Не королевское. Глава двенадцатая

НЕ КОРОЛЕВСКОЕ ЭТО ДЕЛО – ОТ ЛЮБИМЫХ ОТКАЗЫВАТЬСЯ.

Глава 12. ЗА ПОЛЧАСА ДО ЛЮБВИ.

От русской крепости Корелы, в прошлом, а теперь свейского Кексгольма до Гельсингфорса в Финланде путь неблизкий. Санный королевский поезд растянулся на добрых полверсты. Непоседливому королю Густаву II Адольфу, более привычному к седлу, в санях не сиделось, он то и дело крутился, больно толкал локтем в бок риксканцлера Акселя Оксеншерна и с завистью смотрел на капитана Герка и прочих своих драбантов, весело скакавших рядом с королевским возком. В передних санях кутались в меха от легкого морозца Хенрик Горн и Йоран Бойе. Встречные финны Хенрика узнавали, улыбались ему и приветливо махали руками. На королевские же санки внимания не обращали и более заботились, чтобы не попасть под конские копыта драбантов.

- Не любят они меня, - угрюмо заметил король. – Горну-то машут…

- Хенрик для них свой, а ты на Петру Хамалайнен совсем не похож.

- На кого не похож? – спросил король озадаченно.

- Не знаешь ты эту красотку, - сказал риксканцлер. – Я вчера с ней только познакомился. А вот если отменишь в Финланде сухой закон, то все мужики-суоми тебя враз признают и на руках носить станут.

Король Густав, облаченный в долгополую лисью шубу, стащил с головы такую же рыжую ушастую шапку, поскреб в макушке, обдумывая правильность «сухого закона», принятого еще дедом Густавом I Ваза, затем изрек со вздохом:

- Нет, не станут меня крестьяне на руках носить, на радостях сопьются быстро. К тому же дать право мужикам-суоми гнать хлебное вино и запрещать его пить дворянам закончится… Как там эти волнения в Европе прозываются?

- Революцией, - подсказал Аксель Оксеншерна.

- Вот-вот! А оно нам надо? Нет, дед наш Густав был большой умник, что ввел в Финланде сухой закон. Зато с какой радостью дворяне хаккапелиты скачут на войну, где наконец-то можно и пива вдоволь хлебнуть, и вином настроение перед битвой поднять! Кстати, Аксель, - король испытующе посмотрел на риксканцлера, - все дружно твердят, что это именно ты распорядился перед отъездом из Кексгольма выгрузить из саней заливные бочки с хлебным вином?

- Правду говорят, мой король, - сознался Оксеншерна с легкой улыбкой. – Сухой закон в Финланде – он для всех един. Или ты так не считаешь?

- Закон – это я! – проворчал король Густав II Адольф. – А кружка шнелка-другая мне бы в дороге не помешали.

Быстро мчался королевский санный поезд, только молва людская летела впереди еще быстрей. На другой день уже все жители близлежащих селений выходили к дороге встречать королевскую свиту. На утреннем выезде его величество приказал поставить свой возок вглубь санного поезда, не желал он видеть триумф Хенрика Горна. Но вышло еще хуже: после радостных приветствий соотечественника Горна в передних санях финны успевали согнать улыбки с лиц и встречали короля укоряющими взглядами; иные осуждающе качали головами и даже отворачивались.

- Этим-то чем я не угодил, Аксель? – проворчал король, когда они выехали за околицу очередного селения.

- Надоели им твои войны, Густав, - ответил риксканцлер.

- Мои?! – король аж подпрыгнул в возке. – Фрельсовые суоми считают, что это я виновен в том, что вокруг моего королевства одни враги? Да если бы я не защищал эти земли…

- Да будет тебе, Густав, - бесцеремонно прервал его Аксель Оксеншерна. – Побереги свое красноречие для рикстага, миротворец ты наш!

Его величество король Густав II Адольф засопел и отвернулся от риксканцлера, потом велел вознице остановить возок и крикнул капитану драбантов Герману Врангелю, чтобы оседлали и привели Хеста. Далее он скакал верхом в окружении своих драбантов и избегал любых разговоров с риксканцлером. Что касается Акселя Оксеншерны, то он добился своего. Общее настроение выборных от всех сословий Финланда и Норланда (приграничные земли Швеции) он уже угадал по лицам встречных; содержание королевского послания, подготовленного Юханом Шютте, считал талантливым, способным поднять рикстаг в порыве единения вокруг короля; нужен был только эмоциональный заряд, который Густав II Адольф выплеснет в переполненный зал. И Аксель Оксеншерна своей бесцеремонностью запалил этот заряд и заставил его тлеть до приезда в Гельсингфорс.

В Гельсингфорс его величество прибыл трезвым как стеклышко, полным энергии и жажды деятельности. На рикстаге 20 января 1616 года он увидел такие же укоряющие взгляды выборных, что и во время переезда, но они не смутили короля. Поскольку Юхан Шютте сохранил черновик этой речи, а другой Юхан – Видекинд – включил ее в свою «Историю», то и мы наберемся терпения и выслушаем этот шедевр:

- Знатные, высокорожденные, благородные, ученейшие, мудрые, честные и добрые господа и владельцы коронных имений. В течение прошедших четырех лет, когда я по воле всемогущего провидения стоял во главе королевства, я постоянно искал случая поближе познакомиться с положением этой части страны, с состоянием и условиями вашей жизни. Мне хотелось позаботиться соответствующим образом обо всем, что может способствовать вашему благополучию, чтобы вам всем в мое правление жилось спокойно под охраной прочных законов, насколько это возможно в наше неспокойное время. Мне хотелось самому, как того требует возложенный на меня Богом долг, выслушать ваши жалобы, узнать ваши тяготы и затем высказать свое решение.

Но, мои добрые господа и мужи, как ни стремился я претворить это решение в жизнь и как ни желал этого всем сердцем, мне постоянно препятствовали многочисленные заботы военного времени. Так было вплоть до нынешних дней, когда вдруг представился подходящий случай: не желая его упустить, я созвал вас всех сюда и назначил это собрание, на котором будут решаться не только местные дела, но и вопросы, касающиеся всего государства в целом, благополучия всего нашего дорогого отечества. Милостиво благодарю вас за то, что вы явились сюда, как надлежит честным, добрым и верным подданным. Вы хорошо помните, как король польский Сигизмунд, с того дня, как по праву наследования вступил на королевский трон здесь, в нашем дорогом отечестве, и позднее, пока сохранял здесь свою власть, стремился отвратить нас от чистого и истинного апостольского вероучения и ослепить нас мраком папского обмана. К этому были направлены и этим определены все его действия - и лесть, и хитрость, и насилие. Блаженной памяти покойный король Карл, мой высокочтимый и любимый отец, вместе с многими другими честными шведами и истинными христианами, действительно любившими свое отечество, приложил все усилия, чтобы этому помешать. Тогда Сигизмунд прибегнул к силе чужеземных войск, привел их в свое отечество, поднял и возбудил жителей страны на братоубийственную гражданскую войну. Он преследовал граждан своей страны, подданных моего, блаженной памяти, дорого отца до тех пор, пока они не обратили против него оружие справедливой обороны. Так были разбиты в 1598 г. при Линчёпинге планы Сигизмунда и его сообщников и наказана была их измена Богу и родине; все их замыслы были уничтожены и преступления отомщены.

Оттуда Сигизмунд бежал, покинув государство, вопреки своим последним, там же данным обещаниям. Такой поступок мог привести ко всяческим потерям и даже к прямой гибели не только многих честных людей, но и всего государства. Вот почему мой покойный отец и сословия страны имели достаточные основания лишить Сигизмунда королевского сана: они предлагали этот сан ему и его сыну на нескольких риксдагах и собраниях, но Сигизмунд в ответ не предпринимал ничего, кроме войны и опустошительных нападений на собственное королевство. В силу этого собрание всех сословий страны было вынуждено лишить короля Сигизмунда его наследственного права на наше отечество и королевскую власть в нем. После этого был изменен старый порядок престолонаследия, и право наследования перешло к моему покойному отцу, как это видно из решения, принятого в Нючёпинге и из многих напечатанных тогда объявлений, которые король Сигизмунд затем всячески, хитростью и силой, старался уничтожить. Чтобы добиться своих целей, он стремился внести в страну беспорядок не только войной, но и целой массой ложных писаний — писем и распоряжений, которые он засылал в страну и распространял там. В этих писаниях он поносил и бесчестил не только моего покойного отца и меня, но и все сословия страны, сообщая ложные и нелепые выдумки. Наши дела и достойные поступки он осмеливался представлять подданным Швеции и целому свету как заслуживающие презрения. Я несколько раз письменно предлагал ему доброе примирение, чтобы прекратилась долгая кровопролитная война и государство вкусило здоровый мир, избавившись от всех несчастий военного времени. Но он отвечал мне ненужными, пустыми словами, которые скорее могут запутать дело, чем привести к примирению. И сейчас, вопреки заключенному летом прошлого года представителями Швеции и Польши перемирию, он продолжает засылать свои распоряжения и клеветнические грамоты в нашу страну, чтобы таким путем заставить вас отступиться от верности, которую вы обязались соблюдать в отношении моего покойного отца и меня, внести в страну несогласие и раздоры и, если удастся, вызвать гражданскую войну. Об этих злостных и опасных планах я вас милостиво предупреждаю.

Он засыпает вас сладкими и сочувственными словами, он сожалеет о вашем положении, он кричит в своих письмах, что вы втянуты в войну с вашими соседями и окружающими государствами. Но он не говорит при этом, что его цель - заставить вас изменить вашей клятве и таким образом втянуть вас в гражданскую войну. Он умеет мастерски умолчать о том, кто является причиной вражды, вспыхнувшей между нами и нашими соседями - русскими. Он всячески пытается отвратить сердца моих подданных от меня и тем породить побольше смуты. Поэтому я хочу вас предостеречь от подобных писем: берегитесь их, предупредите своих соседей и прихожан своей общины о том же, чтобы никто из вас не был опутан и обманут.

Чтобы вы яснее увидели и лучше поняли хитрости короля Сигизмунда, с помощью которых он губит страны, разрушает государства, сеет беспорядки, вызывает войны и кровопролития, я решил вкратце рассказать вам, как он намеревался, использовав затеянную им в России войну, покорить страну; как он стал главнейшей причиной наших враждебных отношений с русскими и каким способом он обманул русских: после всего этого вы поймете, какую цель преследует он своими посланиями.

Хорошо известно, что король польский не мог ничей добиться войной, которую вел против Швеции и Ливонии. Тогда он, папские легаты и его помощники признали такой способ нападения на Шведское государство бесполезным и выдумали другой, с помощью которого надеялись сделать, как говорится, одним молотом сразу два удара. Им представлялся случай, при помощи ими же изобретенной лжи, ввергнуть Россию в раздоры и войны, после чего, по их соображениям, было бы нетрудно или посадить на престол послушного им во всем человека, или совсем покорить страну. В то время, в 1605 г., в России правил Борис Федорович Годунов, человек низкого происхождения. Этот Борис был шурином царя Федора Ивановича и конюшим в его правление. Когда он стал шурином великого князя, последний, от природы очень мягкий человек, сделал его правителем всей страны, что дало ему возможность привлечь на свою сторону простой народ. А так как он видел, что у Федора нет детей, то начал подумывать, как бы захватить великое княжество в свои руки. На его пути стоял младший сын Ивана Васильевича, брат Федора - Димитрий. Годунов приказал его убить. Наконец, великий князь скончался, не оставив наследников. Простой народ настаивал на том, чтобы великим князем стал этот самый Борис, уже довольно долго и, по их мнению, хорошо правивший ими. Вообще Борису удалось приобрести такое влияние, что знатные особы, бывшие по родовитости ближайшими кандидатами на престол, не решились противоречить народу и поневоле согласились на избрание Бориса великим князем. Впоследствии, на протяжении всех десяти лет правления Бориса, зависть и гнев знатнейших по отношению к нему росли все больше и больше. Когда король польский увидел, что великого князя ненавидят почти все, он решил, что теперь стоит попытаться с помощью какой-нибудь выдумки вызвать мятеж и раздоры между русскими. Не смущаясь тем, что пять лет назад он заключил с этим самым Борисом мир и дружбу на двадцать лет, король Сигизмунд отыскал беглого русского монаха из незнатного боярского рода Отрепьевых, по крестильному имени Гришка. Сигизмунд считал этого монаха подходящим для себя орудием, как человека весьма коварного, да притом злого колдуна и чернокнижника.

Итак, король польский, пользуясь давно известным и в прошлое лето применявшимся в нашем королевстве способом засылки писем, велел распустить по все России слухи, что этот монах и есть Димитрий, младший сын Ивана Васильевича, который будто бы спасен был от смерти своими слугами в том же монастыре, где ранее воспитывался, и по достижении зрелого возраста перебежал в Литву, чтобы избавиться от тирании Бориса. Письма, подписанные этим так называемым Димитрием, призывали русских отречься от Бориса и перейти к Димитрию, их истинному господину. Кроме того, король предложил воеводе Сандомирскому (Юрию Мнишеку) оказать претенденту на русский престол как бы лично от себя помощь войском в несколько тысяч человек, что тот и сделал. Тогда этот монах под именем Димитрия перешел границу с данными ему людьми и занял несколько русских городов, поддавшихся на обман польского короля. Русские, зная, что все это - ложь, оказали вначале сопротивление, так что королю пришлось посылать своему монаху дополнительные подкрепления. Однако все русские так тяготились правлением Бориса, что и знатные и простые люди стали толпами перебегать от него к этому Димитрию. Видя успех своего Димитрия, король заключил с ним союз и обещал помочь в захвате Московского Великого княжества и дать ему в жены дочь Сандомирского воеводы (Марину Мнишек). Взамен тот обязался ввести в Россию папскую ересь, помочь польскому королю напасть на Швецию и многое другое. После этого король послал ему на помощь большое количество войск. С помощью их Димитрий принудил часть русских признать его своим повелителем; некоторые примкнули к нему добровольно, по неразумию, считая действительно сыном покойного великого князя; иные, наконец, присоединились к нему просто из-за злобы и зависти, которую питали к царю Борису. В конце концов Борис в отчаянии покончил с собой. Его сын правил после него в течение нескольких недель, а затем был убит вместе со своей матерью. И вот этот монах короля Сигизмунда был коронован в Москве, как великий князь.

Судьба Бориса показывает, как Бог карает всех, кто путем убийств и преступлений захватывает трон своего владыки. Пусть даже кара будет отсрочена на некоторое время, тем страшнее и суровее оказывается возмездие, постигающее в конце концов преступника. Добрые господа видят также, что наделал здесь своими посланиями король Сигизмунд, как он лишил Бориса трона и жизни, посадил на престол монаха и посеял рознь среди русских, отчего потом пошли все беспорядки. Вы можете судить поэтому, какие опасные замыслы лелеет он против нашего отечества, куда тоже ежедневно засылает свои письма. Но пока милосердие Божье оберегало нас от этих замыслов…

Король Густав II Адольф прервал чтение, оглядел зал. Удивительно, но выборные от всех сословий слушали его очень внимательно, не перешептывались, как это всегда бывает при большом скоплении народа. Вероятно, король был истинно первым главой государства, кто вот так подробно пытался объяснить своим подданным историю происходящих вокруг их королевства событий, и они старались запомнить речь короля, чтобы потом долгими зимними вечерами пересказывать домашним и соседям эту удивительную историю. Король кивнул залу и продолжил:

- Каждый разумный человек прекрасно понимает, в какой опасности находилось наше отечество, когда в России властвовал этот монах польского короля. Они с королем были, как сказано, связаны союзом, исповедовали оба папистскую веру и держали в своих руках две могущественные, граничащие с нами страны, так что, если бы Бог своевременно не предупредил и не расстроил их замысла, противостоять им было бы невозможно. Сказано ведь: "Принимайте решения, но ничто не исполнится; вооружайтесь - и все-таки обратитесь в бегство". Так и произошло, ибо Бог был с нами, за что и воздадим ему хвалу. Дело в том, что, когда этот Димитрий, как было сказано, захватил с помощью польского короля престол, он стал думать о выполнении своих обещаний королю. Начались всевозможные военные приготовления для нападения на Швецию. Теперь согласно договора он должен был получить в жены дочь Сандомирского воеводы, чтобы тем самым прочность союза с Польшей подтвердилась еще определеннее. Но Господь судил иначе. Во время самой свадьбы Бог призвал одного русского вельможу по имени Василий Иванович Шуйский, который прекрасно знал, что вся история с Димитрием - сплошная ложь и был возмущен владычеством поляков. Этот Шуйский поднял простой народ, привлек на свою сторону знать и добился того, что народ помог ему, казнил Димитрия с его поляками и выбрал самого Василия Ивановича великим князем. Так закончился этот союз; так превратилось в ничто все, над чем столь долго трудился король Сигизмунд; так дружба между Польшей и Россией превратилась в нескрываемую ненависть, жажду мести и в открытую войну. Польский король немало сожалел, что события в России так сложились, однако решил не бросать дела на этом. Вскоре он снарядил большое войско и отправился с ним в Россию, а чтобы снова одурачить уже опять начавших колебаться русских, распустил слух, что Димитрий не убит, а спасся, бежал и теперь находится у него в лагере. Русские, по своему варварскому легковерию, большей частью покинули великого князя и перешли к полякам. Лагерь поляков настолько усилился, что великий князь, осажденный в Москве с небольшой кучкой своих сторонников, должен был обратиться за помощью к моему покойному отцу. А так как Его величеству, моему покойному отцу, было хорошо известно, какую угрозу для нашего отечества повлекло бы за собою установление польского владычества в России, то он, имея в виду безопасность свою и своей страны, не мог отказать в просимой помощи. Поэтому он послал в Россию свои войска, освободил осажденную Москву и освободил бы всю Россию, если бы не измена иноземных войск, хорошо известная многим из вас, кто сам был тогда в России.

Предательство иноземцев привело к тому, что король Сигизмунд занял Москву, заставил русских признать великим князем его сына, а Василия постриг в монахи. Вследствие этого и интриг польского короля, которых мой покойный отец в интересах своей страны не мог оставить без внимания, мы оказались замешаны в русские дела, а позднее, в 1613 году, из-за несправедливости и коварства русских перешли к военным действиям против них. Естественно, что и иностранцам, и подданным нашего королевства может показаться удивительным, как это мы так быстро оказались в состоянии кровопролитной войны с русскими, которым недавно еще оказывали помощь и с которыми были в дружбе. Чтобы вы знали, почему так случилось и поняли, что виною этому исключительно непостоянство и неверность русских, я расскажу вам коротко, как было дело.

Я говорил уже, что интриги короля Сигизмунда заставили моего покойного отца оказать помощь русским. За это ему в возмещение всех убытков был обещан Кексгольм с областью. Тем не менее, хотя Его величество покойный король выручил великого князя и освободил Москву от осаждавших ее в течение долгого времени поляков, ему все же не удалось получить обещанной крепости иначе как путем ее осады. Когда же Кексгольм таким образом был взят, король должен был позаботиться об обеспечении своей безопасности в окрестных землях, так как русские незадолго до того уже выбрали великим князем врага Его величества, Владислава, сына польского короля. Его величество отдал приказ своему главнокомандующему ограничиваться обороной границ.

Русские вскоре стали раскаиваться, что призвали поляков, ибо те правили в стране, чиня насилия, грабежи и убийства. Вновь собрав большие силы, русские осадили Москву и бывших в ней поляков, но вскоре поняли, что одним им не справиться с осадой Москвы, и написали из своего подмосковного лагеря в Ноугород, поручая ноугородцам призвать нашего главнокомандующего на помощь. Однако, когда главнокомандующий прибыл в Ноугород, положение русских вследствие усталости и неурядиц среди польского войска значительно улучшилось и продолжало улучшаться с каждым днем, так что они решили, что справятся с поляками сами. Поэтому ноугородцы, желая обмануть главнокомандующего, задерживали его красивыми речами до тех пор, пока наше войско не стало страдать от страшного голода. Это под конец вынудило главнокомандующего занять город Ноугород.

Когда он был взят, представители ноугородских сословий, находившиеся в крепости, заключили с главнокомандующим договор, в котором изъявили желание иметь своим великим князем одного из сыновей моего покойного отца. Позднее этот договор был подтвержден знатнейшими лицами в Москве. После этого согласно договора была занята и остальная часть города.

Когда сидевшие в Москве поляки вследствие мучившего их долгое время голода принуждены были сдать город и крепость, русские так возгордились, что не только забыли все свои обещания и выраженное ими желание иметь одного из сыновей моего покойного дорогого отца своим великим князем, но потеряли, казалось, и всякое представление о порядке и правах народов. Они не только выбрали себе нового великого князя, но неожиданно напали на наши гарнизоны в Тихвине и Гдове, помещенные там по просьбе самих же ноугородцев для обеспечения их безопасности, и перебили их самым предательским образом. С этим, впрочем, еще можно было бы примириться, если бы русские высказали желание достичь мирного соглашения. Им было написано несколько писем с призывом к установлению дружеских отношений с нами, но они вообразили, что эти письма писались им из страха, так как в то время у них были значительные силы под Бронницей. Чтобы убедить их в том, что они ошибаются, я приказал моим людям под Ноугородом напасть на русский лагерь под Бронницей, а также осадил Гдов. Бог послал мне удачу в обоих предприятиях: неприятель под Бронницей был разбит, а Гдов был взят.

Чтобы весь мир убедился в том, что я не стремлюсь к кровопролитию и охотно бы избежал подобной разорительной вражды, я, будучи в Нарве, приказал еще настойчивее призвать русских к мирным переговорам. Приказание об этом я передал главнокомандующему. Затем я уполномочил фельдмаршала Йеспера Андерссона и Монса Мортенсона вести мирные переговоры, если русские на них согласятся. Но русские в ответ осыпали нас бесполезными и насмешливыми словами. Тем временем я убедил короля Великобритании и Нидерландские Штаты прислать своих послов для помощи в подготовке мирных переговоров. Послы эти прибыли. Время покажет, захочет ли Бог склонить умы русских к справедливости и обеспечить мир. Так все это произошло и таким образом мы были втянуты в эту русскую войну, избавиться от которой мне не удалось за три прошедших года вследствие упорного нежелания русских пойти мне навстречу, хотя я сделал для этого все, что мог. Сейчас, однако, я надеюсь, что с Божьей помощью принятые нами меры дадут свои результаты и все придет к счастливому концу. А так как король польский своими выдумками и измышлениями, своими ложными писаниями, клеветническими бумагами и войной, которую он ведет в Ливонии и в России, стремится погубить наше дорогое отечество, повергнув его под иго Польши и римского папы, то крайне необходимо, чтобы вы были очень осторожны и не дали обмануть себя, как это случилось с русскими. Их пример, повлекший за собою всевозможные несчастья, смену правительств и внутреннюю смуту, должен служить для вас предостережением. Помните поэтому всегда и соблюдайте те многочисленные письменные и устные клятвы верности и послушания, которые вы давали моему покойному отцу и мне. Не забывайте и того, что ради вашего благополучия мы неоднократно подвергали себя всевозможным опасностям и тяготам. Не забывайте также и об истинных причинах этой русской войны, которая началась, и так долго продолжается не по воле моего покойного отца и не по моей воле, а единственно из-за неверности и упрямства русских. Оставайтесь по-прежнему так же верны мне, мои добрые подданные, как были до сих пор, а я приложу все свои силы, чтобы, с помощью всемогущего Бога, обеспечить вам благополучие, спокойствие, мир и лучшие условия жизни!

Его величество король Густав II Адольф дочитал послание до конца и посмотрел в зал. Тишина. И тут из первых рядов вскочил капитан Клас Флеминг и принялся яростно хлопать в ладоши. Через мгновение другой капитан, Герк, в три огромных прыжка взлетел на высокий помост и встал перед королем, положив руку на гарду меча. Передний ряд дружно громыхнул клинками в ножнах, то двухметровые драбанты поднялись плотной стеной и стали отступать к помосту, прикрывая короля и своего командира. Смотрелось их согласованное движение в сине-желтых мундирах впечатляюще. Впрочем, командир телохранителей Герман Врангель быстро оценил ситуацию, шагнул в сторону и тоже стал аплодировать. Драбанты, как по команде, двинулись в боковые проходы, рукоплесканием вторя капитану. А там и финские дворяне хаккапелиты стали подниматься, и крестьяне-суоми не усидели на своих местах. Через минуту весь рикстаг поднялся и дружно аплодировал молодому королю.

«Как же легко, оказывается, можно завоевать любовь своих подданных!», - с удивлением подумал король Густав, рукоплеща в ответ залу и пытаясь глазами найти риксканцлера. Ага, вот он. Аксель Оксеншерна хлопал вместе со всеми. Поймав взгляд короля, он улыбнулся и поднял вверх три пальца. Это была подсказка-напоминание следующего действа. Его придумал сам риксканцлер: следовало вовлечь подданных в заботы короля, стать соучастниками его дальнейших дел, а не покорными исполнителями. «В единении всех – сила короны!» - убеждал короля риксканцлер. Что ж, пришло время проверить правильность рассуждений второго лица в королевстве Шведском. И Густав II Адольф поднял руки, требуя тишины.

- Я хочу знать мнение рикстага по следующим вопросам, - сказал король. – Первое. Поскольку война с Московским царством продолжается, мы по-прежнему вынуждены содержать большое войско, как из ваших соотечественников, так и из европейских наемников, чтобы предупреждать нападения неприятели, а при случае и отбросить его от наших границ. Но крепости на русском севере содержатся крайне плохо, так как страна вокруг них совершенно опустошена. Поэтому наше королевское величество желают, чтобы сословия Финланда и Норланда дали свое согласие на такой же сбор налогов, какой производился в 1613 году, и чтобы собранное было незамедлительно отправлено к морю, пока держится хороший санный путь. Второе. В настоящее время как простой народ, так и купечество несут большие тяготы по перевозке рейтаров, кнехтов (инфантерии), а также провианта и других необходимых государству грузов; при этом часто их собственные лодки и суда забираются для военных надобностей, а если судно гибнет, то вся тяжесть потери ложится на его владельца. Вот почему, ради интересов самого населения, король желает, чтобы каждый город предоставил в пользование государству один, два или больше, смотря по состоянию, парома и чтобы каждый приход или два-три прихода сделали то же; паромы должны быть снабжены людьми для доставки упомянутых военных грузов и припасов; когда же государству больше не будет надобности в этих паромах, города вновь получат их для своего употребления; таким образом, ни одно судно больше не будет конфисковано государством у частных владельцев, и они получат возможность использовать свои суда для добывания насущного хлеба; если же с судном случится какое-нибудь несчастье, то убыток не ляжет на плечи одного человека. И третье. Так как за прошедшие годы население страдало от бесконечных и несправедливых требований подвод и от военных постоев, то наше королевское величество опубликовал новый порядок извоза для нужд государства, а также назначил честных и справедливых людей, которые должны выслушивать все жалобы населения и, строго следуя закону, исправлять все непорядки!

В том году риксканцлер Аксель Оксеншерна достиг Христова возраста. В свои 33 года он был мудр и расчетлив. Передав рикстагу королевские заботы, он почти не сомневался в достижении нужного результата, причем безо всякого принуждения. Так и случилось. Первые два пункта были приняты сословиями без возражений. Представители не только выразили согласие провести все это у себя, но написали об этом же письмо и представителям сословий Швеции. Письмо подписали: от Государственного совета - господин Аксель Оксеншерна и господин Йоран Бойе; от кавалеров-рыцарей - Юхан Понтус и Аксель Курк, Йодик Финке и Клас Флеминг; от духовенства - епископ Йоахим и несколько других священников; от военного командования - Ханс Мунк и другие; от городов - представители Або, Выборга, Раумо, Гельсингфорса и других городов; от простого народа - целый ряд представителей.

Вот их письмо к свейским сословиям:

«Мы, нижеподписавшиеся, Государственный совет Швеции и представители сословий Великого княжества Финлянда, собравшиеся в Гельсингфорсе по велению могущественного и благородного государя и господина Густава Адольфа, выборного короля и наследного принца шведского, готского и вендского, великого князя финляндского, герцога эстляндского и вестманландского, нашего милостивого короля и повелителя, приветствуем вас, сословия Шведского королевства, духовные и светские, высшие и низшие, наших братьев и друзей. Сиятельные, благородные, достойные, ученейшие, мужественные, мудрые, честные и добрые господа и мужи, братья и друзья! Мы надеемся, что каждый из вас и без нашего напоминания знает и помнит, каким тяготам и опасностям подвергаемся мы здесь, на этой окраине, у самой русской границы. Уже много лет подряд мы переносим все лишения войны, чему виною прежде всего наши неверные и коварные соседи - русские, которые не только в военное время - это понятно! - но и прежде, в мирные времена, когда должна была бы между нами быть дружба, не давали нам спокойно и безопасно жить в наших домах. Мы уже не говорим об осадах городов, которые мы, из-за нашей близости к границе, принуждены выдерживать ежегодно чаще, чем население любой другой части страны. Но мы знаем, что и вы, добрые господа и мужи, без сомнения, тоже несете свои тяготы. Мы считаем, что иначе и быть не может, так как отечество надо защищать, а врага отбросить от границ. Мы, думается, всем, чем можно, должны способствовать этому и прийти королю и родине на помощь и на выручку людьми и всяческими припасами, по средствам и возможностям, отпущенным каждому из нас Господом Богом.

Поэтому, хотя прошлый год и был неурожайным, мы решили по своей доброй воле, чтобы хоть несколько улучшить содержание войска, стоящего в Финлянде и Норланде, от каждых шестнадцати податных и коронных крестьян и каждых тридцати двух фрельсовых, считая двух совладельцев одного хозяйства за одного, поставить шестнадцать бочек зерна, две бочки ячменя и овса, три лиспунда и четыре марки масла, шестнадцать лиспундов мяса и свиного сала, одного быка, четырех овец и шестнадцать возов сена. Священники вносят четвертую часть сбора, приходящегося на шестьдесят четыре человека в их приходе. Мы приносим его королевскому величеству благодарность за то, что он принял во внимание положение нашей страны и милостиво удовольствовался предложенным нами. Не сомневаемся, что вы, добрые господа и мужи, из любви к королю и родине, по долгу верности им, связывающему и вас и нас, охотно исполните приказание Его величества о проведении у вас такого же сбора, а также в нужную минуту поможете нам, жителям пограничного края, людьми и необходимыми припасами. Тем не менее мы сочли нелишним написать вам это письмо и напомнить о нашем бедственном положении, чтобы вы не отказали нам в помощи против наших общих врагов, которые здесь ежедневно дают себя чувствовать так, как многие из вас, вероятно, и представить себе не могут.

Хотим также напомнить вам о том, что мы всегда прежде оказывали вам в нужную минуту верную дружескую помощь, да и сейчас готовы сделать для короля и родины все, что в наших силах, не щадя ни состояния, ни жизни. Мы подтверждаем, что останемся верны своим клятвам и тем обязательствам, какие они налагают на нас перед Его величеством, нашим королем. Порукою тому имя Божье, наша честь и наше обещание.

Обещаем также всегда сохранять единство и согласие между собою и не давать недремлющему врагу никаким способом склонить нас к неверности и непослушанию Его королевскому величеству или к внутренним раздорам. Наша верность и согласие обеспечат безопасность королю и родине, ибо сила и благополучие всех стран и всех правительств состоит прежде всего в верности и послушании подданных, в их взаимном согласии и единодушии. Мы надеемся, что всемогущий Бог даст все это нашей родине, укрепив ее силу и обеспечив ее процветание на долгие годы, а нас охранит от всяких несчастий и опасностей. Покорно просим, чтобы вы, добрые господа и мужи, должным образом восприняли это письмо, написанное с самыми лучшими намерениями.

Мы со своей стороны всегда готовы сделать все, что будет способствовать вашему благополучию и что вы пожелаете. Да пошлет вам Бог счастье и покой телесный и душевный. Писано в Гельсингфорсе 2 февраля 1616 года».

(Фрельсовые крестьяне – арендаторы земли у дворян; повсеместно замечено, что перекапывать землю лопатой гораздо удобнее, чем мечом. Продуктовый вес лиспунда – 8,5 кг; а продуктовый вес марки – 1/20 лиспунда).

За все время обращения к рикстагу король умудрился ни разу не назвать по фамилии главнокомандующего своими войсками, словно Якоб Делагарди был в глубокой конспирации. Ох, уж эта слава народная! Ни с кем не желал король ей делиться! Не знаю, правду ли сказывают, или это только выдумки людские, но с тех пор публичные появления свейского короля Густава II Адольфа всюду встречались бурными аплодисментами.