только он на тридцать лет раньше меня.
   Была у них с женой Pиммoй Мироновой излюбленная тропка для вечерних прогулок, которая проходила мимо нашего дома. Вот на ней-то мы иногда и встречались. Вместе с ними я тоже прогуливался по Заозёрью. Писатель рассказывал о своей жизни, о творческих планах. Судиславский район был его родиной. О своём детстве и юности в деревне Малиновка Александровского сельсовета он писал тогда очередную книгу. При встречах и на прогулках Алексей Фёдорович нет-нет да и жаловался на своё здоровье:
   – Сегодня опять давление за двести. И самочувствие не для прогулок, и писать не могу. Жена вот вытащила на улицу.
   Эта супружеская пара была довольно оригинальной: он выше среднего роста , располневший, седой, она – небольшого росточка, молодая ещё, живая, любопытная брюнетка. Когда они шли рядом, можно было подумать, что это дед с внучкой. Правда это или преувеличение, но писатель рассказывал, что есть у него жена, дети взрослые, а с Риммой они работали в одной редакции, влюбились друг в друга и, бросив всё, уехали вместе сюда, на его родину. Влюблённость, чувствовалось, не прошла и сейчас: она то поправляла на нём шарф, то просила не снимать перчатки, даже называла по имени и отчеству. Он же только благодарно улыбался на её заботливость.
   Несколько раз заходили они и к нам домой. Посидят, попьют чайку, поговорят и дальше – на прогулку. Как-то Алексей Фёдорович зашёл с подарком, принёс нашим сыновьям свою книжку «Гриб-путешественник». Я её и читал им по вечерам. А через несколько лет они уже сами прочитали и «Ромкины зигзаги», и «Белых ласточек». Сами смогли познакомиться с удивительным языком писателя: сочным, деревенским, простым. В его книгах нет ничего лишнего, каждое предложение лаконично и строго.
Через неделю после нашего знакомства Алексей Фёдорович предложил для публикации в газете только что написанный рассказ «Сон 3вонникова». Он был великоват по объёму (более тысячи строк), но по актуальности и злободневности темы – борьба с пьянством – очень ко времени.
   С затаённой робостью готовил я рассказ к печати. В нём оказались и стилистические, и грамматические погрешности. Как-то неудобно было править труд известного писателя. Подготовился и к разговору с ним, чтобы объяснить каждое своё вмешательство в текст. Но писатель все мои объяснения и слушать не стал:
   – Вы редактор. А с редакторами спорить я не привык. Они всегда правы.
Публиковался он у нас очень часто. Особенно в 1972 и 1973 годах. Его хлёсткие, коротенькие фельетоны «Лимонадный peйд», «Личико и задворки», «Банные картинки», «Хулиган с бульдозером», «Крест… pади моды» и другие бичевали и нерасторопность местных руководителей, и человеческие недостатки, и преклонение перед западными ценностями. И все фельетоны били в цель. И на каждый редакция получала конкретные ответы чиновников.
   Нет, не проходил мимо редакции Алексей Фёдорович! Это был человек неравнодушный, переживающий общественные недостатки как свои, личные.
   Каждая встреча с Алексеем Фёдоровичем и как с писателем и как с человеком меня радовала и волновала, оставляла в памяти заметный след. И так хотелось, чтобы эта радость продолжалась и продолжалась. Но всему приходит конец.
   Умер Алексей Фёдорович внезапно. Гипертония всё-таки доконала его. Помню прощание с ним в доме культуры. Местные почитатели таланта писателя принесли скромные цветы. Приехавшая из Костромы группа писателей опоздала на вынос тела и памятный митинг. Прощалась с писателем на кладбище.  Выносили гроб и грузили его на машину мы с Николаем Васильевичем Мазиным, Валерием Николаевичем Соколовым и, кажется, Анатолием Николаевичем Волхонским, директором дома культуры.
   Через год после смерти писателя его вдова Римма Миронова подарила мне вышедшую посмертно книгу рассказов и повестей Алексея Фёдоровича «След юности моей». Повесть под таким названием он не успел закончить. Но то, что сумел сделать, написано так интересно, свежо, увлекательно! Читаешь – и зримо ощущаешь атмосферу деревенской жизни 20-30-x годов прошлого века, словно идёшь по следам юности писателя. А мне повесть eщё близка и дорога тем, что, будучи депутатом районного Совета по Аниковскому избирательному округу №2, проехал и прошёл пешком по всем местам детства писателя, побывал в Аникове, Тофанове, Малиновке, Круглице, Полянах, Кашинове и, конечно, в Александрове.
   Борис Иванович Бочкарёв оказался единственным из всех судиславских писателей, который за годы моего редакторства не опубликовал в газете ни одного из своих произведений. Но его интерес к тому, что печатает газета, его авторитет, его влияние мы не могли не замечать если не постоянно, то, по крайней мере, трижды в году: в начале учебного года, в середине и в конце. Работал он тогда учителем русского языка и литературы в вечерней школе и имел привычку приходить в редакцию и изливать нам все проблемы и трудности вечерней школы. Слушать его было интересно, так как рассказывал он всё не сухим языком жалобщика, а эмоционально, увлечённо, используя разнообразные ораторские приёмы, словно важную речь произносил перед ответственной аудиторией с трибуны. После этого мы в редакции знали всё о вечерней школе: и как там идёт комплектование, и как руководители организаций относятся к вечерникам, и каковы трудности в учебном процессе, и даже как живут и работают выпускники вечерней школы.
   – Борис Иванович, напишите нам об этом статью, – просил я его.
   – Напишем обязательно.
   И действительно, через несколько дней мы получали статью о проблемах и трудностях вечерней школы, но не за подписью Бочкарёва. Автором статьи всегда была директор школы Валутина. Сейчас мне кажется, что Борис Иванович на нас как бы тренировался, проверял достоверность своих выводов и утверждений.
Уже в то время Б.И.Бочкарёв был широко известным писателем, автором интереснейших книг «Клад», «Вдали от проезжих дорог», «Отава», «Грозой мощёные дороги».
   Борис Иванович был не только талантливым педагогом и писателем, но и большим оригиналом в жизни. Пожалуй, больше никто, кроме него, не ездил каждую неделю из Судиславля в Кострому в баню, за пятьдесят километров.
   В апреле 1996 года неожиданно столкнулись мы с Борисом Ивановичем в городском троллейбусе, и он в спешке и толкотне подписал мне «на добрую память» только что изданную книжку «Огнёвица». Так и живу я с самыми добрыми, самыми тёплыми воспоминаниями об этом оригинальном, талантливом человеке.
   В последнем, телефонном разговоре с ним в 2009 году спросил писателя о его творческих планах. И мне тогда показалось, что он даже засмущался от этого вопроса, и ответил как-то неопределённо, дескать, писатели о планах распространяться не любят, это запретная тема. А через четыре месяца Бориса Ивановича не стало.